Радость. эмпирическое изучение 9 страница
Исследование Бартлета-Изарда с применением ПШ (см, рис. 1 1-5) показало, что в ситуации гнева человек испытывает большое напряжение, которое по своей интенсивности уступает только напряжению в ситуации страха, а также значительно более высокий уровень уверенности в себе, чем в любой другой эмоционально негативной ситуации. Ощущение физической силы и чувство уверенности в себе наполняют индивида смелостью и отвагой. Однако мы не всегда связываем гнев с отвагой, поскольку во многих случаях гнев быстро сменяется страхом или чувством вины в связи с возможными последствиями его проявления.
Данная диаграмма также показывает, что переживание гнева сопровождается сильным чувством импульсивности. Количественное значение параметра контроля, не представленное на диаграмме, в ситуации гнева ниже, чем при любой другой эмоции. Хотя это различие и слабо выражено, комбинация высокой импульсивности и низкого уровня контроля помогает понять, почему общество устанавливает ограничения и запреты на проявление гнева. Высокий уровень мышечного напряжения (силы), самоуверенности и импульсивности порождают у индивида готовность к нападению или к другим формам двигательной активности. Гнев переживается человеком как довольно неприятное чувство, об этом свидетельствует тот факт, что показатель параметра удовольствия в ситуации гнева несколько ниже, чем в ситуациях страха, печали и вины. Исследование также показало, что средние показатели экстраверсии в ситуации гнева выше, чем в ситуациях других негативных эмоций.
После переживания гнева человек может гордиться тем, на что его толкнула злость, или сожалеть о совершенной глупости - это зависит от того, насколько оправданным, насколько справедливым был его гнев.
ЗНАЧЕНИЕ ЭМОЦИИ ГНЕВА
Человек по мере своей эволюции и движения к высшим формам цивилизованной жизни сталкивался с самыми разнообразными препятствиями и опасностями. Эмоция гнева сыграла безусловно важную роль в преодолении некоторых из этих препятствий, она имела важное значение для выживания человека как вида. Гнев мобилизует энергию человека, вселяет в него чувство уверенности и силы и потому повышает его способность к самозащите. По мере развития цивилизации человек все меньше испытывал необходимость в физической самозащите, и эта функция гнева постепенно редуцировалась. Сейчас многие люди, и в том числе ученые, занятые исследованием поведения, склонны рассматривать эмоцию гнева скорее как досадную помеху в поведении, нежели признавать ее позитивное значение.
Современный человек по-прежнему подвержен гневу и даже ярости, и этот факт рассматривается многими этологами как пример отставания биологической эволюции человечества от его культурной эволюции. Такой подход подразумевает необходимость полного исключения эмоции гнева из репертуара человеческих проявлений. За исключением редких случаев самозащиты или защиты близких, совершенное в гневе нападение одного человека на другого почти всегда трактуется как нарушение юридического и этического кодексов. Прямые проявления агрессии не только причиняют ущерб жертве, но и создают серьезные неприятности для агрессора.
Полное исключение, подавление эмоции гнева кажется мне неоправданным и неразумным. Гнев - это часть человеческой натуры. Разумеется, человек должен уметь контролировать свой гнев, но в то же время он должен иметь возможность использовать его для своего блага и блага близких ему людей. Современный человек достаточно редко оказывается в ситуации физической угрозы, но довольно часто ему приходится защищать себя психологически, и в этих случаях умеренный, регулируемый гнев, мобилизуя энергию человека, помогает ему отстаивать свои права. Если кто-то угрожает вашей психологической целостности, с ним следует обращаться твердо и решительно, и основой этой решительности может быть умеренное чувство гнева. Ваше негодование принесет пользу не только вам, но и тому человеку, который, нарушая закон или установленные обществом правила поведения, подвергает опасности вашу жизнь и жизнь других людей.
Сказанное не означает, что мы можем позволить себе всякий раз, когда испытываем гнев, проявлять враждебность по отношению к другому человеку. Враждебность и агрессия влекут за собой страдания не только жертвы, но и агрессора. Но вы будете страдать и в том случае, если будете постоянно оставлять безнаказанными враждебные проявления других людей. Разумеется, нет нужды вскипать от гнева всякий раз, сталкиваясь с проявлением агрессии, но ваш образ <Я> и ваша личностная целостность окажутся под угрозой, если вы будете покорно сносить те обиды, оскорбления, издевательства и проявления бестактности, которые позволяют себе некоторые агрессивные или просто равнодушные, бесчувственные люди.
Бывают ситуации, когда человек чувствует, что он не может сделать ничего, кроме как проглотить обиду, хотя позже жалеет о том, что не защитил себя. Помните Лесли, которая боролась со своим сколиозом? Она пережила довольно много неприятных, фрустрирующих ситуаций, когда окружающие смеялись над ней и оскорбляли ее, а она злилась и не смела выступить в свою защиту. Ниже приводится ее рассказ об одной из таких ситуаций.
Однажды, возвращаясь домой в школьном автобусе, я услышала, как две девочки из старшего класса шепчутся и смеются за моей спиной. Я почувствовала, что краснею, и погрузилась в книгу, стараясь не обращать на них внимания. Но они стали отпускать шуточки в мой адрес, и вот уже все вокруг смеялись надо мной. Никогда в жизни - ни прежде, ни после этого случая - я не испытывала большего унижения. Чувства, которые я переживала в тот момент, были столь противоречивы, что я не знала, как мне поступить. Я злилась на этих девчонок и на всех остальных ребят, мне было очень обидно, ведь я знала, что не заслуживаю их презрительного, высокомерного отношения к себе. Наверное, я злилась и на саму себя, потому что у меня не хватало смелости ответить им, прекратить их издевательства. Я боялась их - они были крупнее и старше меня и вовсе не отличались примерным поведением. Мне было стыдно за себя, за то, что я покорно сношу эти насмешки. И еще меня удивляла их жестокость. Я сидела неподвижно, словно замороженная. Наверное, я отключилась от происходящего, потому что не помню, как вышла из автобуса и добралась до дома. Из-за стыда и неловкости я не могла рассказать о случившемся родителям, и с того дня перестала ездить в школьном автобусе. Я действительно боялась этих девчонок, боялась, что все повторится снова, и поэтому старалась избегать встречи с ними. Это была моя обычная реакция. Я всегда избегала конфронтации с людьми, которые обижали или расстраивали меня, редко когда испытывала враждебность к людям. Но тот случай никак не выходил у меня из головы. Из-за этих девчонок я стала чувствовать себя уродиной, они здорово пошатнули мою уверенность в себе. Я чувствовала себя отвратительно - мало того, что я ужасно выглядела, я оказалась еще и страшной трусихой. Я ненавидела и этих девчонок и саму себя. Мне казалось, что я потерпела полное поражение.
Несколько лет спустя Лесли напишет: <Я очень жалею, что не дала волю свой злости, не выплеснула ее на моих обидчиц и на всех тех, кто был в автобусе>. Возможно, она поступила правильно, - ведь она была одна против двоих, которые были старше и сильнее ее, и ей удалось избежать дальнейшей конфронтации с ними. Однако человек должен уметь выступить в свою защиту всегда, когда это возможно; зачастую сама попытка самозащиты может обернуть в вашу пользу те обстоятельства, которые были против вас.
Разумеется, не стоит обращать внимания на те обиды и оскорбления, которые человек нанес вам случайно в силу своей бестактности или бесчувственности, но с другой стороны, если вы вынуждены жить, работать или регулярно общаться с таким человеком и постоянно страдаете от его выходок, небольшая доля злости только поможет вам. Умеренный гнев придаст вам силы, смелости и уверенности в себе, позволит выступить в свою защиту. Если вы часто сталкиваетесь с подобными ситуациями, вам следует развить в себе способность к самозащите и даже потренироваться в этом, чтобы уметь контролировать свой гнев и выработать соответствующие социальные навыки.
РАЗВИТИЕ И СОЦИАЛИЗАЦИЯ ГНЕВА
В лонгитюдном исследовании Изарда и его коллег (lzard et а1., 1987) изучались эмоциональные реакции детей на боль от прививки против дифтерита. По собственному опыту и по рассказам тех детей, которые уже могут рассказать о своих чувствах, мы знаем, что эти инъекции чрезвычайно болезненны. Иммунизация от дифтерита предполагает проведение серии инъекций - в возрасте двух, четырех, шести и восемнадцати месяцев. Экспериментаторы, изучая реакции 25 детей на серию этих инъекций, записывали на видеопленку их мимические проявления, начиная с момента инъекции и заканчивая моментом угасания реакции (когда ребенок переставал плакать и начинал демонстрировать какую-нибудь положительную эмоцию).
Данное исследование дало много ценной информации о развитии эмоций. Мы обнаружили, что начиная с двух месяцев и на протяжении всего периода раннего младенчества (от двух до семи месяцев) дети в ответ на эту болезненную процедуру демонстрируют автоматическую, инстинктоподобную реакцию физического страдания, выражаемую громким плачем. В момент переживания боли на лице младенца отмечается следующая мимическая реакция: его брови опущены и сведены к переносице, глаза крепко зажмурены. Это сокращение околобровных и окологлазных мышц приводит к тому, что кожа собирается в одном месте и выпячивается у основания носа. Рот младенца приобретает прямоугольную или угловатую форму, щеки приподнимаются и вокруг переносицы также образуются утолщения.
Выражение ужаса, сопровождающееся пронзительным плачем, наблюдается на лице младенца на протяжении нескольких секунд после момента инъекции, и его можно расценивать как чрезвычайную реакцию, как крик о помощи. Это чрезвычайное экспрессивное поведение как будто пожирает всю энергию младенца, полностью опустошает систему физиологических и поведенческих реакций. Однако большинство из наблюдаемых нами детей вслед за этой реакцией демонстрировали другую: в 90 % случаев мимическое выражение физического страдания сменялось совершенно явным, развернутым выражением гнева. В период раннего младенчества это выражение гнева появлялось на лице ребенка лишь спустя некоторое время после выражения страдания.
Когда этих же детей привели на прививку в четвертый раз, им было примерно по 19 месяцев и они уже умели ходить. Они явно не помнили медсестру, которая делала им укол в прошлый раз, и вид шприца не вызывал у них ужаса или тревоги. Все их поведение, предшествовавшее инъекции, свидетельствовало о том, что боль явилась полной неожиданностью для них, и они реагировали на это неожиданное ощущение боли гневом. Каждый из них продемонстрировал явное, развернутое выражение гнева, и это мимическое выражение доминировало на протяжении довольно длительного интервала времени. У 72 % детей было отмечено также выражение физического страдания, но эта чрезвычайная реакция, которая в младенческом возрасте носила тотальный характер и поглощала всю энергию ребенка, сейчас была достаточно кратковременной. Остальные 28 % детей признаков физического страдания не обнаружили вовсе - большую часть времени, когда они были выведены из равновесия, они выражали лишь гнев и ярость по поводу нанесенного им физического оскорбления, предотвратить которое они были не в силах.
Итак, о каких закономерностях эмоционального развития могут рассказать нам обнаруженные возрастные изменения в реакции детей на неожиданную боль? Во-первых, они свидетельствуют о том, что в раннем младенчестве ребенок способен реагировать на неприятные стимулы, в данном случае на ощущение боли, автоматически и с инстинктоподобной точностью. Не умея защитить себя от воздействия неприятного стимула, младенец направляет всю свою энергию на выражение физического страдания, на крик о помощи. Для беспомощного, беззащитного младенца это самая естественная и самая адаптивная реакция. Однако, по мере того как ребенок приобретает возможность избегать неприятной стимуляции или предпринимать определенные действия в целях самозащиты, эта реакция постепенно теряет свое адаптивное значение, и всепоглощающее выражение физического страдания уступает место выражению гнева. В случае неожиданной болезненной стимуляции эмоция гнева является наиболее адаптивной реакцией, поскольку мобилизует энергию, необходимую для самозащиты. С помощью родителей и воспитателей ребенок на-учается тем формам поведения, которые помогают ему снизить интенсивность воздействия неприятного стимула или избежать его. Самое важное в этом аспекте социализации - это научить ребенка отличать ситуации, в которых совершение действие против источника боли необходимо, от тех ситуаций, в которых такие действия будут неадекватными. Таким образом, ребенок должен уметь не только сдерживать и подавлять свой гнев, но и защищать себя в случае необходимости, направляя мобилизованную гневом энергию в конкретные действия.
В одном из исследований (Cummings, Zahn-Waxler, Radke-Yairow, 1981) было обнаружено, что маленькие дети могут усваивать агрессивные формы поведения, наблюдая за родителями. Исследователи изучали реакцию детей в возрасте от одного до двух с половиной лет на естественные или симулированные проявления гнева со стороны родителей. У 24 % наблюдаемых ими детей демонстрация гнева родителей вызвала гневную реакцию. Более 30 % детей проявили физическую агрессию по отношению к одному или обоим родителям, остальные дети реагировали вербальной агрессией.
Тот факт, что гнев и агрессия продуцируют гнев и агрессию, был продемонстрирован в исследовании Мэйна и Джорджа (Main, George, 1985). В исследовании участвовали две группы детей, средний возраст которых составлял два года. В экспериментальную группу вошли десять детей, которые регулярно подвергались физическим наказаниям со стороны родителей, а в контрольную группу вошли десять детей из семей, переживающих стресс. Исследователи изучали реакцию детей на страдание (плач, проявления страха или паники) сверстников. У детей из контрольной группы страдание сверстников вызывало заинтересованное участие, сострадание или печаль, тогда как дети, испытывавшие на себе жестокое обращение родителей, часто реагировали на страдание сверстников гневом и физической агрессией. Эти данные согласуются с данными исследователей, работавшими с теми родителями, которые жестоко обращаются со своими детьми. Очевидно, что гнев и агрессия, проявляемые родителями, вызывают гнев и агрессию у ребенка. Так, например, Эрон (Eron, 1987) сообщает о том, что исследованные им восьмилетние мальчики часто идентифицируют себя со своими агрессивными отцами. Кроме того, Эрон выявил положительную корреляцию между количеством времени, проведенным в восьмилетнем возрасте за просмотром телепередач, демонстрирующих сцены насилия, и тяжестью правонарушений и преступлений, совершаемых в тридцатилетнем возрасте.
ГНЕВ И АГРЕССИЯ
Я уже говорил о пользе эмоции гнева, о том, что она мобилизует энергию человека и позволяет ему предпринимать определенные действия в целях самозащиты. В этой связи мне представляется важным исследовать взаимосвязь гнева и агрессии. Для начала я позволю себе заявить, что наука не располагает данными о прямой взаимосвязи (как в нервной системе, так и на поведенческом уровне) между эмоцией гнева и агрессивным поведением. Я говорил о том, что гнев мобилизует энергию и что специальная тренировка и навыки регуляции гнева могут оказаться полезными в тех ситуациях, когда человеку необходимо защитить себя, но это не означает, что эмоция гнева обязательно приводит к агрессии.
Боль, гнев и агрессия
Если заключенное в клетку животное подвергать воздействию раздражающей стимуляции (жары, шума, электрического разряда), то зачастую можно наблюдать, как оно бросается на любую доступную ему мишень. Если в клетке находятся две особи, то болезненная стимуляция может заставить их вступить в схватку друг с другом (Azrin, Hutchinson, McLaughlin, 1965). В ряде случаев, однако, животные не проявляют агрессии по отношению друг к другу, а пытаются избежать воздействия неприятного стимула (Potegal, 1979): Реакция животного зависит от внутривидовых отношений, от физического состояния животного, от ряда ситуационных переменных, таких как наличие или отсутствие возможности к бегству, а также от статуса другого животного (его пола, размеров и положения).
Младенцы часто реагируют на острую боль (например, боль от противодифте-ритной инъекции) мимическим выражением гнева (lzard et а1., 1987), и это позволяет нам предположить существование генетической взаимосвязи между болью и гневом. Эти данные вкупе с данными, полученными при исследовании реакции животных на раздражающую стимуляцию (Berkowitz, 1983), подтверждают наше предположение о том, что боль является врожденным активатором гнева и агрессивных тенденций. Однако приобретут побуждения к действию агрессивный характер или нет, зависит от ряда интраиндивидуальных и ситуационных переменных.
ГНЕВ И ФИЗИЧЕСКАЯ АГРЕССИЯ
Взаимоотношение между гневом и агрессией многие люди истолковывают превратно. Гнев часто рассматривают только как вредную, пагубную эмоцию, даже тогда, когда гнев вполне обоснован и не приводит ни к каким отрицательным последствиям. Эмоция гнева не обязательно порождает агрессивное поведение.
Мы можем лишь утверждать, что при определенных обстоятельствах гнев может повысить вероятность агрессии. Верно также, что эмоция гнева создает импульс к действию. Однако многие эмоции порождают тенденцию к действию. Важно отметить, что это лишь тенденция к действию, а не прямая команда или приказ. Проявления гнева, наблюдаемые нами у младенцев, не сопровождались прямым выражением агрессии, которое, однако, отмечалось у более старших детей (полтора-два года): те, переживая гнев, бросали на пол игрушки, пинали их. Эти <показные> формы поведения, по-видимому, являются результатом социального научения. Можно предполагать, что подобное поведение представляет собой совместную функцию порождаемой эмоцией гнева тенденции к действию, с одной стороны, и социального научения - с другой. Но как бы то ни было, нам известно, что большинство людей, переживая гнев, чаще всего подавляют или значительно ослабляют тенденцию к действию, как к вербальному, так и к физическому.
Выражаясь лаконичнее, гнев создает готовность к действию. Он мобилизует силы и мужество человека. Возможно, ни в каком другом состоянии человек не ощущает себя таким сильным и храбрым, как в состоянии гнева. Гнев, как и любая другая эмоция, включает в себя нейронную активацию, экспрессивное поведение и переживание. Мысль и действие не являются компонентами эмоции. Таким образом, гнев готовит нас к действию, но не заставляет нас действовать.
Действие, совершаемое в гневе, представляет собой совместную функцию эмоционального переживания и когнитивной оценки ситуации. У большинства людей когнитивная оценка ситуации приводит к подавлению или смягчению тенденции к действию, и этот принцип подтверждается результатами исследования, проведенного Эйврилом (Averill, 1983). Ставя своей задачей выявить предпосылки и последствия эмоции гнева, Эйврил собрал описания гневных переживаний, составленные 80 студентами колледжа и 80 случайно отобранными людьми. Другие 80 испытуемых описывали чувства, которые они пережили, когда испытывали на себе чей-то гнев.
Подавляющее большинство испытуемых называли в качестве причины гнева: 1) умышленный неоправданный поступок, совершенный кем-либо (59 %), или 2) неприятное событие, которое можно было предотвратить (28 %). Большинство испытуемых описали гневные чувства, пережитые ими по отношению к любимому или близкому человеку.
Описания испытуемых выявили очень широкий спектр гневных реакций. Толь-ков 10% из 160 случаев говорилось о том, что гнев подтолкнул человека на физическую агрессию, 49 % испытуемых проявили в гневе вербальную агрессию. Неагрессивные реакции (например, обсуждение события, послужившего причиной гнева) фигурировали в 60% описаний. (Суммарный показатель превышает 100%, поскольку в некоторых самоотчетах содержалось описание нескольких типов реакций.) Любопытно, что соотношение благоприятных и пагубных последствий гнева, называемых в самоотчетах-испытуемых, составило три к одному. В качестве благоприятных последствий гнева назывались <осознание собственных ошибок> (76 %), <осознание собственной силы> (50%) и <укрепление отношений с человеком> (48 %). Последнее преимущество уже давно отмечено психотерапевтами, которые советуют гневающимся друг на друга собеседникам <держать открытыми каналы коммуникации> (lzard, 1965). Если человек свободно выражает свой гнев, говорит о причинах, вызвавших его, и позволяет собеседнику ответить тем же, то он приобретает возможность лучше узнать своего партнера и тем самым только укрепляет отношения с ним.
Переживание гнева, выражение гнева и агрессия
Из большого количества работ, посвященных проблеме агрессии, мы рассмотрим лишь несколько, а именно те, в которых изучалась роль гнева, экспрессивного поведения и эмоциональной коммуникации. Исследование Зимбардо (Zimbardo, 1969) показало, что на поведение агрессора влияет даже сам факт физического присутствия .или отсутствия жертвы, и это позволяет предположить, что непосредственная эмоциональная коммуникация может играть важную роль в регуляции агрессивного поведения. К сожалению, немногие исследователи работают в этом направлении, изучая влияние поведения жертвы на агрессора. В ряде исследований было показано, что визуальный контакт между жертвой и агрессором существенно сказывается на поведении обеих сторон; результаты данных исследований обобщены в работе Элсворта (Ellsworth, 1975) и в работе Экслина, Эллисона и Лонга (Ex-line, Ellyson, Long, 1975).
Помимо исследований роли визуального контакта, основная масса данных о влиянии поведения жертвы на поведение потенциального агрессора получена этолога-ми. Этологические исследования показали, что экспрессивное поведение зачастую предотвращает или снижает открытые проявления агрессии у коралловых рыб (Rasa, 1969), моржей (Le Boeuf, Peterson, 1969) и павианов (Kurnmer, 1968).
У обезьян экспрессивное поведение также служит фактором смягчения враждебности, причем враждебность может быть смягчена как выражением угрозы, так и выражением покорности. У макак-резусов проявления покорности варьируют от гримасы страха до принятия позы сексуального подчинения, когда одна особь подставляет свой зад другой особи, словно приглашая ее совершить половой акт. Подобные экспрессивные формы коммуникации обычно снижают вероятность агрессии (Hinde, Rowell, 1962). Выражение угрозы может приводить к разным последствиям, это зависит от статуса особи, демонстрирующей угрозу, и конкретной ситуации. Так, например, особи с высоким статусом, находясь на собственной территории, успешно избегают столкновений, демонстрируя угрозу. Но особь с низким статусом или особь, оказавшаяся на чужой территории, выражением угрозы может спровоцировать нападение. Моррис (Morris, 1968) считает, что люди могут предотвратить нападение потенциального агрессора, демонстрируя страх и покорность и избегая угрожающих действий. Однако данный вывод Морриса основан главным образом на наблюдениях за животными.
Невозможно однозначно предсказать, как повлияет экспрессивная коммуникация на поведение потенциального агрессора, - на этот процесс влияют различные интраиндивидуальные и средовые факторы. Сложность проблемы прогнозирования можгто продемонстрировать следующими примерами. В тех случаях, когда потенциальный агрессор не слишком рассержен или хорошо умеет контролировать свое поведение, выражение гнева со стороны потенциальной жертвы может служить сигналом контратаки, которая нежелательна для него и которую он предпочтет избежать. Таким образом, выражение угрозы может предотвратить дальнейшее развитие агрессии. С другой стороны, если потенциальный агрессор воспринимает себя как победителя, проявление гнева со стороны потенциальной жертвы может спровоцировать еще большую агрессию с его стороны. Короче говоря, враждебная коммуникация (осуществляемая посредством выражения аффекта) изменяет порог агрессии, но направление этого изменения зависит от социального статуса участников коммуникации, их территориальных прав и от ряда других факторов.
ИсследованияМилграма(М11гат, 1963, 1964, 1964),хотяонидостаточноспор-ны с этической точки зрения, убедительно показали, что агрессия, проявляемая человеком по отношению к другому человеку в ответ на требования <авторитетного лица>, в значительной степени зависит от присутствия и близости жертвы, то есть от факторов, облегчающих эмоциональную коммуникацию'. Степень близости варьировалась от <полного отчуждения>, когда между агрессором и жертвой не было ни визуального, ни голосового контакта, до непосредственного контакта, когда испытуемый сам помещал ладонь подставного испытуемого на панель, через которую якобы подавался электрический разряд. Физическое присутствие жертвы, которое, несомненно, влияло на аффективно-когнитивное состояние испытуемого, выступило как мощный сдерживающий фактор агрессии. Число испытуемых, подчинившихся экспериментатору и подвергших свою жертву, несмотря на ее протесты и вопли, электрическому удару максимальной силы (обозначенного словами <опасно для жизни>), варьировало от 66 % в условиях <полного отчуждения> до 30 % в условиях непосредственного контакта. Таким образом, несмотря на сдерживающую роль непосредственного контакта, значительная часть испытуемых (30 %) из случайной выборки были готовы рисковать жизнью другого человека под влиянием <авторитетного лица> (экспериментатора). Факт снижения агрессии вследствие непосредственного контакта с жертвой согласуется с концепцией индивидуализации как сдерживающего фактора агрессии (Zirnbardo, 1969) и с аргументами этологов (Ardrey, 1966; Lorenz, 1966) о том, что разработка новых видов оружия массового уничтожения, способного убивать людей на больших расстояниях, повышает вероятность войн. В будущих войнах жертва уже не сможет предотвратить нападение или повлиять на поведение агрессора с помощью эмоциональной экспрессии.
В ряде исследований предпринимались попытки изучения эффектов невербальной коммуникации, но результаты этих исследований довольно противоречивы. Так, одни исследователи (Wheeler, Caggiula, 1966; Feshbach, Stiles, Bitner, 1967; Hartman, 1969) обнаружили, что проявления боли со стороны жертвы вызывали усиление агрессии, причем в двух последних из перечисленных исследований испытуемо-^Более подробное описание эксперимента С. Милграма можно найти в кн. Д. Майерса. Социальная психология. - СПб.: Питер, 1997.
го, который должен был выступить в роли агрессора, предварительно оскорбляли. Однако другие исследователи (Buss, 1966; Baron, 1971 а, б) сообщают о том, что проявление боли со стороны жертвы является сдерживающим фактором агрессии. Возможно, одна из причин, вызвавших подобное расхождение результатов в этих исследованиях, заключается в недостаточно четком определении эмоционального состояния испытуемого, его положения по отношению к подставному испытуемому, игравшему роль жертвы, а также характера невербальных сигналов, подаваемых жертвой. Зачастую эти невербальные сигналы описываются просто как <стоны> без указания их специфики; исключением является исследование Бэрона (Baron, 1971а, б), обнаружившее значительную редукцию агрессии в результате сигналов о боли. В этом исследовании для оценки степени болезненности наносимых ударов тока испытуемые использовали специальный прибор, названный экспериментаторами <измерителем боли>. Однако, несмотря на специфику подобной обратной связи, ее недостаток заключается в том, что она исключает возможность непосредственного контакта жертвы с агрессором.
В экспериментах Савицкого и Изарда (Savitsky, lzard, 1974) подставной испытуемый, игравший роль жертвы, демонстрировал потенциальному агрессору вполне определенные мимические реакции. Половина испытуемых (агрессоров) подвергались оскорблениям со стороны жертвы, а другая половина встречала вполне нейтральное отношение жертвы. Задача испытуемых заключалась в том, чтобы заставить <жертву> заучить ряд слов, применяя в случае неправильных ответов электрический удар. Одни испытуемые вслед за применением электрического удара наблюдали на лице жертвы страх, другие - гнев, третьи - радость, а четвертые - нейтральную реакцию.
Эксперимент обнаружил, что только два типа эмоциональной экспрессии жертвы способны существенно повлиять на агрессию испытуемого. Испытуемые, которые наблюдали улыбку на лице своей <жертвы>, наращивали силу тока, - им казалось, что они не причиняют человеку никакого вреда, что он получает удовольствие от выполнения задания. <Жертва> выражала удовольствие, получая наказание, а испытуемый, по-видимому, получал удовольствие, наказывая <жертву>. Возможно, некоторые испытуемые наращивали силу тока и для того, чтобы заставить <жертву> серьезнее отнестись к выполнению задания.
Испытуемые, наблюдавшие выражение гнева на лице <жертвы>, ослабляли силу удара. Мотивом для подобной редукции агрессии могли послужить мысли о последующей расплате или о неприятном столкновении с <жертвой>. Возможно, что выражение гнева на лице <жертвы> воспринималось испытуемыми как выражение угрозы и тем самым служило непосредственным тормозом агрессии.