Как реагировать, если он признался мне, что он гей?
Для мальчика-подростка, который обнаружил, что он гей, вероятно, самый трудный шаг в признании своей сексуальности - это набраться храбрости рассказать об этом своим ближайшим друзьям и семье. Из-за того, что общество до сих пор не совсем принимает гомосексуальность, из-за того, что тинейджер-гей не может не замечать полных ненависти гомофобных замечаний, которые он слышит повсюду, он обречен страдать от чрезвычайно низкой самооценки, но так же и волноваться о том, как его признание примут другие. Когда он впервые поймет, что его сексуально привлекают другие мужчины, он может решить подавить эти чувства, в надежде, что они исчезнут. Он может замкнуться, постараться скрыть любые внешние признаки своей ориентации или предпринять попытку самоубийства. Невозможно противостоять страху, что твои ближайшие друзья и семья отвернутся от тебя. Разговор с родителями особенно пугает, потому что от этих людей он больше всего зависит, это не только любовь и одобрение, но и сам дом, куда он возвращается каждый день.
"Я думал, что они откажутся от меня,- сказал мне четырнадцатилетний Роберт. - Я думал, они скажут, что я больше не член семьи".
"Прямо перед тем, как я собирался рассказать им,- вспоми нает Питер,- я приехал на велосипеде к мосту на реке Чарльз. Я столкнул велосипед и смотрел на реку, казалось, что прошли часы. Я думал, что было бы лучше покончить со всем прямо здесь и сейчас, просто прыгнуть в реку. Это казалось легче, чем рассказать родителям".
"Я не мог рассказать отцу до тех пор, пока у него не обнаружили рак,- говорит Джером. - Когда он заболел и мы знали, что он умирает, я захотел, чтобы он знал, кто я на самом деле. Мне было почти восемнадцать лет, отличник, получивший стипендию в Бейтсе[13]- и я был безумно влюблен в Скипа Томсона, парня из моего класса. Папа знал Скипа, и тот ему очень нравился. Я не хотел, чтобы папа умер до того, как узнает, насколько мы со Скипом счастливы и близки".
Ричард помнит, как трудно ему было рассказать матери, что он гей:
- Когда я однажды пришел из школы в слезах, мама спросила меня, что случилось. Правда была в том, что я не мог это больше скрывать. Я знал, что я гей и что я еще не сказал об этом тем двум людям, которых любил больше всего на свете. Моя мама
- отличный социальный работник, а мой папа - священник, которого все любят. Они оба спокойно относятся к геям, но я знал, что они будут разочарованы тем, что именно я оказался геем. Но когда я посмотрел на маму в тот день,- продолжает Ричард,- я просто не мог сдержать слезы. Когда она увидела, как горестно я плачу, кажется, она сразу почувствовала, что нужно сделать. Она отвела меня на диван в гостиную, обняла и сказала, как сильно она меня любит. Когда я выдавил: "Мам, я гей",- у меня началась истерика. Наверное, я боялся, что она велит мне убираться из дома или что-то в этом роде. А она вместо этого сказала: "Мы так тебя любим, Ричард. Мы всегда будет любить тебя, что бы ни случилось. Мы очень гордимся тобой".
И хотя нет идеального ответа в ситуации, когда ваш сын-подросток сообщает вам, что он гей, вероятно, нет ничего более важного, чем напомнить ему, как это сделала мама Ричарда, что вы любите и цените его, что вы гордитесь им, что ничто не изменит ваше отношение к нему. Больше всего мальчик боится, что вы начнете стыдиться его, накажете его или прогоните прочь. По-моему мнению, такая реакция будет чудовищной ошибкой, т.к. скорее всего нанесет ему травму, причинит боль, которую он, вероятно, никогда не сможет забыть или простить.
- Я не общался со своими родителями уже десять лет,- с грустью сказал мне Эван,- потому что, когда я сказал им, что и гей, они вышвырнули меня из дома. Мне было только пятнадцать, и мне было некуда идти. Я остановился у друзей, которые понимали, каково мне приходится. Когда мои родители спустя несколько месяцев разрешили мне вернуться домой, ничего уже нельзя было вернуть. Мой отец не разговаривал со мной, а моя мать снова и снова говорила мне, что для нее я просто "жилец", что я больше ей не сын. Я так и не смог это пережить, и долгие годы чувствовал себя ничтожеством. Единственный способ справиться с этим - это перестать встречаться с родителями.
- Мои родители уже старики,- говорит Эван,- и иногда они оставляют сообщения на автоответчике, умоляя меня приехать домой и повидать их. Но как бы они ни хотели увидеть меня сейчас, я просто не могу заставить себя сделать это. Особенно тяжело бывает, когда наступают праздники.
Хотя легко можно подумать, что родители Эвана поступили бездумно и жестоко, в действительности они, вероятно, думали, что если они откажут сыну в любви и поддержке, он как-нибудь "решит" не быть гомосексуалистом. Но сексуальная ориентация конституциональна, это важная часть личности, а не "решение", которое можно контролировать или изменять ради (или под давлением) родителей. В особенности из-за чрезвычайно эмоциональной уязвимости мальчика в то время, когда он набрался храбрости сообщить о своей сексуальности, я считаю чрезвычайно важным убедить его, что он по-прежнему любим, что его сексуальная ориентация ничуть не умалит вашей любви и уважения к нему. Это то, что мальчику больше всего нужно услышать.
Не сказать этого - значит, вероятно, поставить его в опасную эмоциональную или даже физическую ситуацию. И рисковать потерять его, так или иначе. Но если мальчик получает любовь и поддержку, которая ему так отчаянно нужна в это переломное время, если он убежден, что его сексуальная ориентация никогда не изменит отношения к нему, то это лучшее, что мы можем сделать, чтобы восстановить его чувство собственной ценности, сохранить его веру в то, что нам можно доверить самые трудные чувства и испытания, и убедить его, что его взрослые романтические отношения, независимо от того, окажется ли он геем или натуралом, будут, насколько это возможно, счастливы ми, здоровыми и насыщенными.
Только в этом случае он поймет, что быть настоящим мальчиком и стать нормальным мужественным взрослым, в отличие от мифов мальчишеской культуры,- не имеет никакого отношения к сексуальной ориентации.