Глава IV. Нравственные начала деятельности следователя

1. Мораль и этическая теория. Проблема профессиональной этики следователя

Синтетическая природа современной криминалистики обусловливает ее неразрывные связи со многими областями научного знания, чьи данные используются криминалистикой для выполнения своей служебной функции — разработки средств, приемов и рекомендаций по выявлению, раскрытию, расследованию и предотвращению преступлений. Область связи криминалистики с одной из таких смежных наук — этикой, этической теорией — это, главным образом, проблемы допустимости использования в практике борьбы с преступностью криминалистических рекомендаций, условий и форм их реализации. Именно в данной области возникают проблемы, которые можно, с известной степенью условности, назвать этическими проблемами криминалистики, хотя в ряде случаев они являются этическими проблемами не только и, может быть, не столько криминалистической науки, сколько уголовного судопроизводства — особой разновидности общественной человеческой деятельности

Этика как одна из философских наук — наука о морали, нравственности — выражает и опосредует определенные общественные отношения, связи людей. Являясь социальным институтом, выполняющим функцию регулирования поведения человека, формой общественного сознания, совокупностью принципов, правил,

Криминалистика проблемы сегодняшнего дня

норм, которыми люди руководствуются в своем поведении¹, мораль служит необходимым критерием допустимости применения криминалистических рекомендаций в практике. Требование законности средств и приемов судебного исследования и предотвращения криминала дополняется требованием их нравственности, соответствия принципам общественной морали. Эти требования не могут противоречить друг другу, как не могут противоречить принципы законности и целесообразности. Целесообразным в криминалистике признается лишь то, что законно, а законное всегда должно быть нравственным, моральным. Возможность различных (в рамках закона) вариантов действий, поведения следователя, оперативного работника, судьи обосновывается криминалистикой как выбор нравственно допустимого варианта.

Моральные нормы, которым должны соответствовать криминалистические приемы, средства, рекомендации, имеют и общий, и специальный характер, отражающий содержание и условия уголовного судопроизводства. Такие общие моральные требования, как справедливость, уважение и охрана чести и достоинства личности, неприкосновенность жизни, здоровья и имущества гражданина, невмешательство в его частную жизнь и другие, как принято говорить, общечеловеческие ценности, составляют содержание общей этики, относящейся ко всем сферам человеческой деятельности. Но можно ли считать круг этих требований исчерпывающим, когда речь заходит о такой специфической области деятельности, как судопроизводство? Иными словами, существует ли специфическая судебная этика? Есть ли основания говорить об особенностях нравственных основ деятельности следователя, оперативного сотрудника органов внутренних дел, судьи? Имеет ли практический смысл научная разработка этих нравственных основ?

По данным Т.Н. Москальковой, почти 60% опрошенных ею работников правоохранительных органов и судей считают, что вопросы совершенствования нрав-

См Философская энциклопедия. Т 3 М, 1964 С 499.

Глава IV Нравственные начала деятельности следователя [93 ственных основ расследования преступлений в наши дни очень существенны. "В качестве наиболее важных факторов, актуализирующих проблему соблюдения нравственных требований в ходе расследования, были названы: повышенное внимание общества к правам и свободам человека и гражданина (более 28% всех ответов); необходимость построения демократического правового государства (около 18%); повышенное общественное внимание к проблеме этики уголовного процесса (17%); значительные масштабы нарушений нравственных требований должностными лицами, осуществляющими уголовное преследование (свыше 13%); рост социальной нетерпимости к нарушениям нравственных норм в этой области со стороны государства и граждан (12%); вступление России в Совет Европы (10%)"'. Действующее уголовно-процессуальное законодательство 45% респондентов оценивают лишь как частично соответствующее требованиям нравственности, а почти 17% — скорее как не соответствующее. "Поэтому, — заключает автор, — качественное обновление уголовно-процессуального законодательства, его приведение в соответствие с реалиями жизни, в том числе в нравственном отношении, — одна из основных задач судебно-правовой реформы"².

Вопрос о существовании судебной этики — специальной отрасли этической науки, изучающей нормы поведения участников уголовного судопроизводства, — юридическая литература в целом решает положительно. Однако само содержание судебной этики понимается неодинаково.

По мнению одной группы ученых, судебная этика есть частное проявление общей морали, осуществление общеобязательных принципов и норм в специфических условиях следственной и судебной деятельности. Так, М.С. Строгович полагал, что "судебная этика изучает применение общих норм нравственности в специфических условиях судебной и следственной деятель-

¹ Москолъкова Т Н. Нравственные основы уголовного процесса (стадия предварительного расследования) /Автореф. дисс. . докт юрид наук М., 1997. С. 4—5

² Там же. С 4.

.94

Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня

ности, а вовсе не создает каких-либо особых нравственных норм для судей, прокуроров, следователей, адвокатов"¹, что нет таких норм для юристов, как нет их и для любой другой профессии².

По мнению других, специфические нормы профессиональной морали существуют, но представляют собой лишь результат применения общих нравственных принципов с учетом особенностей профессиональной деятельности: "В любой профессиональной морали не может быть каких-то своих особых нравственных норм, которые не вытекали бы из общих нравственных принципов"³.

Наконец, еще одна группа ученых считает, что судебная этика включает не только общие, но и специфические нравственные начала, присущие деятельности следователя, судьи, адвоката, дополняющие общие моральные принципы, а в некоторых случаях и ограничивающие их⁴.

Эта позиция представляется наиболее правильной. Именно в судебной этике как разновидности этики профессиональной реализуются сложные нормы морали, которые в отличие от простых нравственных правил моделируют "не отдельные действия, а образ поведения, тип поступка, жизненный принцип"-'.

Представляется, что профессиональная мораль, включая все общие нравственные принципы, обогащает их специфическими моральными нормами, которыми руководствуются лишь представители данной профессии. Профессиональная мораль выступает в качестве комплекса нравственных правил, более обязывающих, более детальных, чем общие нравственные принципы. Именно поэтому криминалистика и теория

¹ Строгович М. С. Судебная этика, ее предмет и сущность // Сов. государство и право. 1971. № 12. С. 21.

² См.: Проблемы судебной этики. М., 1974. С. 15. ¹ Горский Г. Ф., Кокорев Л. Д., Котов Д. П. Судебная этика. Воронеж, 1973. С. 13—14. Аналогичных взглядов придерживался и Ю. Кореневский (рецензия на кн. Г. Ф. Горского, Л. Д. Кокорева и Д. П. Котова // Соц. законность. 1974. № 10. С. 91.

⁴ См.: Ратинов А., Зархин Ю. Следственная этика // Соц. законность, 1970. № 10. С. 35.

⁵ Мораль и этическая теория. М., 1974. С. 79.

Глава IV. Нравственные начала деятельности следователя 95 оперативно-розыскной деятельности, разрабатывая свои рекомендации практике борьбы с преступностью, должны обеспечить их соответствие не только общим нравственным принципам, но и требованиям профессиональных моральных норм, отражающих нравственный аспект как судопроизводства, так и оперативно-розыскной деятельности. Это обязывает учитывать условия де- • ятельности конкретного адресата их рекомендаций. Так ' возникает основание для разработки специальных тактических рекомендаций, относящихся к области судебного следствия, в отличие от рекомендаций, предназначенных для следователя.

Только сочетание общих нравственных принципов социума с нормами профессиональной судебной этики позволяет говорить о нравственных началах раскрытия и расследования преступлений. В их основе лежат такие нравственные ценности, как справедливость, честь и достоинство личности, ее неприкосновенность, охватывающая и частную жизнь, имущество, личную и семейную тайну.

Т.Н. Москалькова справедливо указывает, что основой следственной деятельности служит категория справедливости, которую она определяет как "моральное сознание соразмерности между деянием и воздаянием, правами и обязанностями, вкладом и получением, целью и средствами ее достижения"¹. Представление о справедливости не может формироваться политическими установками, зависеть от политической конъюнктуры. Нельзя считать, что в основе принципиального единства общих и профессиональных нравственных норм лежит их "общность социально-экономических и политических предпосылок", что для нас "нравственность подчинена... интересам классовой борьбы пролетариата"²; именно так полагала П.С. Элькинд, считавшая, что "формирование... особых нравственных правил поведения следователей, судей, прокуроров, адвокатов может не только оказаться в противоречии с едиными социально-политическими предпосылками

¹ Москалъкова Т. Н. Указ. соч. С. 20.

² Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 309.

Криминалистика проблемы сегодняшнего дня

формирования нравственных воззрений, но и привести к нарушению этического соответствия средств тем целям, которым они служат, к внедрению в уголовное судопроизводство и оправданию средств, не соответствующих требованиям коммунистической морали"¹.

Применительно к методам и средствам раскрытия и расследования преступлений с позиций профессиональной этики решаются два вопроса.

1) допустимости самих методов и средств и

2) соответствия моральным нормам их применения в установленном законом порядке.

Первый критерий носит абсолютный характер, определяя возможность их использования, второй относителен по своей природе: применение допустимых методов и средств в определенных ситуациях может расцениваться как аморальное.

Ситуационность применения допустимых средств раскрытия и расследования преступлений в некоторых случаях прямо отмечается законом: достаточно вспомнить норму УПК, требующую, чтобы освидетельствование, сопровождаемое обнажением тела, осуществлялось лицом того же пола, что и освидетельствуемый. В других случаях она выражается в оценке следственной ситуации, когда следователь решает вопрос о возможности, нравственности применения в принципе допустимых средств. Так обстоит дело, например, с осмотром обнаженного трупа в присутствии третьих лиц, с предъявлением трупа для опознания, когда его обнажение не диктуется необходимостью, с_задержанием подозреваемого на глазах его несовершеннолетних детей и т.п. Пренебрегая в подобных случаях моральными требованиями, следователь не нарушает закон, но может причинить моральный вред участвующим в деле лицам.

Принципиально иное положение возникает, когда под сомнение берется законность средств или рекомендаций. И это естественно' если средство или рекомендация незаконны, об их нравственности говорить не

' Элъкинд П. С. Цели и средства их достижения в советском уголовно-процессуальном праве Л, 1976 С 64

Глава IV Нравственные начала деятельности следователя 97 приходится. Следовательно, решение вопроса об их соответствии требованиям морали коренится в доказательстве правомерности или неправомерности данного средства (приема), его законности

2. Нравственные основы воздействия следователя на участвующих в деле лиц

В процессе раскрытия и расследования преступлений следователь, оперативный сотрудник вступают в различные отношения с участвующими в деле лицами. Эти отношения могут носить бесконфликтный или конфликтный характер, относиться к моральным или правовым сторонам процесса доказывания или к тем и другим одновременно. Любое подобное отношение связано с воздействием следователя, оперативного сотрудника на иных лиц и с воздействием последних на субъект раскрытия и расследования преступления. В основе любого воздействия одного человека на другого лежит процесс передачи информации, осуществляемый для достижения определенных целей "путем использования различных методов и средств с целью вызвать необходимую реакцию со стороны лица, на которое оказывается воздействие, и тем самым обусловить желательную позицию и поведение этого лица в нужном направлении"¹.

Н.П. Хайдуков называет ряд функций, которые выполняет процесс воздействия:

1. Функция информационной связи, или информационного контакта. Любое воздействие предполагает передачу (обмен) некоей информации, одинаково необходимой как субъекту воздействия, так и реципиенту, что позволяет им вступить в информационный контакт, без которого невозможно любое воздействие.

2. Функция эмоционального, психологического контакта Информационная связь пробуждает заинтересованность в самой информации или в лице, от которого она поступает. Заинтересованность — первый элемент

—————— N

¹ Хайдуков Н. П Тактико-психологические основы воздействия' следователя на участвующих в деле лиц Саратов, 1984 С. 13 /

Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня

психологического контакта. Это эмоционально окрашенная направленность личности, связанная со стремлением познать, насколько значима информационная связь для другого индивида, выяснить причины и цели заинтересованности, осознать ее как взаимную или одностороннюю, уяснить, в какой мере может быть полезен другой индивид для достижения намеченной цели.

3. Функция взаимопонимания. Взаимопонимание в интересующем нас аспекте — это понимание индивидуальных особенностей и даже угадывание мотивов поведения друг друга, отношения к себе другого лица.

4. Регулирующая функция, связанная с изменением у реципиента образа мыслей, мнений, позиций, установок, мотивов и одновременно с формированием на этой основе нужных взглядов, отношений и поступков. "Воздействующий должен ясно представлять цель, предварительно изучив объект воздействия; знать соответствующие приемы и средства воздействия и умело пользоваться ими; хорошо представлять правовые и моральные критерии их использования в той или иной конкретной деятельности"¹.

В процессе раскрытия и расследования преступлений воздействие может быть физическим и психическим.

Нравственность физического воздействия определяется, во-первых, его безусловной правомерностью и, во-вторых, ситуационной допустимостью (безопасность принудительных мер для окружающих, минимизация физического и морального вреда для принуждаемого и пр.). Допустимость физического воздействия означает бесспорное соответствие действий субъекта принуждения требованиям закона. Особенно бескомпромиссным это требование становится, когда применяется такое крайнее средство воздействия, как оружие.

В отличие от физического психическое воздействие направлено на сознание, волю, эмоции человека с целью побудить его изменить поведение, совершить те или иные действия, передать ту или иную

Хайдуков Н. П Указ Соч. С 14—15

Глава IV Нравственные начала деятельности следователя 99

информацию. Оно оказывается путем убеждения и путем принуждения. Убеждение, если оно осуществляется правомерными и нравственно допустимыми средствами, может привести к согласию, к достижению целей расследования, даже если ограничиваются права и свобода выбора поведения лица и это противоречит его интересам.

В литературе в качестве средства убеждения обычно фигурирует лишь разъяснение следователем реципиенту неправильности, ошибочности, невыгодности для него занятой позиции и призыв ее изменить. Между тем арсенал средств убеждения в действительности этим не ограничивается. Представляется, что именно целям убеждения могут служить такие тактические приемы, которые в одной ситуации могут играть роль средства принуждения или во всяком случае могут толковаться двояко: и как средства убеждения, и как средства принуждения. Так, демонстрация обвиня-' емому явно противоречащих его интересам показаний соучастников убеждает его изменить занятую позицию. Этим же целям может служить предъявление уличающих доказательств или анализ явных противоречий в показаниях, данных в разное время, и т.п. В сущности, в подобных случаях, принуждая обвиняемого осознать, оценить изобличающий характер передаваемой ему информации, следователь тем самым убеждает его в необходимости изменить занятую позицию.

Об убеждении, его способах и средствах в процессуальном законе ничего не говорится. О принуждении говорится очень скупо и лишь в негативной форме: запрещаются такие формы принуждения, как насилие, угрозы и "иные незаконные меры" (ст. 20 УПК). И хотя речь идет о получении показаний обвиняемого и других участвующих в деле лиц, но этот перечень запрещенных мер принуждения и в литературе, и на практике относят ко всем способам получения доказательств, ко всем следственным действиям. Однако внимательный анализ данного положения закона позволяет обнаружить его двусмысленность и неточность.

Во-первых, насилие может быть не только противоправным, но и правомерным. Ранее уже указыва-

Криминалистика- проблемы сегодняшнего дня

лось, что и физическое воздействие на человека при определенных условиях и в определенных границах может быть законным, даже в его крайних формах, включающих реальную опасность для жизни лица, подвергающегося насилию.

Во-вторых, угроза есть форма насилия — психического, поэтому ее можно было специально не упоминать в законе наряду с насилием.

В-третьих, и угроза может быть правомерной, даже специально предусмотренной законом. Подобной угрозой, причем весьма реальной и достаточно серьезной, служит обязательное предупреждение при допросе свидетеля и потерпевшего об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний.

Упоминание в законе об "иных незаконных мерах" никак не раскрывается и не комментируется. Это и послужило причиной многочисленных дискуссий и разногласий по поводу допустимости ряда тактических приемов психического воздействия.

По мнению Н.П. Хайдукова, "психическое воздействие оказывается: а) в форме насилия, если оно противоречит воле и желанию данного лица и направлено на ограничение его прав, свободы выбора поведения, самостоятельности в принятии решений в той или иной жизненной ситуации; б) в форме согласия, если оно не противоречит интересам государства и общества, воле и потребностям человека, на которого оно оказывается, даже если ограничиваются права и свобода выбора поведения данного лица; в) в допустимо правомерной форме, когда оно не согласуется с волей и потребностями объекта воздействия, но не ограничивает его прав, свободы выбора поведения и не противоречит законности и нравственным принципам общества. Эта форма чаще всего находит применение в воспитательной, учебной, организаторской, следственно-судебной и некоторых других видах деятельности"¹.

Эта классификация форм психического воздействия страдает тем же недостатком, что и приведенная формула закона, поскольку в ее основе лежит пред-

Хайдуков Н. П Указ соч. С .17.

Глава IV Нравственные начала деятельности следователя 101 ставление о неправомерности любого психического насилия. Следовало бы в п. "а" говорить о неправомерном насилии, в п. "б" — об убеждении как способе достижения согласия, а в п. "в" снять оговорку о том, что воздействие в этой форме не ограничивает прав и свободы субъекта. Таким образом, формами психического принуждения нужно считать: а) неправомерное насилие; б) согласие, достигаемое путем убеждения; в) правомерное воздействие, не согласующееся с волей и потребностями объекта воздействия и влекущее ограничение его прав, свободы выбора поведения, но согласуемое с нравственными принципами общества.

К числу недопустимых средств психического воздействия и с правовой, и с нравственной точек зрения следует отнести неправомерные угрозы, например, угрозу изменить меру пресечения на более строгую, когда это не вызывается необходимостью или вообще недопустимо, шантаж, принуждение к самооговору, к даче ложных показаний, ложному доносу. В этой связи возникает весьма важный для следственной и оперативно-розыскной практики вопрос о допустимости такого средства психического воздействия, как обман.

За очень редкими исключениями вопрос о допустимости обмана при расследовании преступлений либо обходится молчанием, либо решается категорически отрицательно. А. Ратинов и Ю. Зархин, пионеры в области разработки проблем следственной этики, писали: "Безусловно недопустимы любое насилие, игра на низменных свойствах и страстях, использование невежества и предрассудков, ложь, обман и т. п. Даже временный успех таких средств весьма сомнителен. Если же учесть необходимость воспитательного воздействия следователя, то совершенно ясно, что приемы такого рода резко не соответствуют этическим требованиям и задачам уголовного судопроизводства. Следовать иезуитскому правилу "цель оправдывает средства" — значит забывать, что применением недостойных средств можно испоганить и извратить любую благородную цель"¹.

¹ Ратинов А., Зархин Ю. Следственная этика // Соц. законность. 1970 Я° 10 С 39

Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня

Противники использования обмана при расследовании идут еще дальше, квалифицируя как обман многие тактические приемы, имеющие целью, не прибегая ко лжи, создать у подследственного ситуацию, способствующую — при полной свободе выбора линии поведения — самообману. Так, по поводу одной из тактических комбинаций, призванной сформировать у подследственного ошибочное представление об объеме имеющегося у следователя доказательственного материала, М.С. Строгович писал: "Нет никаких сомнений в том, что умышленное, намеренное "формирование ошибочного представления" у кого-либо есть обман этого лица, сообщение ему ложных сведений, а не что-либо иное. Но солгать можно прямо, словами, а можно это сделать более сложным способом — таким образом, что слова и предложения сами по себе ложными не являются, но они так построены и даны в таком контексте, сказаны таким тоном и с такой мимикой, что тот, кому они высказаны, ложь примет за правду, а правду — за ложь. А это есть обман, ложь, которая от того, что она подана в особо хитроумной форме, не делается допустимей; наоборот, она приобретает особо нетерпимый, незаконный и аморальный характер"¹.

Если следовать подобным рассуждениям, то обман можно усмотреть чуть ли не в каждом тактическом приеме, не говоря уже о тактических комбинациях, которые в литературе именовались не самыми удачными терминами: "следственные хитрости", "психологические ловушки" и о которых речь впереди.

Правового решения вопроса о допустимости обмана при расследовании преступлений не существует, поскольку слово "обман" не упоминается среди незаконных средств воздействия, названных в УПК. В этом плане можно двояко толковать упоминание в законе "иных незаконных мер": либо относя к их числу и обман (как это обычно делается в литературе); либо — по известным основаниям — не относить обман к этим мерам. Попытка прибегнуть к распространенному сей-

¹ Проблемы судебной этики. М, 1974 С 20

Глава IV. Нравственные начала деятельности следователя 103 час в правовом обиходе выражению "разрешено всё, что не запрещено законом" не решает вопроса, поскольку в уголовном судопроизводстве следует придерживаться иного правила: "разрешено всё, что разрешено законом или ему не противоречит". Становится ясным, что вопрос следует перенести из правовой области в нравственную и именно здесь искать его решение.

Поскольку профессиональной считается этика определенной социальной группы — медиков, военных, спортсменов, ученых, наконец, юристов, в том числе следователей, — постольку задача заключается в том, чтобы выяснить, считают ли именно профессионалыследователи обман аморальным, прибегают ли они к нему на практике.

Опрос 210 следователей органов прокуратуры и внутренних дел свидетельствует, что 75% респондентов считают обман допустимым, хотя и прибегают к нему редко или вообще не прибегают; 10% считают обман аморальным и недопустимым в следственной практике, указывая в то же время, что рекомендуемые в литературе "хитрости" и "ловушки" они не считают основанными на обмане; 15% респондентов в той или иной форме уклонились от прямого ответа. К этому необходимо добавить, что некоторые из тех следователей, которые отрицают правомерность обмана, в личной беседе приводили подчас такие примеры, которые свидетельствовали об их нечетком представлении обмана или слишком узком толковании этого понятия. Результаты опроса показывают, таким образом, что общая моральная норма "обман недопустим, он безнравствен" фактически превращается в свою противоположность, становясь отражением группового общественного мнения профессионалов, т.е. нормой профессиональной следственной этики.

С позиций профессиональной военной этики не только признается, но и всячески поощряется обман противника; медицинской деонтологией считается правомерным, нравственным обман смертельно больного пациента относительно перспектив его выздоровления; на обмане ожиданий противника, по существу, строится вся теория рефлексивного управления, рефлек-

Криминалистика- проблемы сегодняшнего дня

сивных игр; не считается аморальным самообман субъекта и т.п. Наконец, пора открыто признать, что и государство признает допустимость обмана в правоохранительной сфере: оно узаконило оперативно-розыскную деятельность, во многом основывающуюся на дезинформации, обмане как средстве выявления и раскрытия преступлений. Обман противостоящего оперативному сотруднику лица не считается аморальным; не прибегая к обману, невозможно внедриться в преступную группировку, взять с поличным взяточника, вымогателя и т.п. Стыдливая маскировка слова "обман" специальным термином "легендирование" существа дела не меняет.

Но если в одной и той же сфере борьбы с преступностью обман и допустим, и недопустим, то не свидетельствует ли сложившееся положение о том, что существует двойная мораль у "борцов с преступностью"?

Попытки оправдать существующую ситуацию тем, что следственная деятельность осуществляется открыто, гласно (поэтому обман в ней недопустим), а оперативно-розыскная — тайно (а значит, противостоящее оперативному сотруднику лицо об обмане не узнает) и что "в силу этого категории нравственности здесь получают иную, обусловленную названными обстоятельствами, интерпретацию'", не выдерживают критики. Нужно либо признать, что в правоохранительной деятельности обман допустим, либо его запретить; принципиальное решение этого вопроса может быть только однозначным. Другое дело, что, допуская возможность обмана, можно его определенным образом ограничить, указать, на чем он никогда не может основываться, какие средства обмана будут признаваться безусловно недопустимыми, абсолютно безнравственными.

Что же может убедить групповое общественное мнение профессионалов в допустимости обмана для установления истины в процессе расследования? Очевидно, сопоставление моральных выигрыша и проигрыша при обмане, поскольку, повторяем, говорить о нарушении закона не приходится за его отсутствием.

Москалъкова Т. Н. Указ, соч С 26—27.

Глава IV Нравственные начала деятельности следователя 105 В.А. Бабич подошел к решению рассматриваемого вопроса со своеобразных позиций. Все тактические средства воздействия следователя на противодействующих ему лиц он разделил на три класса: убеждение, принуждение, хитрость. К классу "убеждение" им отнесены "тактические средства, направленные на формирование у лиц, противостоящих следователю, добровольного отказа от противодействия". В класс "принуждение ... входят тактические средства открытого воздействия на волю лиц, противостоящих следователю"¹. Выбор конкретного тактического средства зависит от складывающейся следственной ситуации, определяющей свободу этого выбора следователем. В зависимости от характера противодействия в одних ситуациях следователь может применять разнообразные средства, в других — его выбор ограничен, но еще существует, в третьих — это может быть единственно допустимый вариант действий. Возможность выбора — вот тот нравственный критерий, с позиций которого следует оценивать допустимость тактического средства. Этот критерий в представлении В.А. Бабича выглядит следующим образом:

"1. При выборе тактических средств следователь должен принимать все зависящие от него меры для того, чтобы средства приводили к достижению целей предварительного следствия.

2. Он должен в равной мере принимать все зависящие от него меры для обнаружения у средств побочных свойств, могущих причинить вред общественным интересам и интересам различных лиц. При их обнаружении он должен принимать необходимые меры для предотвращения вреда... В тех ситуациях, в которых у следователя существует возможность использования единственного тактического средства, применение которого неизбежно приводит к побочным неблагоприятным последствиям, в качестве дополнительного этического критерия должен применяться принцип "меньшего

¹ Бабич В. А. Проблема тактической допустимости тактических средств-при расследовании преступлений / Автореф дисс .. канд юрид наук. Минск, 1980 С. 15.

Криминалистика проблемы сегодняшнего дня

зла". В соответствии с ним следователь должен сопоставить вред, который может наступить от применения этого средства и от отказа в его применении... Вопрос об этической допустимости убеждения, принуждения, хитрости не может решаться лишь абстрактно-теоретически. Этическая оценка конкретного факта использования убеждения, принуждения, хитрости должна даваться с учетом всех конкретных обстоятельств оцениваемой следственной ситуации на основе системы критериев этической допустимости тактических средств"¹. Иными словами, и убеждение, и принуждение, и хитрость, т.е. попросту обман, могут быть и моральными, и аморальными в зависимости от следственной ситуации.

Руководствуются ли в реальной жизни следователи этими и подобными критериями, прибегая к обману или иным средствам воздействия? Анализ практики свидетельствует, что часто они не задумываются о нравственности тех средств, которые используют. Подтверждением служат данные, приведенные В.Ю. Шепитько по результатам анкетирования следователей прокуратуры и МВД Украины: 54% опрошенных в своей деятельности применяют методы незаконного воздействия. Из них физическое насилие используют 3,7%; угрозы — 14,7%; обман — 29,8%; введение в заблуждение относительно наличия доказательственной информации — 92,6%;" культурную отсталость и религиозные предрассудки — 22,2%; безнравственные побуждения — 5,5%². Если, называя вещи своими именами, признать, что "введение в заблуждение" — не что иное, как обман, а использовать культурную отсталость и религиозные предрассудки целесообразно именно для обмана под видом "разъяснения" верующим кар небесных за их "неверное" поведение, то следует без всякого преувеличения признать, что обман противостоящих следователю лиц — отнюдь не редкость, а распространенное средство решения задач расследования. Все это заставляет лишний раз задуматься: ле пора ли отка-

¹ Бабич В. А. Указ, соч С 19—21

* Шепитько В. Ю. Теоретические проблемы систематизации тактических приемов в криминалистике Харьков, 1995. С. 54.

Глава IV Нравственные начала деятельности следователя 107 заться, наконец, от абстрактно-лицемерного утверждения о том, что всякий обман, к которому прибегает следователь или оперативный сотрудник, — аморален?