Узнавание бессознательного

Изложенными выше рассуждениями исчерпывается все, что можно сказать об Ubw, поскольку пользу­ешься материалом только из знакомства со сновиде­нием и неврозами перенесения. Это, безусловно, не­много, местами производит впечатление неясного и спутанного и оставляет желать возможности привести Ubw в классификационную связь с уже известным или ввести его в состав уже знакомого. Только анализ заболеваний, названных нами нарциссическими пси­хоневрозами, обещает нам открыть необходимые точки зрения, благодаря которым загадочное Ubw станет нам более знакомым, как бы легко осязаемым.

Со времени работы Abraham'a (1908 г.), повод к которой добросовестный автор приписывает мне, мы пытаемся характеризовать Dementia ргаесох Kraepelin'a (Schizophrenia Bleuler'a) ее отношением к противоположности между «Я» и объектом. При нев­розах перенесения (истерии страха и конверсионной истерии, неврозе навязчивости) не было ничего такого, что могло бы выдвинуть на первый план это противо­речие. Правда, было известно, что невозможность ов­ладеть объектом ведет к возникновению невроза и что невроз влечет за собой отказ от реального объекта, а также что отнятое у реального объекта либидо возвра­щается к воображаемому объекту и дальше к вытеснен­ному — Introversio. Но привязанность к объектам во­обще удерживается при этих болезнях с большой энер­гией, и более детальное изучение процесса вытеснения

– 184 –

показало нам, что в системе Ubw, несмотря на вытес­нение или, правильнее, — вследствие его — сохраня­ется привязанность к объектам. Способность к перене­сению чувств, которые мы используем при этих забо­леваниях с терапевтической целью, предполагает не­нарушенную привязанность к объектам.

При шизофрении же мы вынуждены были остано­виться на предположении, что после процесса вытесне­ния отнятое у объектов либидо не ищет нового объекта, что в данном случае, следовательно, привязанность к о6ъектам прекращается и снова восстанавливается при­митивное состояние нарциссизма, при котором нет объ­ектов. Неспособность этих пациентов к перенесению чувств — поскольку распространен процесс болез­ни, — вытекающая отсюда их недоступность для тера­пии, свойственное им отрицание внешнего мира, прояв­ляющиеся признаки преувеличенной привязанности к собственному «Я», конечная апатия в последней фазе болезни — все эти клинические признаки как будто прекрасно подтверждают предположение об отказе от привязанности к объектам. Что касается взаимоотноше­ния обеих систем, то всем наблюдателям бросилось в глаза, что при шизофрении высказывается вполне со­знательно много такого, что при неврозах перенесения должно было быть открыто в бессознательном при по­мощи психоанализа. Но сначала не удавалось устано­вить понятную связь между взаимоотношением «Я» — объект и относительной степенью сознания.

Искомая связь, как кажется, открывается следу­ющим неожиданным путем. При шизофрении можно наблюдать, особенно в поучительных начальных ста­диях, определенные изменения языка, из которых некоторые заслуживают рассмотрения с определенной точки зрения. Способ выражения часто становится предметом особой заботливости, он становится «неес­тественным», «манерным». В фразах проявляется осо-

– 185 –

бая дезорганизация построения, благодаря которой они становятся непонятными, так что мы считаем речи больных нелепыми. В содержании этих речей на пер­вый план часто выдвигаются отношения к органам или иннервациям тела. К этому можно еще прибавить, что в подобных симптомах шизофрении, соответству­ющих истерическим или навязчивым, заменяющим об­разованиям, отношения между заменяющим и вытес­ненным показывают особенности, которые нас удивили бы при обоих упомянутых неврозах.

Доктор V. Tausk (Вена) предоставил в мое распо­ряжение некоторые из своих наблюдений над началь­ными стадиями шизофрении, которые отличаются тем преимуществом, что больная сама еще охотно объясня­ла свои речи. На двух из его примеров покажу, какой взгляд я собираюсь защищать; впрочем, я ничуть не сомневаюсь, что всякому наблюдателю будет нетрудно раздобыть такой материал в большом количестве.

Одна больная Tausk'a, девушка, попавшая в кли­нику после ссоры со своим возлюбленным, жалуется: «Глаза стоят неправильно, они отведены (Die Augen sind nicht richtig sie sindverdreht)». Она сама это объясняет, в совершенно связной речи, рядом упреков по адресу возлюбленного. «Она его совсем не может понять, всякий раз у него другой вид, он — льстец, он отводит глаза (ein Augen verdreher), он отвел ей глаза, теперь у нее отведенные глаза, у нее уже больше не ее глаза, она смотрит на свет другими глазами».

То, что больная говорит по поводу своей непонят­ной речи, равноценно анализу, так как содержит экви­валент этой речи в общепонятных выражениях; в то же время ее слова объясняют значение и происхождение шизофренического словообразования. В согласии с Tausk'ом я подчеркиваю в этом примере то, что отно­шение к органу (глазу) замещает все содержание речи.

– 186 –

Шизофреническая речь имеет здесь ипохондри­ческую черту — она стала языком органов.

Другое заявление этой же больной: «Она стоит в церкви, вдруг она чувствует толчок, она должна стать иначе (Sich anders stellen), как будто ее кто-то поставил (als stellte sie jemand), как будто она поставлена (als würde sie gestellt)».

К этому относится анализ целого ряда упреков по адресу возлюбленного: «Он пошляк, сделавший ее, такую утонченную по своему воспитанию, также пош­лой. Он сделал ее похожей на себя, так как убедил ее, что превосходит ее; теперь она стала такой же, как он, потому что думала, что станет лучше, если будет похожа на него. Он представлялся (скры­вался — ег hat sich verstellt), теперь она такая же, как и он (идентификация!), он ее подменил (ег hat sie verstellt)».

Движение, состоящее в том, что «она иначе» ста­ла, — замечает Tausk — является изображением слова «представляться» и отождествлением с возлюб­ленным. Я опять подчеркиваю преобладание того эле­мента из всего хода мыслей, который имеет своим содержанием телесную иннервацию (правильнее, ощу­щение этой иннервации). Истеричка в первом случае судорожно бы закатила глаза, во втором — действи­тельно произвела бы толчок, вместо того чтобы по­чувствовать импульс к этому или ощущение этого, и в обоих случаях у нее не было бы сознательной мысли об этом и впоследствии она не в состоянии была бы высказывать такие мысли.

Вот что показывают оба наблюдения по поводу того, что мы назвали ипохондрическим языком орга­нов. Но, что нам кажется более важным, они указы­вают и на другое положение вещей, которое очень часто можно доказать, например, на собранных в монографии Bleuler'a случаях, и которое можно

– 187 –

выразить в определенной формуле. При шизофрении слова подвергаются тому же процессу, который де­лает из латентных мыслей сновидения картины сно­видения и который мы назвали первичным психическим процессом. Они подвергаются сгуще­нию и при помощи сдвига передают одно другому без остатка свои активные энергии; процесс может пойти так далеко, что единственное слово может заменить целую цепь мыслей, если только это слово пригодно к этому благодаря своей многозначности. Работы Bleuler'a, Jung'a и их учеников содержат много материала, доказывающего именно это положение.¹

Прежде чем мы сделаем вывод из этих впечатле­ний, упомянем еще о тонком, но производящем стран­ное впечатление различии между шизофреническими и истерическими и навязчивыми, заменяющими образо­ваниями. Пациент, которого я в настоящее время на­блюдаю, отвлечен от всех жизненных интересов дур­ным состоянием кожи на своем лице. Он утверждает, что на лице у него угри и глубокие дыры, видные вся­кому. Анализ доказывает, что он разыгрывает на своей коже свой кастрационный комплекс. Сначала он без всякого раскаяния возился со своими угрями, выдавли­вание которых доставляло ему большое удовольствие, потому что, как он говорил, при этом кое-что выбрыз­гивалось. Затем он начал думать, что всюду, где он удалял угри, образовалась ямка, и он делал себе жес­точайшие упреки за то, что вследствие «постоянной возни с рукой» он навсегда испортил себе кожу. Совер­шенно очевидно, что выжимание содержимого угрей за­меняло ему онанизм. Затем образующаяся по его вине ямка, представляет собой женские гениталии, т. е. осу-

¹ Иногда работа сновидений обращается со словами как с вещами и создает тогда очень похожие «шизофреничес­кие» речи или новообразования слов.

– 188 –

ществление вызванной онанизмом угрозы кастрации (или заменяющие ее фантазии). Это заменяющее обра­зование, несмотря на свой ипохондрический характер, имеет много сходства с истерической конверсией, и все же здесь чувствуется, что в данном случае происходит что-то другое, что нельзя допустить подобного заменя­ющего образования при истерии, еще до того, как воз­можно указать, на чем основано это различие. Малень­кую ямочку, вроде кожной поры, истерик вряд ли пре­вратит в символ вагины, которую он обычно сравнивает со всевозможными предметами, заключающими какую-нибудь полость. Мы также полагаем, что большое ко­личество ямочек удержит его от того, чтобы заменить ими женские гениталии. То же можно сказать об одном юноше-пациенте, о котором Tausk несколько лет тому назад сделал сообщение в Венском психоаналитичес­ком обществе. Он держал себя обычно совсем как стра­дающий навязчивостью, часами совершал свой туалет и т. п. Но странным было у него то, что он мог без всякого сопротивления рассказывать о значении своих задержек. При натягивании чулок, например, ему ме­тала мысль, что он может растянуть сеть ткани, т. е. дырки, а каждая дырка имела для него значение сим­вола женских половых отверстий. И этого нельзя до­пустить у страдающего навязчивостью. Такой больной, которого наблюдал R. Reitler, страдавший тем, что также испытывал задержки при надевании чулок, на­шел, после того как преодолел сопротивление, объяс­нение: что нога является символом penis'a, а натяги­вание чулка — онанистическим актом; и он должен был беспрерывно надевать и снимать чулок отчасти для того, чтобы усовершенствовать картину онанизма, от­части, чтобы отрицать, что он совершал его.

Если мы себя спросим теперь, что придает стран­ный характер шизофреническому заменяющему обра­зованию и симптому, то поймем, наконец, что это дела-

– 189 –

ет преобладание словесных отношений над предметны­ми. Между выдавливанием угря и эякуляцией из pe­nis'a имеется очень маленькое предметное сходство, и еще меньшее — между бесчисленными мелкими пора­ми кожи и вагиной; но в первом случае и тот и другой раз выбрызгивается что-то, а ко второму случаю до­словно подходит циничная фраза: «дырка есть дырка». Сходство словесного выражения, а не сходство обознача­емых вещей предписывает замену. Там, где слово и вещь не совпадают, шизофреническое заменяющее образова­ние отличается от такового при неврозах перенесения.

Приведем этот взгляд в связь с предположением, что при шизофрении исчезает привязанность к объ­ектам. В таком случае мы должны изменить: привя­занность к словесным представлениям объектов сохра­няется. То, что мы можем назвать сознательным пред­ставлением об объекте, распадается для нас теперь на словесное представление и предметное представление, состоящие в активности, если не непосредственных образов воспоминания о предметах, то, по меньшей мере, более отдаленных, отходящих от них следов воспоминаний. Тут мы вдруг узнаем, чем отличается сознательное представление от бессо­знательного. И то и другое являются не различными, как мы думали, записями того же содержания в раз­личных психических местах и не различными функциональными состояниями активности в одном и том же месте, а сознательное представление обнимает пред­метное представление плюс соответствующее словесное представление, бессознательное — состоит только из одного предметного представления. Система Ubw со­держит предметные активные силы объектов, первые действительные привязанности к объекту; система Vbw образуется благодаря тому, что активность этих предметных представлений возрастает вследствие связи с соответствующими представлениями. Такие имен-

– 190 –

но усиления активной силы, как мы можем предпо­лагать, создают более высокую психическую органи­зацию и делают возможной замену первичного про­цесса господствующим в Vbw вторичным процессом. Теперь мы можем также точно выразить, в чем именно отказывает вытеснение при неврозах перенесения от­вергнутому представлению: выражению словом, кото­рое должно содержаться связанным с объектом. Не­выраженное словом представление или не обладающий усиленной активностью психический акт остается тогда в Ubw — как вытесненный.

Я должен обратить внимание, как давно уже нам было известно то, благодаря чему нам теперь понятен один из самых странных признаков шизофрении. На последней странице опубликованного в 1900 г. «Толко­вания сновидений» указывается, что мыслительные процессы, т. е. наиболее отдаленные от восприятий процессы активирования, сами по себе качественно без­различны, бессознательны и получают способность ста­новиться сознательными только благодаря связи с ос­татками словесных восприятий. Словесные представле­ния, в свою очередь, происходят от чувственных восприятий таким же образом, как и предметные пред­ставления, так что возникает вопрос, почему представ­ления объектов не могут быть осознаны посредством их же собственных остатков восприятий. Но, вероятно, мышление происходит в процессах столь отдаленных от первоначальных остатков восприятий, что они ниче­го больше не получают от их качеств и нуждаются в усилении новыми качествами для того, чтобы стать со­знательными. Кроме того, благодаря создающейся свя­зи со словами качество могут приобрести и такие актив­ные представления (Besetzungen), которые не получи­ли никакого качества от восприятий, потому что соответствуют только взаимоотношению между объек­тами. Такие, только благодаря словам, ставшие улови-

– 191 –

мыми взаимоотношения составляют главную часть на­ших мыслительных процессов. Мы понимаем, что вступление в связь со словесными представлениями еще не совпадает с осознанием, а создает только воз­можность его, что оно, следовательно, характеризует только систему Vbw. Но тут мы замечаем, что с этими соображениями мы отступаем от нашей настоящей темы и попадаем в самую суть проблем предсознательного и бессознательного, которые мы считаем более целесооб­разными отложить от специального исследования.

Относительно шизофрении, которой мы здесь каса­емся лишь постольку, поскольку нам это кажется необ­ходимым для общего ознакомления с Ubw, у нас воз­никает сомнение, имеет ли процесс, названный вытес­нением при этом заболевании, вообще что-нибудь общее с вытеснением при неврозах перенесения. Фор­мула, что вытеснение — процесс, происходящий меж­ду системами Ubw и Vbw (Bw) и ведущий к устра­нению вытесненного из сознания, нуждается, во всяком случае, в изменении, чтобы ее можно было распростра­нить и на Dementia ргаесох, и на другие нарцис­сические заболевания. Но в общем все же остается по­пытка к бегству «Я», выражающаяся в отнятии созна­тельных привязанностей. Уже самое поверхностное соображение показывает, насколько глубже и основа­тельнее это бегство «Я» при нарциссических неврозах.

Если при шизофрении это бегство состоит в отнятии активной силы влечений в тех местах, которые заняты бессознательными представлениями объектов, то стран­ным кажется, что относящаяся к системе Vbw часть тех же представлений объектов — соответствующие им словесные представления — приобретают более интен­сивную активность. Скорее следовало бы ожидать, что словесные представления в качестве предсознательной части этих бессознательных представлений объектов должны принять первый удар вытеснения и лишиться

– 192 –

совершенно своей активности, раз вытеснение дошло до бессознательных предметных представлений. Во всяком случае это довольно трудно понять. Это объяс­няется тем, что восстановление активности словесных представлений не относится к акту вытеснений, а явля­ется первой попыткой к исцелению или выздоровле­нию, которая так явно преобладает в клинической кар­тине шизофрении. Попытки последнего рода стремятся вновь овладеть утерянными объектами и весьма воз­можно, что с этой целью они направляются к объекту через словесную его часть; но тут они вынуждены, од­нако, удовлетвориться словами вместо предметов. На­ша душевная деятельность вообще развивается в двух противоположных направлениях: или от влечений че­рез систему Ubw к сознательному мышлению, или под влиянием внешних возбуждений через систему Ubw и Bw до бессознательных активных представлений (Ве­setzungen) «Я» и объектов. Этот второй путь, несмотря на имевшее место вытеснение, должен оставаться сво­бодным, и некоторая часть его остается открытой для попыток невроза снова овладеть объектами. Когда мы мыслим абстрактно, нам грозит опасность пренебречь взаимоотношениями между словами и бессознательны­ми предметными представлениями, и нельзя отрицать, что наше философствование в таких случаях приобре­тает нежелательное сходство по содержанию и форме выражения с мыслительной работой шизофреников. С другой стороны, можно попытаться охарактеризо­вать образ мышления шизофреников в виде оперирова­ния в мыслях над конкретными предметами, как если бы они были отвлеченными.

Если мы действительно верно распознали Ubw и правильно определили различие бессознательного представления от предсознательного, то наши иссле­дования, исходящие из ряда других областей, должны привести нас к такому же взгляду.

– 193 –

ПРИМЕЧАНИЕ. Номера страниц в данном тексте указаны так, как даны в книге.

Текст печатается по изданию: Зигмунд ФРЕЙД. Основные психологические теории в психоанализе. Очерк истории психоанализа: Сборник. СПб., «Алетейя», 1998. / Фрейд З. Бессознательное. С 151 – 193.