ГЛАВА ПЕРВАЯ. Девушка с зелеными глазами

Собиан Б. Хайес

Девушка с зелеными глазами

ПРОЛОГ

Мы ехали в автобусе пятьдесят седьмого маршрута, когда произошло то, что навсегда изменило мою жизнь. Был ничем не примечательный сентябрьский вечер. Палящее солнце клонилось к закату, в воздухе стоял запах солярки.

Вдруг я почувствовала, как у меня встают дыбом волосы на затылке; я была уверена, что на меня кто-то пристально смотрит. Я не видела, кто это, но ощутила взгляд и заставила себя оглянуться. Медленно повернув голову налево, я заметила, как сбоку подъехал другой автобус, и какая-то девушка в нем прижалась носом к стеклу. Тонкое лицо с высокими скулами, пухлые губы, прямые каштановые волосы, но самыми примечательными были глаза — большие, будто сверкающие зеленым, как у кошки перед прыжком. Я приложила ладонь к стеклу, и девушка сделала то же самое, зеркально повторив мой жест.

Почему-то это напомнило мне о сне, который преследовал меня с детства. Я вхожу в огромный жутковатый дом, я совсем одна. Шагаю в высокую облупившуюся входную дверь с цветным стеклом, которая ведет к веранде, усыпанной опавшей листвой, затем иду в зал, вымощенный голубой и терракотовой плиткой, и останавливаюсь перед дубовой винтовой лестницей. Я знаю, что поднимусь по этой лестнице и что не смогу проснуться, даже если мне захочется. Все мои чувства обострены, я слышу каждый скрип, ощущаю каждый сучок, каждый стык деревянных перил и вдыхаю сладковатый запах гниющей земли. Когда я оказываюсь наверху, дверь передо мной уже открыта. Но коридор неожиданно становится в два раза длиннее, и я иду все быстрее и быстрее, словно взбегаю по эскалатору, движущемуся в обратную сторону. Требуется целая вечность, чтобы добраться до двери, и в конце концов я стою перед ней, задыхаясь от любопытства.

За туалетным столиком, глядя в резной трельяж, расположилась девушка. Она сидит ко мне спиной, и я пытаюсь увидеть ее лицо в зеркальном отражении, но его нет. Я подхожу ближе, почти прикасаясь к ней, затем кладу руку ей на плечо и пытаюсь развернуть к себе, но она не поддается. Я стискиваю ее обеими руками, она сопротивляется изо всех сил, но все-таки понемногу поворачивается. Наконец я могу ее разглядеть, но ее лицо — это мое собственное, и она язвительно смеется надо мной… Затем я просыпаюсь.

Я очнулась от толчка, когда автобус подпрыгнул на выбоине, и постаралась забыть лицо в окне.

Теперь я всю жизнь буду ломать голову, могло ли все сложиться как-нибудь иначе, если бы я не оглянулась в тот день.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Кэти? Ты выглядишь так, будто увидела привидение.

Я почувствовала, как по всему телу проступает гусиная кожа.

— Ничего страшного, Нэт. Я просто кое-кого увидела… незнакомку… а она смотрела на меня так, будто мы уже знакомы.

— Может, вы встречались в прошлых жизнях? — пошутила она.

Ханна фыркнула.

— Или у вас телепатическая связь?

— Она есть у всех, — серьезно ответила я. — Но мы забыли, как к ней подключаться.

Нэт замахала руками над головой и состроила омерзительную гримасу.

— Кэти получает весточки с того света.

— Ничего я не получаю.

Она ткнула меня локтем под ребра.

— Помнишь миссис Мерфи, новую преподавательницу по религии? Ты была уверена, что у нее плохая аура, и она действительно оказалась полной и бесповоротной дурой.

— Я была права на ее счет, — ухмыльнулась я.

— Что это? Какой-то дар?

— Нет… просто интуиция.

Мы с Ханной сидели рядом, и она подвинулась ближе.

— А она не подсказывает тебе, когда Мерлин начнет действовать?

Желудок перевернулся, будто на американских горках в последний момент перед тем, как вагончик упадет в пропасть.

— Я думала, мы никуда не пойдем, а сегодня… как-то странно… что-то переменилось.

— Что? — в унисон спросили два голоса.

Я обхватила колени руками, словно баюкая воспоминания.

— Он смотрел на меня таким странным взглядом. Как будто я была единственным человеком во всем мире.

Ханна азартно хлопнула в ладоши:

— Ты думаешь, что между вами что-то произойдет?

— Думаю, да, — смущенно ответила я.

— Скоро?

— Ммм. Это похоже на то, когда приближается гроза и воздух словно заряжен… электричеством.

— Твои сверхспособности опять пошаливают?

Я привыкла к подобным насмешкам и показала язык в ответ.

— С Мерлином они мне не нужны.

— А у него какая аура? — спросила Нэт.

— Она потрясающе сильная, чистая и очень светлая.

Ханна изучающе посмотрела на меня и сморщила нос.

— Кэти, ты должна скакать от радости, а выглядишь… подавленной.

Я схватилась за поручень, когда автобус затрясся на остановке.

— А если бы я сказала, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой?

Ханна протянула руку, чтобы пощупать мой лоб, но я отвела ее.

— Это звучит жалко, но я не та девушка, которая может заполучить такого парня, как Мерлин… я не из этих школьных звездочек.

— А кто они? — снисходительно спросила Нэт.

— У них автозагар, высветленные волосы, идеальные тела и восковая эпиляция… везде.

Нэт и Ханна прыснули, и я была искренне благодарна им за поддержку. Они были подруги не разлей вода, такие, каких у меня самой никогда не будет, но тот факт, что я всегда рядом с ними, казалось, шел на пользу всем нам.

— Ты могла бы быть одной из них, — добродушно сказала Ханна.

— Не с моими спиральными кудряшками, пышными бедрами и чудаковатой мамашей, — упиралась я.

Я всегда цеплялась за тему чудаковатой мамаши, к тому же мою внешность уж никак нельзя было описать как «условно привлекательную».

— Почему кто-то вроде Мерлина не может быть тобой увлечен? — неожиданно спросила Нэт.

Я посмотрела в сторону.

— Вы никогда не мечтали создать некое заклинание, способное приворожить идеального парня? Ну… а я мечтала, и этот парень — Мерлин.

— Жизнь может быть волшебной, — вздохнула Нэт. — Кому, как не тебе, в это верить.

Я ласково посмотрела на нее и взъерошила ее безумные розовые волосы.

— Но это все происходит так быстро. Я на пороге чего-то нового и удивительного, и мне… страшно.

Ханна достала пудреницу и подправила свой и без того безупречный макияж.

— Это начало новой жизни для всех нас, — объявила она. — Больше никакой формы, никакой ужасной миссис Оуэнс с ее усами и синтетическими блузками, полными статического электричества, и никаких жалких маленьких группок.

— Ты права, — согласилась я. — Колледж — это здорово. У нас будет гораздо больше свободы, и там все такие дружелюбные.

Я закрыла глаза на мгновение, чтобы прошептать свое тайное желание.

«И в этом году я наконец найду свое призвание и произведу сенсацию. Идеальная жизнь ждет меня как раз за углом, я уверена».

Я встала и нажала на кнопку, когда показалась моя остановка.

— Приходи ко мне, — настаивала Ханна. — Поищем в Интернете, куда бы поехать на каникулы.

— Мама терпеть не может, когда я не ночую дома, — проныла я. — Она ни за что меня не отпустит.

— Однажды ей придется сделать это, Кэти. У тебя своя жизнь.

Я нахмурилась и покачала головой:

— Она во всем полагается на меня. Кончится тем, что мы будем одинаково одеваться и заканчивать фразы друг за друга.

— Не смотрела фильм «Психо»? — спросила Нэт.

Я вывалилась из автобуса, погруженная в раздумья, и неожиданно почувствовала надежду. Ханна была права: мне следовало бы прыгать от радости. У меня все складывалось: колледж, друзья, Мерлин. Даже мама, может быть, пойдет на поправку. Я ухватилась за фонарный столб и бегала вокруг него до головокружения, пока Нэт и Ханна стучали в окно и махали, как сумасшедшие. Мне потребовалось несколько минут, прежде чем в глазах у меня прояснилось, и я прикрыла их рукой.

Прошел грибной дождь, и от тротуара поднимался пар, укутывая все дымкой. Я открыла глаза — на перекрестке стояла девушка с зелеными глазами. Я яростно заморгала. Она напоминала видение, которое появляется на секунду, а затем рассеивается. Девушка оказалась капризом памяти, который исчез, но вновь выбил меня из колеи. Должно быть, глаза сыграли со мной злую шутку.

Несомненно, мне следовало спуститься с небес на землю. Когда я открыла входную дверь, мое сердце упало. Даже днем занавески в гостиной были задернуты.

— Здравствуй, Кэти.

Мама всегда произносит мое имя так, будто извиняется. Воздух в комнате был затхлый, и пахло плесенью. Она, все еще в ночной рубашке, прищурившись, глядела на меня из полумрака.

— Голова болит?

Она содрогнулась и, кивнув, откинулась на диванную подушку. Я бросила сумку на ковер, размышляя, как было бы замечательно скрыться наверху и поработать над новым дизайном для ткани. Для меня это было как наркотик, единственное время, когда я могла отвлечься, но мама весь день провела в одиночестве и нуждалась в компании. Я попыталась изобразить сочувствие.

— Может, тебе чего-нибудь принести?

Она закашлялась.

— Я не ела, и в холодильнике почти ничего нет.

— Я пошарю в шкафах, — сказала я, — найду чего-нибудь.

Кухня навевала уныние — грязное белье на полу, тарелки в раковине, и мои ноги прилипали к кафельному полу. Мама всегда была не в себе, но по мере того как я взрослела, ей становилось все хуже. Я навела порядок, пытаясь подавить растущее чувство обиды, и разогрела для мамы в микроволновке картофельную запеканку с мясом. Поскольку я — вегетарианка, от запаха горячего фарша меня стало мутить. Я подогрела банку томатного супа для себя и окунула в него черствый белый хлебец.

— Мое горло словно стеклянное, а головная боль просто ослепляет…

«Больные люди могут быть такими эгоистами. Где я об этом читала?»

— Было бы хорошо, если бы ты возвращалась домой пораньше. Я знаю, ты любишь колледж, но день тянется так медленно…

«Если бы ты пыталась бороться и пошла в группу психологической помощи или же поговорила с кем-нибудь о своих проблемах…»

— Ты ведь не собираешь уехать на лето, Кэти? Я одна не справлюсь.

«Дом становится тюрьмой без возможности смягчения приговора за примерное поведение. Ты не позволяла мне подать заявление на оформление паспорта, как я могу уехать за границу?»

— Может, ты могла бы отложить поступление в колледж на год… до тех пор, пока мне не станет лучше?

Я скрылась в спальне, отчаянно нуждаясь в личном пространстве, и оставалась там до тех пор, пока вечером мама не позвала меня вниз. Она была необычно бодрой, и когда я спустилась по лестнице, то увидела, что ее щеки зарумянились и лицо выглядит оживленным.

— Ты только что разминулась с ней, Кэти. У меня была гостья, молодая девушка, продавщица украшений. Взгляни, что я для тебя купила.

Мама покачала чем-то зеленым и серебристым перед моим лицом, как будто хотела меня загипнотизировать. Я подставила ладонь, и она положила в нее какой-то кулон. Ощущение покалывания вернулось и было таким сильным, будто вся кожа покрылась мурашками. Кулон был сделан из стекла того же изумрудного оттенка, что и глаза, так пристально смотревшие на меня сегодня. Маме не нужно было описывать свою посетительницу. Интуиция подсказала мне, кто это был.

ГЛАВА ВТОРАЯ

«Кэти.

Будь первой гостьей в моей новой студии.

Целую».

В попытках ответить как можно скорее я случайно смахнула телефон с тумбочки. Последовал громкий стук от падения и за ним несколько звуков потише — в прошлом году, когда порвался ковер, я убрала его и перекрасила половицы в изумительный оттенок индиго, мой любимый цвет. Телефон мог расколоться от удара об пол, и мне было страшно даже смотреть на пол, а когда я все-таки пересилила себя, то обнаружила, что у меня дрожат руки. Приглашение Мерлина подразумевало то, о чем я боялась и подумать. Однако не могло быть и речи о том, чтобы отказаться.

Я собралась меньше чем за пятнадцать минут, но мне не хотелось казаться слишком уж доступной, поэтому прежде чем отправиться в гости, я в волнении обкусала все ногти и переоделась шесть раз. Мама наблюдала, как я собираюсь и ухожу, с выражением лица брошенного ребенка, но сегодня ничто не могло вызвать у меня чувства вины. Я прибавила шагу, не желая вступать в разговор с Люком, нашим соседом: он всегда дразнил меня, и сейчас я была не в состоянии терпеть его. Я была так вымотана ожиданием, что все мои чувства находились на пределе. Лето было дождливым и влажным, и окружающий пейзаж отличался настолько сочными зелеными оттенками, что причинял боль глазам. Я слышала шорох букашек в траве, шепот листьев на ветру и крики птиц вдалеке. Прямо за высоким домом Мерлина в викторианском стиле появилась неяркая радуга и заставила меня пойти быстрее. Мне не хотелось думать о том, что это просто оптический обман и радуга будет удаляться, даже если я побегу за ней.

— Здравствуй, Кэти… Я провожу тебя.

Мама Мерлина с улыбкой открыла мне Дверь. Она была высокая и стройная, длинные блестящие волосы забраны наверх. В своем похожем на кимоно халате и без капли макияжа на лице она выглядела прекрасно. Я знала, что она — скульптор, получает заказы от знаменитостей, и это в некотором роде внушало мне благоговение. Я проследовала за ней наверх в комнату на чердаке, которая недавно была переделана в мастерскую для Мерлина. Его мама тихонько постучала в дверь.

— Мерлин, Кэти пришла.

Он был настолько поглощен рисованием, что не услышал нас — кончик языка слегка высунут, брови нахмурены, глубоко посаженные серые глаза как будто сосредоточены на чем-то далеком. Его лицо было привлекательным, но немного угловатым, скулы выбриты, глубокая ямочка на подбородке. Кожа Мерлина казалась необычайно светлой в сравнении с его темными спутанными волосами, спадавшими ему на глаза. Он то и дело нетерпеливо поправлял их рукой. Я могла бы молча смотреть на него весь день, но меня мягко подтолкнули в спину, и раздался шепот:

— Я оставлю вас наедине.

Мерлин был так сконцентрирован, что я боялась как-нибудь испортить момент. Но по прошествии минуты мне стало неудобно: получалось, что я словно подглядываю за ним.

— Мерлин… мне открыла твоя мама.

— Кэти? Ты пришла.

Он быстро встал и прикрыл картину тканью.

— Можно мне взглянуть?

— Нельзя до тех пор, пока она не будет закончена, — заупрямился он. — Ну… как тебе комната?

— Потрясающе, — ответила я, понимая, что даже если бы это был пропахший кошками сарай на задворках сада, я бы сказала то же самое. — Такие большие окна, и вид из них просто восхитительный.

Мы подошли к окну. Мои шаги гулко отдавались от заляпанного краской пола.

— Отличное освещение, — заметил Мерлин. — Я мог бы проводить здесь целые дни.

Мы первый раз находись так близко друг к Другу. Наши руки соприкасались, и я боялась шелохнуться, чтобы не испортить момент. Иногда рядом с Мерлином у меня перехватывало дыхание. Мы молчали. Если бы подобное происходило в прошлом веке, я бы упала в обморок из-за того, что корсет слишком тугой, а Мерлин, обладавший внешностью задумчивого романтического героя, подхватил бы меня в свои объятия, как пушинку. Но теперь девушки больше не могут падать в обморок лишь оттого, что находятся близко к представителю противоположного пола.

К моей ладони прикоснулся один из его пальцев, затем еще один. Сердце стучало в груди, как сумасшедшее. Я вложила свою ладонь в его, но мы продолжали стоять и смотреть в окно, будто примерзли к месту.

«Почему всегда так получается?» Я больше не могла выдержать и должна была что-то сказать прямо сейчас.

— Почему ты не поцелуешь меня? — выпалила я.

Я не могла поверить, что сама сказала это, но кажется, лед тронулся. Он повернулся и медленно нагнул голову, склоняясь ко мне с высоты своего немалого роста, пока наши губы не соприкоснулись и пространство вокруг не превратилось в разноцветный калейдоскоп.

— Это стоило ожидания, Кэти. — Его прекрасное лицо на мгновение осветилось улыбкой, как будто солнце пробилось сквозь облака.

— Ты ждал этого?

Мерлин ответил одним восхитительным словом:

— Очень.

Мне все еще нужно было подтверждение.

— А когда ты впервые подумал обо мне как о своей девушке?

Он вздохнул.

— Когда ты прошла мимо меня в первый раз, я почувствовал, что происходит что-то странное. Меня потянуло к тебе, как магнитом.

Я постаралась не улыбаться, как идиотка, но мои жалкие попытки не увенчались успехом, и вдобавок Мерлин еще не покончил с комплиментами.

— От тебя как будто исходило сияние. Глупо звучит, да?

— Звучит потрясающе.

Надо заметить, это было очень сдержанным высказыванием. На самом деле я готова была умереть от счастья прямо на месте. Я напряженно изучала носы своих кроссовок.

— А означает ли это, что мы… ну, ты знаешь… вместе?

Он сжал мою ладонь и заглянул мне в глаза.

— Мы вместе.

Он пристально смотрел на меня, не сводя глаз, и я, зачарованная силой его взгляда, также не могла отвести глаз, отмечая про себя его идеальные брови и неправдоподобно густые ресницы.

— Мне нужно кое-что рассказать тебе.

— Что?

Он улыбнулся.

— Эта картина… это твой портрет.

Я в изумлении закрыла лицо руками.

— Когда мне можно будет увидеть ее?

— Только когда я закончу. Я рисую по памяти.

Мысль о том, что он знает мое лицо так, что может рисовать портрет по памяти, абсолютно лишала разума. Я хотела насладиться моментом, но тут он предложил, хотя это прозвучало скорее как приказ:

— Пойдем на улицу.

Мне хватило времени только на то, чтобы схватить сумку, когда меня потащили из студии.

— Куда мы? — выдохнула я.

— Куда угодно.

Перед глазами быстро промелькнули мама Мерлина, собирающаяся на занятия в консерваторию, гостиная с разнородной мебелью, яркими холстами и восточными коврами, столовая с огромным столом и кухня с необычной плитой, каменной плиткой и гигантским буфетом. Стоявшая в углу парочка гуманных мышеловок, оставляющих своих узников в живых, навела меня на странную мысль, что даже вредителям в доме Мерлина просто безнадежно повезло.

Наконец мы очутились на улице под последними летними солнечными лучами, и этот момент показался мне настолько особенным, словно это было прощание с солнцем перед тем, как зима все загубит. Мы прогулялись вдоль канала, затем прошли под железнодорожным мостом по направлению к центру города. Мерлин выделялся из толпы, и люди смотрели на него, а потом на меня, потому что я была с ним. Я рассмеялась и постаралась держаться как можно ближе к нему. Мы отправились в «Ля Тас», модную кофейню, заполненную бизнесменами с ноутбуками и обедающими леди, и сели за столик у окна. Кремовые кожаные сиденья были расположены, как в вагоне поезда.

Мы только начинали быть чем-то единым, и мне казалось, будто от нас исходит некая энергия. Даже официантка как будто почувствовала ее, когда увидела нас. Я держала руку на плече Мерлина, пока он делал заказ.

Вот как, оказывается, чувствуют себя все эти яркие девушки с целым миром у ног, которые могут быть просто счастливыми вместо того, чтобы извиняться за то, что впустую занимают место во вселенной. Однажды на вечеринке со мной приключилось что-то странное — я будто на самом деле засверкала. Все смеялись моим шуткам, девушки говорили со мной, как будто я что-то из себя представляла, а молодые люди хотели со мной танцевать. Я знаю, что в воздухе витало какое-то волшебство, и в тот вечер я перестала быть прежней Кэти, девушкой-невидимкой. Я по-прежнему ощущала эту новую Кэти в себе, но она больше никогда не выходила на свободу. Когда я была с Мерлином, я осмеливалась мечтать о том, что могу снова стать той, другой, лучшей.

Мерлин наблюдал, как я пью латте, и поцелуями снимал молочную пенку с моих губ. Сидя бок о бок, мы оживленно обсуждали планы на будущее. Мы мечтали о его первой художественной выставке и моем первом модном показе. Мы говорили о Риме, Венеции и Париже так, будто эти потрясающие города только и ждали, чтобы мы пришли и покорили их. Мерлин посмотрел на стол и рассеянно повозил ложкой в чашке.

— Есть кое-что еще, Кэти. — Он замешкался на некоторое время и в этот момент показался мне еще более обаятельным, с такими широко раскрытыми глазами и молящим взглядом. Его крупный рот слегка приоткрылся, и он хрипло сказал: — Я не силен в том, что касается отношений… девушки обычно ожидают, что я буду звонить, когда пишу картины, и ревнуют на пустом месте.

— Я не ревную, — прервала я его поспешно. — Я самая неревнивая из всех вокруг.

— Я ощутил это, — с облегчением ответил он. — Я чувствовал, что ты совсем не такая… а совершенно особенная.

Я задумчиво задерживалась на каждом сказанном им слове, счастливая оттого, что он понемногу расслабляется и доверяется мне, но тут меня что-то отвлекло. Вспышка зеленого цвета. Когда я пригляделась как следует, то поняла, что зеленый, видимо, был лишь плодом моего воображения. За окном по улице проходила девушка, одетая в синие джинсы. Она оглянулась и посмотрела на меня.

— Ты видел ее? — спросила я у Мерлина. — Ту зеленоглазую девушку?

Мерлин не сводил с меня глаз.

— Я и сейчас на нее смотрю. У тебя чудесные зеленые глаза.

— Но не такие, — возразила я. — У нее они как будто непроницаемые и жутковатые.

Он засмеялся, поцеловал мне руку и отправился к прилавку расплачиваться. Я поежилась, понимая, что она, должно быть, сидела в кафе в то же время, что и мы.

— Извините, — обратилась я к официантке. — Здесь была моя подруга, но мы, кажется, разминулись. У нее прямые темные волосы, она была одета в джинсы и…

— Она сидела вон там, — ответила официантка, указав на столик в конце зала. При этом она странно посмотрела на меня, и я закашлялась, чтобы как-то скрыть смущение.

Мне стало не по себе, когда я представила, что она находилась так близко от нас, хотя, к счастью, не настолько близко, чтобы услышать разговор. Мерлин проводил меня до дома, и я попыталась выкинуть мысли о девушке из головы. Это было не так уж сложно — рядом с Мерлином я практически парила в воздухе. Когда мы почти пришли, я потянула его в небольшой переулок на задворках дома, где входная дверь была отгорожена шестифутовой стеной — достаточно, чтобы скрыть нас от любопытных глаз. Понадобилось немало времени, чтобы мы смогли наконец распрощаться. Всякий раз, как я находила в себе силы уйти, Мерлин брал меня за руку и вновь притягивал к себе. Мои лицо и шея горели так, будто их жгли огнем. Я растерла щеки, чтобы прийти в себя, думая, чем можно было бы оправдать мой раскрасневшийся вид. Но когда я в конечном счете вошла домой, мама как будто и не заметила. Когда я спросила, как она провела день, она отважно улыбнулась, но я все же ощутила скрытый упрек.

Я крутилась по дому, мурлыкая песенки, вне себя от счастья, заново прокручивая каждую минуту проведенного дня и переписываясь с Ханной и Нэт. Мои эсэмэс-восторги были прерваны в самом разгаре: мама позвала меня. Я поспешила в гостиную и увидела, что она с угрожающим видом размахивает в воздухе пачкой сигарет.

— Я очень разочарована, Кэти, — сказала она, понизив голос до шепота, что было гораздо хуже, чем если бы она кричала. — Ты всегда обещала мне, что не обзаведешься такой отвратительной привычкой.

— Они не мои, — ответила я. — Курение — это ужасно.

— Они выпали из твоей сумки, — парировала она, сверля меня взглядом. — Я так думаю, что это Мерлин убедил тебя, что курить модно или что-то в этом духе и теперь ты пытаешься угодить ему.

— Мерлин ненавидит сигареты, — возразила я, негодуя все сильнее. — И все мои друзья. Понятия не имею, как они попали ко мне.

Мама резко махнула рукой:

— Довольно, Кэти. Если Мерлин действительно в этом участвует, я без колебаний сделаю так, чтобы ты не встречалась с ним. Даю слово.

Не было смысла препираться дальше — последнее слово всегда оставалось за мамой. Было лишь загадкой, как сигареты, отравившие окончание такого прекрасного дня, попали ко мне в сумку. Я была опечалена несправедливым обвинением, но мама ясно дала понять, что тема закрыта. У меня сложилось впечатление, что она была недовольна уже тем, что видела меня с Мерлином, а этот конфуз был для нее лишь поводом высказать свое неодобрение.

Я долго не могла заснуть и ворочалась в постели всю ночь. Тот самый сон всегда появлялся, когда я нервничала, и так было вплоть до сегодняшней ночи. В этот раз, когда я схватила девушку перед зеркалом и заставила ее повернуться к себе, у нее было не мое лицо, а лицо той девушки из автобуса. В этот раз ее зеленые глаза были просто бездонными. Я отступила назад, словно оглушенная исходящим от нее потоком ненависти.