Художественное своеобразие проблемы «человек и война» в романе Э. Хемингуэя «Прощай, оружие!»
Фредерик Генри герой романа Э. Хемингуэя «Прощай, оружие!» (1929). Образ Ф.Г. являет собой развитие лирического героя Хемингуэя и типологически связан с такими персонажами, как Ник Адаме («В наше время», 1925), Джейк Барнс («Фиеста /И восходит солнце/», 1926). (В американском литературоведении «wounded hero», т.е. «раненый герой».) В образе Ф.Г. сильны автобиографические мотивы — сам Хемингуэй из романтических побуждений добровольцем попал на фронт в Италию, разочаровался в прежних идеалах, получил ранение и в госпитале г.Милана имел роман с сестрой милосердия Агнессой фон Куровски.
Фредерик Генри, являясь американским гражданином и участвуя в событиях, происходящих в Европе, как и Джейк Барнс, а позднее и Роберт Джордан, представляет собой распространенный в американской литературе тип «американца за границей». Но стержнем образа Ф.Г. является то, что это герой антивоенного романа, не принимающий «чужую» войну, приходящий к пацифизму.
У Фредерик Генри. нет воспоминаний о довоенной жизни. Война отучила его верить идеалам и «высоким» словам, оставив веру только в самоценность личности и в простые вещи. Хемингуэй показывает Ф.Г. циничным индивидуалистом, скептиком. Но где-то в глубине личности Ф.Г. сохраняется естественная первооснова оценки мира: человечески высокое остается высоким, а низкое — низменным. Для Ф.Г. война весь мир превратила в чужой и враждебный, оставив ему только бегство от несправедливости и насилия. Он заключает «сепаратный мир», но и в невоюющей Швейцарии его настигает смерть (от родов) единственно близкого человека, разрушая остатки веры в жизнь и в какие бы то ни было идеалы. Ф.Г.— герой утраты, кандидат в сообщество «потерянного поколения». Критика обвиняла дезертира Ф.Г. в созерцательности и антигражданственности, однако ему присущи активность действия и гуманизм. Отказ от участия в бессмысленной бойне — тому свидетельство.
Ф.Г. относится также к литературному типу героя любовного романа. Любовь, которую ему подарила война, пробила брешь в броне его индивидуализма, избавила от отчаяния. Критика писала о созданных Хемингуэем Ромео и Джульетте времен войны, о «песне песней» Ф.Г. и его подруги. Образ Ф.Г. убедительно демонстрирует созидательную и жизнеутверждающую силу любви, самодостаточно существующую даже там, где нет другой основы для жизни человека. Но мир, включающий в себя только любовь к женщине, долго существовать не может. У Ф.Г. он рушится с ее гибелью. В каком-то смысле это «счастливый» конец. Останься героиня жить, эта любовь не была бы, вероятно, долгой. Позднее в образе Роберта Джордана Хемингуэй показал, что высокое чувство любви к женщине у личности, нашедшей опору в себе самой, не умирает даже со смертью героя.
Фредерик Генри потеряв любимую, возвращается в пустоту, созданную в его душе войной. В критике существовало мнение (У.Глясер), что Ф.Г. постепенно проникался духом христианской веры. Однако финал романа показывает обратное — Фредерик Генри полон отчаяния и безверия. В отличие от Джейка Барнса Ф.Г. даже не задумывается, как и для чего жить. «Рано или поздно тебя убьют. В этом можешь быть уверен.
Сиди и жди, и тебя убьют». Эти мысли Ф.Г. выражают сознание человека, отравленного «чужой войной» Фредерик Генри пришел к читателю в один год с героями романов «Смерть героя» Р.Олдингтона и «На западном фронте без перемен» Э.Ремарка, вместе с ними встав в ряд героев, отвергающих войну. К ним примыкает бравый солдат Швейк, который своей «идиотичностью» демонстрировал идиотичную суть «чужой» войны. Традиция этих героев сохранилась в литературе и после второй мировой войны: Дитер Ноль в «Приключении Вернера Хольта» писал о судьбе мальчишек, отправленных на фронт гитлеровской Германией; Курт Воннегут, описавший странствия Билли Пилигрима в романе с символическим названием «Бойня номер пять».
Соединенные Штаты Америки не так сильно пострадали от первой мировой войны, как большинство европейских государств: сама территория Соединенных Штатов задета не была, но США вынуждены были послать на войну часть своей молодежи, и потому американскую культуру тоже не обошла стороной традиция литературы «потерянного поколения». И особенно ярко отразилась эта традиция в творчестве Э. Хемингуэя (1899 - 1961). Судьба Хемингуэя сложилась так, что ему много раз приходилось вступать в смертельные схватки с судьбой, но по какому-то стечению обстоятельств Хемингуэй выходил из них победителем. Возможно, именно этот личный опыт в сочетании с опытом военным, приобретенным в годы пребывания на фронте первой мировой, определил и художественный мир его романа «Прощай, оружие!» (1928).
В романе очень жесткими, суровыми красками обрисована страшная реальность войны. Однако во взгляде Хемингуэя на войну нет ремарковского ощущения безысходности, ибо страшной силе внешних обстоятельств в художественном мире романа Хемингуэя противопоставлен свободный выбор духовно свободного человека, который всегда может принять свое решение и поступить так, как считает нужным он сам.
В художественном мире романов Ремарка мы видим мальчиков, которые не хотят идти на бойню, но которые, как стадо овец, строем, под руководством учителя, идут записываться добровольцами, дабы никто не заподозрил их в трусости; мальчиков, которые через какое-то время вообще перестают понимать, во имя чего ведется война, но которые продолжают покорно идти на смерть по команде, даже не помышляя о том, что можно, пусть опять же с риском для жизни, распорядиться своей судьбой по собственному усмотрению.
А главный герой романа Хемингуэя «Прощай, оружие!», лейтенант Генри, не желает покорно подчиняться судьбе, противопоставляет ей свой свободный выбор. В свое время он сам, совершенно добровольно, принял решение отправиться на фронт, а потом, разочаровавшись в своих романтических иллюзиях, точно так же совершенно самостоятельно принимает решение: раз это не его война - значит, для него она закончена. И лейтенант Генри со своей возлюбленной бежит в Швейцарию, чудом избегая расстрела. Таков теперь его свободный выбор.
Итак, Ремарк и Хемингуэй смотрели на войну с разных позиций. Взгляд Ремарка в большей степени отражает реальность, часто практически лишающую человека права на свободный выбор; взгляд Хемингуэя в большей степени отражает потенциальные возможности человека, которые, впрочем, практически труднореализуемы. Судьба самого Хемингуэя, выигравшего в своей жизни немало смертельных схваток с судьбой, - все же исключение. Столетия (не говоря уже о тысячелетиях) тому назад война не рассматривалась в рамках европейской культурной традициикак нечто ненормальное, противоестественное. Таков был менталитет, таково было воспитание. Но для римского легионера, средневекового рыцаря или, например, запорожского казака XVI - XVII веков война была естественной частью жизни, которая не несла никакой духовной ломки.
XX век бросил в окопы человека с совершенно иным менталитетом, человека, уже осознавшего самоценность отдельной человеческой личности, а значит, ценность отдельной человеческой жизни (любой жизни - и собственной, и чужой). В произведениях писателей «потерянного поколения» едва ли не впервые отразились душевные страдания этого нового, прозревшего человека - культурного человека XX века, которого какие-то безличные силы заставляли быть убийцей.
Казалось бы, после первой мировой войны культурное человечество должно было ужаснуться самому себе - и навеки отречься от первобытного, варварского способа решения политических проблем с помощью взаимоуничтожения двух или нескольких натравленных друг на друга человеческих множеств. Но человечество не опомнилось - впереди было безумие тоталитарных диктатур в странах с богатейшей культурной традицией, впереди была вторая мировая война.
Вторая половина XX века ознаменовалась трагедией Вьетнама и трагедией Афганистана - трагедией нашей страны, втянувшей в свой кровавый водоворот прямо или косвенно миллионы людей, которых государство во имя своих геополитических интересов обрекло или на гибель, или на жизнь со сломанной душой. Переживания этих людей, которым сейчас неимоверно сложно вернуться к мирной жизни, во многом созвучны переживаниям героев Ремарка и Олдингтона. Они ждут своего воплощения в художественной литературе XX и, наверное, XXI века.