Проблема ценностей в социально-психологической теории

В то время как сциентизм в науке продолжает диктовать неопо­зитивистские каноны исследования и ориентировать образ всякой дисциплины на модель естественных наук, антисциентистское те­чение стремится включить в систему научного знания в гораздо большей степени собственно «человеческую» проблематику. Фи­лософское обоснование этой «гуманистической» ориентации в зна­чительной мере разрабатывается представителями Франкфуртской школы (М. Хоркхаймер, Ю. Хабермас, Г. Маркузе, Э. Фромм, Т. Адорно), причем одним из ее идейных источников в свое время послужили работы Фрейда. Анализ идейной платформы этой шко­лы не входит сейчас в нашу задачу, тем более что ее философскиеи социальные позиции всесторонне исследовались [Андреева, 1974]. Весьма абстрактный характер «гуманизма», предлагаемый теоре­тиками этой школы, так же как и весьма умеренная окраска «кри­тической» теории, привлекали в определенной степени тех запад­ных исследователей, которые активно выступают против безраз­дельного господства позитивизма.

В области социальной психологии можно слышать сознатель­ные или бессознательные апелляции к идеям Франкфуртской шко­лы [Андреева, 2000], которые представляют собой не вполне пос­ледовательную, но все же попытку вырваться из жестких неопози­тивистских схем науки. Одно из требований, которое руководит подобной позицией, — признать специфику теорий, не сформу­лированных по точным канонам естественнонаучного знания. Осо­бенно важно, что такого рода попытки предприняты не профессио­нальными «методологами», а исследователями-«предметниками». Уже признание того факта, что общая позитивистская платформа от­ветственна в конечном счете за чрезмерное сужение проблематики теоретического знания, является чрезвычайно важным.

Отчет в этом отдавали себе многие американские социальные психологи, выступившие в защиту социально-психологической теории. Г. Олпорт в обзорной статье, помещенной в «Руководстве» Линдсея и Аронсона, пишет: «Появление позитивизма, защитни­ком которого был Конт, привело к существованию нетеоретической ориентации» [see: Lindzey, Aronson, 1968, p. 69]. Связь этой ориентации с позитивизмом осознается и многими другими, свя­занными непосредственно с исследовательской практикой, уче­ными. Поэтому их умозаключения носят весьма конкретный ха­рактер: выражается опасение, что насильственная формализация социально-психологических теорий, втискивание их в прокрусто­во ложе моделей, заимствованных из математики и логики, при­водят к известной «стерилизации» социальной психологии. Стрем­ление к формализации теорий во что бы ни стало на данном уров­не развития социальной психологии, по мнению этих исследователей, может привести к выхолащиванию представле­ния о реальных свойствах социального поведения, к концентра­ции внимания лишь на чистых его «механизмах», к игнорирова­нию вопросов о сущности социального поведения.

Опасения такого рода весьма симптоматичны, так же как и призывы задать совершенно новые образцы исследований. Но все дело в том, что платформа, с которой пытаются преодолеть сци­ентистскую ориентацию, объективно, по-видимому, в значительной степени сохраняет родимые пятна позитивистского образа мышления. Они приобретают зачастую характер стереотипов, «об­щих мест» и потому не осознаются в качестве проявления того философского подхода, против которого направлены субъектив­ные устремления. Такова чисто методологическая подоплека огра­ниченности усилий, предпринимаемых в защиту теоретического знания в социальной психологии США. Но кроме того, есть и бо­лее глубокого порядка причина, связанная с социальной функци­ей социально-психологических теорий, с той ролью, которую иг­рает социальная психология в обществе.

Конкретным выражением этой стороны проблемы и является дискуссия об отношении социально-психологической теории к проблеме ценностей. Она развивается на более широком фоне — на фоне отношений к проблеме ценностей социальных теорий вообще, обсуждение которой имеет солидную традицию. Дискус­сия была начата — в современном ее варианте — в неокантианской философии, и в особенности в работах М. Вебера. Смысл дискус­сии сводился к тому, допустимо ли включение ценностных сужде­ний в строгую логику научного знания.

Как известно, сложилось два подхода к этому вопросу. Один из них, и в целом это свойственно позитивизму, исключает цен­ностные суждения из арсенала науки, формулирует достаточно строгий запрет их присутствию в научном исследовании. Более того, ценностные суждения противопоставляются научным, объек­тивным суждениям: ценностные суждения рассматриваются как атрибуты подхода философов, поэтов, но не исследователей. Дру­гой подход требует известного различения наук, имеющих дело с человеком, обществом, и наук, не имеющих отношения к этим проблемам. Согласно этому подходу, проблема ценностей не мо­жет решаться одинаково в двух этих случаях. Социальные науки не могут отгородиться от проблемы ценностей. Здесь эта проблема неизбежно выступает в двух аспектах: во-первых, может ли быть наука безразлична к содержанию ценностей общества или она обязана формулировать свое отношение к ним, иными словами, должен ли быть исследователь только наблюдателем или также активным участником процессов, причем с точно заявленной позицией; во-вторых, проникают ли ценности, или, точнее, цен­ностная точка зрения, в сам процесс научного познания, научно­го исследования. Если да, то не влияет ли это на объективность получаемых данных.Несмотря на давнюю историю этой проблемы, для социаль­ной психологии она также была открыта заново лишь на отно­сительно позднем этапе развития науки. Она приобрела здесь спе­цифические черты в связи с особенностями самого предмета, а также в связи с особенностями исторического развития этой дис­циплины. Естественно, что в период безусловного господства экс­периментальной традиции постановка проблемы ценностей в со­циально-психологическом знании практически исключалась: в са­мом деле, если принять, что наука развивается, основываясь на сциентистских стандартах исследования, если само исследование приобретает статус научного лишь в том случае, когда оно базиру­ется на количественных методиках, на верификации построенных гипотез (в строгом позитивистском понимании этого термина), ценностный аспект просматривается весьма трудно. Но критичес­кая установка относительно плоского эмпиризма ломает такую традицию. Можно оказать, что проблема ценностей прямо-таки «врывается» в современную социальную психологию. Она приоб­ретает здесь свое собственное содержание, но, конечно, в целом находится в русле исканий, общих для всех общественных наук.

В дискуссии о роли ценностей в социальном знании четко фик­сируются три таких аспекта: 1) анализ ценностей, избираемых в качестве предмета научного исследования; 2) ценностные поло­жения как постулаты избранной ученым, принимаемой им соци­альной системы; 3) ценности самой науки, ее «результативность» [см.: Андреева, 1974]. Эти три аспекта в разной мере касаются со­циальной психологии.

Естественно, что первый аспект значительно ближе дисцип­линам, исследующим специально проблему ценностей, — этике, аксиологии и т.д., хотя и в нем можно усмотреть некоторые соци­ально-психологические проблемы, прежде всего вопрос о том, как индивид усваивает ценности общества в процессе социализации, какую роль играют ценности в интеграции социальных групп и т.д. [Жуков, 1976, с. 254].

Второй аспект также имеет отношение и к социальной психо­логии в том смысле, что и здесь исследователь как в академичес­кой, так и во внеакадемической деятельности обязательно фикси­рует свою общественную позицию, вырабатывает отношение к той системе общества, в которой и для которой он работает. Иными словами, этот аспект проблемы ценностей связан с направленно­стью практических рекомендаций, которые исходят от науки. Для социальной психологии эта проблема крайне актуальна в связи с решением кардинального вопроса социально-психологического знания: какова цель социально-психологического «вмешательства» в реальную жизнь, в реальные проблемы общества? Если прогресс социальной психологии должен привести к возрастанию возмож­ностей управления человеческим поведением и деятельностью, то не приведет ли это к такой манипуляции людьми и их судьбами, которая встанет в противоречие с идеалами свободного развития личности? Вышедшая в 1971 г. в США книга Б. Скиннера «По ту сторону свободы и достоинства» дает серьезные основания для опасений такого рода. Разработанная на основе бихевиористской парадигмы «поведенческая технология» своим общим обликом в сильной степени отдает политической программой фашизма [Skinner, 1971]. Какой бы «крайне экспериментальной» ни каза­лась позиция того или иного исследователя, в условиях возросше­го значения научных рекомендаций в современном обществе ни один из них не может обойти принятие или отвержение ценностей социальной системы, ради которой разработаны эти рекомендации.

Наконец, третий аспект проблемы ценностей — включение ценностных суждений в самую ткань научного исследования, по­жалуй, с особой остротой встает перед социальной психологией. Понятно, что сциентистская модель социальной психологии как науки, свойственная периоду крайне экспериментальной ее ори­ентации, исключает саму возможность постановки и такой про­блемы. Для сциентизма включение ценностных суждений в струк­туру научного исследования снижает качество знания, искажает объективную картину мира, получаемую посредством строгих и точных методов сбора данных. Инструментальный характер соци­ально-психологического знания, к которому неизбежно призыва­ет сциентистская ориентация науки, принципиально разрывает роль исследователя и гражданина, поэтому так категорически и отри­цает допустимость ценностных включений в науку.

Но тот перелом в понимании задач социальной психологии, ее роли и места в обществе, который наметился в середине века и доказательством которого является возрастание интереса к теоре­тической мысли, по-видимому, неизбежно должен изменить и отношение к проблеме ценностей в этом, третьем, смысле. Поэто­му, особенно в последние годы, наблюдается как минимум конк­ретизация постановки этой проблемы в социально-психологичес­ком знании. Выражением этого относительно нового подхода является, например, дискуссия об этических проблемах социально-психологического эксперимента [Кэмпбелл, 1980], о необходимо­сти эпистемологического анализа социально-психологических те­орий [Джерджен, 1995] и т. д. И хотя основной ток в инициирова­нии этих проблем исходит не от американских авторов, все же и здесь нельзя не обнаружить оживления интереса к этой проблема­тике, как это следует из упомянутых работ.

Таким образом, оба вопроса, касающиеся природы социаль­но-психологических теорий, — соотношение эмпирии и теории в исследовании, роль ценностей в теоретическом знании — приоб­рели настолько большую актуальность, что редкая публикация обходится без их обсуждения. Эти проблемы, подчас достаточно старые, становятся новыми для социальной психологии, они от­крываются для нее заново. Все это в значительной степени изме­няет общую атмосферу в сообществе социальных психологов. Из­гнанные в свое время с презрением в качестве «спекуляций», су­губо философские эпистемологические вопросы вновь допускаются в арсенал исследователей[6].

Не нужно преувеличивать значения таких направлений деятель­ности социальных психологов. Основная масса исследований по-прежнему представляет собой довольно инертный и стабильный массив, где авторы публикаций не касаются вопросов сколько-нибудь общего плана. В «теле» каждой науки, и в том числе соци­альной психологии, выделяются как минимум три области: тео­рия, методология, практика исследований. Именно эта, третья часть и составляет главный массив американских социально-психологи­ческих работ, она же имеет все основания гордиться наиболее ощутимыми результатами, она же остается наиболее устойчивой по отношению к происходящим в науке изменениям. В то время как в области теории и методологии идут горячие споры, практи­ка исследований движется в рамках, заложенных десятилетия тому назад. Стоит бросить поверхностный взгляд на общую панораму современной социальной психологии в США — и можно прийти к ошибочных выводам: малоизменчивый массив исследований может создать впечатление, что никаких особо новых веяний здесь нет, что все продолжает двигаться по рельсам давно устоявшихся принципов.

Чтобы это обманчивое впечатление не восторжествовало, нужно внимательно анализировать новые процессы, коренящиеся преж­де всего в наиболее удаленных от непосредственной практики ис­следований областях науки — в методологии и теории. Здесь, где сами исследователи рефлексируют свою собственную деятельность, существует больше возможностей схватить уходящие и нарождаю­щиеся тенденции, новые линии развития. Анализ основных теоре­тических ориентации в социальной психологии превращается в своеобразный ключ, при помощи которого в более ярком свете высвечиваются как успешные находки, так и безуспешные поис­ки, характерные для общего состояния дисциплины. Естественно, такой анализ не охватывает всего объема науки. Исследовательская практика представлена чрезвычайно широким кругом феноменов. Она включает в себя не только эксперименты, но и различного уровня обобщения, которые, будучи отнесенными к определен­ному кругу явлений, также иногда обозначаются термином «тео­рия» («теория малых групп», «теория аттитюдов», «теория лидер­ства» и т.д.). Критический анализ каждой такой предметной обла­сти исследований — особая задача. Предварительным условием для ее решения является выявление, описание, критика именно наи­более широких принципов подхода к изучаемой реальности, кото­рые и составляют содержание теоретических ориентации в соци­альной психологии XX столетия.