О психологической природе речи

И языка

Ранний этап

Загадка природы человеческой речи давно будоражила пытливые умы. Дошед­шие до нас источники обнаруживают, что уже античные ученые обсуждали вопросы о том, как связаны между собой звук и значение, чем слово отличается от обозна­чаемой вещи, можно ли через имя воздей­ствовать на его носителя, каким образом говорящий человек выражает себя в речи. Многие из этих вопросов остались труд­норазрешимыми и в наши дни; для древ­них же ученых они были загадками без ответов.

Высокого уровня достигала у них прак­тика использования речи в жизненных ситуациях. С древности дошли до нас имена знаменитых ораторов — таких, как Демосфен, Цицерон, — владевших умени­ем убеждать, способных увлечь за собой аудиторию. Тогда же были заложены ос­новы специальной науки — риторики как области знаний и приемов красивой, убеж­дающей речи. В сочинениях Платона, Аристотеля мы находим рецепты построе­ния такой речи. Платон сравнивал публич­ную речь с живым существом, у которого должны быть соразмерны голова, туловище, конечности. Аристотель выделил четыре ее нормативные части: предисловие — в нем содержится основная тема («мелодия»); рассказ — последовательно по частям представляются факты; доказательство — дает их толкование; заключение — оратор напоминает о цели выступления и стре­мится добиться к себе расположения.

Античная риторика была истинно
практической, так как ориентировалась на
нужды общества, ценившего красноречие.
Впоследствии практическая направлен­
ность интереса к речи была утрачена, и
риторика трансформировалась в отвлечен­
ное исследование специальных речевых
форм — риторических фигур. Она превра­
тилась в схоластику и надолго потеряла
свое значение. _: >

Идея рациональности

Рациональное понимание речи и языка отразилось в появившемся в XVII в. ис­следовании под названием «Грамматика общая и рациональная Пор-Рояля». В Пор-Рояле, недалеко от Парижа, нахо­дился монастырь, где двое молодых уче­ных А. Арно и К. Лансло, философ и линг­вист, соединили свои усилия для создания труда по теории языка. Вскоре этот труд появился; в нем была последовательно выражена рационалистическая идея. Язык изобретается, придумывается людьми, в нем они проявляют операции своего рас­судка. Каждому акту сознания — созерца­нию, суждению, умозаключению — соот­ветствует своя грамматическая операция. Грамматика призвана выражать логику. Рассматривая последовательно разные сто­роны языка: буквы, слоги, слова, включив лексику, синтаксис, авторы стремились проследить эту связь. Поскольку ее не об­наружили в ряде моментов, было предло­жено объяснение: логика образует высший рациональный слой языка, однако в процессе его использования возникают «испорченные» формы, которые создают низкий слой повседневного языка (см. [Арно, Лансло, 1990]).

ЯЗЫК и дух

На смену рационализму XIX в. принес «романтическую» идею: язык — проявле­ние человеческого духа. Секрет языка со­стоит в том, как дух обнаруживает себя в нем. Крупнейшим представителем этой позиции стал немецкий ученый Вильгельм Гумбольдт (1767-1835). Знаток многих языков, он исследовал, какими путями языки разных типов образуют слова, каковы способы обозначения их родства, как слова связываются в предложении и каким образом обозначается эта связь. Он пришел к мысли, что эти операции необходимы человеческому духу для само­выражения, они представляют собой «чисто умственную» сторону языка, его внутрен­нюю форму. Внутренняя форма языка тесно связана со сферой понятий человека, его видением мира. Даже при, казалось бы,

3. ПОЗНАНИЕ И ОБЩЕНИЕ

простом наименовании предметов человек выражает не сам предмет, а свой взгляд на него. Давая имя, человек относит предмет к системе, затрагивает общие отношения и логические понятия.

По мысли Гумбольдта, язык выражает дух не только отдельного человека, но и целого народа. Существуют языки реалис­тические (например, греческий) и субъек­тивные (например, немецкий). Нацио­нальный характер языка проявляется в словосочинении, речевых периодах. Богат­ство понятий увеличивает их сложность. Народы с сильным поэтическим и фило­софским духом имеют развитой и слож­ный язык (см. [Гумбольдт, 1985]).

Гумбольдта принято считать языко­ведом, лингвистом. Однако его глубокое проникновение во внутреннюю структуру языка в ее связи с человеческим духом дает все основания рассматривать его работы как психологические или, быть может, психо­лингвистические. Не удивительно, что мно­гие его последователи развивали именно психологическую сторону его учения.

Наряду с этим многие последующие лингвистические разработки развивались по линии чисто объективного изучения своего объекта, глубоко проникая в при­роду языка (с. 270-272). Тем не менее в наши дни наука приходит ко все больше­му пониманию значения субъективного фактора в языке — позиции, составившей основу теории Гумбольдта.

Язык и мысль

Среди последователей Гумбольдта вид­ное место принадлежит нашему сооте­чественнику А.А. Потебне (1835-1891). Он, как и Гумбольдт, использовал в иссле­довании свое знание многих языков. Глав­ная тема его труда — вопрос о соотно­шении языка и мысли. Эта тема, по его мнению, исчерпывает все языковедение. Основная идея Потебни состояла в том, что язык формирует мысль, является ее порождающим механизмом. Отсюда воз­никает возможность увидеть в языкозна­нии материал для изучения развития мысли. Так, грамматические категории дают воз­можность развиться основным катего-

риям мысли. Построение предложений можно рассматривать как взаимодействие понятийных категорий. Рост предикатив­ности в языке связан с эволюцией созна­ния, когда идея процесса, т. е. динамики, становится ведущей (см. [Потебня, 1976]). В этих общих воззрениях Потебни на при­роду языка можно видеть далекое предвос­хищение тех идей, которые в наши дни оформились как гипотеза лингвистической относительности Э. Сепира и Б. Уорфа.

Язык и природа

В. Вундт (1832-1920) - крупнейший ученый на границе веков, разрабатывав­ший вопросы психологии языка и речи. С его именем связывают начало психоло­гии как самостоятельной науки, имеющей свои экспериментальные основания. Среди многих изученных им психологических вопросов проблема языка и речи рассмот­рена не только в психологическом, но и естественнонаучном аспекте. Он интере­совался происхождением человеческого языка и объяснял его присущей людям общей способностью выражать свои чувства и аффекты. Язык, по мнению Вундта, имеет то же происхождение, что и жесты, крики радости или горя, являясь средст­вом выражения психологических состоя­ний и эмоциональной сферы. Он анали­зировал язык жестов маленьких детей и глухонемых, сравнивал жесты первобыт­ных народов и европейцев. Большое зна­чение Вундт придавал использованию в речи природных звуков, считая, что звуко­подражание и звуковые жесты составляют натуральную основу человеческого языка. Наблюдаемую изменчивость языков он объяснял сдвигами в звуковой структуре, которые вызваны причинами физиологи­ческого и психологического характера: затруднениями в произнесении, смеше­нием звуков, заимствованиями одного языка из другого, влиянием социального окружения, культуры.

Основная работа Вундта, посвященная проблеме языка и речи, издана в 1900 г. и, к сожалению, не переведена на русский язык. Кроме многих ценных мыслей и наблюдений, она представляет естественно-

3.8. Речь, язык, коммуникация

ориентированный подход к рассматрива­емой проблеме, что оказывается актуаль­ным и в наши дни.

Аналитическая установка

До XX в. исследования по интересую­щей нас тематике носили глобальный характер. Ставились и обсуждались вопросы наиболее общего свойства: происхождения языка, его природы, связи с рациональной или эмоциональной стороной психики. Такого рода подход соответствовал совре­менному уровню развития естественных и гуманитарных наук. Он сохраняет свою ценность и в наши дни. В то же время для дальнейшего развития области было необ­ходимо накопление конкретных факти­ческих данных, проверка и уточнение ги­потез, порой сужение сферы исследования для достижения более точных результатов.

Именно это и произошло в начале XX в., когда в науке активно развивался экспе­римент, возникали подходы к формирова­нию психологии как позитивной науки, опирающейся на объективные факты. В области исследования речи появились темы конкретно-эмпирического харак­тера. Поначалу исследователи пользова­лись первым доступным объективным методом — наблюдением. Стали накапли­ваться описания развития детской речи (ее онтогенеза). Собирались и издавались словари речевых ошибок типа оговорок. Привлекли внимание формы речевых на­рушений, патологий речи, наблюдаемых при недоразвитиях, мозговых травмах. Несколько позднее появились темы взаимо­отношения речи и мышления, речевой памяти, внутренней и эгоцентрической речи, биологического и социального в языке и речи. Возник поток исследований по от­дельным, порой частным проблемам. Здесь следует сказать об этапе эмпирической многоаспектности исследований (как это квалифицируется Я.А. Пономаревым).

Большое значение в науке первой по­ловины XX в. приобрела аналитическая установка. Образцом для подражания стали естественные и точные науки. Их идеалы и нормы определили представле-

ние о научном результате, доказательности, организации научного знания. Аналити­ческая установка ориентирована на изуче­ние таких аспектов речи и языка, которые поддаются объективной регистрации и измерению, являются устойчивыми, по­вторяющимися, допускают классифика­цию. Школа И.П. Павлова, бихевиорист­ский подход, структурная теория языка, другие работы, относящиеся к этому пе­риоду, выражали стремление ученых по­дойти к предмету изучения так, чтобы избегать всякого рода субъективных, «мен­тальных» составляющих, связанных с опе­рированием смыслами, сознанием говоря­щего человека. Результатом развития в этом направлении стали знания, относя­щиеся к системе языка, активное прове­дение экспериментальных исследований. Наряду с достигнутыми успехами полез­ными оказались и те поражения, которые испытала наука, встав на этот путь.

Вторая сигнальная система •>•'''•••

Развивая физиологическую теорию высшей нервной деятельности, И.П. Павлов ставил задачу раскрытия законов психи­ческой деятельности, в том числе в самых сложных ее формах, — таких, как речь человека. По Павлову, «слово благодаря всей предшествующей жизни взрослого человека связано со всеми внутренними и внешними раздражителями, приходящими в большие полушария, все их сигнализи­рует, все их заменяет»; оно допускает от­влечение и обобщение и свидетельствует о «чрезвычайной прибавке» в механизмах высшей нервной деятельности человека по сравнению с животными. У человека фор­мируется вторая сигнальная система, ко­торую Павлов понимал как сложнейший физиологический механизм, осуществляю­щий речеязыковую деятельность. Идея второй сигнальной системы была выдви­нута в конце жизни ученого и не получила серьезного развития при его участии. Однако она обладала большим внутренним потенциалом, поскольку способствовала укреплению естественнонаучной позиции, ориентации на изучение механизмов речи

ПОЗНАНИЕ И ОБЩЕНИЕ

и соблюдение объективности анализа. С этой точки зрения есть основания счи­тать, что павловский подход подготовил почву для появления когнитивного на­правления в психологии нашего времени, который как раз и направлен на точное описание скрытых механизмов познания.

Идея второй сигнальной системы по­влияла и на конкретные исследовательские разработки. Они оказались ценными, по­скольку показали возможность исследова­ния внутренних механизмов речи и вос­произведения в эксперименте некоторых сторон их организации. Наиболее ранними в этой области были эксперименты Н.И. Красногорского и А.Я. Федорова (1935), в которых выявлялись межсловес­ные временные связи — те, которые в пси­хологии называются ассоциативными. Опыт состоял в том, что детям для заучи­вания давался ряд слов, обозначающих птиц («воробей», «грач» и др.), и между этими словами устанавливались ассоциа­ции. Затем лишь на одно из слов («воро­бей») путем подкрепления его безусловным раздражителем вырабатывался условный рефлекс. После закрепления условно-рефлекторной реакции каждое слово из ассоциативного ряда стало вызывать ту же реакцию, что и слово «воробей». Далее вво­дилась проба на обобщающее слово «птица». Оно без специальной выработки, «с места», вызвало условно-рефлекторную реакцию. Данный факт с очевидностью свидетель­ствовал о возможности устанавливать в опыте межсловесные временные связи, а также выявлять те, которые сложились в прежнем опыте детей.

Позднее ряд авторов в нашей стране и за рубежом в разных формах воспроизве­ли аналогичную экспериментальную ситу­ацию (Г. Разран, Б. Рис, Л.А. Шварц, О.С. Виноградова, Т.Н. Ушакова и др.). Было накоплено много свидетельств тому, что слова языка хранятся в нервной сис­теме человека в виде связанных структур, получивших названия «вербальные сети», «семантические поля». Позднее эти дан­ные оказались ценными при разработке проблемы организации вербальной па­мяти человека. Выяснилось, что все слова человеческого лексикона включены в

структуру вербальной сети (рис. 3.28). Этой структуре принадлежит важная роль в об­щем речеязыковом механизме.