Внимание непроизвольное

До тех пор, пока мы еще не имеем дела с воспитанием и различными искусственными мерами, внимание непроизвольное является преимущественно существующим. У большинства животных и у маленьких детей не наблюдается иной формы внимания. Это — природный дар, весьма неравномерно распределенный между индивидуумами. Но каково бы ни было внимание, будь оно слабо или сильно, оно всегда вызывается аффективным состоянием; это общее правило, допускающее исключений.

Как человек, так и животное непроизвольно обращают свое внимание только на то, что его касается, что интересует его, что вызывает в нем состояние приятное, неприятное или смешанное.

Так как удовольствие и огорчение служат только признаками, того, что известные стремления наши удовлетворены или, напротив, встречают противодействие, и так как стремления наши глубоко лежат в нас самих и выражают сущность нашей личности, наш характер, то из этого следует, что и характер непроизвольного внимания коренится в глубоких тайниках нашего существа. Направление непроизвольного внимания данного лица обличает его характер или, по меньшей мере, его стремления. Основываясь на этом признаке, мы можем вывести заключение относительно данного лица, что это человек легкомысленный, банальный, ограниченный, чистосердечный или глубокий. Так, привратница невольно все свое внимание отдает сплетням; красивый солнечный закат привлекает внимание художника, действуя на его эстетическую жилку, тогда как поселянин в том же закате видит лишь приближение ночи; простые камни возбуждают любознательность геолога, между тем как для профана это только булыжники и ничего более. Подобные факты столь многочислены, что останавливаться на них не представляется никакой надобности, стоит только читателю заглянуть в себя или бросить взгляд на окружающее.

На первый взгляд кажется удивительным, каким образом такая очевидная, бросающаяся в глаза истина — что непроизвольное внимание без предшествовавшего ему аффективного состояния было бы следствием без причины — не сделалась до сих пор общим местом в психологии; но дело в том, что большинство психологов брались только за изучение высших форм внимания, т. е. начинали с конца. Необходимо, наоборот, остановиться на форме первоначальной, без нее все непонятно: исследователю не на что опереться и он остается без руководящей нити в своей работе. Мы не боимся поэтому увеличить число доказательств.

Предположим, что существует человек или животное, неспособное ощущать удовольствие или неприятность; такой человек или такое животное окажется неспособным и ко вниманию. Для него будет существовать только состояние большего или меньшего напряжения, что представляет нечто совершенно другое. Невозможно поэтому утверждать вместе с Кондильяком, что если между множеством ощущений одно какое-нибудь отличается своей силой, то оно «преобразуется во внимание». Здесь имеет значение не только напряженность, но, прежде всего, наша приспособленность, т.е. то обстоятельство, удовлетворены ли наши стремления или, напротив, встречают противодействие. Напряженность представляет только составную часть, иногда самую незначительную. Заметьте, как естественно непроизвольное внимание, насколько оно не нуждается в усилии. Так, например, праздношатающийся по улице зевака, созерцая проходящую процессию, стоит неподвижно с открытым ртом все время, пока она дефилирует мимо него. Наступление момента, когда требуется усилие, служит признаком того, что внимание изменило свой характер, что оно становится произвольным, искусственным.

В биографиях великих людей можно указать множество фактов, доказывающих, что непроизвольное внимание всецело зависит от аффективных состояний. Это факты наиболее ценные, потому что они характеризуют явление во всей его силе. Внимание, дав великие результаты, всегда вызывалось и часто поддерживалось сильной страстью. Араго приводит пример Фурье, который до тринадцатилетнего возраста отличался необузданно-резвым характером и неспособностью к прилежанию, но, познакомившись с началами математики, стал другим человеком. Мальбранш случайно и против своего желания начал читать трактат Декарта о человеке; но чтение это таквозбуждающе действовало на него, что «вызывало сильнейшее сердцебиение, благодаря которому ему постоянно приходилось откладывать книгу в сторону, чтобы вздохнуть свободно»; он кончил тем, что сделался картезианцем. Нет надобности говорить о Ньютоне и многих других. Мне возразят, быть может, что вышеприведенные примеры суть только признаки обнаруживающегося призвания. Но что же такое призвание, как не внимание, известным образом направленное в течение всей жизни? Трудно найти лучшие примеры непроизвольного внимания, так как здесь оно продолжается не час, не несколько минут, а постоянно.

Обратимся к другой стороне вопроса. Представляется ли состояние внимания непрерывным? По виду, да; в действительности же это перемежающееся состояние. «Направить внимание на данный предмет — значит, строго говоря, следить за рядом впечатлений или связанных между собой мыслей с постоянно возобновляемым и усиливающимся интересом. Примером может служить наше состояние, когда мы присутствуем на драматическом представлении. Даже и в том случае, когда внимание направлено на какой-нибудь небольшой вещественный предмет, вроде цветка или монеты, замечается непрерывное перебегание мысли от одного признака предмета к другому, целый ряд наводящих впечатлений. Следовательно, мы выразимся гораздо точнее, если скажем, что объект внимания составляет центр последнего, его точку отправления, к которой оно постоянно возвращается».

Психофизические исследования показывают, что внимание под-вержено закону ритма. Стэнли Халл, тщательно изучив различные изменения в давлении, произведенном на кончик пальца, констатировал, что восприятие непрерывности невозможно, что субъект не и состоянии ощущать непрерывное возрастание или ослабление давления. Внимание останавливается для сравнения на нескольких определенных моментах. К колебаниям внимания должны быть отнесены некоторые ошибки, замечаемые в записях астрономических пилений.

Маудсли и Льюис уподобляют понятие о внимании понятию о рефлексе, но правильнее было бы сказать, что это ряд рефлексов, возбуждение физическое производит движение. Точно так же возбуждение, вызванное объектом, производит постоянно повторяемое приспособление. Случаи глубокого и устойчивого непроизвольного внимания обнаруживают все признаки неутомимой страсти, постоянно возобновляющейся и постоянно жаждущей удовлетворения. Алкоголик не может видеть наполненного стакана, не выпив его содержимого, и если бы нашлась злобная фея, постоянно доливающая этот стакан, он продолжал бы пить, не останавливаясь. Любовная страсть находится в тех же условиях. Вик д'Азир уверял, что обезьяны не поддаются воспитанию, потому что они неспособны ко вниманию (что, впрочем, неверно). На это Халл возражал: покажите обезьяне ее самку и вы увидите, что она способна ко вниманию. Точно так же действует и мысль Ньютона, когда он наталкивается на какую-нибудь научную задачу; он находится во власти постоянного возбуждения, не дающего ему ни минуты покоя. Мы не знаем факта более верного, более несомненного, нежели следующий: непроизвольное внимание зависит от аффективных состояний, желаний, чувств удовлетворенности, неудовольствия, ревности и т. д., его интенсивность и продолжительность зависят от интенсивности и продолжительности аффективных состояний.

Отметим здесь факт большой важности в механизме внимания. Колебания последнего, в действительности существующие, несмотря на кажущуюся непрерывность, исключительно обусловливают возможность продолжительного внимания. Если мы направим один глаз на одну определенную точку, то заметим, что по истечении известного времени зрение становится неясно, что между нами и объектом внимания появилось как бы облако, и, в конце концов, мы перестаем видеть. Если мы положим руку плашмя на стол и будем держать ее неподвижно, не производя давления (ибо давление есть движение), то ощущение постепенно притупляется и совершенно исчезает. Это доказывает, что нет восприятия без движения, как бы слабо ни было последнее. Всякий орган чувства в одно и то же время орган чувствительный и двигательный. Как только безусловная неподвижность исключит один из двух элементов (движущую силу), так вскоре вслед за тем функция другого сводится к нулю. Словом, движение есть условие изменяемости, которая, в свою очередь, служит одним из условий сознания. Эти факты, общеизвестные из обыденного опыта, объясняют нам необходимость означенных выше колебаний во внимании, которые часто остаются незамеченными для сознания благодаря тому, что они весьма кратковременны и неуловимы для наблюдения.

II

Физические проявления внимания многочисленны и крайне важны. Мы намерены тщательно рассмотреть их, предупреждая заранее, что считаем их не столько следствиями этого состояния ума, сколько необходимыми его условиями, часто даже являющимися его составными элементами. Вследствие сказанного выше, изучение их имеет для нас значение не вспомогательное, а капитальное. Только на этой почве и возможно составить себе более или менее ясное понятие о механизме внимания. В сущности, внимание есть только известное положение ума, состояние чисто формальное: если отнять у него сопровождающие и определяющие его физические явления, дающие ему плоть, то остается чисто отвлеченное понятие, иначе призрак. Вот почему все те, которые говорили о внимании на основании только самонаблюдения, ни словом не обмолвились об его механизме и ограничились лишь тем, что превознесли его могущественную силу.

Необходимо постоянно помнить следующий основной принцип: каждое умственное состояние сопровождается определенными физическими проявлениями. Мысль не представляет явления, происходящего в мире сверхчувственном, в среде эфирной и неуловимой, как до сих пор по традиции допускают многие. Мы должны повторить вместе с Сеченовым: «Нет мысли без выражения». Другими словами, мысль при самом зарождении, уже есть слово или действие, т. е. начало мускульной деятельности. Внешние формы внимания так ясно подтверждают этот принцип, что здесь не может быть места сомнению; точно то же можно сказать и о той внутренней, скрытой форме, называемой размышлением, о которой мы намерены говорить ниже.

Составные элементы внимания как состояния физического сводятся к трем группам: явления сосудодвигательные, явления дыхательные и явления двигательные, служащие для внешнего выражения. Все эти явления обнаруживают сосредоточенное состояние организма, концентрацию работы…

I. Внимание, направленное на совокупность известных мыслей, ведет за собой ускорение кровообращения в нервном субстрате этих мыслей. Это и происходит на самом деле, когда какая-нибудь мысль сильно овладевает умом человека: мысль эта поддерживает в мозгу усиленное кровообращение и не дает ни сна, ни покоя. Отметим еще замечаемую после продолжительного внимания красноту (иногда бледность) лица.

II. Дыхательные изменения, сопровождающие внимание, приближаются к явлениям двигательным в тесном смысле и входят частью в ощущение усилия. Дыхательный ритм изменяется; он замедляется и иногда подвергается временной приостановке. «Приобрести силу внимания,— говорит Льюис,—^: значит научиться чередовать приспособления ума с ритмическими движениями дыхания. Французы весьма удачно определяют живой, но поверхностный ум, говоря: он неспособен к делу, требующему длинного дыхания (продолжительного времени).

III. Телодвижения, которые, как говорится обыкновенно, выражают внимание, представляют собой явления капитальной важности.

Дарвин, пользуясь сравнительным методом и опираясь на тщательные исследования, стал искать происхождения различных механизмов выражения духовной жизни. Он старался выяснить, почему сокращение данного лицевого мускула обязательно связано с данным состоянием духа.

Не будь этих кропотливых исследований, всякая попытка для объяснения механизма внимания была бы преждевременна. Как браться за объяснения механизма, когда неизвестны составляющие его колеса? Проследим вкратце, что известно относительно внимания в обеих его формах, а именно: 1) направленного на внешние предметы (внимание в тесном смысле) и 2) на явления внутреннего мира (размышление).

Внимание (для точности назовем его вниманием чувствитель­ным) сокращает лобный мускул. Этот мускул, покрывающий всю область лба, неподвижно прикрепляется в задней части черепа, между тем как подвижный его край оканчивается под кожей бровей. Сокращаясь, он притягивает бровь, поднимает ее и образует поперечные складки на лбу, вследствие чего глаз сильно раскрывается. В случаях исключительных также широко раскрывается и рот. У детей и у многих взрослых сильно напряженное внимание производит надувание губ, складывающихся в известную гримасу. Прейер пытался объяснить происхождение этой игры физиономии влиянием наследственности. «Все животные,— говорит он,— направляют сначала свое внимание на отыскание пищи. Первыми объектами их исследований служат те предметы, которых они могут коснуться своими губами, щупальцами, хоботом, языком. Всякое искание пищи сопровождается преобладающей деятельностью рта и его принадлежностей. У младенца, сосущего грудь, рот вытягивается вперед». Таким образом, думает он, образовалась ассоциация между первыми движениями рта и деятельностью внимания.

Размышление выражается иным образом, почти обратным. Оно действует на круговую мышцу век и опускает брови. Вследствие этого образуются маленькие вертикальные складки в пространстве между бровями; глаз полуоткрыт или совершенно закрыт или же смотрит внутрь. Сдвигание бровей придает физиономии выражение умственной энергии. Рот закрыт как бы для того, чтобы содействовать требуемому усилию.

Внимание приспособляется к внешнему миру, размышление — ко внутреннему. Дарвин объясняет способ выражения размышления при помощи аналогии: это положение, принимаемое при затрудненном зрении, перенесенном от внешних предметов к явлениям, внутренним, которые схватываются нелегко. До сих пор мы говорили лишь о движениях лица, но существуют еще движения всего тела: головы, туловища и конечностей. Нет никакой возможности подробно описать их, потому что они различны для каждого отдельного вида животных. Существуют вообще: неподвижность, приспособление глаз, ушей, осязания, смотря по надобности; одним словом, единство действия, сосредоточение. Сосредоточение сознания и движений, рассеянность мыслей и рассеянность движений идут параллельно. Напомним о замечаниях и вычислениях Гальтона касательно этого предмета. Он наблюдал пятьдесят человек, присутствовавших на скучном чтении. Число движений, ясно заметных для наблюдателя, было очень постоянно; оно равнялось сорока пяти в минуту, т. е. в среднем приходилось по одному движению на человека. Несколько раз случалось, что внимание слушателей пробуждалось на время; тогда число движений уменьшалось наполовину; кроме того, движения эти из медленных и вялых переходили в более отрывистые и быстрые.

Здесь следует предупредить возможное возражение. Каждому известно, что внимание, по крайней мере, в его отраженной форме, иногда сопровождается движениями. Многие, желая разрешить какое-нибудь недоумение, начинают ходить, другие ударяют себя в лоб, чешут затылок, трут глаза, производят ритмические и непрерывные движения руками или ногами. Это, конечно, затрата, а не экономия движений, но затрата, приносящая пользу. Движения, производимые таким образом, не должны быть рассматриваемы как простые механические явления, действующие только на внешнюю среду; через мускульное чувство они действуют и на мозг, воспринимающий их так же, как и другие чувственные восприятия, и увеличивают мозговую деятельность. Быстрая ходьба, прогулка ради движения ускоряют течение мыслей и увеличивают быстроту речи; они, по выражению Бэна, производят механическое опьянение. Опытные изыскания Фере, которых мы не можем привести здесь, дают нам многочисленные примеры динамогенического действия движений. Собираясь работать, мы потягиваемся; эти движения имеют целью пробудить двигательные центры.

Бывали случаи, что пассивные движения, сообщаемые парализованным членам, оживляя двигательные образы, способствовали восстановлению потерянной деятельности. Заметим, между прочим, что результатом этих движений является усиление умственной деятельности, а не сосредоточение внимания; они просто доставляют последнему известный материал. Это предварительная операция.

Устранив это возражение, мы можем теперь определить истинную роль движений в акте внимания. До сих пор мы ограничились только описанием их. Постараемся формулировать вопрос по возможности ясно. Представляют ли движения лица, туловища, конечностей и дыхательные изменения, сопровождающие внимание, просто, как принято думать, следствия, знаки? Или же это, наоборот, необходимые условия, составные элементы необходимые факторы внимания? Мы без всяких колебаний принимаем второй тезис. Окончательное уничтожение движений сопровождалось бы совершенным уничтожением внимания.

Пока мы можем только отчасти установить это положение, которое явится для нас в ином свете при изучении произвольного внимания, что составит предмет следующей главы; но так как мы уже коснулись главного пункта механизма внимания, то считаем необходимым продолжать.

тона касательно этого предмета. Он наблюдал пятьдесят человек, присутствовавших на скучном чтении. Число движений, ясно заметных для наблюдателя, было очень постоянно; оно равнялось сорока пяти в минуту, т. е. в среднем приходилось по одному движению на человека. Несколько раз случалось, что внимание слушателей пробуждалось на время; тогда число движений уменьшалось наполовину; кроме того, движения эти из медленных и вялых переходили в более отрывистые и быстрые.

Здесь следует предупредить возможное возражение. Каждому известно, что внимание, по крайней мере, в его отраженной форме, иногда сопровождается движениями. Многие, желая разрешить какое-нибудь недоумение, начинают ходить, другие ударяют себя в лоб, чешут затылок, трут глаза, производят ритмические и непрерывные движения руками или ногами. Это, конечно, затрата, а не экономия движений, но затрата, приносящая пользу. Движения, производимые таким образом, не должны быть рассматриваемы как простые механические явления, действующие только на внешнюю среду; через мускульное чувство они действуют и на мозг, воспринимающий их так же, как и другие чувственные восприятия, и увеличивают мозговую деятельность. Быстрая ходьба, прогулка ради движения ускоряют течение мыслей и увеличивают быстроту речи; они, по выражению Бэна, производят механическое опьянение. Опытные изыскания Фере, которых мы не можем привести здесь, дают нам многочисленные примеры динамогенического действия движений. Собираясь работать, мы потягиваемся; эти движения имеют целью пробудить двигательные центры.

Бывали случаи, что пассивные движения, сообщаемые парали­зованным членам, оживляя двигательные образы, способствовали восстановлению потерянной деятельности. Заметим, между прочим, что результатом этих движений является усиление умственной деятельности, а не сосредоточение внимания; они просто доставляют последнему известный материал. Это предварительная операция.

Устранив это возражение, мы можем теперь определить истинную роль движений в акте внимания. До сих пор мы ограничились только описанием их. Постараемся формулировать вопрос по возможности ясно. Представляют ли движения лица, туловища, конечностей и дыхательные изменения, сопровождающие внимание, просто, как принято думать, следствия, знаки? Или же это, наоборот, необходимые условия, составные элементы необходимые факторы внимания? Мы без всяких колебаний принимаем второй тезис. Окончательное уничтожение движений сопровождалось бы совершенным уничтожением внимания.

Пока мы можем только отчасти установить это положение, которое явится для нас в ином свете при изучении произвольного внимания, что составит предмет следующей главы; но так как мы уже коснулись главного пункта механизма внимания, то считаем необходимым продолжать.

Основная роль движений в акте внимания состоит в поддержании и усилении данного состояния сознания. Так как здесь дело касается механизма, то предпочтительнее рассматривать этот вопрос с физиологической точки зрения, наблюдая за тем, что происходит в мозгу как органе движения и мысли в одно и то же время...

Итак, сравнивая обыкновенное состояние субъекта с состоянием внимания, мы находим в первом случае слабые представления, малое количество движений; во втором же — яркое представление, энергичные и сосредоточенные движения и, кроме того, отражение произведенных движений. Не важно, будет ли последний придаток сознателен или бессознателен: сознание не производит этой работы, оно лишь пользуется ею.

Мне могут возразить: мы допускаем это отраженное действие движений на мозг, но нет никаких доказательств в пользу того, что эти движения при своем возникновении не представляют попросту результат внимания. Здесь возможны три гипотезы: внимание (состояние сознания) служит причиной движений, или же оно представляет следствие движений, или же, наконец, оно сначала является их причиной, а затем следствием.

Я не остановлюсь ни на одной из этих гипотез, имеющих значение чисто логическое или диалектическое; я бы желал поставить вопрос иначе. В этой форме он насквозь проникнут тем традиционным дуализмом, от которого так трудно избавиться психологии, и сводится, в сущности, к вопросу о том, что предшествует: воздействие ли души на тело или же, наоборот, воздействие тела на душу? Это загадка, за разрешение которой я не берусь. Для физио­логической психологии существуют только внутренние состояния, разнящиеся между собой как по своим собственным свойствам, так и по физическим проявлениям, им сопутствующим. Если возникающее душевное состояние слабо и выражение его неуловимо, то-оно не может назваться вниманием. Если же оно сильно, стойко, ограничено в своих пределах и выражается вышеназванными физическими изменениями, то это действительное внимание. Мы утверждаем только, что внимание не существует in abstracto, в качестве явления чисто внутреннего. Это конкретное состояние, пси­хофизиологическое сочетание. Уничтожьте у нашего зрителя, при­сутствующего на оперном представлении, приспособляемость глаз, головы, туловища, конечностей, дыхательные изменения, изменения в мозговом кровообращении и т. д.; уничтожьте сознательное и бессознательное реагирование на мозг всех этих явлений, и первоначальное целое, таким образом, обобранное и лишенное содержания, не будет уже вниманием. Все, что останется от него,— эфемерное состояние сознания, призрак того, что было раньше. Мы полагаем, что пример, каким бы фантастическим он ни представ­лялся, яснее выразит нашу мысль, нежели длинные рассуждения. Двигательные проявления — не причины, не следствия, но элементы; вместе с состоянием сознания, составляющим их субъективную сторону, они представляют внимание...