Компендий сравнительной грамматики индоевропейских языков

(ПРЕДИСЛОВИЕ)

Грамматика составляет часть языкознания, или глоттики².
Эта последняя есть часть естественной истории человека. Ее метод в основном — метод естественных наук вообще; он состоит из
точного наблюдения над объектом и выводов, которые устанавливаются на основе наблюдения. Одной из главных задан глоттики
является установление и описание языковых родов или языковых
семейств, т. е. языков, происходящих от одного и того же праязыка, и классификация этих родов по естественной системе. Относительно немногие языковые семейства точно исследованы на се­годня, так что разрешение этой главной задачи глоттики —дело
будущего. •

Грамматикой мы называем научное рассмотрение и описание зву­ков, форм, функций слова и его частей, а также строения пред­ложения. Грамматика, следовательно, состоит из учения о звуках, или фонологии, учения о формах, или морфологии, учения о функ­циях, или учения о значениях и отношениях, и синтаксиса. Пред­метом изучения грамматики может быть язык вообще, или опреде­ленный язык, или группа языков: общая грамматика и частная грамматика. В большинстве случаев она изучает язык в процессе его становления и, следовательно, должна исследовать и описать жизнь языка в ее законах. Если она занимается исключительно только этим и, следовательно, имеет своим предметом описание жизни языка, то ее называют исторической грамматикой или исто­рией языка; правильнее было бы именовать ее учением о жизни языка ³ (о жизни звуков, форм, функций, предложений), которое в свою очередь может быть как общим, так и более или менее част­ным.

Грамматика индоевропейских языков есть, следовательно, част­ная грамматика. Так как она, далее, рассматривает эти языки

¹ A. Schleicher, Compendium der vergleichenden Grammatik der indo-
gernianischen Sprachen, Weimar, 1876.

² Это отличное слово, которое решительно надо предпочесть неудачно образованной «лингвистике», создано не мною. Я обязан им местной университетской
библиотеке, где оно уже давно употребляется.

^s Языки живут, как все естественные организмы; они, правда, не поступают, как люди, и не имеют истории, в соответствии с чем слово «жизнь» мы употребляем в более узком и буквальном смысле.

89

.

. . . •

I

в процессе становления и исходит из их более или менее древних состояний, то ее правильнее было бы назвать частной исторической грамматикой индоевропейских языков.

Примечание 1. Вошло в обычай именовать сравнительной грам­матикой не только описательную грамматику, но также и грамматику, по воз­можности объясняющую языковые формы и поэтому, как правило, не ограни­чивающуюся отдельным языком.

Примечание 2. Настоящий труд охватывает только две стороны, до­ступные научному рассмотрению при изучении языка,—звуки и формы. Функ­ции и строение предложения индоевропейских языков мы еще не в состоянии обработать в такой же степени научно, как это оказалось возможным в отноше­нии более внешних и легче доступных сторон языка — его звуков и форм.

Л

Невозможно установить общий праязык для всех языков, ско­рее всего существовало множество праязыков. Это с очевидностью явствует из сравнительного рассмотрения ныне еще живущих язы­ков. Так как языки все более и более исчезают и новые при этом не возникают, то следует предположить, что первоначально было больше языков, чем ныне. В соответствии с этим и количество пра-. языков было, по-видимому, несравненно большим, чем это можно полагать на основе еще живущих языков.

. .

Жизнь языка (обычно именуемая историей языка) распадается на два периода.

1. Развитие языка, доисторический период. Вместе с человеком
развивается язык, т. е. звуковое выражение мысли. Даже простейшие языки есть результат постепенного процесса становления.
Все высшие формы языка возникли из более простых: агглютинирующие, из изолирующих, флективные из агглютинирующих.

2. Распад языка в отношении звуков и форм, причем одновременно происходят значительные изменения в функциях и строении
предложения — исторический период. Переход от первого периода
ко второму осуществляется постепенно. Установление законов,
по которым языки изменяются в течение их жизни, представляет
одну из основных задач глоттики, так как без познания их невозможно понимание форм языков, в особенности ныне живущих.

Посредством различного развития в разных областях своего
распространения один и тот же язык распадается на несколько
языков (диалектов, говоров ¹) в течение второго периода, начало
которого, однако, также выходит за пределы исторических свидетельств. Этот процесс дифференциации может повторяться многократно.

Все это происходит в жизни языка постепенно в течение дли­тельного времени, так как все совершающиеся в жизни языка изменения развиваются постепенно.

ВИТЬ.

¹ Различие говора, диалекта и языка с определенностью невозможно устано

Языки, возникшие первыми из праязыка, мы называем языками-основами; почти каждый из них дифференцируется в языки,
а языки могут далее распадаться на диалекты и диалект — на
поддиалекты.

Все языки, происходящие из одного, праязыка, образуют язы­ковой род, или языковое дерево, которое затем делится на языковые семьи, или языковые ветви.

Индоевропейскими языками называют определенную группу языков Азии и Европы, которые обнаруживают настолько тожде­ственные и отличающиеся от всех прочих Языков свойства, что происхождение их от одного общего праязыка не вызывает сомне­ний.

В результате неравномерного развития в различных областях своего распространения индоевропейский язык первоначально разделился на две части. Сначала выделился славо-германский (который позднее расчленился на германский и славо-литовский); оставшаяся часть праязыка — арио-греко-итало-кельтский — раз­делилась на греко-итало-кельтский и арийский, из которых первый расчленился на (албано-)греческий и итало-кельтский, а второй, т. е. арийский, еще долго оставался неразделенным. Позднее славо-литовский, арийский (индо-иранский) и итало-кельтски и разде­лились еще раз. Не исключено, что при некоторых или даже при всех делениях возникало больше языков, чем теперь представляется возможным установить, так как с течением времени некоторые индоевропейские языки могли исчезнуть.

Чем восточнее живет индоевропейский народ, тем более древ­
ним остался его язык, и чем западнее, тем менее древних черт
и более новообразований содержит он. Отсюда, так же как и из
других данных, следует, что славо-германцы первыми начали свои
переселения на запад, за ними последовали греко-итало-кельты.
Из оставшихся арийцев индийцы направились на юго-восток, а
иранцы распространились в юго-западном направлении. В соответствии с этим родину индоевропейцев следует искать в Централь­
но-Азиатском плоскогорье. ,

Относительно индийцев_? покинувших свою исконную родину последними, мы знаем с абсолютной достоверностью, что они на своей новой родине вытеснили неиндоевропейский народ, из языка которого переняли некоторые черты. Применительно к другим ин­доевропейским народам это также в высшей степени возможно. Древнейшие деления индоевропейского вплоть до возникновения языков-основ и языковых семейств, образующих родословное де­рево, можно проиллюстрировать следующей схемой. Длина линий обозначает на ней длительность периода, а отдаленность их друг от друга — степень родственной близости.

СХЕМА РОДОСЛОВНОГО ДЕРЕВА ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ ЯЗЫКОВ по А. Шлейхеру.

германский

славянский кельтский

италийский

--- албанский греческий»

иранский

индийский

НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫК

(ИЗВЛЕЧЕНИЯ)

...Что такое язык? Популярное определение — язык есть мыш­ление, выраженное звуками,— абсолютно правильно. Остано­вимся на этом на некоторое время.

Язык есть звуковое выражение мысли, проявляющийся в звуках процесс мышления. Чувства, восприятия, волеизъявление язык прямо не выражает; язык—не непосредственное выражение чув­ства и воли, но только мысли. Если необходимо через посредство языка выразить чувства и волю, то это возможно сделать только опосредствованным путем, и именно в форме мысли. Непосредствен­ное выражение чувств и восприятия, так же как воли и желания, осуществляется не через язык, но через естественные звуки — кри­ки, смех, а также через звуковые жесты и подлинные междометия, как, например, of эй! пет! ш-ш! и др. Эти звуки, выражающие чувство и волю непосредственно,— не слова, не элементы языка, но приближающиеся к животным крикам звуковые жесты, которые мы употребляем наряду с языком. Они в большей степени свой­ственны инстинктивному человеку (ребенку, необразованному или охваченному болезненными чувствами и аффектами человеку), нежели человеку образованному и находящемуся в спокойных условиях культурных форм жизни. Эти звуки не имеют ни функ­ций, ни форм слова, они находятся ниже языка.

Язык имеет своей задачей создать звуковой образ представле­ний, понятий и существующих между ними отношений, он вопло.-

¹ A. Schleicher, Die Deutsche Sprache, 2. verbesserte und vermehrte Aufiage, Stuttgart 1869.

92

щает в звуках процесс мышления. Звуковое отображение мысли может быть более или менее полным; оно может ограничиться неяс­ными намеками, но вместе с тем язык посредством имеющихся в его распоряжении точных и подвижных звуков может с фотографиче­ской точностью отобразить тончайшие нюансы мыслительного процесса. Язык, однако, никогда не может обойтись без одного элемента, именно звукового выражения понятия и представления; звуковое выражение обоих явлений образует обязательную сторону языка. Меняться или даже совершенно отсутствовать может только звуковое выражение отношения; это меняющаяся и способ­ная на бесконечные градации сторона языка.

Представления и понятия, поскольку они получают звуковое выражение, называют значением. Функции звука состоят, следо­вательно, в значении и отношении.

Звуки и звуковые комплексы, функцией которых является выражение значения, мы называем корнями.

Значение и отношение, совместно получившие звуковое выражение, образуют слово. Слова в свою очередь составляют язык. В соответствии с этим сущность слова, а тем самым и языка заклю­чается в звуковом выражении значения и отношения. Сущность каждого' языка в отдельности обусловливается способом, каким значение и отношение получают звуковое выражение.

Кроме звучания, кроме звуковой материи, применяемой для выражения значения и отношения (функций), и кроме функций, мы должны выделить еще третий элемент в природе языка. То многообразие [способов соединения слов], которое мы отметили, частично основывается не на звуке и не на функциях, а на отсут­ствии или наличии выражения отношений и на том положении, которое занимают относительно друг друга выражение значения и выражение отношения. Эту сторону языка мы называем его фор­мой. Мы должны, следовательно, в языке, а затем и в слове выде­лять три элемента. Точнее говоря, сущность слова, а тем самым и всего языка определяется тремя моментами: звуком, формой и функцией.

Для определения родства языков, объединяемых в языковые роды,... решающим является не их форма, а языковая материя, из которой строятся языки Если два или несколько языков упо­требляют для выражения значения и отношения настолько близкие звуки, что мысль о случайном совпадении оказывается совершенно неправомерной, и если, далее, совпадения проходят через весь язык и обладают таким характером, что их нельзя объяснить заимствованием слов, то подобного рода тождественные языки,

93

несомненно, происходят из общего языка-основы, они являются родственными. Верным критерием родства является прежде всего происходящее в каждом языке особым образом изменение общей с другими языками звуковой материи, посредством которой он отделяется как особый язык от других языков. Эту свойственную каждому языку и диалекту форму проявления общей для родствен­ных языков звуковой материи мы называем характерными звуко­выми законами данного языка. Ниже будет показано, что языки находятся в беспрерывном изменении и что эти изменения не рав­номерны для всей области языка. Посредством подобного неравно­мерного изменения в различных областях языка из языка-основы . с течением времени возникает несколько языков, которые позднее развиваются еще в некоторое количество языков или диалектов и т. д. Все возникшие таким образом языки, которые хотя и через множество поколений, но в конечном счете можно свести к единому языку-основе, образуют языковой род или, как обычно говорят, единое языковое дерево; относящееся к нему языки являются родственными. В пределах подобных языковых родов мы часто мо­жем выделить языковые семейства, а в этих последних—отдель­ные языки, распадающиеся затем на диалекты, говоры и т. д.

В действительности, конечно, развитие происходит не так регулярно; отдельные языки развиваются до-разному, одни имеют более многочисленные и частые деления, чем другие, и т. д.

Несомненно, далее, что не каждое языковое дерево состоит из
обильно членящегося рода; члены этого последнего могут в про­
цессе исторического развития исчезать, что в большинстве случаев
происходит в результате того, что народы принимают другие языки.
Так, например, в настоящее время от баскского языкового дерева
сохранилась только одна ветвь, распадающаяся, правда, на не­сколько диалектов, и мы не знаем ни одного другого_языка, кото­рый обнаруживал бы родственные связи с ним. Языковой род,
таким образом, может быть представлен одним индивидуумом в
силу того, что другие вымерли, или же потому, что они еще не были
обнаружены нами.

Нет ни одного случая, чтобы все ранние ступени развития языкового организма, образующего языковой род, оставили после себя письменные памятники; часто оказывается,следовательно, необхо­димым восстанавливать на основе доступных нам более поздних форм существовавшие в прошлом формы языка-основы семейства или же праязыка всего рода. Метод восстановления подсказывается нам жизнью' языка и, в частности, жизнью звуков. Мы познаем законы, по которым происходит изменение языка, на основе наблю­дений над языками, развитие которых мы можем проследить в исторический период на протяжении столетий и даже тысячелетий. Применяя установленные таким путем законы изменения языков, мы продлеваем историю языков в доисторические времена.

Если два или несколько членов языкового дерева обнаруживают
значительные, сходства, мы делаем логический вывод, что они уже
как самостоятельные члены недавно отделились друг от друга. Это
дает нам даже критерий, с помощью которого можно установить
последовательность происходивших в доисторические времена языковых делений.

Языковые роды находятся в процессе постоянного становления,
своим происхождением они обязаны закону развития, проявляющемуся в жизни языков. Это приводит нас к новому аспекту, ко-
торый языки предоставляют наблюдению,' именно к рассмотрению
их жизни, их становления, расцвета и исчезновения,— короче
говоря, к рассмотрению истории их развития. •

Все языки, которые мы прослеживаем на протяжении длитель­ного времени, дают основания для заключения, что они находятся в постоянном и беспрерывном изменении. Языки, эти образованные из звуковой материи природные организмы, притом самые высшие из всех, проявляют свои свойства природного организма не только в том, что все они классифицируются на роды, виды, подвиды и т. д., но и в том, что их рост происходит по определенным законам.

Но какого же рода этот рост языкового организма и как про­текает жизнь языка?

Возникновение и становление языка мы никогда не можем наблюдать непосредственно; историю развития языка можно уста­новить только посредством разложения образовавшегося языкового

организма.

Этот вывод мы могли бы, несомненно, сделать и в связи с тем обстоятельством, что историческое существование народа без языка невозможно, что историческая жизнь предполагает существование языка, что человек, когда его разум связывается со звуком, целью своей бессознательной духовной деятельности имеет язык, а бу-дучи духовно свободным и желая самоутвердиться, может исполь­зовать язык только как средство выражения своей духовной дея­тельности. Образование языка и история — чередующиеся деятель­ности человека, два способа проявления его сущности, которые никогда не осуществляются одновременно и из которых первое всегда предшествует второй.

Можно даже объективно доказать, что история и развитие языка находятся в обратных отношениях друг к другу. Чем богаче и. сложнее история, тем скорее происходит распад языка, и чем бед-, нее, медленнее и устойчивее первая, тем более верным остается себе язык.

Как только народ вступает в историю, образование языка пре­кращается. Язык застывает на той ступени, на какой его застает

этот процесс, но с течением времени язык все более теряет свою звуковую целостность. Некоторые народы развивают свои языки в доисторический период до высоких форм, другие ограничиваются более простыми языковыми образованиями. В образовании языка и в истории (охватывающих всю совокупность духовного развития) проявляется сущность человека и каждой народности в частности. Этот особый в каждом отдельном случае способ проявления назы­вают национальностью. Тот же разум, который в своей связанности со звуком образует язык, в своей свободной деятельности обус­ловливает историческое развитие. Поэтому между языком и исто­рией народа наблюдается непременная связь...

Жизнь языка распадается прежде всего, следовательно, на два совершенно отдельных периода: история развития языка (доисто­рический период) и история распада языковых форм (историче­ский период).

Тем самым жизнь языка, не отличается существенно от жизни
всех других живых организмов—растений и животных. Как и
. эти последние, он имеет период роста от простейших структур к
более сложным формам и период старения, в который языки все
более и более отдаляются от достигнутой наивысшей ступени раз­
вития и их формы терпят ущерб. Естествоиспытатели называют
это обратной метаморфозой.

Где развиваются люди, там возникает и язык; первоначально, очевидно, это были только звуковые рефлексы полученных от внешнего мира впечатлений, т. е. отражение внешнего мира в мышлении, так как мышление и язык столь же тождественны, как со­держание и форма. Существа, которые не мыслят, не люди; станов­ление человека начинается, следовательно, с возникновения языка, и обратно — с человеком возникает язык. Звуки языка, т. е. зву­ковые образы представлений, полученных мыслительным органом посредством чувств и понятий, образованных в этом органе, у раз­личных людей были различны, но, по-видимому, в основном одно­родны, а у людей, живущих в одинаковых условиях, тождественны. И в позднейшей жизни языка обнаруживается аналогичное явление: в основном одинаковые и живущие в одних и тех же условиях люди изменяют свой язык тождественным образом, следуя внутреннему неосознанному стимулу. В высшей степени поэтому возможно, что как позднее у целых народов изменения языка происходили в основном однородным образом, так и в доисторическое время обра­зование простейших звуков, наделенных значением, осуществля­лось среди общавшихся друг с другом индивидуумов идентичными путями.

Почему у разных людей проявляются различия, почему не все люди развивают в своей среде один и тот же язык — на эти вопросы должна нам дать ответ антропология. Относительно различия язы-96

ков мы знаем только то, что уже в звуках первых языков обнаруживаются большие различия. Эти различия проявляются, однако,
не только в звуках, но основываются прежде всего на том, что с
самого начала в языках существуют различные потенции развития;
одни языки обладают большей способностью к более высокому раз­
витию, чем другие, хотя первоначально форма всех языков должна
быть одинаковой. Подобным образом происходит развитие орга
нической жизни вообще. Первичные клеточки, например, различных животных в семени совершенно одинаковы по форме и материи;
точно так же и лучший ботаник не сможет отличить семена про­стейшей астры от семян роскошной гигантской астры, и тем не-
менее в этих, казалось бы, абсолютно одинаковых объектах содержится все будущее и особое развитие. Это же имеет место и в царстве языков.

Так же как развитие языков, их распад происходит по опре­деленным законам, которые мы устанавливаем на основе наблюде­ния над языками, прослеживаемыми на протяжении столетий и тысячелетий. Таких языков, конечно, немного, так как приниматься во внимание могут только языки народов, вошедших в качестве культурных в историю в очень раннее время Впрочем, полученный из немногих примеров историко-языковедческий материал на­столько богат, что его вполне достает, чтобы получить отчетливое представление о процессе языковых изменений во второй период жизни языка. На основе этих данных мы в состоянии делать историко-языковедческие предположения и относительно тех языков, жизненное, развитие которых мы не имели возможности наблюдать в течение длительного времени. Часто в их формах мы усматри­ваем более поздние стадии развития и посредством известных нам законов с уверенностью восстанавливаем формы, предшествующие фиксированным. Мы реконструируем более или менее ранние жиз­ненные эпохи языков, возводя фактически известную нам позднюю форму к более древней. Говоря образно, достаточно знать нижнее течение потока, чтобы установить, что он не только имеет верхнее течение или источник, но и выявить характер этого источника.

Ясно, что в результате отпадения конечных звуков, т. е. той части слова,, где большинство языков сосредоточивает словообра­зующие органы или, что то же, элементы, выражающие граммати­ческие отношения, форма языков значительно изменяется

Впрочем, уже в более древние языковые периоды, в то время, когда звуки еще устойчивы, ощущается действие силы, которая враждебно воздействует на многообразие форм и ограничивает ее все более и более самым необходимым. Это — выравнивание хотя и обоснованных в своем своеобразии, но менее употребитель­ных в языке форм применительно к более употребительным и по-

L

тому находящим в языковом чувстве более сильную опору, иными
словами, аналогия. Стремление к удобной унификации, к трактовке возможно большего количества слов единообразным способом
и все более затухающее чувство значения и первичности своеобразных явлений — все это привело к тому, что позднейшие языки об­ладают меньшим количеством форм, чем более ранние, и строение
языков с течением времени все больше упрощается. Старое богат­ство форм отбрасывается, как ненужный балласт. Следовательно,
в то время как в поздние периоды жизни языков многообразие звуков¹ увеличивается, языки теряют древнее обилие грамматических
форм.

Но почему ранее богатство форм не было балластом?.. В более
ранние периоды жизни от распада языки удерживало чувство функций отдельных элементов слова; как только это чувство ослабевает,
выветриваются И сглаживаются четко отграниченные формы¹ слова
и утверждается стремление освободиться от того, что уже не воспринимается как нечто значимое.:. '

Чувство функций слова и его частей мы назовем языковым
чувством. Языковое чувство, таким образом,—добрый дух языковых форм; в такой же степени, в какой он затухает с тем, чтобы
затем исчезнуть, происходит звуковая порча слова. Языковое
чувство И целостность звуковой формы стоят, следовательно, в пря­мых отношениях друг к другу, а языковое чувство и звуковые за­
коны, аналогия, упрощение языковых форм — в обратных отношениях.

По отсутствию фонетических законов, действующих без исклю­чения, вполне ясно заметно, что наш письменный язык не есть на­речие, живущее в устах народа, или спокойное, беспрепятственное дальнейшее развитие более Древней формы языка¹. Наши народные говоры обычно представляются научному наблюдению как выше стоящие по развитию языка, более закономерные организмы, чем письменный язык. ТЕОРИЯ ДАРВИНА В ПРИМЕНЕНИИ К НАУКЕ О ЯЗЫКЕ