Злая мудрость. Что нужно знать о женщинах мужчине 35–40 лет

Все браки заключаются на небесах, а их участники убеждены, что изменившего супружеской клятве ждет Божий суд. Как часто все заканчивается в районном суде.

По преданию, у Дон Жуана было 1003 любовные связи. Если кто-либо в возрасте 35–40 лет решил взяться за ремесло легендарного любовника, ему следует поразмышлять над наблюдением Дона-Аминадо: «Дон Жуан менял только подлежащие, но оставался верен сказуемому». Быть донжуаном после 35 лет означает расписаться в собственной вздорности. Анархическое одиночество уже не украшает. До 35 лет еще можно зубоскалить, стремиться к абсолюту, искушать женщин, штурмовать вершины любви. Теперь следует становиться теоретиком донжуанства или потихонечку менять имя на какое-нибудь неразборчивое.

В этом возрасте романтические пароксизмы молодых желаний сменяются приступами хандры, вызванными неважной печенью.

Следует перестать быть любителем абстрактных построений, скрывающим за ханжеской диалектикой свой стыд и беспомощность. Подобает придать себе хоть какой-то конкретный смысл.

Если тебе кажется, что тебе не везет, ты пока ошибаешься. Все твои невзгоды – пустяк в сравнении со случаем кошмарного невезения в истории Тибора Фишера: «Один мойщик окон на севере Англии работал по двенадцать часов в сутки, шесть дней в неделю, в течение десяти лет, чтобы скопить на машину своей мечты, «роллс-ройс». – Голос у Влана помрачнел. – В то утро, когда он купил наконец «роллс-ройс», он остановился и вышел купить газету. Купил, значит, газету, а когда выходил из магазина, его задавила его же машина, которую он не поставил на ручной тормоз».

Проведи ревизию прожитого и настоящего. Восстанови картину случившегося во всех подробностях: факт за фактом, деталь за деталью. Любовь запустила в тебя корни, уточнила душу, вытащила из нафталина повседневности. Ты неожиданно понял, что у тебя есть сердце, ощутил себя властелином мира. Верный риторическим привычкам всех влюбленных, ты наградил возлюбленную ласковыми и фальшивыми именами. Как она прекрасна: ей идет полумрак вечера и яркий солнечный цвет… дальше не надо – здесь не очень понятно: ты вспоминаешь или опять начинаешь грезить о ней.

Ты стал похож на Леонардо, вдохновенно расписывающего свинюшку-копилку. Копилке этой не пустовать. С каждым днем она будет пополняться новой порцией жути.

Бесцветная любовь притупляет вкус. Страсть приучает к удовольствиям. В любви нет ни правил, ни расписания. Любовь часто дерется ногами и не признает благородства. Очень скоро ты потеряешь покой (кстати, ты его и не находил), но новое ощущение будет в десять раз сильнее самой свирепой печали. С избранницей в очередной раз тебе не повезло – ведет себя так, словно тебя любит. В ее глазах любой мужчина читает требовательный вопрос: «Вы уверены, что женаты?», – и его тотчас покидает уверенность в чем-либо. Каждый при взгляде на нее убежден: все, это случилось, теперь пожизненная эрекция обеспечена.

Эта любовь – твоя самая неудачная жизненная инвестиция. Чем можешь успокоиться – тебя облапошила незаурядная мошенница. Таких, поверь, поискать! О таких обычно пишут в неважно переведенных любовных романах: роскошная блондинка, заиндевевшая в благостности самолюбования.

Ее записная книжка на время пополнится твоим именем. Она красива, капризна, бестактна, расчетлива. Ты для нее – не более чем одна из статей спасения от скуки жизни. Безоглядная тусовщица скитается где-то дни и ночи, приводя в оправдания самые противоречивые и лживые алиби – одно глупее другого. В качестве дивидендов ты получил способность закрывать глаза на очевидное. Любовь лишила тебя проницательности, сделала сначала уязвимым, а потом уязвленным.

Очень скоро откроется тебе зловещая истина: у твоих поступков хроменький синтаксис. Начнут посещать смутные и скверные предчувствия. Признайся, у тебя нет никакой диалектической устойчивости: влюбляешься во всякую дрянь, а затем спотыкаешься о любовь.

Любовь наступает с метафизической неотвратимостью сытого гладиатора. Каждый человек, как правило, влюбляется в то, что его уничтожает, в то, что ему не должно принадлежать, или в то, что вот-вот потеряет. Все это в одной упаковке как раз твой случай.

Поцелуи, скандалы, психологические разборки, поцелуи, упреки, капризы… Душа сожмется в приступе яростного отвращения. Тебе непременно покажется, что от этой любви ты каждый день медленно покрываешься чем-то тянучим и липким. И ошпарит мысль, что любовь твоя похожа на номер в отеле, снятый для свидания. Просто избранница твоя выросла без любви и не может понять, что слово «любовь» означает. Подобное открытие будет не обвинением или оскорблением – так, рассуждением, точнее, одним из осколков сладостно-отчаянных размышлений, переходящих в воспоминания.

Представилась возможность потолковать о метафизике чувств. Поначалу все вокруг бурлит, бунтует, не умеет и не хочет ждать. Затем монтаж динамично сменяющихся кадров: похотливая праздность, игры с огнем, безалаберность, шокирующая откровенность, порочная непринужденность, злобное восхищение, леденящая безжалостность и беспомощность. Боль пускает в тебя корни, цветет, ноет и не унимается. Любовь собирает свою чудовищную жатву.

История блистательной карьеры жертвы обстоятельств на этом не прекратится. Вот и доигрался – душа сорвалась с петель. Жизнь сыграла с тобой свинскую шутку. Нервы взвинчены сумасшедшими любовными маниями, логика нарушена, факты не согласуются. Каждую ночь один и тот же сон: свадьба в марципановом замке, ты в траурном костюме жениха, флёрдоранжи всякие, танцующие куклы и добрая фея с подчеркнутой учтивостью интересуется у тебя: «А в морду хочешь?»

Сильная любовь всегда беспощадна. Она взъерошивает душу, обвораживает и огорчает, если под огорчением понимать разбитое в пух и прах сердце.

Любовь – беспечный охотник, вынюхала, вытащила из берлоги затворничества, схватила за загривок и притащила на пиршество чувств. Там тебя и освежевали.

Сначала любовь, а потом время делают нас циниками. И все же не следует думать, что ты потерян для надежды и остаток жизни пройдет бесцветно. Вспоминается, как правило, что-то приятное, а ты вспомни непристойность случившегося. Взгляни на свое сердце, испещренное автографами непомерных претензий и нескончаемых обид.

Любовь тебя развратила. До нее ты ничего сексуальнее «Евгения Онегина» не знал, а теперь тебя начинает тянуть к женщинам, и не к лучшим женщинам. «Я рассчитывал, – жалуется герой Д. Кэрролл, – что она хотя бы наполовину человек, но надежда лопнула, словно воздушный шарик. Ну почему женщина не может хоть раз в жизни оказаться такой, как надо? Не экзальтированной, не развязной, не пустой…»

Согласись, это шарлатанское чувство, оно отдает пороком и дезинфекцией, а тебе нужно иное, чтобы через 10 лет не корить себя за оплошность и нерасторопность.

Хороший совет: спасайся. Очень хороший совет: беги от нее без оглядки. Это уже не твоя вечеринка.

Хватит самому себе морочить голову. Разгневайся на себя. Перестань мучить себя ожиданием своей глянцевой красавицы. Она, быть может, и Барби, но ты зато не силиконовый Кен – вот и вся басня. Она непременно гнусно облапошит твое легковерное сердце, и потом ты будешь вспоминать ее в сладостных мечтах. Будешь возмущаться, неистовствовать. Это пройдет, не скоро, но пройдет. Очнись, тебя любят все, кроме нее. Для чего тебе, умному, в сущности, неплохому человеку, все это?! Искорени привычку волочиться за капризными и пустыми женщинами. Поверь, жизнь с такими – не аппетитнее жареной землеройки.

Все это не для жизни, все это глазам предназначено, для чревоугодного созерцания. Воздух вокруг нее запачкан сладострастием и унылой скудостью надежд. Все красивое ядовито. Теперь можешь смело рыдать, сквозь всхлипы размышляя о том, что любовь – это один из способов самоубийства. Ругайся, не ругайся – у судьбы нет ушей. Зато у времени есть сердце.

Печаль сожрала все твои иллюзии, как лениво-бесстрастный кот аквариумных рыбок, – и не поперхнулась. У тебя при всем честном народе украли сердце – и никто не пришел на помощь. У милиции, наверное, сегодня выходной, или она из деликатности стесняется вмешиваться.

Ты бранишь себя за то, что полюбил. Не стоит. Любой поступок или чувство подготавливает тебя к тому, чтобы сделать очередной выбор. Даже единение с пустотой дает результат. Да, ты истощился, на мелочи израсходовал свои чувства, сейчас ты ощущаешь себя ничтожным пигмеем, мечтающим завести морскую свинку… Но случилось главное – ты изменился, стал чуть мудрее. Потом все станет трезвее и понятнее.

Ты боялся ее потерять? Так знай, еще страшнее потерять себя.

Первое, что необходимо сделать, – поменять ее имя в телефонном меню. Переименуй ее, подбери слово, которое определит ее место в твоей жизни. Пожалуй, «Никто» будет в самый раз. Перестань отвечать на ее звонки. Остатками воли придуши желание услышать ее голос.

Дальше все наладится, а пока притихни и успокойся. Послушай Р. Гари: не ты первый, не ты последний идешь «вместе с миллионами других людей по пути, где у каждого свое горе». У сильной любви очень длинная тень и рваные края, которые делают глубокие надрезы на сердце. Только время может зализать эти раны. Оставь эту любовь, попытайся вытравить ее из памяти, чтобы не свихнуться. Нет, конечно, если тебе нравится быть грустным человеком – это сколько угодно, но только потом не скули. Если хочешь, сходи к какому-нибудь психоаналитику. Не поможет. Не потому, что, как всегда, нарвешься на шарлатана. Просто в твоем возрасте эго хреновато развито.

Очевидно лишь одно: в твоей жизни есть одна пикантная подробность – ты вновь одинок. Случилось почти все, как у поэта, только в иной редакции: «Шепот, бормотанье, лягушачий квак…»

Тебя не боль страшит; сильный человек способен одолеть боль (кстати, ты не сильный человек – но это так, к слову). Чего мужчина не может перенести, так это мысли о грядущем новом одиночестве, теперь уже на все времена, до скончания века (ты в этом уверен, кстати, почти недалек от истины… почти)…

Мужчина, не наговаривай на себя. Сам виноват во всем. Считаешь, чтобы выразить человеку любовь и преданность, достаточно предложить ему гамбургер? Тебе обидно, когда твою любовь сравнивают с фастфудом, но пока так оно и есть. Много чему нужно научиться в этой жизни, чтобы любовь стала изысканным пиршеством души.

Сейчас ты в ауте, к примеру, посуду вымыть, самому помыться или почистить зубы – труд для тебя непосильный. Мужчине тяжелее, чем женщине, вернуться к нормальной жизни. Женщины больше любят порядок – и через какое-то время начинают через силу заниматься домашним хозяйством. Рутинная работа потихоньку вытаскивает из ямы и не дает свихнуться. Так что бери с баб пример, чтобы не свихнуться.

Пусть тебя окутает безразличие, только на время, чтобы усыпить судьбу. Главное, не бросайся на кого ни попадя. Вот уже полгода ты не прикасался к женщине и до сих пор не привык жить в одиночестве.

Ты медленно переходишь от состояния «за что меня, я же не такой плохой» к фазе «провались все пропадом, расступись мораль». Тебя подстерегает серьезная опасность – терроризм чувственности. Худосочный любовный стаж, ощущение покинутости, озлобленность переполнят тебя. Ты обработал себя под прессом несбыточных надежд, тебя подразнили обещаниями и оставили – захлестнет неистовое желание мести. И ты решишь унизить всех женщин, сколько сможешь. Бросить вызов, совратить и опоганить. С ненасытной глумливостью ты бросишься мстить за оскорбление и предпочтешь постельно-акробатический стиль жизни. Милый, опомнись, ты не только губишь других, но усугубляешь свою тоску. Ты тщеславен, злобен, беспомощен и отвратителен. Никто не вложит ни копейки в жизненные акции того, кто безжалостно расправляется с собою. Опустошающая жестокость – это просто твоя смерть, без приличных похорон и разумных сроков траура. Так подыхает душа.

Отрасти лучше бороду, если ни на что другое более серьезное и достойное мужчины ты не годишься. Но лучше не бузи, у тебя же всегда были стойкие моногамные предпочтения. Укроти свирепый взгляд, не суетись и не торопись, ты находишься в финале своего романа с отчаянием. Скоро все наладится. У любой мрачной истории есть развязка.

Твоя правая рука сама собой потянется к карману, вытащит оттуда пачку сигарет и вставит одну тебе в рот. Когда ты придешь в себя, выяснится, что куришь.

Ты неожиданно поймешь, что все повторяется. День копирует день, ночь похожа на предыдущую. Даже женщины почти на одно лицо. О подобном парадоксе любви в 35 лет размышляет герой Э. Круми: «Принцип круговорота очень многое объясняет и в повседневной жизни. Мужчина встречается с женщиной, у них завязывается роман, и с самого начала они не могут избавиться от мысли, что их нынешние переживания и страсти – точно такие же, какие были в их прежних романах. Потом их совместная жизнь разлаживается, они расстаются, и каждый из них понимает – так всегда и бывает. Они сами создали этот круговорот, и он, как ни странно, служит им утешением.

Мир можно рассматривать как некий конечный набор образцов, и этот набор придает смысл всем событиям. Говорят, что история повторяется; но это лишь потому, что у историков есть свой словарь, и количество терминов в нем ограничено, так что историки просто вынуждены повторяться. Сколько у нас есть слов для обозначения войны? Сколько способов объяснить, почему прервались отношения между двумя людьми или двумя народами?»

А теперь самая плохая новость: без любви ты сдохнешь, любовь – это единственный шанс на выживание. Сейчас тебе необходимо мужественно выдержать паузу, собраться, сосредоточиться и отогнать мысли об этой непременно душераздирающей и обязательно единственной любви, воспоминания о которой мешают тебе сделать важный шаг.

Здесь совет один: если что-нибудь не укладывается в схему – следует сменить схему. Вспомни старика Гегеля: «Если мир не соответствует моей теории, тем хуже для мира». Теперь забудь Гегеля. Думай только о себе. Тебе давно пора жениться. Выбери что-нибудь стоящее, у тебя же есть вкус и хоть некоторое знание женщин.

Не думай, что на долю таких, как ты, робких и впечатлительных, остались только чудные, неуживчивые, прыщавые и косоглазые. Не впадай в крайности. К тебе обязательно придет любовь, которая не меркантильна, как игровой автомат, и не гримасничает, как мартышка. Возможно, она поначалу будет невесела, но в этой печали ты увидишь отражение своей пронзительной надежды: судьба справедлива к тем, кто не дружит с отчаянием. Встреча непременно случится.

Не все ли равно, какая будет новая любовь – застенчивая или дерзкая, полная участия к твоим заботам или безразличная даже к «Войне и миру» Толстого? Это совсем не важно. Ты вновь дебютант в науке жизни: наберись сил, открой сердце и возведи свою возлюбленную в ранг единственной драгоценности в мире – и сам сделайся хоть чуть счастливее.

У тебя уже достаточный опыт, чтобы не перепутать впечатлительность с любовью. Любовь – это когда ты не просто хочешь видеть эту женщину, а ты хочешь эту женщину.

Воскреси свое сердце для любви, перенеси всю свою искренность на новую женщину, дарованную тебе Господом. Скажи самые искренние слова, даже те, которые ты говорил другой женщине. Не стыдись и не считай себя фальшивкой и лицемером: ты уже создал эти слова, изваял душою. Тогда их не поняли, но ведь они были искренни. Теперь они должны дойти до сердца той, которая станет единственной. А потом непременно и другие слова отыщутся, не более честные, но только ей, только ей предназначенные.

В новой любви всегда необходима плохая память. Забудь обо всем, что было. Освободись от груза воспоминаний. Выходи, срочно выходи из удрученного состояния, переломи духовную тревогу и женись. Сделай собственную жизнь квинтэссенцией привязанности, беспокойся о ней, оберегай, будто она из тончайшего фарфора, из той самой глины, из которой Господь творил земляничных тигров и самое мироздание. Прикорми свое счастье надеждой. Сработай так, чтобы когда-нибудь на твоей могиле была выбита эпитафия: «Он жил и умер влюбленным».

Прав Том Роббинс: «Плотские объятия самодостаточны. Они с легкостью душат биологические нужды, растворяют интеллект, стирают сознание, с успехом перечеркивают голод, усталость, боль, время, голос рассудка, чувство ответственности и совесть». Ты понял, писатель говорил об объятиях любви, которая навсегда.

Любовь – это единственное, что помогает, что ослабляет смирительную рубашку жизни. Любящий – это тот, у кого за спиной мгновение, а перед глазами вечность. А ночь совместности – это святое.

Теперь о грустном. Жизненный пример И. Тургенева подразумевает сделать следующий выбор: в 35–40 лет пора переходить к вегетарианскому образу переживаний – охота, прогулки, эпистолярные жалобы на здоровье и т. д. Среди многочисленных рецептов бегства от старости тургеневский самый гуманный: примириться и по мере убывающих сил продолжать жить, а если сил хватит – то и творить.

Тем, кто утратил ощущение остроты жизни, следует оттачивать остроумие и прислушаться к совету Д. Д. Нейтана: «С возрастом женщины все больше полагаются на косметику, а мужчины – на свое чувство юмора». Знаешь, есть ситуации, когда чувство юмора не спасает. В семейной жизни есть множество обстоятельств, которые затрудняют пресловутое семейное счастье. Есть мужчины, рассуждает Д. Уэстлейк, которые рождены быть рогоносцами, у них судьба такая, у них профиль рогоносцев. Всякий, увидевший такого, готов был биться об заклад, что этот паренек рожден рогоносцем, не потому, что жена ему изменяла, а потому, что таков он был по натуре: «Рога, как и линии руки, предопределены нам, они вырастают не в результате измены, а измена является результатом наличия рогов. Даже холостяки бывают скрытыми рогоносцами и ждут только момента вступления в брак, чтобы стать рогоносцами явными». Посмотри на себя в зеркало, повертись, профиль изучи, а потом интересуйся, почему все так нескладненько в семейной жизни получается.

А теперь тест из Сантьяго Гамбоа. Паренек, проверь себя, насколько ты ответственный, можно ли тебе на полмесяца доверить парочку йоркширских терьеров: «Я человек безответственный и когда ошибаюсь, то первым осознаю причины провала, так как мои проблемы по большей части можно разбить на три группы: а) те, которые решаются сами собой; б) те, у которых нет решения; в) экономические проблемы, которые, в свою очередь, могут относиться к группе а) или к группе б)». Теперь все ясно. Плоховат ты будешь, как ни крути. Терьеров тебе никто не доверит. Исправляйся.

В 35–40 лет наступила пора сделать умеренными свои алкогольные и сладострастные аппетиты. О зловредности водки и слабого пола, то есть о порочности их содружества, которое дает дурную клиническую картину физического и психологического самочувствия человека, предупреждает врач и писатель А. Чехов, который 17 марта 1890 года пишет А. С. Суворину о своем 35-летнем брате Александре: «Не знаю, что делать с Александром. Мало того что он пьет. Это бы ничего, но он еще невылазно погряз в ту обстановку, в которой не пить буквально невозможно. Между нами: супруга его тоже пьет. Серо, скверно, ненастно…

И этого человека чуть ли не с 14 лет тянуло жениться! И всю жизнь занимался только тем, что женился и клялся, что больше никогда не женится».

Эту же тему развивает 35-летний Чехов в рассуждениях о 35-летнем И. И. Левитане. В письме к А. С. Суворину (от 19 января 1895 года) перечисляются обстоятельства, не благоприятствующие сохранению здоровья художника: «Был я у Левитана в мастерской. Это лучший русский пейзажист, но, представьте, уже нет молодости. Пишет уже не молодо, а бравурно. Я думаю, что его истаскали бабы. Эти милые создания дают любовь, а берут у мужчины немного: только молодость. Пейзаж невозможно описать без пафоса, без восторга, а восторг невозможен, когда человек обожрался. Если бы я был художником-пейзажистом, то вел бы жизнь почти аскетическую: употреблял бы раз в год и ел бы раз в день».

Кого-кого, а Чехова в морализме трудно упрекнуть. Писатель знает, о чем говорит. В качестве доказательства небольшая справка об отношении 36—37-летнего Чехова к горячительным напиткам. О художнике Сухове, к примеру, он сообщает: «Это мужчина 30 лет, очень добрый, смирный, интеллигентный и нескучный. Один недостаток: не пьет даже перед ужином. А непьющий мужчина, по-моему, мужчина не вполне». Казалось бы, перспективная тема жизни намечена. Однако жизнь корректирует любую аксиому. Метрика убывания чеховского задора такова.

А. П. Чехов – Е. М. Шавровой-Юст (от 28 апреля 1896 года): «Бррр! Холодно чертовски. Дует лютый норд-ост. А вина нет, нечего пить. В одном заштатном городе полицейский надзиратель сказал мне: «Хорош наш город, только любить здесь нечего!» Так и я скажу: хорошо в деревне жить, только в дурную погоду пить нечего!»

А. П. Чехов – А. С. Киселеву (от 5 июля 1896 года): «Если будет хорош сентябрь, то приеду уж в сентябре. Водку я пью, но по-прежнему не могу выпить больше трех рюмок. Курить бросил».

А. П. Чехов – А. С. Суворину (от 29 сентября 1896 года): «…кровохарканье, должно быть, оттого, что попал с юга на север, а не наоборот. Теперь ничего, но скучно, потому что нельзя ничего пить. Лень одолела, не хочется работать. В Феодосии я страшно избаловался».

А. П. Чехов – А. С. Суворину (от 1 апреля 1897 года): «Бросаю все уездные должности, покупаю халат, буду греться на солнце и много есть. Велят мне есть шесть раз в день и возмущаются, находя, что я ем очень мало. Запрещено много говорить, плавать и проч., и проч.

Кроме легких, все мои органы найдены здоровыми… что у меня иногда по вечерам бывает импотенция, я скрыл от докторов.

До сих пор мне казалось, что я пил именно столько, сколько было не вредно; теперь же на поверку выходит, что я пил меньше того, чем имел право пить. Какая жалость!»

Тридцатипятилетний, прислушайся к совету и не злоупотребляй бражными удовольствиями.

Однажды ты прочитаешь антиалкогольную лекцию Тома Роббинса: «Алкоголь – он вроде тех хищников, что пожирают собственных детенышей. Крепкие напитки на первых порах порождают целые выводки озарений, идей и развеселых шуток. Но если не согнать вместе этих игривых и смышленых щенят и не увести их от матери, если позволить им остаться в ее логове с наступлением послеродовой депрессии (иначе говоря, если выпить больше определенного предела), мать обрушится на них и сжует либо заглотит живьем и в своей темной утробе превратит в дерьмо». Прочитаешь такое, а потом, внезапно впав в тоску, залпом опустошишь стакан виски.

Очевидно, если прислушаться к тому же Тому Роббинсу, Господь создал спиртные напитки и блюзы только для того, чтобы нас утешить, но знаешь, в алкогольном баловстве есть нечто шерстистое, мохнатое и гнусное.

Ну что тебе сказать, раздолбай натуральный, форменный андроид, неорганизованный тормоз, увесистый дебил, нехилый дегенерат, шизанутый удод, киборг невразумительный, отвратительный монстряга, недоразвитый параноик, тошнотворный долбанутик, тупая невменяйка, скунс никчемный, убогий недомерок и т. д. Слушай: это какое-то ублюдство отдаваться алкоголю.

Тебе надо банально сосредоточиться на том, чтобы изменить себя изнутри.

Быть требовательным к самому себе – значит заинтересовать людей и воспитать свою волю.

Стань чуть более дипломатичным, не следует торопиться с категоричными оценками. В сердцах можно такое сказать, что потом будет стыдно и неуютно. Предупреждая собственную поспешность, вспоминай дневниковую запись Л. Н. Толстого (от 22 июля 1857 года): «Встал в шесть, выкупался. Собаки все нет – злился, пошел к водопаду. Ненормальное, ничего не говорящее зрелище».

Снова обратимся к классику. Л. Н. Толстой (дневниковая запись от 17 сентября 1855 года) предлагает такой выход из кризиса: «Несмотря на первую минуту злобы, в которую я обещался не брать пера в руки, все-таки единственное, главное и преобладающее над всеми другими наклонностями и занятиями должна быть литература. Моя цель – литературная слава. Добро, которое я могу сделать своими сочиненьями». Следует признать, что рецепт не для всех. И все же, кому есть что сказать миру, почему бы не поторопиться, но без насилия над самим собой.

Впрочем, к советам Толстого следует относиться с осторожностью. Есть обстоятельства, которые великому писателю были неизвестны, и одно из самых важных: не все молодые люди наделены таким же талантом и здоровьем.

Размышления Ф. Й. Кафки могут быть прочитаны как предостережение беречь телесные силы, лимитированные природой: «Бесспорно, что главным препятствием к успеху является мое физическое состояние. С таким телом ничего не добьешься. Я должен буду свыкнуться с его постоянной несостоятельностью».

В этом возрастном диапазоне обостряются конфликты во всех сферах жизни, особенно в семейной. В 37 лет приходит осознание середины жизни. Позади 7–8, 14–16 лет супружества, наступает пик разводов. Для того чтобы сохранить семью, нужно сформулировать и развить чувство взаимной цели, попытаться вспомнить, за что ты некогда полюбил свою жену, и часть ее недостатков переписать на свой лицевой счет.

У кого-то уже выросли дети. Иногда тебе кажется, что твое потомство могло бы испугать маркиза де Сада. Иной раз со всей очевидностью осознаешь, что полтора десятка лет тому назад тебе и твоей жене была чужда жалость к человечеству и вы не отказались от мысли завести детей. Попытайся смиренно относиться к происходящему. Усвой навсегда: продвижение по лестнице семейного благополучия обеспечивается духовными затратами и длительным стажем терпения.

Поверь, все поспешное продиктовано злобой и жестокосердием. Надейся, что когда-нибудь все как-нибудь уладится. Сейчас тебя объял жизненный жанр, в котором лет 20 тому назад ты чувствовал себя прекрасно. Вспомни, сколько переживаний ты сам доставил родителям.

В этом возрасте по-новому прочитываются классические произведения. Внимание акцентируется уже не на любовной интриге, а на конфликте отцов и детей. Раньше не покидало ощущение, что отцы – это седовласые старцы, а дети – пышущие первой любовью кудрявые блондины, романтические мечтатели. Теперь и ты превратился в оппонента всего мечтательного.

Пойми, сейчас жизнь мстит тебе за отроческое несогласие со старшим поколением. Твои дети убеждены, что именно им даровано судьбою осуществить утопический проект уникального, ни на что не похожего существования. Тщетны твои увещевания. Дети подозревают, что ты даже целоваться не умеешь. Все повторяется. Теперь на примере твоего жизненного случая. Нынче жизнь расправляется с тобою с той же категоричностью, с какой ты некогда отрицал ценности родительского мира, казавшиеся тебе ничтожными и банальными. Теперь твои дети платят тебе той же монетой, которой ты раньше расплачивался со своими родителями. Сейчас новое поколение сомневается в истинности накопленного тобою опыта.

Данная ситуация со всей обостренностью подсказывает тебе: следует искать сотрудничества с детьми. Это сложно. Будь мудр, деликатен, насколько сможешь, откажись от желания отстоять свою неповторимую правоту. На секунду допусти, что у твоих детей она неповторимей. Ужаснись, но допусти их правоту. Им претит нескончаемое бранчливое жужжание и интеллектуальная рутина попечения, они ценят парадоксализм оценок, неожиданность рекомендаций, смелость ума. Им хотелось бы видеть в качестве родителей Джонни Деппа и Мадонну.

Посмотри в зеркало, смиренно прими происходящее и обратись за помощью к своим родителям. Никакой голливудский красавчик не сравнится в мудрости с пожилыми людьми, давно переставшими бороться с миром. Лучше старческой добротой избаловать детей, чем ожесточить твоими непомерными требованиями. Об этом рассуждает Гёте в одном из писем: «Я занят воспитанием моего внука. Оно состоит в том, что я позволяю ему делать решительно все, что ему заблагорассудится, и надеюсь таким образом образовать его прежде, чем вернутся родители».

Руководствуйся и мыслью Н. В. Гоголя в пересказе С. Т. Аксакова: «Но горе, если бы не было стариков. У молодого слишком много любви к тому, что восхитило его; а где жаркая и сильная любовь, там уже невольное пристрастие. Старик прежде глядит очами рассудка, чем чувства, и чем меньше подвигнуто его чувство, тем ясней его рассудок и может сказать всегда частную, по-видимому, маловажную и простую, но тем не менее истинную правду».

Это касается уже тебя самого: позаботься о родителях. Будь кропотлив, устраняя собственные недостатки того возраста, когда ты был ровесником своих детей. Твои родители нуждаются в доверительности, помощи и совете. Поторопись дать им все это, поторопись – в жизни всякое случается.

Накануне сорокалетия придут тебе на ум всякие дурацкие мысли из Тома Роббинса: «Если Вселенная и впрямь расширяется, видать, кто-то ее преследует, не иначе». Ты даже на время почувствуешь себя доморощенным Нероном: «Дом охвачен пламенем, зато какой вид в окне». Но все это покажется чем-то заученным давным-давно в рамках школьного курса литературы, все эти глупости можно повторить не больше одного раза, от силы двух, независимо от мастерства исполнения.

Все намного проще и трагичнее: «Ковбои любят повторять: «Пока не сломается, не чини». Ломается-то всегда, вот только чинить мы не умеем. С другой стороны, ломаться особо нечему, и что, спрашивается, мы воображаем, что чиним?»

Наконец-то ты хоть что-то понял. А понял ты следующее: пора переходить в другую возрастную лигу. За день до сорокалетия возьми книжку Тибора Фишера и узнай, каким ты стал, что было, что ожидает, чем сердце не успокоится: «В юности все кажется проще. Ты рассуждаешь примерно так: вот когда закончу школу, все будет просто отлично. Когда что-то получится с этой девчонкой, все будет отлично. Когда я получу эту работу, все будет отлично. Когда я женюсь, все будет отлично. А в итоге все плохо. Я давно пытаюсь понять, в чем тут дело. Почему так происходит? Это что, невезение? Или общее правило, о котором мне не удосужились рассказать? Какую я пропустил страницу в руководстве «Как жить»? Почему у меня все не так, как должно быть? Может быть, дело во мне? Может, я делаю что-то неправильно? Или я слишком ленив? Я не знаю. И уже начинаю всерьез опасаться, что никогда не узнаю.

Остается одно: запастись терпением и ждать подходящего случая. Действие – это всего лишь ускоренное ожидание. И тут уже ничего не поделаешь».

Запасайся терпением и жди. Прислушайся к предупреждению: ты еще не испытал всю мерзостную остроту ощущения возраста и только коготком увяз в хляби страданий. По геологическим меркам человеческого возраста, прожитые годы, поверь, не более чем ничего.

Тебе недостает четкости, силы и завершенности. Если не изменишься, то при встрече с самим собой через пять лет ты себя возненавидишь. Стань сосредоточенным как музыкант, играющий на ударных. Не утомляйся в сопротивлении самому себе, обстоятельствам и трансцендентным страхам. Не утрачивай брезгливости по отношению к пошлости, дурным женщинам и подлости. Торопись повернуть судьбу. Если ты этого не сделаешь, то очень скоро жизнь покажет тебе свое исподнее, и ты превратишься в «экзистенциального печальника».