Различное в морали и праве 22 страница

Вторая концепция придерживается прямо противоположной позиции, согласно которой никакая цель не оправдывает средства. Средства совершенно независимы от цели и обладают самостоятельностью и своей ценностью: либо положительной, либо отрицательной. Так, если иезуиты как представители первого направления считали, что

I. Теоретические вопросы профессиональной этики

любое насилие оправдано, если оно помогает быстрейшему достиже­нию цели, то сторонники движения ненасилия признают насилие абсолютным злом, не допустимым ни и коем случае. По мнению по­следних, в зависимости от того, каковы средства, такова будет и цель: благородные средства определяют благородную цель, безнрав­ственные средства ведут к достижению безнравственной цели. Дру­гими словами, основа этой концепции заключается в тезисе: не цель оправдывает средства, а напротив, средства определяют цель. Наибо­лее яркими сторонниками данной концепции были русский писатель Лев Толстой, индийский политический деятель Махатма Ганди, немецкий гуманист и миссионер Альберт Швейцер, борец за права американского чернокожего населения Мартин Лютер Кинг.

Естественно, в своих крайних формах апология иезуитизма или абстрактного гуманизма встречается относительно редко. Даже сам Макиавелли, с именем которого связывают принцип «цель оправды­вает средства», не был сторонником полного отказа от учета нравст­венного содержания средств, используемых для достижения цели.

Правоохранительная деятельность, пожалуй, как ни одна другая, требует научного решения проблемы соотношения цели и средств. Во многом это связано с не всегда положительной оценкой в общест­венном мнении как используемых в ней средств, так иногда и са­мих целей, когда они направлены, например, на защиту политиче­ских сил, реализующих не государственный, а свой личный или групповой интерес. Но даже наличие благородной цели защиты безопасности личности, общества и государства не ограждает исполь­зуемые правоохранительными органами средства и методы деятель­ности от неоднозначной оценки со стороны общественной морали. Понятно, что сотрудники данных государственных органов не могут взять на вооружение ни концепцию макиавеллизма, ни концепцию абстрактного гуманизма, поскольку и та, и другая абсолютизируют крайности при решении вопроса о соотношении цели и средств. Наиболее правильной следует признать позицию, в соответствии с которой цель и средства объективно взаимосвязаны, находятся в со­стоянии диалектического взаимодействия.

Средства, выбираемые людьми, обусловлены целью, стоящей перед ними. Но в то же время не отрицается и обратное влияние средств на цель, признается, что средства могут искажать благородную цель. Средства должны соответствовать поставленной цели. В этом соот­ветствии цель играет доминирующую роль, определяя состав средств, и обусловливая их нравственное содержание.

Соответствие цели и средств означает, что в своем единстве они дают поступок или поведение, которые могут быть оценены как

7. Моральный выбор сотрудников правоохранительных органов 255

нравственно положительные, несмотря на то что цель или средство как самостоятельные явления могут быть отрицательными. Так, скажем, борьба с преступностью сама по себе однозначно оценива­ется как нравственно положительное явление, а принуждение по отношению к человеку вряд ли может получить такую оценку. Од­нако когда мы рассматриваем борьбу с преступностью и принужде­ние как цель и средство, эта однозначность исчезает. Если суд при­говаривает преступника к тюремному заключению за разбой — это справедливая мера наказания, показывающая соответствие средства (тюремное заключение как вид принуждения) цели (борьба с преступ­ностью) и имеющая положительную нравственную оценку, несмотря на использование в принципе негативного средства. И, напротив, тюремное заключение за неправильный переход улицы рассматри­валось бы как несправедливое, поскольку в данном случае нарушен принцип соответствия цели и средства.

Критерием для определения положительной или отрицательной ценно­сти поступка или поведения может быть признан следующий: нрав­ственно допустимым считается поступок, совершение которого по­влекло за собой меньшие материальные, физические, нравственные или иные издержки, нежели его несовершение. Или иначе: если результат, достигнутый с помощью данных средств, окажется по своему значению выше, чем ущерб, нанесенный применением этих средств.

По сути этот же критерий положен в основу юридической от­ветственности в ситуации крайней необходимости, что говорит о единстве нравственной и правовой норм, действующих в подобных ситуациях. Так, не является преступлением деяние, хотя и подпа­дающее под признаки деяния, предусмотренного уголовным кодек­сом, но совершенное в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, угрожающей интересам государства, об­щественным интересам, личности или правам данного лица или других граждан, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный вред.

В правоохранительной деятельности нередко возникают ситуа­ции, когда для достижения благородной цели необходимо исполь­зовать средства, связанные с ущемлением прав и свобод личности. Безусловному осуждению подлежат действия, когда из всего нали­чия средств для достижения цели выбираются заведомо негативные, хотя, возможно, и самые эффективные. Сложнее обстоит дело, ко­гда обстоятельства предоставляют лишь такие средства, которые нельзя однозначно признать нравственно положительными. Если

256 I. Теоретические вопросы профессиональной этики

моральные издержки от используемых средств перекрывают нравст­венную ценность цели, то нужно категорически отказываться от достижения цели. Скажем, если действия в рамках необходимой обороны оцениваются как необходимые и допустимые, то превы­шение этой меры квалифицируется уже как уголовно наказуемое деяние. В данном случае неправильный выбор средств (при поло­жительной цели) приводит к негативной оценке поступка.

Моральный выбор признается правильным, если будут учтены все или по меньшей мере наиболее значимые последствия, которые может предвидеть человек, совершающий этот выбор. В любых дей­ствиях учитываются прежде всего их прямые последствия. Однако эти последствия могут иметь значение как для самого человека, так и для других людей, в том числе общества.

С точки зрения морали важно учитывать интересы как отдель­ной личности, так и социальной группы или общества. В практике деятельности правоохранительных органов бывают ситуации, когда человек, отстаивая свои законные, признанные обществом интере­сы, причиняет ущерб другим людям и даже целым группам людей (например, при необходимой обороне и борьбе с несправедливо­стью и т.п.). Следовательно, не все те действия, в которых преобла­дают эгоцентрические интересы и возникают соответствующие последствия, являются безнравственными. Безусловно, порочным следует признать лишь такое поведение, когда ущерб от действий человека в названных ситуациях превышает его моральные (и за­конные) права на защиту своей жизни, чести и достоинства.

Скажем, спасая свою жизнь, человек достигает этого ценой ги­бели других ни в чем не повинных людей. Многие следователи в годы сталинских репрессий понимали, что отправляют в лагерь или на смерть безвинных людей, но отказ любой ценой выполнять ус­тановку вождя об усилении борьбы с окопавшейся контрреволюци­ей мог обернуться теми же последствиями для самих следователей. Наиболее честные, не поступившиеся своей совестью, гражданским и профессиональным достоинством сотрудники правоохранительных органов, которые не пожелали причинять зло другим, разделили участь жертв сталинского режима. Другие же, не смея протестовать против беззакония, фактически раскручивали маховик репрессий, зачастую опять-таки сами попадая в число жертв.

В повседневной жизни при принятии, казалось бы, правильного решения или при определении меры ответственности за те или иные действия не так уж редко ограничиваются учетом лишь прямых последствий. Когда не принимаются во внимание побочные последствия этих действий, которые могут иметь возможно большее значение,

7. Моральный выбор сотрудников правоохранительных органов 257

чем прямые, то это может привести к прямо противоположному результату. К ним следует отнести те последствия, которые либо не связаны непосредственно с полученным результатом, но влияют на последующие действия человека (например, безнаказанность при совершении противоправного деяния сотрудником правоохрани­тельных органов помимо прямых последствий от этого поступка оказывает влияние на правосознание нарушителя закона, провоци­рует на совершение других подобных поступков, снижает авторитет правоохранительных органов, приводит к недоверию к правовой системе, неверию в справедливость и т.п.), либо имеют значение для тех членов общества, которых этот поступок непосредственно не касается, но чьи интересы он затрагивает. Так, напряженные отношения между начальником и подчиненным сказываются не только на их поведении по отношению друг к другу, но и на взаи­моотношениях в коллективе. Нередко внутриколлективные отно­шения отражаются и на служебной деятельности.

Нравственные последствия чаше всего являются опосредован­ными, побочными. Но они обладают той особенностью, что внеш­не, казалось бы, бесполезные, неэффективные, не имеющие непо­средственной ценности поступки приобретают высокое социальное значение. Безоружный сотрудник органа внутренних дел бросается на защиту человека, ставшего жертвой нападения группы воору­женных преступников, заранее зная, что проиграет в этой схватке, но повинуясь требованиям долга. С точки зрения практической эффективности его поступок лишен рациональности, но с позиции высокой нравственности он имеет высшую ценность. Последствия этого поступка по своей опосредованной значимости намного пре­вышают его непосредственный результат своим влиянием на созна­ние и поведение граждан, обретающих уверенность в своей защи­щенности; на сознание и поведение преступников, теряющих уве­ренность в своей безнаказанности, и т.д.

В ситуации определения соответствия цели и средств мы имеем дело с предполагаемыми последствиями от использования тех или иных средств и достижения той или иной цели. Это положение важно как в процессе выбора, так и при оценке результатов выбора. Разница состоит лишь в том, что в первом случае все возможные последствия являются предполагаемыми (возможными), во втором они налицо (действительные).

Таким образом, выбор средств достижения цели может быть признан верным при соблюдении следующих условий:

• полного изучения предполагаемых последствий от достижения цели и от использования каждого из имеющихся в распоря­жении средств;

I. Теоретические вопросы профессиональной этики

• изучения возможностей наступления этих последствий;

• соотнесения предполагаемых последствий от избранного сред­ства с последствиями Использования других средств или отказа от достижения цели.

Признание выбора правильным не означает, что при реальном его осуществлении всегда получаются предполагаемые результаты, что связано с наличием случайности, а также со скрытыми от чело­века, совершающего выбор, объективными обстоятельствами, кото­рые могут повлиять на конечный результат. В таком случае этот человек не подлежит ответственности, поскольку выбор поступка им был сделан правильно, хотя в силу не зависящих от него обстоя­тельств он оказался неверным.

7.4. Нравственная допустимость правового принуждения

При рассмотрении проблемы морального выбора, в том числе соот­ношения целей и средств в правоохранительной деятельности, не­однократно вставал вопрос о допустимости и границах применения мер правового принуждения, специальных средств борьбы с преступ­ностью. С одной стороны, несомненно, что использование этих средств правоохранительной деятельности вызвано объективными обстоя­тельствами. Без применения мер правового принуждения, средств оперативно-розыскной деятельности невозможно эффективно бо­роться с таким социальным злом, как преступность. С другой сторо­ны, так же очевидно, что эти меры ущемляют личную свободу граж­дан, пусть даже подозреваемых или совершивших преступление. Сам по себе факт ограничения личной свободы граждан, взятый вне социальных условий, не может быть признан положительным. Но всякая оценка дается не абстрактным, а конкретным явлениям.

Конкретно-исторический подход допускает возможность и даже необходимость такого вмешательства для ограждения личных инте­ресов или интересов других граждан, общества, государства от пре­ступных посягательств на них. Статья 55 Конституции Российской Федерации гласит: права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Конечно, использование мер правового принуждения оказывает не всегда положительное влияние на самих сотрудников правоохра­нительных органов. В частности, может произойти деформация мо-

7. Моральный выбор сотрудников правоохранительных органов 259

рального сознания и даже изменение некоторых личностных ка­честв. Например, может сформироваться установка на допустимость применения любого принуждения, вмешательства в личную и об­щественную жизнь граждан, произойти снижение ценности челове­ческой свободы, привыкание к «изнанке» жизни и т.п. Поэтому известный русский мыслитель И.А. Ильин, много внимания уде­ливший вопросу о «сопротивлении злу силою», предупреждал, что только «лучшие люди способны на такую работу, не заражаясь ею. Они должны твердо знать, где, в чем и почему их деятельность отступает от заветов праведности, и допускать это не более, чем того требует необходимость борьбы со злом»¹.

Таким образом, речь должна идти не о возможности примене­ния мер правового принуждения и средств оперативно-розыскной деятельности в принципе (такое применение обусловлено объек­тивными обстоятельствами борьбы с преступностью), а о том, какова мера, обоснованность их применения в каждом отдельном случае.

В оценке деятельности не только правоохранительных органов, но и всякой деятельности вообще нередко используется двоичная формула «нравственное — безнравственное», которая имеет глубо­кие исторические корни. Еше древние стоики утверждали, что как палка бывает или прямая, или кривая, так и поступок — или спра­ведлив, или несправедлив. Согласно такой позиции мораль чужда каких бы то ни было расчетов и безразлична к количественной сто­роне: нет существенной разницы между тем, кто крадет золото из банка, и тем, кто крадет булку из лавки. Нравственность, с этой точки зрения, в равной мере порицает и те и другие поступки. Но в действительности никогда не бывает абсолютно белого или абсо­лютно черного. Реально существует огромный спектр оттенков, располагающихся между этими абсолютами. Точно так же любой поступок имеет свой нравственный «оттенок»².

В приведенных выше рассуждениях игнорируется реально суще­ствующее различие между злом, причиненным, допустим, одному человеку, и оскорблением, нанесенным всему обществу, между не­уважением, проявленным к человеку, и предательством по отноше­нию к нему. Не случайно даже терминологически существует «ко­личественная» градация нравственности. Одну степень осуждения мы вкладываем в выражение «он совершил неэтичный поступок» и другую — в выражение «он совершил безнравственный поступок»,

Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 125—126. ² Римские стоики: Сенека. Эпиктет. Марк Аврелий: Сборник. М.: Респуб­лика, 1995.

I. Теоретические вопросы профессиональной этики

хотя и в том и в другом случае речь идет о нарушении требований морали, но значимость этих нарушений различна. Давая, например, одинаковую положительную оценку действиям сотрудника правоох­ранительных органов, который идет под пули бандитов, захватив­ших заложников, и действиям оперативного работника, вынужден­ного скрывать от близких и знакомых истинный характер своей работы, нельзя не заметить их различную нравственную ценность. В первом случае речь идет о безусловно нравственном поступке, во втором — о пограничном с безнравственным.

Следовательно, диапазон понятий «нравственное» и «безнравст­венное» достаточно велик. Причем даже в тех явлениях, которые получают безусловно нравственно положительную или отрицатель­ную оценку, всегда содержится элемент противоположной оценки. Так, в первом случае приведенного выше примера жертвенность сотрудника во имя жизни других людей омрачается возможностью его гибели или ранения, горем его близких и друзей и т.д., что уже привносит негативное содержание в это явление, и в то же время данный факт усиливает положительную ценность поступка сотруд­ника. В этом состоит диалектика нравственности: чем большее зло преодолевается поступком, тем выше его положительное содержа­ние, и чем больший ущерб причиняется человеку, борющемуся со злом, тем более ценным является его поступок.

Все поступки людей могут быть расположены на одной линии с двумя уходящими в бесконечность полюсами: к абсолютной нрав­ственности и абсолютной безнравственности. На этой линии про­сматриваются различные виды поведения, среди которых выделя­ются идеальное, желательное и допустимое, в совокупности состав­ляющие положительное (должное) поведение в противоположность отрицательному (недопустимому) поведению. Учитывая особый ха­рактер деятельности правоохранительных органов, особое внимание следует уделить нравственно допустимому поведению, как наиболее значимому для них и неоднозначно оцениваемому.

Идеальное поведение опирается на общечеловеческие ценности. Это императив, норма-идеал, вытекающая из сущностной основы человека и объективной потребности в установлении действительно человеческих форм взаимоотношений между людьми. Таково, на­пример, поведение человека, руководствующегося принципом «не лги» без каких бы то ни было исключений. Но в реальности такое поведение, которое действительно должно быть основой человече­ских отношений, нередко становится безнравственным, поскольку не учитывает конфликтных жизненных коллизий, компромиссности морального выбора, столкновения моральных норм. Руководствуясь

7. Моральный выбор сотрудников правоохранительных органов 261

такой нормой-идеалом, мы должны были бы признать поведение оперативного работника, легендирующего свои действия перед пре­ступниками, безнравственным, что, естественно, было бы несправед­ливо. А как оценить поведение человека, который, зная, что коллега находится на грани нервного срыва, сообщает ему неприятные све­дения, что приводит его к самоубийству? Не случайно мудрость гласит: «Правда, сказанная злобно, лжи отъявленной подобна». То же можно сказать и о других нормах-идеалах: не убивай, не кради, не прелюбодействуй и т.д. По сути, любая норма нравственности, будучи абсолютизированной, т.е. когда она рассматривается как обязательная всегда, везде, при любых обстоятельствах, превраща­ется в норму-идеал и при определенных условиях становится невы­полнимой и даже безнравственной. Нелишне при этом напомнить, что всякий идеал на практике недостижим и служит просто выс­шим ориентиром для нравственного поведения.

Иначе говоря, требования к идеальному поведению, как правило, не находят достаточно объективных условий для своей реализации. Поэтому часть положительного поведения, которая не имеет условий для своей реализации на практике в массовых масштабах, становится желательным (должным) поведением. Общество на современном этапе развития не может требовать от людей постоянно такого поведения, но оно может ориентировать их на него, создавать условия для его реализации. Так, обеспечение личной безопасности каждого чело­века — это область должного поведения, но существующие общест­венные отношения, к сожалению, не позволяют реализовать это требование в полной мере.

Но, если моральные нормы и принципы не могут реализоваться в действительности в полной мере и в массовом масштабе, т.е. не укладываются в рамки идеального и желательного поведения, озна­чает ли это, что все остальное поведение должно быть отнесено к безнравственному? Давая положительный ответ на этот вопрос, мы допустили бы большую ошибку. Можем ли мы признать нравствен­но идеальным или желательным поведением действия сотрудника правоохранительного органа, который, защищая жизнь человека от вооруженного преступника, подчас рискуя при этом собственной жизнью, наносит последнему смертельное ранение. Едва ли кто признает убийство человека в принципе соответствующим идеаль­ным или желательным формам человеческих отношений. Но в то же время в данном конкретном случае ни у кого не вызывает со­мнения, что мужество сотрудника этого оценивается по высшей шкале нравственных ценностей. Как писал Гегель, «суды, воины не только имеют право убивать людей, но это их долг, однако при

I. Теоретические вопросы профессиональной этики

этом точно определено, по отношению к какого типа людям и при каких обстоятельствах это дозволено и является долгом»'.

Оценивая такие поступки, мы нередко называем их нравственно оправданными. Но, пожалуй, более правильно было бы вести речь о нравственно допустимых поступках и поведении, к числу которых относится использование мер правового принуждения и специаль­ных средств оперативно-розыскной деятельности. Очень часто по­ведение сотрудника в этой сфере базируется на нравственных нор­мах, которые в обычном представлении рассматриваются как без­нравственные, и поэтому мы условно обозначим их как антинормы. Но подчеркнем: эти «антинормы» при известных условиях, о кото­рых мы скажем ниже, продолжают сохранять свой нравственный характер. Пока же отметим, что сохранение их нравственного ха­рактера продолжает оставаться таковым лишь при обязательном соблюдении принципа: меньшее зло совершается во имя уничтоже­ния большего зла.

Понятия «нравственная допустимость» и «нравственная оправдан­ность», на первый взгляд, тождественные понятия, что не лишено основания, поскольку в нравственное оправдание зачастую вклады­вается тот же смысл, что и в нравственную допустимость. Однако между ними есть и существенные различия.

Нравственная оправданность носит в большей степени субъек­тивный характер. Она предполагает, что оправдываются аморальные, выходящие за рамки нормы поступки или поведение, на соверше­ние которых человека вынудили обстоятельства. С этой точки зре­ния, например, дезинформация противника должна быть признана безнравственной, хотя и оправданной. Точно так же безнравствен­ными следовало бы считать целый ряд средств и методов правоох­ранительной деятельности, например, использование агентурных сообщений о преступной деятельности, оперативно-технических средств с целью выявления, предупреждения и пресечения этой дея­тельности, так как подобные действия не являются нравственно идеальными. Едва ли такой подход можно считать соответствующим действительности.

Нравственная оправданность не позволяет дать разграничение нравственных и безнравственных поступков, ибо если что-то оп­равдывается, то при этом как бы предполагается, что оправдывается безнравственное, поскольку нравственное поведение не имеет смыс­ла оправдывать. Поэтому в данном случае требуется определить, на­сколько, в какой мере оправдано безнравственное поведение. Таким

Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. С. 189.

7. Моральный выбор сотрудников правоохранительных органов 263

образом, оправданию можно подвергнуть любое аморальное дейст­вие, так как аргументы для такого оправдания всегда можно подыс­кать. Тем самым нравственное оправдание не имеет своего предела. Нравственная оправданность у людей с обостренным чувством справедливости вызывает постоянные угрызения совести за амо­ральность своих действий, что на первый взгляд, казалось бы, хо­рошо. Но в действительности это может вылиться в два негативных типа поведения. Во-первых, в отказ от нравственно необходимых в данных условиях поступков во имя абстрактного принципа и тем самым фактически в отказ от выбора наиболее правильного пове­дения. Примером такого типа поведения может служить отказ гра­жданина сотрудничать с правоохранительными органами на том основании, что эта деятельность противоречит его нравственным принципам. Воспринимая любой вид тайного сообщения кому-либо какой бы то ни было информации как аморальный поступок, этот человек отождествляет доносительство как безусловно безнрав­ственное поведение с оказанием помощи в борьбе с преступностью, имеющей противоположную нравственную оценку. Во-вторых, пси­хологические переживания, вызванные ложными представлениями о нравственном и безнравственном, могут привести к совершению действительно аморальных поступков, к так называемой стыдливой безнравственности, когда угрызения совести, призванные стоять на границе моральности, теряют ориентиры и размывают эту границу.

В отличие от нравственно оправданного повеления нравственно допустимое поведение обладает рядом особенностей, к числу кото­рых можно отнести следующие.

1. Нравственно допустимое поведение укладывается в рамки нрав­ственности, но вследствие действия объективных обстоятельств не является идеальным или желательным с точки зрения обычной морали. Когда мы говорим о нравственно допустимом поступке или поведе­нии, то, не отрицая его «нежелательного» характера, тем не менее признаем его нравственным. Так, идеалом был бы отказ от мер пра­вового принуждения по отношению к нарушителям закона, но такой отказ был бы безнравственным по отношению к другим гражданам и обществу, поскольку открывает простор преступной деятельности. Вот почему в ситуации «использовать или не использовать меры правового принуждения и специальные средства оперативно-розыск­ной деятельности» предпочтение отдается использованию этих мер и средств как наиболее гуманному и справедливому. Поэтому Закон Российской Федерации «Об оперативно-розыскной деятельности» закрепил положение о том, что «при защите жизни и здоровья гра­ждан, их конституционных прав и законных интересов, а также для

I. Теоретические вопросы профессиональной этики

обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств допускается вынужденное причинение вреда право-охраняемым интересам должностным лицом органа, осуществляю­щего оперативно-розыскную деятельность, либо лицом, оказываю­щим ему содействие, совершаемое при правомерном выполнении указанным лицом своего служебного или общественного долга».

Чем более низок уровень преступности, тем выше должна под­ниматься планка нравственной допустимости и тем меньше воз­можностей должно быть для использования правоохранительными органами названных средств.

Таким образом, нравственно допустимое поведение — это поведе­ние, хотя и отвечающее требованиям морали, но находящееся на грани­це нравственного и безнравственного, это «минимум нравственности». Конкретный поступок человека может не нести в себе высшие идеалы гуманизма, но быть необходимым для достижения благо­родной цели. Допустимое поведение — это наиболее приемлемое в данных условиях с точки зрения всех критериев поведение. Следо­вательно, понятие нравственной допустимости означает придание положительной оценки таким действиям, которые не выступают идеалом нравственности, но являются наиболее нравственными в определенных условиях. «Антинормы» допустимого поведения указы­вают не на правило, а на границы поведения, за которыми оно стано­вится однозначно безнравственным.

Допустимое поведение отступает от нравст­венного идеала, но является нормой для опре­деленных конкретных обстоятельств. Оно воз­никает, как правило, в результате разрешения нравственных конфликтов и выражает меру возможного отступления от обычных мораль­ных норм в случае их столкновения. Так, кон­фликтное столкновение двух нравственных норм — необходимость обеспечения безопас­ности личности, общества и государства от преступных посягательств и недопустимость ограничения личной свободы человека — по­рождает компромиссную норму, допускающую ограничение личной свободы, но в строго определенных законом пределах. Если отдать предпочтение норме обеспечения безопасно­сти при полном игнорировании личной свободы, можем получить ситуацию, хорошо описанную Дж. Оруэллом в романе «1984». Ка­залось бы, чем больший контроль за поведением граждан будет ус­тановлен, в том числе с помощью средств оперативно-розыскной деятельности, тем меньше возможностей у преступников для проти-

7. Моральный выбор сотрудников правоохранительных органов 265

воправных действий. Но необоснованное расширение такого кон­троля приводит к противоположному результату, когда средство — зашита человека для обеспечения его личной свободы — превраща­ется в цель. А прежняя цель (личная свобода) исчезает. И наоборот, полный отказ от средств обеспечения безопасности личности, обще­ства и государства, затрагивающих личную свободу граждан, развязал бы руки преступникам и тем самым сделал эту свободу невозможной.

Как врач, который вынужден использовать средства лечения, доставляющие больному неудобства и боль, так и правовая система вынуждена защищать права и свободы граждан и законные интере­сы общества, используя средства, неприемлемые для общества в обычных ситуациях, но необходимые для поддержания его соци­ального здоровья.