Глава 3. Русский национальный характер

3.1. Классический русский национальный характер

Наше изучение русского национального характера мы начнем с анализа имеющейся литературы. Одним из наиболее ярких исследований в описываемой области является книга К.Касьяновой «О русском национальном характере» (Касьянова, 1994). Написанная в конце застойного периода, работа не издавалась почти десятилетие. Но она и сейчас не утратила своей актуальности. В работе предпринята первая в отечественной науке попытка экспериментально, эмпирически изучить русский национальный характер. В качестве метода исследования применяется широко распространенный во всем мире тест MMPI. Автор использует данные, полученные Собчик (580 мужчин и 280 женщин), равно как и собственные (65 мужчин и 65 женщин). В качестве отдельной выборки использованы данные, полученные на производственных предприятиях (150 чел.). Поскольку тест MMPI чрезвычайно популярен в США, многочисленные американские данные К.Касьянова использует для интеркультурного анализа. В результате она приводит оригинальные интерпретации и делает интересные выводы.

1. Более высокие значения получены в русской выборке по шкале R — репрессия (воздержание от реализации инстинктивного влечения, если оно не соответствует определенным, признанным эталонам). При этом русские мужчины превышают американских на 20%, женщины — на 22%. Эти данные позволили К.Касьяновой сделать вывод о том, что терпение — наша этническая черта и основа нашего национального характера.

2. Шкала ER — 0,175 «упругость эго». На наших улицах заметен каждый человек, оживленно что-то говорящий повышенным голосом, жестикулирующий, пытающийся что-то передать посредством усиленной мимики.

3. Es — 0,176 «сила воли». Американцы — народ упорный, но все же достаточно лабильный. Мы «упрямы».

4. Em — шкала 130 — «эмоциональная невоспитанность». Не мы владеем эмоциями, а эмоции владеют нами. В России жестокость — страсть и распущенность, но не принцип и не порядок. Иначе у немцев.

5. Ер — «эпилепсия». Этой шкале К.Касьянова придает исключительно важное значение. Согласно ее терминологии, русский национальный характер— это «культурный эпилептоид». Источником такого определения является классическая традиция изучения психологии характера, идущая от К. Юнга, Э.Кречмера, П.И. Ганнушкина, К.Леонгарда и А.Е. Личко. Наиболее интересные классификации характера созданы на стыке психологии и психиатрии, поскольку описывают крайние степени выраженности характера: гиперактивный, астенический, истероидный, шизоидный, эпилептоидный, циклоидный, лабильный, педантический, эмотивный, застревающий. Главными чертами эпилептоидного характера является склонность к эмоциональной подавленности, расстройство сферы эмоций и тесно связанная с ними аффективная взрывчатость, напряженное состояние аффективной сферы, иногда достигающие аномалии влечений, а также вязкость, тугоподвижность, тяжеловесность, инертность. Увлечения выражены ярко. Длительные дисфории отличают злобно-тоскливая окраска настроения, накипающее раздражение, поиск объекта, на котором можно сорвать зло. Аффективные разряды эпилептоида лишь при первом впечатлении кажутся внезапными. Их можно сравнить со взрывом парового котла, который прежде долго и постепенно закипает. Повод для взрыва может быть случайным, сыграть роль последней капли. Аффекты не только очень сильны, но и продолжительны — эпилептоид долго не может остыть.

6. Hs — «ипохондрия» — обеспокоенность здоровьем. У нас ниже, чем у американцев: в период депрессии эпилептоид ворчит, но не жалуется на здоровье.

7. D 2 — «психомоторная заторможенность». По этой шкале русские превосходят американцев

8. Sec 239 — «стремление к уединению». Большие значения по этой шкале на русской выборке можно интерпретировать следующим образом: у русского человека присутствует мечта укрыться от шума и суеты и тихо пересидеть период депрессии

9. Rg — ригидность и Ord — упорядоченность. По этой шкале русские превосходят американцев

Русский инерционен, не склонен к изменениям, любит привычные ситуации. Его слабое место — он не может быстро переключаться. Он склонен «копаться» и застревать на отдельных деталях. Русский должен сначала освоиться с мыслью о переключении, потом подумать, все ли он завершил на данном этапе (эта основательность доставляет ему много хлопот), сделать какие-то подготовительные операции — и только после этого он созрел для переключения. Ритуал «думает» и решает за русского. Предварительно эти обряды продумываются русским «эпилептоидом» с присущей ему основательностью, пре дусмотрительностью и тщательностью. Затем он всегда уклоняется от ломки ритуалов.

Как отмечал П.Флоренский, «назначение культа — именно претворять естественное рыдание, естественный крик радости, естественное ликование, естественный плач и сожаление — в священную песнь, в священное слово, в священный жест. Обряд призван не запрещать естественные движения, не стеснять их, не урезывать богатство внутренней жизни, а напротив — утверждать это богатство в его полноте, закреплять, взращивать» (Касьянова, 1994, с. 144).

Поэтому наш соотечественник — эпилептоид — был таким любителем и суровым хранителем обрядов. Они приносили ему огромное облегчение, не только раскрепощая и давая выход эмоциям, но и окрашивая эти эмоции в светлые тона. Современный русский человек — раб собственных потребностей. Отдыхать он не умеет.

Мы, русские, любим праздновать долго. Праздники имеют свойство останавливать время. Сначала долго раскачиваемся, входим в новый ритм, привыкаем к мысли о том, что наступил праздник и надо праздновать. Только после этого начинаем выкладывать эмоции. Начав веселиться, не можем сразу остановиться. Алкоголь служит средством интенсификации переживаний. Работа отнимает у праздников дни, и эпилептоид не успевает разрядиться. Водка стала часто употребляться вместо праздников. Вот в чем трагедия нашего этнического пьянства: человек пьет, так как чувствует неудовлетворенность от серой, бессмысленной текучки. Эмоции бушуют в пустоте. Сознание затемнено ложными призраками. Человек переживает фальшивые катарсисы. Проспавшись, он ощущает возросшую неудовлетворенность и продолжающуюся пустоту, и он считает, что в предыдущий раз просто не хватило времени, были не те обстоятельства... и все повторяется.

Один из важных обрядов русских — это праздничный обед. На него собирают близких и дальних родственников, что является важным подтверждением существования данной общности, ее крепости, наличия в ней связей, отношений, чувств.

Праздничная приборка дома является самостоятельным обрядом. По сути это — устранение удручающего хаоса, неразберихи будней. Обряды — это ритуалы более высокого порядка. Их неизменность относительно отдельного человеческого существования придает им необычайную силу и действенность. Психологическая функция обрядов — предварительная профилактическая эмоциональная «разрядка» эпилептоида.

В. Вейдле отмечал: «В России... каждый твой поступок ближние будут судить по человечеству, а не из соответствия или несоответствия твоего поступка закону, приличию, тому или иному формально установленному правилу» (Вейдле, 1996, с. 127).

10. По шкале Wthpth 271, которая интерпретируется, как «умение считаться с тем, что люди думают», русские превосходят американцев. Русские люди более сердобольны, более участливы.

По внутреннему ощущению и, по отзывам иностранцев, мы не отличаемся ни целеустремленностью, ни индивидуалистичностью. Такое качество, как Achievement (стремление к достижениям) выражено у нас слабо. Однако MMPI показывает, что у русских значения по этой шкале превышают американские. Шкалы Ср, 260 (конкурентность), Goal, 132 (целеустремленность), Wa (деловая установка) показывают, что мы имеем большую силу воли и большую упорядоченность. Это объясняется тем, что русский предпочитает ценностно-рациональную модель поведения, которая ценна сама по себе с точки зрения этической, эстетической, религиозной. Как только на горизонте появляется возможность реализации ценностно-рациональной модели, русский с готовностью откладывает свои планы и всякие «житейские попечения», он чувствует, что вот наступил момент, и он может, наконец, сделать «настоящее дело», то дело, из которого он лично никакой непосредственной выгоды не извлечет. Это и является самым привлекательным в нем. Свои дела он откладывает, а ценностное действие не завершается каким-то определенным результатом: в нем это и не предусмотрено, ведь оно — часть какой-то коллективной модели, по которой должны «продействовать» многие, прежде чем что-то получится. И оказывается наш соотечественник человеком, который вечно суется в чужие дела, а свои собственные не делает. Но это так только со стороны кажется. На самом деле он делает чрезвычайно важное дело — он «устраивает» свою социальную систему в соответствии с определенными, известными ему культурными стандартами, и в хорошо отрегулированной социальной системе его собственные дела должны сами устроиться какими-то, отчасти даже таинственными и неисповедимыми путями. В этой связи представляет интерес дихотомия конкретное — диффузное общение, которую предложил T.Parsons (1978) для анализа различных типов культур.

Конкретным общением называется такое, при котором человек выбирает себе социальное окружение, полезное для реализации собственных целей. Каждый человек хорош и нужен только в определенных обстоятельствах и для определенных занятий. Это типично для американской культуры. В русской культуре это вызывает осуждение. Например, в советское время в кино, других средствах массовой информации критиковали тех, кто дружит только с нужными людьми. В массовой культуре широко обсуждался вопрос о том, что такое настоящая дружба, причем делался вывод о бескорыстности дружбы. Осуждался брак по расчету, что часто приводило к необдуманности выбора спутника жизни.

Русскую культуру характеризует диффузное общение, когда человек отбирает себе друзей и знакомых не только с точки зрения того, какие цели с ними удобно и интересно осуществлять, а по некоторым глобальным признакам, характеризующим их как личность.

К.Касьянова отмечает еще два качества, присущие русскому национальному характеру.

Русские склонны к религиозному фундаментализму. «Религиозный фундаменталист» — это человек, который стремится всю свою жизнь построить так, чтобы строго придерживаться всех, а не только основных, предписаний и запретов. Немцев, казалось бы, характеризует, и даже еще в большей степени, то же самое качество. Они также очень лояльны, уважают закон, порядок. Однако различия, на наш взгляд, состоят в том, что немцев характеризует уважение к внешнему, одобряемому обществом порядку, в то время как русские ищут порядок и гармонию внутри. Внешне такой порядок может ничем не выражаться, и даже, наоборот, напоминать полный беспорядок. Русские отличаются и от американцев, которые могут менять свои принципы и моральные устои в соответствии с изменяющейся ситуацией. Так, американцы могут считать, что родина там, где ты процветаешь, а лучший город тот, где хорошо идут дела.

Другое качество русских, отмеченное К.Касьяновой, — это «судейский комплекс». «Судейский комплекс» — это правдоискательство, стремление установить абсолютную объективную истину. На первый взгляд, здесь заключен парадокс. Ведь трудно найти страну или нацию, в которой закон, право пользовались бы меньшим уважением, чем в России. Место правовых норм занимают нравственные регуляторы: совесть, человечность. У русских принято поступать не по закону, а по справедливости. Еще Ф.М.Достоевский отмечал, что если для соблюдения закона надо пролить кровь безвинного младенца, то такой закон должен быть отвергнут. Напротив, западные философы, особенно немецкие, считали, что во имя торжества закона могут пострадать невинные люди. Чтобы утвердить право, нужно иной раз пролить реки крови. Есть надежда, что с возрождением этого исконно русского каче ства наш народ обретет нравственный стержень, которого пока нет и которого так не хватает.

Еще одну черту русских отмечает Л.Чуковская (168): «В нашей стране противостоит лжи и фальсификации стойкая память, неизвестно кем хранимая, неизвестно на чем держащаяся, но упорная в своей кропотливой работе. Чтобы изгладить такую память, нужно физически уничтожить человека: эту истину в своем параноическом безумии видел Сталин. Только путем полного тотального физического уничтожения всех, кто может хоть в какой-то мере пользоваться авторитетом, можно блокировать процесс передачи культуры». Наличие этой черты вселяет оптимизм и уверенность в том, что есть надежда на возрождение традиций старой Руси и преодоление коммунистического наследия.

Н.Г.Козин отмечает две характерные черты русских — доверчивость и внушаемость (Козин, 1996). Он также отмечает такую черту русского менталитета, как стремление в осуществлении какой-либо исторической идеи быть впереди планеты всей. Если уж реформировать общество — то все должно быть объектом реформирования в исторически короткий срок. И, может быть, в этом одна из причин наших неудач в реформировании.

Интересным качеством русских, особенно женщин, является экзистенциальная ценность высшего образования. Как писал Ф.Степун: «Упорство, с которым дочери московской и петербургской знати, а впоследствии «кухаркины дети» пробивали себе путь к высшему образованию, носило характер подлинного героизма...» (Степун, 1956, с.264). Даже сейчас, когда высшее образование ничего не дает в материальном плане, в вузах отмечается повышение конкурса, активно работает аспирантура и докторантура, защищаются диссертации.

Анализ работ Н.А. Бердяева, П.А. Сорокина, Н.О. Лосского, а также современных отечественных и зарубежных авторов (Бердяев, 1990; Лосский, 1990; Сорокин, 1992; Richmond, 1992; Smith, 1976) позволил выделить глобальные диспозиции русской культуры, отличающие ее от западной.

Открытость и недостаточность — это готовность ассимилировать, принимать впечатления извне. Н.А. Бердяев писал: «Россия — это невеста, которая ждет небесного жениха. Но приходит иностранный муж (немец прежде всего — В. К.) и владеет ею». Причины этого лежат в русских безграничных пространствах — Россия большая, в ней всего много, авось вывезет кривая. Противоположной диспозицией, присущей западной культуре, являются замкнутость и самодостаточность: Германия — маленькая страна, и только немец сам может сделать ее лучше, обустроить и обиходить.

Соборность, коммунализм. Это качество противоположно западному эгоцентризму, индивидуализму и компетентности. Русские не навязывают другим своих взглядов. Для них общее всегда имеет приоритет над индивидуальным. И это не изобретение коммунистов: термины «община» и «мир» существовали, когда еще не было теории коллектива А. С. Макаренко. В России сильны традиции взаимозависимости, преобладания общего над индивидуальным. Внешне это проявляется в таких формах невербального поведения, как тесный физический контакт (например, в танцах), в поцелуях, объятиях при приветствии и прощании. Русские не стесняются посещать дома друзей без предварительной договоренности. У немцев это совершенно недопустимо. У русских типичны ситуации, когда семеро рабочих смотрят, как один что-то делает, и дают советы. У немцев или американцев это невозможно.

Преобладание индивидуально-личностных отношений над формальными. Сами немцы говорят, что у них дистанция между индивидуально-личностными и формальными отношениями маленькая, т.е. немцы близко не подпускают никого, оставаясь формально вежливыми и ровными со всеми. Русские же близким людям открывают всю душу, но с незнакомыми людьми иногда бывают грубы и агрессивны. Исторически русский народ добр и терпелив, но из-за тя желых условий жизни терпение часто лопается. Формальность у русских возрастает с ростом социального статуса. Другим проявлением этой диспозиции является примат морали над законом.

Преобладание аффилиативной мотивации над достиженческой. Русским свойственно не стремление к достижению результата любой ценой, а принадлежность к референтной группе. Например, для многих русских предпринимателей принадлежность к группе «новых русских» (что внешне выражается одеждой, украшениями, предпочитаемыми местами отдыха и покупок, марками автомобилей, наличием сотовых радиотелефонов) важнее количества денег, которыми они обладают.

Ортодоксальность. У русских всегда была одна вера, а потом в СССР — одна партия. Для них непривычен плюрализм мнений. Демократические периоды в истории России никогда не бывали успешными. Вспомним хотя бы буржуазную революцию 1905 года. Да и реалии сегодняшнего дня свидетельствуют не в пользу демократии. Можно предположить, что будущее России за жестким, авторитарным лидером, который сумеет прекратить воровство, разгул преступности, вывести страну из кризиса.

Эгалитаризм. Запад исповедует этику успеха — много работать, идти вперед, быть успешным во всем, что делаешь. Эта этика отвергается русскими, считающими, что быть впереди, особенно за счет других, — аморально. Это выражается в уравниловке, когда другие люди приравниваются к собственному уровню, а попытки выделиться пресекаются. Поэтому некоторые отечественные и зарубежные исследователи считают, что русские психологически не готовы к владению частной собственностью и иногда проявляют стремление отнять имущество у богатых и перераспределить между всеми поровну (Мильдон, 1996).

Осторожность и консерватизм. Жесткий климат, кровавая история, скептическое восприятие жизни приучили русских ценить стабильность, безопасность, социальный порядок, предсказуемость, избегать риска. Войны, революция, насильственная коллективизация, террор Сталина проложили пропасть между правительством и обществом, приучили общество избегать перемен. Именно география и история делают русских осторожными.

Пессимизм. Русские обычно ожидают наихудшего варианта развития событий. На вопрос: «Как дела?» русские обычно отвечают: «Нормально». Это ироническое слово означает: «Не очень плохо», выражает боль прошлого и надежду, что в будущем это не повторится. У американцев на подобный вопрос принято отвечать: «Fine!», что означает — «Отлично!», «Превосходно!» Другой ответ вызывает у них недоумение. В 1995 году только 35% русских были удовлетворены своей жизнью в сравнении с 92% американцев.

Крайности и противоречия — русским присущи крайняя холодность и теплосердечность, лень и вспышки энергии. Для Запада характерны конкретность и однозначность. У них не приняты неопределенности типа: «... но, с другой стороны...».

Д.С.Лихачев (1990) отметил важную черту русского национального характера — доведение всего до границ возможного, тяга доходить до крайностей. Русский народ всегда предпочитал селиться на берегу реки или моря, стремился на край света, в путь и дорогу. Петр I перенес столицу на край земли. Иван Грозный мечтал перенести столицу в Вологду. Благодаря этой черте Россия всегда находилась на грани чрезвычайной опасности. В России нет счастливого настоящего, а есть мечта о счастливом будущем.

Важными отличительными особенностями русского национального характера являются отношения к различным сторонам действительности: власти, собственности, страданию.

Отношение русского человека к власти существенно отличается от отношения к ней западного человека. Как «искатель правды» русский относится отрицательно ко всякому применению силы. Германский император (первый слуга народа) олицетворял близость и приемлемую власть, русский же знает лишь далекую, чуждую и суровую власть, которая, не имея с ним никакой внутренней связи, требовала от него абсолютной покорности.

...Плененному во время мировой войны русскому генералу показали, где живет немецкий вождь. Он удивился: «Совсем среди народа ... никакого Кремля, никаких стен, никакой дистанции».

Власть имущие в России хорошо знали, что внутреннее сопротивление русской души можно обуздать только беспощадными мерами. От опричнины Ивана Грозного берет начало система безопасности и полицейского шпионажа вплоть до ЧК, НКВД, КГБ и ФСБ. Ни один европеец не способен выдержать такой гнет не надломившись. Русские же перетерпели это время и обладают неисчерпаемыми силами, чтобы перевоплотиться в «нового человека».

Отношение к собственности. Русский намного более независим от материальной собственности, чем западный европеец. Это вызывает в русском чувство превосходства, особенно по отношению к немцам.

Отношение к страданию. Западный европеец старается преодолевать страдания посредством деятельности, русский же научился покорно претерпевать их. В этом его громадная сила.

Важное место в объяснении многих черт русского характера исследователи отводят природным факторам.

Климат объясняет многие особенности русского характера. Согласно популярной теории М.Давыдова, русские бывают неактивны длительный период времени, показывая затем бурный всплеск энергии, так как веками они работают почти круглосуточно летом, чтобы затем зимой впадать в спячку. Сейчас мы наблюдаем такой всплеск активности, который сменил спячку брежневского периода. Жесткий климат может быть одной из причин русской силы, способности переносить крайние лишения, мрачного восприятия жизни, терпения и осторожности.

Марк Давыдов писал: «В холодную зиму каждое открывание двери — есть репетиция смерти. Русские не боятся смерти, поскольку каждый день — борьба. Жалко умереть и жалко не умереть».

Русский национальный характер всегда представлял интерес для иностранных исследователей. Целые институты в США и Европе изучали нас с разными целями. Например, во время второй мировой войны немцы изучали нас с целью победить. Представляет интерес докладная записка высшему немецкому командованию Вильфрида Штрик-Штрикфельда «Русский человек» (Немцы о русских, 1995). Он писал: «В психологической структуре русского человека наталкиваешься на огромное богатство чувств и аффектов, импульсов и волевых порывов, которые играют решающую роль в его поступках. Чрезмерная интенсивность чувств и эмоций, частая и внезапная смена самых противоречивых настроений являются его характерными чертами. Мы наблюдаем у русского наряду с животной грубостью нежнейшее участие, наряду с глубокой верой сухой материализм. Наблюдаемые противоречия в душе русского являются и его слабостью, и его силой; он сознает это, но не находит в себе силы сгладить эти противоречия, а может быть, и не хочет этого. Поэтому русский представляет собой прототип резко выраженного противоимпульса, который после «да» ставит еще более сильное «но». Часто это производит на немцев непонятное впечатление».

Столкновение противоречий подтверждает более высокое достоинство русского по сравнению с западным европейцем. Л.Н. Толстой писал: «Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, умом и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства и знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо.

Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен потому, что ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, что можно знать что-нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая есть абсолютная истина» (Толстой, 1986).