Раздел 4. ХРЕСТОМАТИЯ ПО КУРСУ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО РФ. 10 страница
И здесь пригодился бы зарубежный опыт. Если при отказе российского прокурора от обвинения суд обязан прекратить уголовное дело или уголовное преследование, то по УПК Франции прокурор не вправе так поступить. "Согласно традиционной и общепризнанной французской теории, прокурор есть не более чем представитель общества в уголовном процессе, но не "хозяин публичного иска". Общество доверяет прокурору право предъявить публичный иск, но не передает ему права отказаться от него. Поэтому прокурор не может заключить с обвиняемым мировое соглашение. Он не вправе также отказаться от уголовного преследования: если прокурор считает, что обвинение было предъявлено ошибочно, то это не устраняет компетенцию суда и не снимает с последнего обязанности рассмотреть дело по существу и вынести приговор" .
В этой связи представляется вполне обоснованной точка зрения, согласно которой отказ прокурора от обвинения без согласия на это потерпевшего влечет за собой нарушение прав последнего. Конечно, "государственный обвинитель и при поддержании обвинения, и при отказе от него оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению. Внутреннее же убеждение потерпевшего как участника стороны обвинения может не совпадать с таковым прокурора. Однако, несмотря на это, в случае отказа прокурора от обвинения потерпевший лишен права изложить суду основания своего убеждения в том, что вина подсудимого в ходе судебного следствия доказана. Таким образом, потерпевший лишается и права на доступ к правосудию - вопреки статье 52 Конституции РФ, которая гласит, что государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба" .
В соответствии с Постановлением Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. "суд вынужден отстаивать процессуальные интересы потерпевшего, если он не согласен с отказом государственного обвинителя от обвинения и вина подсудимого подтверждается в судебном следствии доказательствами". Возможна и другая ситуация, когда в ходе судебного разбирательства достоверно установлено, что преступное событие имело место, однако подсудимый к нему не причастен. Суд в этом случае должен постановить оправдательный приговор. Однако права потерпевшего, провозглашенные в п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК РФ, остаются опять же незащищенными, поскольку если суд направит материалы дела в архив, то кто и как будет устанавливать виновное лицо? Законодательного разрешения данной ситуации, увы, не имеется.
От подобных законодательных "погрешностей" страдают в первую очередь потерпевшие, которые в нарушение ч. 1 ст. 6 УПК не могут получить государственную защиту, восстановление своих прав и интересов, рассчитывать на торжество справедливости. Поэтому роль и значение прокурора в защите прав потерпевшего в уголовном процессе имеют первоочередное значение для реализации самого важного, на наш взгляд, принципа, закрепленного в УПК, - принципа защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступления. И если организация способна загладить вред, причиненный преступлением, то потерпевшему удается это сделать далеко не всегда.
Для осуществления реальной защиты прав потерпевшего в УПК РФ следовало бы установить правовую гарантию того, что в случае отказа прокурора от обвинения при отсутствии на это согласия потерпевшего судебное разбирательство по уголовному делу продолжается в общем порядке с возложением функции обвинения на потерпевшего. Отказ от поддержания обвинения прокурором не должен быть обязательным для суда. По результатам судебного разбирательства, исходя из достаточности доказательств, суд мог бы вынести как обвинительный, так и оправдательный приговор .
После поступления дела в суд потерпевший обязан теперь уже перед судом активно требовать защиты своих прав, в ином случае суд не вправе даже огласить показания неявившегося свидетеля при отсутствии на это согласия стороны защиты. И никого не смущает, что отказ суда в оглашении показаний потерпевшего или свидетеля на основании возражений этой стороны делает сомнительными закрепленные в УПК РФ принципы состязательности и равенства прав сторон, ограничивает ходатайствующую об оглашении сторону в праве использовать в своих интересах доказательство, полученное на вполне законных основаниях <13>.
Нельзя не отметить, что норма о согласии сторон значительно сузила возможности прокурора по доказыванию предъявленного подсудимому обвинения и защите прав потерпевшего, что не могло не привести к увеличению количества оправдательных приговоров. В связи с этим положения ст. 281 УПК были подвергнуты резкой критике со стороны представителей органов уголовного преследования и ряда авторитетных ученых. Судебная практика применения этой статьи была и остается весьма противоречивой. Какие выводы из этого сделаны законодателем? Да никаких!
В ходе предварительного расследования следователь обязательно допрашивает свидетелей. Но ч. 1 ст. 281 УПК РФ, требующая согласия сторон для оглашения показаний потерпевшего или свидетеля, ранее данных при производстве предварительного расследования или судебного разбирательства, в большинстве случаев способна не только свести работу следователей на нет, но и ставит под сомнение действенность ст. 307 УК, делает ее во многом декларативной .
Следует подчеркнуть, что по многим делам потерпевший является единственным, кроме подсудимого, очевидцем содеянного. Его показания как свидетельство преступления имеют очень важное значение, влияют на квалификацию действий виновного. Поэтому связывать использование такого значимого доказательства с желанием противоположной стороны по меньшей мере странно. И таких "странностей" в действующем УПК предостаточно.
Так, в нем не предусмотрено право потерпевшего на участие адвоката, представляющего его интересы в деле, по назначению следователя или суда, хотя, напомню, защита прав потерпевшего является обязанностью государства. Зато с момента возбуждения уголовного дела в отношении подозреваемого, с момента его фактического задержания или привлечения лица в качестве обвиняемого либо даже с момента осуществления процессуальных действий, затрагивающих права и свободы подозреваемого, эти участники уголовного судопроизводства имеют право на оказание им юридических услуг адвокатом бесплатно, за счет бюджета.
Потерпевшему возможность предоставления услуг адвоката за счет бюджета в УПК РФ не предусмотрена. Чего ж его баловать? Тогда закрепленное в ч. 1 ст. 48 Конституции РФ право каждого гражданина на получение квалифицированной юридической помощи в полной мере должно быть распространено и на потерпевших, пользующихся адвокатскими услугами, а на это в государственном бюджете денег, конечно же, не предусмотрено.
Ах, да! В соответствии с ч. 3 ст. 42 и ст. 131 УПК РФ потерпевшему обеспечивается возмещение не только имущественного вреда, причиненного преступлением, но и расходов, понесенных им в связи с участием в ходе предварительного расследования и в суде, включая расходы на представителя. Эта введенная в 2006 г. норма вроде бы уравнивает права потерпевшего с правами обвиняемого на оказание ему юридической помощи, в том числе и бесплатной. Но на практике данная норма, увы, не действует. Велика инерция?
Примечательно, но даже объем прав, предоставленных адвокату - защитнику подозреваемого (обвиняемого) и адвокату - представителю потерпевшего, тоже существенно различается. Защитнику обвиняемого предоставлены самые широкие возможности влиять на ход расследования, вплоть до собирания доказательств. Адвокат же, выступающий в качестве представителя потерпевшего, упоминается в перечне иных лиц, которые могут иметь соответствующий статус (ст. 45 УПК РФ), лишь самым общим образом. Прав у него гораздо меньше, чем у защитника обвиняемого. Более того, они четко не обозначены, просто приравнены к правам потерпевшего, что создает "отторгающий эффект" при принятии последним решения о приглашении адвоката в качестве своего представителя. Поэтому и в данном случае говорить о надлежащей правовой защищенности потерпевшего можно лишь с очень большой натяжкой .
Хотя Конституция РФ гарантирует каждому право на получение квалифицированной юридической помощи, участие адвоката в качестве представителя потерпевшего возможно, но не обязательно. Как уже отмечалось, особого процессуального статуса адвокат - представитель потерпевшего по УПК РФ не имеет, его полномочия определяются процессуальными правами его доверителя. Потому представляется совершенно верным мнение, что "следует, наконец, уравнять в правах самого потерпевшего с лицом, подвергающимся уголовному преследованию. В интересах гражданского общества и в целях придания нравственного характера адвокатской деятельности необходимо уравнять в правах адвоката, выступающего на стороне защиты, с адвокатом, защищающим права и интересы лиц, пострадавших от преступления". Участие адвоката - защитника потерпевшего в уголовном судопроизводстве должно быть обязательным, если потерпевший является несовершеннолетним, если он в силу физических или психических недостатков не может самостоятельно осуществлять свое право на защиту, не владеет языком, на котором ведется производство по делу, если уголовное дело относится к делам частного или частно-публичного обвинения .
Постановления о возбуждении уголовного дела и о привлечении лица в качестве обвиняемого, на наш взгляд, не должны быть предметом рассмотрения суда в порядке ст. 125 УПК РФ. Мало того что сторона обвинения обязана полностью представлять и раскрывать обвиняемому и его защитнику все наличные доказательства, не имея возможности восполнить их нехватку в суде, так еще и существует реальная угроза признания следственных действий недопустимыми в порядке этой статьи. В то же время сторона защиты вправе с момента возбуждения уголовного дела до стадии судебных прений или последнего слова скрывать свою позицию относительно предъявленного обвинения, что делает ее положение куда более выигрышным.
Кроме того, прокурор, следователь, дознаватель при поступлении жалобы в порядке ст. 125 УПК должны убеждать суд первой, кассационной, надзорной инстанций в правомерности вынесенного постановления о возбуждении уголовного дела вместо того, чтобы непосредственно заниматься его расследованием. В итоге суды общей юрисдикции на досудебной стадии фактически разрешают несвойственные им на данном этапе уголовного процесса вопросы, которые надлежит исследовать при рассмотрении дела по существу .
От процессуальной неурегулированности в ст. 125 УПК РФ сроков разрешения жалоб страдают в первую очередь потерпевшие, которые вопреки ч. 1 ст. 6 УПК РФ не могут получить государственную защиту и восстановление своих прав и законных интересов.
Несмотря на то что п. 1 ч. 2 ст. 42 УПК РФ предусматривает право потерпевшего знать о предъявленном обвиняемому обвинении, ст. 171 и 172 УПК не предусматривают ни направления потерпевшему копии постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого, ни его уведомления о существе предъявленного обвинения. В связи с этим представляется, что прокурор, пользуясь своими полномочиями, изложенными в п. 3 ч. 2 ст. 37 УПК РФ, должен дать следователю указание об уведомлении потерпевшего о существе предъявленного обвиняемому обвинения и его изменении. На практике это делается крайне редко.
Известно, что ст. 108 и 109 УПК РФ не предусматривают участия потерпевшего в судебных заседаниях при разрешении ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и о продлении срока содержания обвиняемого под стражей. (То же касается применения и иных мер процессуального принуждения, поскольку закон не предусматривает не только участия потерпевшего в судебных заседаниях, но и его уведомления о направляемых в суд ходатайствах и результатах их рассмотрения.)
По окончании предварительного следствия следователь знакомит потерпевшего и его представителя с материалами уголовного дела полностью или частично по ходатайству последних (ст. 216 УПК РФ). Другими словами, в отличие от прав обвиняемого, которому материалы уголовного дела следователь обязан предоставить, потерпевшего знакомят с делом лишь по его ходатайству. В соответствии с ч. 2 ст. 215 УПК следователь должен уведомить потерпевшего об окончании предварительного следствия и разъяснить право на ознакомление с материалами дела. Но на практике следователи зачастую не выполняют установленные законом требования, и все сводится к тому, что к делу подшиваются копии уведомлений потерпевшего и его представителя. Это означает, что право потерпевшего на ознакомление с материалами дела органами предварительного следствия нарушается, что еще раз свидетельствует о неравенстве прав потерпевшего и обвиняемого.
Представляется, что исключить указанные нарушения можно путем законодательного вменения в обязанность следователя реально предоставлять потерпевшему и его адвокату по окончании предварительного следствия или дознания материалы уголовного дела, а не ограничиваться только уведомлением. Тогда равенство сторон будет более полным.
Обратим внимание на еще одно различие в правах потерпевшего и обвиняемого. Так, в соответствии с ч. 2 ст. 222 УПК РФ "обвиняемому вручается копия обвинительного заключения с приложениями. Копии обвинительного заключения вручаются также защитнику и потерпевшему, если они об этом ходатайствовали". Думается, что для соблюдения прав потерпевшего и обвиняемого, осуществления равенства сторон и состязательности разумно было бы обязать прокурора вручать копию обвинительного заключения потерпевшему вне зависимости от наличия его ходатайства.
Отмеченные обстоятельства также свидетельствуют, что потерпевший в силу действующего законодательства ограничен в своих конституционных правах, а регламентация указанных процессуальных норм является формальной .
В свете рассматриваемой проблемы одним из спорных положений УПК РФ остается вопрос об обоснованности упразднения института доследования в стадии судебного разбирательства. Установленные ст. 237 правила возвращения уголовных дел прокурору для устранения препятствий для их рассмотрения судом не способствуют всестороннему и полному установлению всех обстоятельств содеянного. Следственная ошибка не должна быть препятствием к установлению истинных обстоятельств и правильной квалификации содеянного.
Нередко возникает ситуация, когда новые обстоятельства по делу выявляются лишь в ходе рассмотрения уголовного дела непосредственно в судебном заседании. Очевидно, что для подсудимого благоприятна ситуация, при которой исключена возможность к восполнению доказательств либо к увеличению объема обвинения, тогда как интересы потерпевшего в очередной раз оказываются проигнорированными .
Упразднив институт возвращения дела судом на дополнительное расследование, УПК РФ не создал достаточно надежной системы гарантий отыскания истины по уголовному делу. Суд ни в коем случае не должен быть сторонним наблюдателем, не влияющим на ход процесса в условиях его состязательности. В среднем в год судами на дополнительное расследование направлялось до 10% от общего количества поступивших дел. После введения в действие УПК РФ число следственных ошибок не уменьшилось, а увеличилось. И причина здесь кроется не в плохом надзоре. Человеческий фактор, или субъективный подход к решению различных вопросов, присутствует на всех стадиях уголовного процесса. Если это не так, тогда для чего нужны суды апелляционной, кассационной, надзорной инстанций? В рассматриваемом же случае установлен безвозвратный порядок.
Думается, есть необходимость восстановить институт доследования в том виде, в котором он существовал до июля 2002 г. Несомненно, что возвращение дела на дополнительное расследование - один из самых действенных рычагов в борьбе с нарушениями закона, допускаемыми на стадии предварительного расследования уголовных дел, неплохо зарекомендовавший себя в течение длительного периода времени.
Бремя по установлению истинных обстоятельств совершения преступления лежит, как известно, на прокуроре. Однако с упразднением института дополнительного расследования оказалась утраченной возможность не только исправить ошибки, допущенные следственными органами, но и найти законный выход из ситуации, объективно сложившейся в судебном заседании. Это опять-таки ведет к ущемлению прав человека, и без того уже ставшего жертвой преступления .
Еще одна грань обсуждаемой проблемы. С начала 90-х годов прошлого века проблема противоправного воздействия на свидетелей, потерпевших, судей, прокуроров, следователей, дознавателей, их родственников и близких лиц приобрела особую остроту. Для усиления государственной защиты этих лиц был принят ряд специальных правовых норм. Так, п. 24 ст. 10 Закона РСФСР от 18 апреля 1991 г. "О милиции" установил обязанность органов милиции принимать меры по охране потерпевших, свидетелей и других участников уголовного процесса, а также членов их семей и близких, если здоровье, жизнь или имущество данных лиц находятся в опасности.
Закон "О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства" определил систему мер государственной защиты, включающую меры безопасности и меры социальной поддержки лиц, содействующих уголовному процессу, а также основания и порядок их применения. Предусматриваются следующие меры безопасности, принимаемые судом, прокурором, следователем, органом дознания, дознавателем в пределах их компетенции при наличии достаточных данных о том, что потерпевшему, свидетелю или иным участникам уголовного судопроизводства, а также их близким родственникам, родственникам или близким лицам угрожают убийством, применением насилия, уничтожением или повреждением их имущества либо иными опасными противоправными деяниями:
1) для обеспечения безопасности указанных лиц по решению следователя данные о них могут не приводиться в протоколе следственного действия, проведенного с их участием; в этом случае следователь, с согласия прокурора, выносит постановление, в котором излагает причины принятия такого решения, указывает псевдоним участника следственного действия и образец его подписи, используемые в протоколах следственных действий с его участием; постановление хранится в опечатанном конверте, приобщаемом к уголовному делу (ч. 9 ст. 166 УПК);
2) при наличии угрозы насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении указанных лиц допустимы контроль и запись их телефонных и иных переговоров - либо по их письменному заявлению, либо, при отсутствии такового, на основании судебного решения (ч. 2 ст. 186 УПК);
3) для обеспечения безопасности опознающего опознание может быть проведено таким образом, чтобы опознаваемый не мог видеть опознающего. Понятые присутствуют в месте нахождения опознающего (ч. 8 ст. 193 УПК);
4) для обеспечения безопасности указанных лиц на основании определения или постановления суда допускается проведение закрытого судебного разбирательства - всего либо соответствующей его части (п. 4 ч. 2 и ч. 3 ст. 241 УПК);
5) для обеспечения безопасности свидетеля, его родственников и близких лиц суд вправе не оглашать подлинных данных о свидетеле и провести его допрос таким образом, чтобы другие участники судебного разбирательства не могли видеть этого свидетеля (ч. 5 ст. 278 УПК). Достаточны ли эти меры? По данным А.А. Фоменко, 85 из 100 опрошенных им федеральных судей заявили, что требуются дополнительные меры физической безопасности свидетелей и потерпевших .
А как же защитить потерпевшего материально? За рубежом постепенно сформировалась оптимальная правовая идея: обязанность компенсировать потерпевшему причиненный вред должна лежать на государстве. В конце 60-х годов XX в. эта идея в разных формах и с разным числом оговорок получила вполне осязаемое воплощение . Необходимо, однако, иметь в виду, что имущественная ответственность государства должна быть только вспомогательной, ибо взыскание должно направляться в первую очередь на имущество и заработок самого осужденного. И только если их нет или они недостаточны для полного возмещения вреда, на помощь потерпевшему приходит государство, тотчас приобретая право предъявить к виновному регрессный иск.
Практикуются различные способы возмещения причиненного вреда. В основном это гарантия выплаты при причинении телесного повреждения но лишь при условии, что потерпевший сам не спровоцировал преступление.
К настоящему времени правовые нормы, предусматривающие выплату компенсации жертвам преступлений из специальных государственных или иных фондов, действуют во многих странах - Австралии, Австрии, Великобритании, Германии, Испании, Италии, Мексике, Нидерландах, Новой Зеландии, Норвегии, США, Финляндии, Франции и некоторых других. Субъектами, производящими компенсационные выплаты, там могут быть административные органы (страховые компании, агентства, предприятия) или суды, где создаются специальные комиссии, либо гарантийные фонды, учрежденные специально для этих целей.
Франция, например, пошла по пути создания гарантийных фондов. Чтобы компенсация была выплачена, потерпевший или, в случае его смерти, наследники либо их законные представители должны подать в этот фонд заявление. В месячный срок фонд делает денежные отчисления в счет будущих выплат потерпевшему, наследникам или их законным представителям.
И это совершенно правильно, поскольку государство, запрещающее личную месть и обязанное поддерживать общественный порядок, тем самым обязуется возмещать ущерб потерпевшему, поскольку оно не обеспечило ему надлежащей защиты от преступных посягательств.
России еще предстоит подписать и ратифицировать принятую Советом Европы 24 ноября 1983 г. Конвенцию о возмещении ущерба жертвам насильственных преступлений, которая устанавливает прямую ответственность государства перед гражданами за причиненный им ущерб. Только вот когда это произойдет?
Но вернемся к анализу действующего УПК РФ. Особенности правового положения потерпевшего в суде присяжных обусловлены спецификой данной формы уголовного судопроизводства. Потерпевший здесь наделяется рядом дополнительных прав, связанных с формированием коллегии присяжных заседателей. Так, он вправе заявить мотивированный отвод кандидату в присяжные заседатели (п. 10 ст. 328 УПК). Однако в отличие от подсудимого потерпевший не наделен правом заявления немотивированного отвода. Свою точку зрения о необходимости отвода в отношении того или иного кандидата в присяжные заседатели он лишь может довести до сведения государственного обвинителя, который обязан согласовать с ним свою позицию по этому поводу.
С учетом особенностей правового положения потерпевшего в суде присяжных государственный обвинитель должен тесно взаимодействовать с ним, поскольку при рассмотрении уголовного дела от стороны обвинения в соответствии с законом зачастую требуется изложение согласованной позиции. Думается, что для обеспечения равенства прав сторон в отстаивании ими своих законных интересов следует получать согласие не только обвиняемого, но и потерпевшего на рассмотрение дела судом присяжных.
Из ч. 1 ст. 402 во взаимосвязи со ст. 405 УПК РФ следует, что право потерпевшего и его представителя, а также прокурора ходатайствовать о пересмотре вступившего в законную силу судебного решения по основаниям, ухудшающим положение осужденного (оправданного), сводится лишь к формальной возможности обратиться в суд надзорной инстанции с соответствующим ходатайством и заведомо не предполагает его удовлетворения.
По мнению Н.С. Мановой, предусмотренная УПК РФ допустимость надзорных жалоб исключительно в интересах реабилитации невиновного или смягчения ответственности виновного (ст. 405) не только придает ему гуманистическую направленность, но и подтверждает незыблемость приговора суда . Практика, однако, показала, что в большинстве случаев от этого страдают права потерпевшего, а также значительно уменьшается возможность прокурора влиять на вынесение судом законных и обоснованных решений.
Н. Митин, например, в этой связи считает, что реализация требований ст. 405 УПК РФ о недопустимости поворота к худшему при пересмотре в порядке надзора судебных решений по уголовным делам на практике привела к приданию большинству определений судов кассационной инстанции фактического статуса не подлежащих обжалованию вне зависимости от того, какие нормы материального или процессуального права были нарушены судами первой и кассационной инстанций при рассмотрении и разрешении дел. Далее он замечает, что подобное сокращение полномочий судов надзорной инстанции означает прежде всего снижение их значения при реализации принципа обеспечения законности судебных решений, а также изменение баланса всей судебной системы в целом . Поэтому Н.М. Яковлев обоснованно отмечает, что "права потерпевшего в надзорной стадии процесса сведены к нулю" .
Хотя ст. 405 УПК признана не соответствующей целому ряду статей Конституции РФ во взаимосвязи со ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и п. 2 ст. 4 Протокола N 7 к ней, о чем принято Постановление Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П, законодатель до сих пор не изменил ее содержание. И до настоящего времени новой редакции этой статьи не принято. Поэтому в судебной практике вопрос о возможности пересмотра в порядке надзора вступивших в законную силу судебных решений по уголовным делам все еще остается открытым, во всяком случае, для прокурора и потерпевшего. Надзорная инстанция проверяет дела только в одностороннем порядке, поэтому кассационная инстанция в случае вынесения несправедливого решения является для потерпевшего последней.
Применение ст. 405 УПК нарушает конституционные права граждан-потерпевших. Представляется более чем несправедливым, когда за счет сокращения защиты прав и законных интересов потерпевшего усиливается защита интересов обвиняемого, а также создается возможность (по чисто формальным обстоятельствам) ухода последнего от ответственности за совершенное преступление. В последнем случае остаются незащищенными также интересы общества и государства.
На основании всего вышеизложенного необходимо констатировать, что в УПК РФ основное внимание уделено не защите прав лиц, потерпевших от преступлений, а обеспечению прав лиц, виновных в их совершении. И одной лишь заботой о том, чтобы невиновные лица не подверглись уголовной репрессии, объяснить такое положение нельзя, поскольку эта антиобщественная тенденция довольно отчетливо прослеживается на протяжении целого ряда десятилетий. Так кто же и когда защитит потерпевшего?
СУЩЕСТВЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ ЗАКОНА КАК ОСНОВАНИЯ
ПРИЗНАНИЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ НЕДОПУСТИМЫМИ
Гришина Е.П., доцент кафедры гражданского права Российской таможенной академии, кандидат юридических наук.
Уголовно-процессуальная деятельность осуществляется преимущественно в форме доказывания, которое согласно ст. 85 УПК РФ состоит в собирании, проверке и оценке доказательств.
Одним из свойств доказательств, подлежащих оценке, является допустимость или пригодность по форме. Соответствовать критерию допустимости должны все без исключения собранные доказательства, как подтверждающие выводы следователя или суда, так и противоречащие им.
Признание доказательства недопустимым представляет собой процессуальную санкцию, исключающую доказательство (формально остающиеся в деле) из процесса доказывания. В дальнейшем ни сторона обвинения, ни сторона защиты не смогут ссылаться на это доказательство в обоснование своей позиции или опровержение доводов противоположной стороны.
Критерии допустимости доказательств в силу своей исключительной важности продолжают оставаться одной из самых актуальных проблем научного исследования на протяжении более ста лет.
В. Спасович обосновал теорию законных доказательств (law of evidence), получаемых из "лучшего" источника (the best evidence), краеугольным камнем которой являлось требование неукоснительного соблюдения закона при получении и оценке доказательств, а также получение любого доказательства из проверенного, достоверного источника
И.Я. Фойницкий укрепил безраздельно господствовавшую после принятия Судебных уставов 1864 г. тенденцию "совершенного", т.е. полученного при строжайшем соблюдении закона, доказательства, которое одно может перевесить совокупность сомнительных доказательств <2>.
Становление концепции допустимости доказательств как важнейшей логико-правовой конструкции шло параллельно с выделением нарушений закона, которые могут повлечь признание доказательства недопустимым.
Нарушения закона, влекущие признание доказательств недопустимыми, могут быть классифицированы по самым различным основаниям.
Попытка классификации уголовно-процессуальных нарушений, влекущих признание доказательств недопустимыми, была предпринята в свое время А.Т. Дугиным и В. Поповым, согласно утверждению первого, "одну группу правонарушений характеризует то, что входящие в нее правонарушения всегда оставляют в материалах дела очевидные материальные следы, сопоставив которые с требованиями закона, прокурор всегда сможет выявить правонарушение и принять меры к его устранению" . Во вторую группу нарушений входят такие, "которые невозможно выявить путем простого изучения процессуальных документов, так как они не находят в них какого-либо видимого, заметного отражения" <4>.
Такой подход вряд ли можно считать конструктивным, поскольку любые нарушения закона свидетельствуют о недопустимости доказательств. Другой вопрос, что нарушения эти могут быть устранимыми либо неустранимыми. Так, по уголовному делу, находящемуся в производстве отдела дознания Шереметьевской таможни, в допросе гражданина Канады Д. не принимал участия переводчик, в то время как подозреваемый неоднократно заявлял (несмотря на отказ от услуг переводчика), что русским языком владеет поверхностно. Подобное нарушение закона является существенным, протокол допроса впоследствии был исключен из материалов уголовного дела как недопустимое доказательство .