Обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого. 5 страница

И наконец, о соотношении силы доказательства с его относимо-стью. Смешение этих свойств — тоже в литературе не редкость. Вот что пишет, например, Г.М. Резник: «Если относимость — качествен­ная, то сила — количественная характеристика одного и того же до­казательства. Относимость отвечает на вопрос о наличии связи меж­ду содержанием доказательства и подлежащим установлению фактом, оценка силы определяет, насколько точно оно устанавлива­ет искомый факт. Иными словами, относимое доказательство имеет определенную силу, неотносимое — не имеет ее вовсе»¹.

Представляется, что это не так. Относимость — лишь необходимая предпосылка силы доказательства. Но отнюдь ее не гарантирует. Впол­не относимое доказательство может не иметь никакой силы. Опять же простой пример. На месте преступления обнаружен отпечаток пальца, заведомо оставленный подозреваемым. Относимость его не вызывает сомнений. Но при исследовании выяснилось, что он к идентификации непригоден. Таким образом, доказательственная ценность его стано­вится равной нулю. Если бы, допустим, при повторном исследовании какие-то признаки были выявлены (или вдруг появилась бы новая, бо­лее совершенная методика), то это доказательство приобрело бы ка­кую-то ценность. Но от всех этих пертурбаций с доказательственной силой относимость следа никак не меняется, доказательство как было относимым, так и остается таковым².

Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М., 1977. С. 15.

Можно привести более конкретный пример аналогичной ситуации. По делу о гибели М. для проверки одной из версий необходимо было выяснить, кто находился в коляске мотоцикла С. во время его последней поездки на нем. На дне коляски были обнаружены множественные неотчетливые следы обуви. Однако в ходе трасологических исследований не было найдено ни малейших «зацепок», никаких индивидуальных при­знаков. Несмотря на очевидную относимость, эти следы так и не были использованы в процессе доказывания ввиду их нулевой доказательственной ценности. Будь обнаруже­ны хотя бы какие-то родовые признаки (допустим, размер, не говоря уже о фасоне обу­ви), следы могли иметь определенное доказательственное значение.

Доказывание и доказательства в уголовном процессе

Резюмируем сказанное. Сила (значимость) — самостоятельное свойство доказательств, подлежащее отдельному установлению и оценке. «Величина» этой силы совершенно не зависит от иных свойств доказательства. Другое дело, что наличие этих свойств явля­ется необходимой предпосылкой определения силы. Если доказа­тельство будет признано недопустимым, неотносимым или ложным, то установление его силы просто теряет смысл. Но сама по себе сила, как логическая категория, от этого не меняется. (Это целиком распространяется и на относимость. Если какой-то факт признан не­относимым, то доказательства его существования не теряют от этого логической силы, просто они становятся ненужными ввиду ненуж­ности обосновываемого ими тезиса.)

Как же определяется сила доказательств? Каким образом она мо­жет быть «измерена» (а «величина» ее, как указывалось, может быть очень различной)?

Как известно, каких-либо формальных правил на этот счет не су­ществует. Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы (ст. 17 УПК). Оценка доказательственной значимости носит, таким образом, четко выраженный содержательный, а не формаль­ный характер. Но означает ли это, что она может осуществляться ис­ключительно по наитию, произвольному усмотрению? Нет, отсутст­вие заранее предустановленных формальных правил не означает отсутствие законов логики, которые никто не отменял.

Логике доказывания будет посвящена гл. 8. Здесь же отметим лишь самые общие правила (логические, разумеется) определения силы доказательств. -

Прежде всего, прямые доказательства всегда имеют гораздо ббльшую силу, чем косвенные (подчеркнем еще раз — при условии их равной достоверности). Одно дело,, когда лицо было застигнуто непосредственно при совершении преступления, и совсем другое — когда у него были обнаружены похищенные вещи.

Что же касается косвенных доказательств, то здесь действуют следующие логические правила, вытекающие из законов вероятност­ной логики. Доказательственная значимость их тем выше, чем боль­ше они повышают вероятность обосновываемого тезиса. Поэтому, например, вывод эксперта об индивидуальной идентификации (до­пустим, по отпечатку пальца) всегда более ценен, чем вывод о родо­вой (групповой) принадлежности. Последний, в свою очередь, тем более значим, чем уже класс, к которому отнесен объект, т.е. мень­шим остается число возможных вариантов. Например, совпадение группы крови свидетельствует о том, что она принадлежит данному лицу с вероятностью примерно '/₄, поскольку таких групп четыре (примерно — потому, что их распространенность неодинакова). Цена

Глава 5. Понятие доказательства. Свойства доказательства

каждого идентификационного признака тем выше, чем менее он распространен, т.е. чем меньше вероятность его случайного появле­ния. Например, тот факт, что нападавший был среднего роста — ули­ка довольно слабая, поскольку большинство людей среднего роста. Если же он очень высокого или очень низкого роста, то это качество уже более значимо, потому что такие люди встречаются реже. Еще более ценны какие-то редкие особенности — шрамы, татуировки, физические недостатки и т.п.

Коснемся теперь некоторых спорных проблем значимости дока­зательств. Имеют ли доказательственное значение данные о лично­сти обвиняемого (не для определения меры наказания — тут споров нет, а именно для доказывания виновности)? Вопрос этот был по­ставлен С.Н. Шишковым применительно к психологической или психиатрической характеристике обвиняемого, даваемой в заключе­нии эксперта (в частности, о его психических отклонениях, особен­но по делам о сексуальных маньяках)¹. Но он имеет более общее зна­чение и должен быть решен в принципе.

Представляется, любыеданные, характеризующие обвиняемого (также и потерпевшего, и даже свидетеля), в принципе могут иметь доказательственное значение. Мне могут возразить, что человек не виноват в том, что у него какие-то отклонения в психической или сексуальной сфере. Правильно, не виноват. Но он в равной мере не виноват, если у него родинка на правой щеке, какие-то дефекты речи или на левой руке недостает безымянного пальца. И тем не ме­нее все эти данные могут использоваться (и широко используются) в качестве идентификационных признаков. Доказательственное значе­ние могут иметь и любые другие, кроме физических, качества лица, будь то способности к рисованию (по делу о фальшивомонетчестве), умение завязывать морские узлы или навыки в разделывании мяс­ных туш (по делу, связанному с расчленением трупа)². Не должны составлять исключения и какие-либо психические свойства лица. Здесь неприемлемы никакие нравственные, этические критерии. Во­прос о доказательственном значении таких данных — чисто гносео­логический (или логико-гносеологический) и должен решаться именно с этих позиций по изложенным выше правилам: доказатель­ственная ценность любого признака, свойства обратно пропорцио­нальна частоте его встречаемости.

См.: Шишков С. Могут ли психологические и психиатрические заключения служить доказательствами? // Законность. 1997. № 7 С. 41—44.

² См.: Коршик М.Г., Ларин A.M., Степичев С.С. Доказательственное значение данных, характеризующих личность обвиняемого // Советское государство и право. 1966. № 6. С. 100-101.

Доказывание и доказательства в уголовном процессе

Какое-либо морализирование в логике совершенно неуместно. Нравственные критерии должны проявляться совсем в другом. Они касаются только способаполучения доказательства. Вот здесь — да, должны быть соблюдены все гарантии прав личности, в том числе нравственного характера — сохранение полученных сведений в тай­не, возможность их исследования в закрытом судебном процессе, особые правила освидетельствования, сопряженного с обнажением, и т.п. Оценка же значимости какого-то факта как аргумента при обосновании определенного тезиса — процедура число логическая¹.

Кстати. Любое свойство лица может стать не только обвинитель­ным, но и оправдательным доказательством. Все зависит от конкрет­ной ситуации. Например, умение хорошо рисовать является сильной уликой по делу о фальшивомонетчестве (если оно совершалось та­ким способом). По делу же о хищении обвинительным доказательст­вом будет как раз неумение рисовать у лица, получившего деньги за якобы выполненные им художественные работы. Логическая и мо­ральная оценка одного и того же свойства может совершенно не сов­падать, быть с разными знаками. И любое отрицательное качество характера может стать оправдательным доказательством. Например, если обвиняемый характеризуется как человек крайне грубый, невы­держанный и вспыльчивый, то это сильно колеблет версию обвине­ния, когда обстоятельства дела свидетельствуют о том, что убийство готовилось долго и тщательно. Обвиняемый же по психическому складу таков, что скорее всего либо отомстит обидчику сразу же, либо через полчаса об этом забудет².

Можно привести еще один аргумент в пользу изложенной пози­ции. Известно, что одним из излюбленных приемов адвокатов являет-

Небольшой штрих. В США, гордящихся своей заботой о правах человека, ли­ца с психическими и сексуальными отклонениями (т.е. потенциальные маньяки, не совершившие еще никакого преступления), состоят на официальном учете (см.: Кри­минальная хроника. 1998. № 9). Так что там не особенно церемонятся с их достоинст­вом, коль дело касается общественного блага.

С.Н. Шишков, категорически возражающий против использования в качестве доказательств данных о личности обвиняемого, содержащихся в заключении эксперта, в качестве основного (и единственного) аргумента приводит то, что на практике та­ким данным придается неоправданно большое значение и они расцениваются следо­вателями и судами чуть ли не как основное доказательство виновности (см.: Шишков С. Могут ли психологические и психиатрические заключения служить доказа­тельствами? // Законность. 1997. № 7). Однако это вопрос не теории, а правоприме­нительной практики, которая, конечно же, не должна приветствоваться. Значимость таких данных обычно невелика. Они являются косвенными доказательствами (улика­ми или контруликами) и могут использоваться лишь в совокупности с другими дока­зательствами. Прямыми доказательствами (о которых речь пойдет ниже) они не могут быть никогда.

Глава 5. Понятие доказательства. Свойства доказательства

ся упор на высокие моральные или какие-то иные качества подсуди­мого, в силу которых он не мог совершить инкриминируемое ему деяние. Причем отнюдь не всегда это является пустой риторикой, рас­считанной на внешний эффект. Бывает, что такие утверждения соот­ветствуют действительности, ставят под сомнение версию обвинения и принимаются во внимание судом. Во всяком случае правомерность та­кой практики ни у кого не вызывает сомнений. Почему же обвинение не может использовать данные о личности обвиняемого? Здесь ника­кая «асимметрия» недопустима, стороны должны быть в равном поло­жении. «Асимметрия», как говорилось, применима только в вопросе о допустимости, когда доказательство выбраковывается ввиду наруше­ния процессуальной формы какой-то стороной (обычно обвинением), для которой и должны наступить неблагоприятные последствия. Здесь же ни о каких нарушениях речь не идет, вопрос стоит в чисто логиче­ской плоскости — подтверждают или опровергают данные о личности обвиняемого обвинительный тезис. В логике обе спорящие стороны должны быть абсолютно равноправны.

Следующее, и последнее свойство доказательств — их достаточ­ность. В отличие от предыдущих, оно характеризует не одно, отдель­но взятое доказательство, а их совокупность. Определение достаточ­ности является заключительным и, пожалуй, наиболее сложным этапом оценки доказательств. Все предшествующие этапы осуществ­ляются именно для него, являются лишь его предпосылкой. Каждое доказательство, если оно не забраковано по какому-то признаку, должно быть положено в основу совокупности и сыграть там какую-то роль. Именно для этого предварительно определяются его досто­верность, сила и другие свойства.

Достаточность доказательств означает, что на основе данной их совокупности может быть сделан достоверный вывод и принято со­ответствующее решение по делу¹.

Как определяется достаточность доказательств? Здесь тоже нет никаких заранее установленных критериев, это делается исключи­тельно на основе внутреннего убеждения. Именно поэтому оценка достаточности доказательств представляет наибольшую сложность и именно в этом вопросе чаще всего возникают расхождения. Нередко одну и ту же совокупность доказательств одна судебная инстанция признает достаточной, а другая — нет. Видимо, даже нет нужды ил­люстрировать это конкретными примерами.

Многие промежуточные решения (например, о возбуждении уголовного дела, о применении меры пресечения) принимаются на основе не достоверного, а вероят­ного знания. Этот вопрос исследован другими авторами (см.: Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве

94 Доказывание и доказательства в уголовном процессе

Какие-то рекомендации по этому вопросу может дать логика до­казывания. Но и она содержит лишь приблизительные ориентиры, поскольку четких формальных критериев на этот счет не существует. Логический механизм перерастания вероятного знания в достовер­ное см. в гл. 8.

* * *

Необходимо оговориться, что рассмотренный перечень свойств доказательств не является общепризнанным и в науке указывают другие его трактовки. Выше уже говорилось, что не все авторы при­знают такое свойство доказательств, как достоверность. Однако наи­более отчетливо выражена предельно узкая трактовка количества этих свойств И.Б. Михайловской. По ее мнению, «применительно к отдельному доказательству можно... говорить лишь о двух обязатель­ных свойствах: относимости и допустимости»¹.

Вообще-то здесь отчетливо просматривается все та же тенденция к редукции, упрощению, что и в рассмотренной выше концепции юридической истины, стремление выхолостить содержательный компонент процесса доказывания, сведя его исключительно к фор­мально-юридическим процедурам (опять же по американскому об­разцу). Естественно, ни достоверность, ни доказательственная зна­чимость в эту схему не вписываются. Поэтому и отвергаются, что называется, с порога. Для их установления одних формально-юриди­ческих процедур недостаточно (как и только правовых знаний, ино­гда, например, не помешает знать хотя бы основы теории идентифи­кации). Однако от того, что мы от этих свойств просто отмахнемся, они существовать и нуждаться в установлении не перестанут.

Таким образом, подтекст этой концепции, ее глубинный смысл вполне понятны — «американизация» российского уголовного про­цесса, стремление построить его по заокеанскому образцу, что, как указывалось, совершенно не соответствует российскому националь­ному менталитету. Тем не менее рассмотрим аргументы автора.

Основным из них является то, что установление «достоверности, а также силы значения, в отличие от относимости и допустимости, является результатом оценки совокупности доказательств².

Однако это не так. Для установления относимости доказательств, как правило, требуется какая-то совокупность доказательств, хотя бы

Михайловская И.Б. Настольная книга судьи по доказыванию в уголовном про­цессе. М., 2008. С. 118.' См.: там же.

Глава 5. Понятие доказательства. Свойства доказательства 95

одна версия. При поиске во время обыска у подозреваемого орудия убийства необходимо предварительно установить причину смерти потерпевшего — огнестрельное это ранение, ножевое или др. Иногда предполагаемые орудия преступления (ножи, отвертки и т.п.) изыма­ются чуть ли не десятками (автор знает это по собственному опыту). И лишь потом, на основании какой-то совокупности доказательств определяется, какое из них действительно является относимым.

Определение допустимости доказательств тоже может требовать какой-то совокупности доказательств (например, данные о компе­тентности эксперта, его заинтересованности или незаинтересованно­сти в исходе дела).

С другой стороны, определение доказательственной значимости отдельного доказательства вполне возможно безо всякой совокупно­сти. Например, иногда для этого достаточно уметь отличить вывод об индивидуальной идентификации от вывода от родовой (группо­вой) принадлежности. Недостоверность (необоснованность) заклю­чения эксперта тоже может быть видна невооруженным взглядом безо всякой совокупности (например, когда не все три полости трупа были вскрыты). Так что этот признак — оценка свойства в сово­купности доказательств или без нее — не может считаться опреде­ляющим.

Что же касается других аргументов автора, то их тоже трудно признать убедительными. Так, один из них звучит следующим обра­зом: «В-третьих, вывод о достоверности отдельно взятого доказатель­ства всегда является предварительным, поскольку его анализ в сово­купности с другими доказательствами по делу может привести к противоположному мнению»¹.

Совершенно верно. Ну и что? Вывод об относимости, как было сказано выше, тоже часто является предварительным. «К противопо­ложному мнению» вполне может привести и вывод о допустимости (или недопустимости) доказательства, который может неоднократно меняться в различных ситуациях, и т.д.

И, наконец, если отнести достоверность к обязательным свойст­вам доказательств, то, по мнению автора, «должностное лицо или орган, принимающие процессуальное решение, получит возмож­ность игнорировать то или иное доказательство, признавая его недо­пустимым в любой момент судопроизводства»².

Однако недостатки практики не могут служить критерием реше­ния правовых вопросов. Они всегда были, есть и будут. И если ори-

См.: Михайловская И.Б. Указ. соч. С. 117. Там же.

96 Доказывание и доказательства в уголовном процессе

ентироваться только на них, можно обосновать что угодно, исклю­чить любой институт (например, приостановление предварительного следствия, поскольку на практике следователи нередко маскируют им свою бездеятельность). Нельзя действовать по принципу: «если в доме завелись клопы, нужно сжечь дом».

Ну, и в завершение. Если все эти признаки подлежат обязатель­ной оценке применительно к каждому доказательству (в совокупно­сти или нет — не так уж и важно), если при неподтвержденности лю­бого из них доказательство перестанет быть таковым, то как же они могут не считаться его обязательными свойствами?

Глава 6 КЛАССИФИКАЦИЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ

Классификация доказательств — их деление, разбиение на груп­пы, категории по определенным основаниям. Классификация может быть проведена по признакам, относящимся к содержанию доказа­тельства (фактическим данным) либо к их форме (источнику). Тра­диционно и общепризнано деление доказательств на прямые и кос­венные, обвинительные и оправдательные, первоначальные и производные, личные и вещественные. Первые два деления осущест­вляются по признакам, относящимся к содержанию доказательства. Поэтому доказательства, содержащие сведения о нескольких фактах (показания свидетеля, заключение эксперта и др.), могут быть в одной части обвинительными, а в другой — оправдательными (или соответственно — прямыми и косвенными). Следовательно, об обви­нительном или оправдательном, прямом или косвенном доказатель­ствах можно говорить применительно к каждому отдельному факту, сведения о котором содержит доказательство. Например, если свиде­тель показал, что он видел как А. убил Б., но драку начал Б., то пер­вый факт будет прямым и обвинительным доказательством, а вто­рой — косвенным и оправдательным.

Два последних деления доказательства — на первоначальные и производные и на личные и вещественные — проводятся по призна­кам, относящимся к источникам, и поэтому доказательство будет первоначальным или производным, личным или вещественным, как правило, в целом независимо от его содержания, от числа устанавли­ваемых им фактов. (Правда, и здесь возможны исключения. Напри­мер, свидетель может сообщить о фактах, которые он лично воспри­нял, и о сведениях, известных ему с чьих-то слов. В таком случае его показания в одной части будут первоначальным доказательством, а в другой — производным. Но такие ситуации встречаются сравнитель­но редко.)

Классификация доказательств является теоретическим построе­нием, не закрепленным в законе (исключение составляет лишь термин «вещественные доказательства», фигурирующий в УПК). Однако, как будет показано ниже, она имеет большое практиче­ское значение для правильной оценки и использования доказа­тельств. Рассмотрим названные классификационные группы дока­зательств.

7 - 2521

Доказывание и доказательства в уголовном процессе

Прямые и косвенные доказательства.Различаются по отношению к доказываемому тезису. Прямые содержат информацию о самом ус­танавливаемом факте, косвенные — о другом, доказательственном или промежуточном, который выступает в качестве логической по­сылки, аргумента при доказывании этого факта. В прямом доказа­тельстве тезис и аргумент совпадают, в косвенном — нет. Прямым доказательством будут, например, показания свидетеля-очевидца или самого обвиняемого об обстоятельствах совершенного им пре­ступления, косвенным — факт обнаружения у обвиняемого похи­щенных вещей, следы на месте преступления (обуви, пальцев и др.), орудие преступления и т.п.

На основании косвенного доказательства всегда можно сделать несколько выводов (как минимум, два), например, похищенные вещи находятся у А. потому, что он их украл или потому, что купил, или нашел и т.п. Прямое доказательство никаких альтернатив не до­пускает, его значение однозначно и все проблемы сводятся только к оценке его достоверности. Оперирование косвенными доказательст­вами намного сложнее. Здесь ошибки могут быть допущены и на следующем, логическом этапе доказывания, при использовании их в качестве аргумента для вывода. Тем не менее по многим делам ос­новную часть доказательственной базы составляют именно косвен­ные доказательства, и достаточная их совокупность позволяет в ряде случаев сделать достоверный вывод по делу.

Особую сложность при оценке и использовании косвенных дока­зательств представляет определение их доказательственной значимо­сти (силы). Она может варьироваться в очень широких пределах. Наиболее значимы те, которые устанавливают факт индивидуальной идентификации лица или предмета — орудия преступления, следов обуви и т.п. (Напомню, что такого рода доказательства всегда явля­ются косвенными, так как допускают какие-то иные варианты: ору­жием, принадлежащим А., мог воспользоваться кто-то другой, а след его обуви или отпечаток пальца на месте преступления мог быть ос­тавлен там при других обстоятельствах.)

Что же касается иных косвенных доказательств, то здесь действу­ет уже упоминавшаяся логическая закономерность: их сила обратно пропорциональна степени распространенности (частоте встречаемо­сти) того признака, свойства, которое они устанавливают. Иными словами, устанавливаемый ими факт тем более значим, чем меньше вероятности его случайного появления (совпадения). Например, вы­вод эксперта о том, что частицы почвы, изъятые с обуви и одежды подозреваемого, и образцы с места преступления относятся к группе карбонатных, слабо засоренных посторонними примесями, имеет очень низкую доказательственную ценность, поскольку такой тип

Глава 6. Классификация доказательств 99

почвы широко распространен и, следовательно, вероятность случай­ного совпадения велика. Если же, допустим, в тех и других образцах почвы будут обнаружены посторонние включения (засорения) — опилки, уголь, известь, сено и т.п., то вероятность совпадения резко падает и соответственно возрастает цена улики. Или когда установ­лено, что осыпь краски с одежды потерпевшего от автонаезда и об­разцы краски с проверяемого автомобиля имеют одинаковую груп­повую принадлежность, то одно дело, когда эта краска однослойная, и совсем другое, когда она, допустим, трех- или четырехслойная. В последнем случае вероятность случайного совпадения будет на­много меньше.

По таким же правилам оценивается факт возможности какого-либо события, явления или какой-то способности конкретного лица. Если будет установлено, что событие физически невозможно, то, следовательно, оно не имело места. Например, если «самопроиз­вольный» выстрел из данного экземпляра оружия (при его встряхи­вании, падении и т.п.) невозможен, то, значит, его и не было в дей­ствительности. Если же возможность подтвердилась, то это тоже имеет какое-то доказательственное значение, так как косвенно под­тверждает проверяемый факт. Поэтому позитивный результат, до­пустим, следственного эксперимента (а не только негативный, отри­цательный) тоже всегда имеет определенное значение. Причем доказательственная ценность его тем выше, чем более редкой, менее ожидаемой была эта возможность (или какая-то способность лица).

Сказанное можно проиллюстрировать следующим примером. Д. при­влекался к ответственности за кражу денег из кассы. Он признал себя ви­новным и дал подробные показания об обстоятельствах преступления. Полностью изобличался он и собранными по делу доказательствами. Од­нако, судя по обстоятельствам дела, Д. не мог совершить преступление один, так как похищенный сейф с деньгами весил свыше 120 кг и был вынесен, а затем взломан почти в километре от поселка. Поэтому показа­ния Д. в той части, что преступление совершено им одним, не вызывали доверия, и следователь считал, что он настаивает на них, не желая назы­вать соучастников (тем более что внешне Д. не производил впечатление атлета, спортом никогда не занимался). В целях изобличения Д. во лжи был проведен следственный эксперимент, в ходе которого ему было пред­ложено воспроизвести все свои действия, т.е. вынести сейф из помеще­ния через окно и отнести к месту взлома. Вопреки ожиданиям, Д. с этой задачей успешно справился. Впоследствии свидетельскими показаниями было подтверждено, что, несмотря на обычные внешние данные, Д. отли­чался феноменальной физической силой. Этого оказалось достаточно, чтобы следствие, а затем суд признали достоверно установленным факт совершения им преступления в одиночку.

Доказывание и доказательства в уголовном процессе

Круг обстоятельств, которые могут выступать в качестве косвен­ных доказательств, необычайно широк, а их виды весьма разнооб­разны. Здесь нет никакой возможности все их рассмотреть, и автор отсылает читателя к другим работам, в которых этот вопрос исследо­ван более подробно¹.

Вернемся к проблеме разграничения прямых и косвенных дока­зательств. Логический ее аспект затруднений не вызывает. Как уже говорилось, прямые доказательства содержат информацию о самом устанавливаемом факте, косвенные — о другом, промежуточном (до­казательственном). Сложнее обстоит дело с правовым аспектом. Суть проблемы в том, что считать доказываемым тезисом — все эле­менты предмета доказывания или только некоторые из них. По это­му вопросу существуют две точки зрения. По мнению одних авторов, прямыми доказательствами являются те, которые устанавливают хотя бы один, (любой) элемент предмета доказывания². Другие счи­тают прямыми доказательствами только те, которые свидетельствуют о виновности конкретного лица, а устанавливающие какие-то иные элементы предмета доказывания либо выводят за пределы классифи­кации доказательств на прямые и косвенные (считают ее неприме­нимой к ним)³, либо вообще не объясняют их природу⁴.

С первой группой авторов нельзя согласиться. Считать прямым доказательство, устанавливающее любое обстоятельство, входящее в предмет доказывания, было бы неверным по следующим основа­ниям.

Во-первых, это противоречит этимологическому смыслу (да и здравому тоже) данного слова. Что это за прямое доказательство, ко­торое никого ни в чем не уличает и не оправдывает (пример: данные о возрасте обвиняемого или потерпевшей, стоимости похищенного и т.п.)?

Во-вторых, при таком подходе мы можем прийти к парадоксаль­ной ситуации — когда при обилии прямых доказательств остается недоказанным главный факт и никакие цели уголовного процесса не достигнуты. Например, установлено, что убийство сопряжено с из­насилованием, совершено с особой жестокостью, потерпевшая несо-