Биологическое и психологическое значение эмоций 1 страница

Под эмоциями, или эмоциональными переживаниями, обычно подразумевают самые разнообразные реакции человека — от бурных взрывов страсти до тонких оттенков настроения. В психологии эмоциями называют процессы, отражающие в форме переживаний личную значимость и оценку внешних и внутренних ситуаций для жизнедеятельности человека. Наиболее существенной чертой эмоций является их субъ­ективность. Если такие психические процессы, как воспри­ятие и мышление, позволяют человеку более или менее объективно отражать окружающий и не зависящий от него мир, то эмоции служат для отражения субъективного от­ношения человека к самому себе и к окружающему его миру. Именно эмоции отражают личную значимость по­знания через вдохновение, одержимость, пристрастность и интерес. Об их влиянии на психическую жизнь В. И. Ле­нин сказал так: «Без человеческих эмоций никогда не бы­вало, нет и быть не может человеческого искания исти­ны» [1, с. 112].

Структура эмоциональных процессов существенно от­личается от структуры познавательных. Многообразные проявления эмоциональной жизни человека делятся на аффекты, собственно эмоции, чувства, настроения и стресс [158]. Наиболее мощная эмоциональная реакция—аф­фект. Он полностью захватывает психику человека, как бы сплавляя главный воздействующий раздражитель со все­ми смежными и тем самым образуя обобщенный аффек­тивный комплекс, предопределяющий единую реакцию на ситуацию в целом, включая сопутствующие ассоциации и движения.

Отличительными чертами аффекта являются его ситуативность, обобщенность, большая интенсивность и ма­лая продолжительность. В аффекте резко изменяется внимание, снижается его переключаемость, и в поле вос­приятия удерживаются только те объекты, которые в связи

с переживанием вошли в комплекс. Все остальные раздра­жители, не вошедшие в комплекс, осознаются недоста­точно, и это одна из причин практической неуправляемости этим состоянием. Кроме того, нарушается концентрация внимания (человеку трудно сосредоточиться и предвидеть результаты своих поступков), меняется мышление, ухуд­шаются операции прогнозирования и становится невоз­можным целесообразное поведение. Вместе с тем может иметь место и облегчение перехода к неуправляемым дей­ствиям, и полное оцепенение. Поскольку аффект захваты­вает человека целиком, то, если он получает выход в ка­кой-нибудь деятельности, даже не относящейся непосред­ственно к объекту аффекта, он ослабляется иногда до та­кой степени, что наступает упадок сил, безразличие. Ре­гулирующая, приспособительная функция аффектов состо­ит в формировании специфического ответа и соответ­ствующего следа в памяти, определяющего в дальнейшем избирательность по отношению к ситуациям, которые прежде вызывали аффект.

Собственно эмоции, в отличие от аффектов,— более длительные состояния. Они — реакция не только на собы­тия свершившиеся, но и на вероятные или вспоминаемые. Если аффекты возникают к концу действия и отражают суммарную итоговую оценку ситуации, то эмоции смеща­ются к началу действия и предвосхищают результат. Они носят опережающий характер, отражая события в форме обобщенной субъективной оценки.

Чувства — еще более, чем эмоции, устойчивые психи­ческие состояния, имеющие четко выраженный предмет­ный характер. Они выражают устойчивое отношение к ка­ким-либо конкретным объектам (реальным или вообража­емым). Конкретная отнесенность чувства проявляется в том, что человек не может переживать чувство вообще, безотносительно, а только к кому-нибудь или чему-нибудь. Например, человек не в состоянии испытывать чувство любви, если у него нет объекта привязанности или поклонения.

Настроение — самое длительное или «хроническое» эмоциональное состояние, окрашивающее все поведение человека. Известно, например, что одна и та же работа при разных настроениях может казаться то легкой и прият­ной,то тяжелой и удручающей. Настроение тесно свя­зано с соотношением между самооценкой человека и уров-

нем его притязаний. Более того, источник, опреде­ляющий то или иное настроение, далеко не всегда осо­знается.

И наконец, стресс. Картину этого состояния мы дадим отдельно. Здесь же лишь отметим, что это такое эмоцио­нальное состояние, которое вызывается неожиданной и на­пряженной обстановкой.

Все эмоциональные проявления характеризуются на­правленностью (положительной или отрицательной), сте­пенью напряжения и уровнем обобщенности. Направлен­ность эмоции связана не столько с результатом деятель­ности, сколько с тем, насколько полученный результат соответствует мотиву деятельности, например, в какой мере достигнуто желаемое. Важно подчеркнуть: эмоции не только осознаются и осмысливаются, но и пережива­ются. В отличие от мышления, отражающего свойства и отношения внешних объектов, переживание — это непо­средственное отражение человеком своих собственных состояний, так как раздражитель, вызывающий соответ­ствующую эмоцию через изменение состояния рецепторного аппарата, находится внутри организма. Поскольку эмоция отражает отношение человека к объекту, по­стольку она обязательно включает некоторую информацию о самом объекте, в чем и состоит предметность эмоций. В этом смысле отражение объекта — познавательный компонент эмоции, а отражение состояния человека в этот момент — ее субъективный компонент. Отсюда следует двойная обусловленность эмоций: с одной стороны, по­требностями человека, которые определяют его отношение к объекту эмоций, а с другой — его способностью отра­зить и понять определенные свойства этого объекта. Орга­ническая взаимосвязь двух основных компонентов эмо­ции — объективного и субъективного — позволяет реали­зовать их вероятностно-прогностические функции в регу­ляции поведения человека. Человек всегда занимает по отношению к событию определенную позицию, он не про­изводит чисто рациональной оценки, его позиция всегда пристрастна, включая эмоциональное переживание. Отра­жая вероятностные события, эмоция определяет предвос­хищение, являющееся значимым звеном всякого обучения. Например, эмоция страха заставляет ребенка избегать огня, которым он когда-то обжегся. Эмоция может пред­восхищать также благоприятные события.

Тревожность можно рассматривать как реакцию на неопределенную ситуацию, потенциально несущую в себе угрозу, опасность. Иногда слабая тревога играет роль мо­билизующего фактора, проявляясь беспокойством за исход дела, она усиливает чувство ответственности, т. е. высту­пает дополнительным мотивирующим фактором, в других случаях может дезорганизовать поведение. Поскольку причины тревоги часто неизвестны, интенсивность эмо­циональной реакции может быть непропорционально вы­сокой по сравнению с реальной опасностью. Если тревож­ность — это эмоциональное проявление неуверенности в будущем, то беспечность — проявление избыточной уве­ренности. Она возникает в ситуации, когда успех еще не достигнут, но субъективно представляется гарантирован­ным. Отчаяние — эмоциональное проявление уверенности в неуспехе действия, которое необходимо совершить. На­дежда на этой шкале ожиданий занимает промежуточное положение между тревожностью и беспечностью, а страх — между беспечностью и отчаянием.

Когда человек эмоционально возбужден, его состояние сопровождается определенными физиологическими реак­циями: изменяется давление крови, содержание в ней са­хара, частота пульса и дыхания, напряженность мышц. Джемс [97] и Г. Н. Ланге [151] предполагали, что именно эти изменения и исчерпывают существо эмоций. Однако в дальнейшем было экспериментально показано, что глу­бокие органические изменения, происходящие при эмоцио­нальных реакциях, не исчерпывают существа эмоций: когда в опыте исключили все их физиологические прояв­ления, субъективное переживание сохранялось. Следова­тельно, необходимые биологические компоненты не исчер­пывают эмоции. Оставалось неясным, для чего нужны физиологические изменения. Впоследствии выяснили, что указанные реакции существенны не для переживания эмо­ций, а для активизации всех сил организма для усиленной мышечной деятельности (при борьбе или бегстве), насту­пающей обычно вслед за сильной эмоциональной реакцией. На основании этого пришли к заключению, что эмоции осуществляют энергетическую мобилизацию организма [78, 281]. Такое представление позволяет понять биоло­гическую ценность врожденных эмоций. В одной из своих лекций И. П. Павлов пояснял причину тесных связей между эмоциями и мышечными движениями следующим

образом: «Если мы обратимся к нашим отдаленным пра­родителям, то увидим, что там все было основано на мус­кулах... Нельзя себе представить какого-нибудь зверя, лежащего часами и гневающегося без всяких мышечных проявлений своего гнева. У наших предков каждое чув­ствование переходило в работу мышц. Когда гневается, например, лев, то это выливается у него в форму драки, испуг зайца сейчас же переходит в бег и т. д. И у наших зоологических предков все выливалось так же непосред­ственно в какую-либо деятельность скелетной мускула­туры: то они в страхе убегали от опасности, то в гневе сами набрасывались на врага, то защищали жизнь своего ре­бенка» [205, с. 71].

Весьма выразительное описание физиологических и по­веденческих компонентов радости, печали и гнева приве­дено в книге Г. Н. Ланге [151]. Радость сопровождается усилением иннервации в мышцах внешних движений, при этом мелкие артерии расширяются, усиливается приток крови к коже, она краснеет и делается теплее, ускоренное кровообращение облегчает питание тканей, и все физио­логические отправления начинают совершаться лучше. Радующийся человек жестикулирует, дети прыгают и хло­пают в ладоши, поют и смеются. Радость молодит, пото­му что человек довольный, находящийся в хорошем наст­роении, создает оптимальные условия для питания всех тканей тела. Напротив, характерным признаком физиоло­гических проявлений печали являетсяее парализующее действие на мышцы произвольного движения, возникает чувство усталости и, как это бывает при всякой усталости, наблюдаются медленные и слабые движения. Глаза ка­жутся большими, так как расслабляются мышцы глазной впадины. В то время как мышцы расслабляются, сосудодвигатели сжимаются и ткани обескровливаются. Человек постоянно ощущает холод и озноб, с большим трудом со­гревается и очень чувствителен к холоду, мелкие сосуды легких при этом сокращаются и вследствие этого легкие опорожняются от крови. В таком положении человек ощу­щает недостаток воздуха, стеснение и тяжесть в груди и старается облегчить свое состояние продолжительными и глубокими вздохами. Печального человека можно узнать и по его внешнему виду: он ходит медленно, руки его бол­таются, голос слабый, беззвучный. Такой человек охотно остается неподвижным. Огорчения очень старят, поскольку они сопровождаются изменениями кожи, волос, ногтей, зубов.

Известно, например, что в армиях, терпящих пора­жение, наблюдается гораздо большая подверженность болезням, чем в армиях победоносных.

Итак, если вы хотите подольше сохранить молодость, то не выходите из душевного равновесия по пустякам, ча­ще радуйтесь и стремитесь удержать хорошее настроение.

Однако биологический компонент приспособительной функции такого сложного психического процесса, как эмоция, — способствовать своевременной и полноценной энергетической мобилизации организма в экстремальных условиях — не ограничивает роль эмоций в жизни чело­века. Теоретические положения П. К. Анохина [19] под­черкивают стабилизирующую функцию эмоций и ее глу­бинную связь с процессами предсказания ситуации на базе следов памяти. Он считал, что эмоциональные пережи­вания закрепились в эволюции как механизм, удерживаю­щий жизненные процессы в оптимальных границах и пред­упреждающий разрушительный характер недостатка или избытка жизненно значимых факторов. Положительные эмоции появляются тогда, когда представления о будущем полезном результате, извлеченные из памяти, совпадают с результатом совершенного поведенческого акта. Не­совпадение ведет к отрицательным эмоциональным состояниям. Положительные эмоции, возникающие при дости­жении цели, запоминаются и при соответствующей обста­новке могут извлекаться из памяти для получения такого же полезного результата.

П. В. Симонов [242] предложил концепцию, согласно которой эмоции представляют собой аппарат, включаю­щийся при рассогласовании между жизненной потреб­ностью и возможностью ее удовлетворения, т. е. при не­достатке или существенном избытке актуальных сведений, необходимых для достижения цели. При этом степень эмоционального напряжения определяется потребностью и дефицитом информации, необходимой для удовлетворе­ния этой потребности. В нормальных ситуациях человек ориентирует поведение на сигналы высоковероятных со­бытий, и благодаря такой стратегии оно оказывается адекватным реальной действительности и ведет к дости­жению приспособительного эффекта. Однако в особых случаях, в неясных ситуациях, когда человек не распо­лагает точными сведениями для того, чтобы организовать

свои действия по удовлетворению существующей потреб­ности, нужна иная тактика реагирования, включающая побуждение к действиям в ответ на сигналы при малой вероятности их подкрепления.

Хорошо известна притча о двух лягушках, попавших в банку со сметаной. Одна, убедившись, что выбраться невозможно, прекратила сопротивление и погибла. Другая продолжала прыгать и биться, хотя все ее движения и казались бессмысленными. Но в конце концов сметана под ударами лягушечьих лап загустела, превратилась в комок масла, лягушка влезла на него и выпрыгнула из банки. Эта притча иллюстрирует роль эмоций с указан­ной позиции: даже бесполезные на первый взгляд действия могут оказаться спасительными.

Эмоциональный тон аккумулирует в себе отражение наиболее общих и часто встречающихся признаков полез­ных и вредных факторов внешней среды, устойчиво сохра­няющихся на протяжении длительного времени. Благо­даря этому организм получает выигрыш во времени и уве­личивает скорость реакций, поскольку за счет своей обобщенности эмоциональный тон помогает принять пусть предварительное, но зато быстрое решение о значении но­вого сигнала вместо сопоставления нового сигнала со все­ми известными и хранимыми в памяти. Эмоциональный тон позволяет человеку быстро реагировать на новые сигналы, сведя их к общему биологическому знамена­телю: полезно — вредно.

Приведем в качестве примера данные эксперимента Лазаруса [150], которые свидетельствуют, что эмоция может рассматриваться как обобщенная оценка ситуации. Целью эксперимента было выяснение, от чего зависит мнение зрителей — от содержания, т. е. от того, что происходит на экране, или от субъективной оценки того, что показывают. Четырем группам здоровых взрослых испытуемых показали кинофильм о ритуальном обычае австралийских аборигенов — инициации — посвящении мальчиков в мужчины, при этом создали три разных версии музыкального сопровождения. Первая (с тревож­ной музыкой) подсказывала трактовку: нанесение риту­альных ран — опасное и вредное действие, и мальчики могут погибнуть. Вторая — (с мажорной музыкой) на­страивала на восприятие происходящего как долгождан­ного и радостного события: подростки с нетерпением

ждут посвящения в мужчины; это день радости и ликова­ния. Третье сопровождение было нейтрально-повествова­тельным, как если бы ученый-антрополог беспристрастно рассказывал о незнакомых зрителю обычаях австра­лийских племен. И, наконец, еще один вариант — конт­рольная группа смотрела фильм без музыки — немой. Во время демонстрации фильма велось наблюдение за всеми испытуемыми. В минуты тяжелых сцен, изображавших саму ритуальную операцию, у испытуемых всех групп были зарегистрированы признаки стресса: изменение пуль­са, электропроводимости кожи, гормональные сдвиги. Зри­тели были спокойнее, когда воспринимали немой вариант, а тяжелее всего им было при первой (тревожной) версии музыкального сопровождения. Эксперименты показали, что один и тот же кинофильм может вызывать, а может и не вызывать стрессовую реакцию: все зависит от того, как зритель оценивает происходящую на экране ситуацию В данном эксперименте оценка навязывалась стилем му­зыкального сопровождения.

Как возникает обобщенная оценка? В. К. Вилюнас [63] считает, что стабильные отношения к предметам, имеющим жизненную значимость, формируются вследствие пере­ключения фокуса переживания с главного свойства пред­мета потребности на весь целостный его образ, т. е. при своеобразном распространении субъективных отношений в пространстве и времени. Именно качествами генерали­зации объясняется свойство эмоций изменять восприятие человеком причинных связей, что обычно называют «ло­гикой чувств». Так, ребенок при виде человека в белом халате настораживается, воспринимая его белый халат как признак, с которым связана эмоция боли. Он рас­пространил свое отношение к врачу на все, что с ним свя­зано и его окружает. Воздействие эмоции генерализовано не только в пространстве, но и во времени, что проявля­ется в консервативности эмоций. Эмоциональный тон мо­жет рассматриваться как обобщенная познавательная оценка.

Почему возникли эмоции, почему природа «не могла обойтись» мышлением? Есть предположение, что когда-то эмоции и были предформой мышления, выполнявшей самые простые и самые жизненно необходимые функции (55, 262). Действительно, необходимым условием для вы­членения отношений между объектами в чистом виде, как

это происходит в процессе развитого мышления, является децентрация — способность свободно перемещаться в мысленном поле и смотреть на предмет с разных точек зре­ния. В эмоции человек еще сохраняет пуповину связи своей позиции только с самим собой, он еще неспособен вычле­нять объективные отношения между предметами, но уже способен вычленить субъективное отношение к какому-либо предмету. Именно с этих позиций и можно говорить, что эмоция — важнейший шаг на пути развития мышле­ния.

Переживательный компонент эмоции обеспечивает че­ловеку возможность приспособиться к существованию в информационно неопределенной среде. В условиях пол­ной определенности цель может быть достигнута и без по­мощи эмоций; у человека не будет ни радости, ни тор­жества, если в заранее определенное время, совершив не­сколько строго определенных действий, он окажется у це­ли, достижение которой заведомо не вызывало сомнений.

Эмоции возникают при недостатке сведений, необходи­мых для достижения цели, они способствуют поиску новой информации и тем самым повышают вероятность дости­жения цели [60, 242]. Обычно люди вынуждены удовлет­ворять свои потребности в условиях хронического дефи­цита информации. Это обстоятельство способствовало раз­витию особых форм приспособления, связанных с эмо­циями, которые обеспечивают приток дополнительной ин­формации, изменяя чувствительность сенсорных входов. Повышая чувствительность, эмоции способствуют реаги­рованию на расширенный диапазон внешних сигналов. Одновременно возрастает разрешающая способность вос­приятия сигналов внутренней среды, и, следовательно, больше гипотез извлекается из хранилищ памяти. Это, в свою очередь, приводит к тому, что при решении задачи могут быть использованы маловероятные или случайные ассоциации, которые в спокойном состоянии не рассмат­ривались бы.

В условиях дефицита информации, необходимой для организации действий, возникают отрицательные эмоции. Как считает П. В. Симонов [242], эмоция страха разви­вается при недостатке сведений, необходимых для защиты. Именно в этом случае становится целесообразным реаги­рование на расширенный круг сигналов, полезность которых еще не известна. Подобно энергетической мобили-

зации такое реагирование избыточно и незакономерно, но зато оно предотвращает пропуск действительно важ­ного сигнала, игнорирование которого может стоить

жизни.

Самой сильной отрицательной эмоцией является страх, который определяется как ожидание и предсказание не­удачи при совершении действия, которое должно быть вы­полнено в данных условиях [361]. Повторные неудачи в сочетании с необходимостью вновь и вновь повторять безуспешное действие приводят к страху перед этим дей­ствием. Информированность способствует преодолению страха. Так, в соревнованиях равных по силе спортивных команд, как известно, чаще побеждают хозяева поля, т. е. спортсмены, выступающие в своем спортивном зале, в своей стране. Предварительная информированность спортсменов об условиях соревнований, о соперниках, о стране, ее нравах, обычаях способствует тому, чтобы в со­знании спортсменов не оставалось места неосведомлен­ности, а вместе с тем тревоге, сомнению и страху.

Очень часто страх, возникающий в ситуациях неожи­данных и неизвестных, достигает такой силы, что человек погибает. Понимание того, что страх может быть след­ствием недостатка информации, позволяет его преодо­леть. Известна старинная притча о страхе. «Куда ты идешь?»,— спросил странник, повстречавшись с Чумой. «Иду в Багдад. Мне нужно уморить там пять тысяч чело­век». Через несколько дней тот же человек снова встретил Чуму. «Ты сказала, что уморишь пять тысяч, а уморила пятьдесят»,— упрекнул он ее. «Нет,— возразила она,— я погубила только пять тысяч, остальные умерли от стра­ха». Мужественный французский врач Ален Бомбар, взяв­ший на себя труд разобраться в причинах гибели тер­пящих бедствие в открытом море и доказавший личным примером, что можно переплыть океан в резиновой спаса­тельной шлюпке, пришел к выводу, что главной причиной гибели людей в море является чувство обреченности, ужас перед стихией. Он писал: «Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю, вас погубила не жажда. Раскачиваясь на волнах под жалоб­ные крики чаек, вы умерли от страха!» [39, с. 14].

Предполагают, что чувство удивления связано с теми же условиями, при которых иногда возникает страх. Реак­цию удивления рассматривают как своеобразную форму

страха, которая пропорциональна разнице между пред­видимой и фактически полученной дозой информации, только при удивлении внимание сосредоточивается на причинах необычного, а при страхе — на предвосхищении угрозы. Понимание родства удивления и страха позволяет преодолеть страх, если перенести акцент с результатов события на анализ его причин.

Удовольствие, радость, счастье — положительные эмо­ции. Удовольствие обычно возникает как результат уже происходящего действия, в то время как радость чаще связана с ожиданием удовольствия при растущей вероят­ности удовлетворения какой-либо потребности. Эмоция удовольствия присуща и животным, а радость и счастье возникают только в ситуации человеческих межличност­ных отношений. Самая мощная положительная эмоция— счастье. Человек обычно стремится выбрать для себя по возможности такую деятельность, которая дала бы ему достижимый при данных обстоятельствах максимум счастья в том смысле, как он его понимает. К. Маркс, на­пример, считал, что самым счастливым человеком являет­ся тот, кто борется [6, с. 492].

Когда человек испытывает счастье? Тогда, когда на­ступает совпадение задуманного и достигнутого или когда этот момент приближается. Следовательно, путь к счастью—в замыслах, идеалах, целях и мечтах. Они являются предвосхищенными результатами, еще отсутст­вующими в действительности. Не было бы их, не было бы и приятных чувств. Чем ближе и доступнее была постав­ленная цель, тем скромнее положительная эмоция. Таким образом, человек, желающий испытать сильные положи­тельные эмоции, полностью понять, на что он способен, должен ставить перед собой трудные и далекие цели — именно их достижение приносит ощущение счастья.

Великие силы рождаются для великой цели: человек, поставивший перед собой очень трудную задачу, стано­вится физически здоровее и психически устойчивее. По­чему? Представьте себе, что вы идете, глядя на далекую, но манящую вас звезду, высоко подняв голову. Тогда мелкие препятствия на вашем пути не будут привлекать внимания и мелкие трудности не только не будут огорчать, но вы их просто не заметите. Никогда не поздно поста­вить перед собой значимую цель. Так, выдающийся немец­кий ученый Альберт Швейцер в 30 лет был уже профес-

сором философии Страсбургского университета и, кроме того, известным в Европе органистом. Тем не менее он ре­шает стать врачом и поступает на медицинский факуль­тет того же университета. На этом новом поприще Швей­цер завоевал всемирное признание.

Многочисленные факты иллюстрируют влияние зна­чимости цели на повышение устойчивости к травмирую­щим факторам. Например, особая невосприимчивость к бо­лезням и усталости у матери, ребенок которой в опас­ности. Если поставленная человеком цель чрезвычайно значима в общечеловеческом масштабе, а не только в лич­ном плане, не может быть осуществлена даже в течение всей жизни человека, то это не уменьшает ее стимули­рующего влияния. История человечества полна примерами полного раскрытия творческих способностей и возникно­вения психической неуязвимости у людей, которые шли к благородной и далекой цели. И наоборот, если человек ставит перед собой только близкие, легко достижимые цели, то это может быстро привести его к разочарованию в жизни и моральному опустошению. Самый большой вклад в будущую счастливую жизнь своего ребенка сде­лают те родители, которые помогут сыну или дочери сформировать далекую и значимую жизненную перспекти­ву.

Развитие эмоций

Эмоции проходят общий для высших психических функций путь развития — от внешних социально детерми­нированных форм к внутренним психическим процессам. На базе врожденных реакций у ребенка развивается восприятие эмоционального состояния окружающих его близких людей, которое со временем, под влиянием услож­няющихся социальных контактов, превращается в выс­шие эмоциональные процессы — интеллектуальные и эсте­тические, составляющие эмоциональное богатство лич­ности. Новорожденный ребенок способен испытывать страх, обнаруживающийся при сильном звуке или вне­запной потере равновесия, неудовольствие, проявляю­щееся при ограничении движений, и удовольствие, возни­кающее в ответ на покачивание, поглаживание. Если рас­смотреть эмоциональные реакции в качестве индикаторов

обусловивших их потребностей, то можно заключить, что врожденной способностью вызывать эмоции обладают следующие потребности: самосохранения (страх), в свобо­де движений (гнев) и в получении особого рода раздра­жении, вызывающих состояние явного удовольствия. Именно эти потребности определяют фундамент эмоцио­нальной жизни человека [78]. Если у младенцев страх вызывается только громким звуком или потерей опоры, то уже в 3—5 лет формируется стыд, который надстраи­вается над врожденным страхом, являясь социальной фор­мой этой эмоции — страхом осуждения.Он определяется уже не физическими характеристиками ситуации, а их социальным значением. Гнев вызывается в раннем детстве лишь ограничением свободы движений. В 2—3 года у ре­бенка развиваются ревность и зависть — социальные фор­мы гнева. Удовольствие побуждается прежде всего кон­тактным взаимодействием — убаюкиванием, поглажива­нием. В дальнейшем развивается радость как ожидание удовольствия в связи с растущей вероятностью удовлет­ворения какой-либо потребности. Радость и счастье воз­никают только при социальных контактах.

Положительные эмоции развиваются у ребенка в игре и в исследовательском поведении. Бюлер [50] показал, что момент переживания удовольствия в детских играх сдвигается по мере роста и развития ребенка: у малыша удовольствие возникает в момент получения желаемого результата. В этом случае эмоции удовольствия при­надлежит завершающая роль, поощряющая доведение де­ятельности до конца. Следующая ступень — функциональ­ное удовольствие: играющему ребенку доставляет удо­вольствие не только результат, но и сам процесс деятель­ности. Удовольствие теперь связано не с окончанием про­цесса, а с его содержанием. На третьей ступени, у детей постарше появляется предвосхищение удовольствия. Эмо­ция в этом случае возникает в начале игровой деятель­ности, и ни результат действия, ни само выполнение не являются центральными в переживании ребенка.

Здесь хотелось бы сделать отступление и обратить вни­мание на сходство механизмов развития высших форм внимания и предвосхищающего удовольствия. Опережаю­щий действие контроль, из которого развивается произ­вольное внимание, и опережающее действие удовольст­вие — разные формы развития предвосхищения, в основе

и того и другого явления лежит воображение, т. е. особые формы преобразования информации при записи ее в па­мять.

Развитие отрицательных эмоций тесно связано с фрустрацией — эмоциональной реакцией на помеху к дости­жению осознанной цели [384]. Фрустрация протекает по-разному в зависимости от того, преодолено ли препятствие, сделан его обход или найдена замещающая цель. Привыч­ные способы разрешения фрустрирующей ситуации опре­деляют формирующиеся при этом эмоции. Часто повторяю­щееся в раннем детстве состояние фрустрации может у одних закрепить вялость, безразличие, безынициатив­ность, у других — агрессивность, завистливость и озлоб­ленность. Нежелательно при воспитании ребенка слишком часто добиваться выполнения своих требований прямым нажимом. Настаивая на том, чтобы ребенок немедленно выполнял требования взрослого и не давая ему возмож­ности достигнуть поставленной им самим цели, взрослые создают фрустрирующие условия, способствующие зак­реплению упрямства и агрессивности у одних и безынициа­тивности у других. Чтобы добиться желаемого поведения у ребенка, можно использовать его возрастную особен­ность — неустойчивость внимания, отвлечь его и изменить формулировку указания. В этом случае для ребенка созда­ется новая ситуация, он выполнит требование с удоволь­ствием и у него не будут накапливаться отрицательные последствия фрустрации. На развитие агрессивности влияет мера наказания. Оказалось, что дети, которых дома строго наказывали за агрессивные поступки, про­являли во время игры с куклами большую агрессивность, чем дети, которых наказывали не слишком строго. В то же время дети, которых наказывали за агрессивные поступки по отношению к куклам, были менее агрессивны и вне игры, чем те, которых совсем не наказывали [331].