Жизнь и работа военнопленных в Сталинграде

В первых числах декабря 1943 г. в г. Сталинград прибыл спецпоезд, на котором правительственная делегация во главе с И. В. Сталиным возвращалась с Тегеранской конференции. На перроне состоялась непродолжительная беседа с руководителями области. Генералиссимус поинтересовался ходом восстановления города и в частности — расчисткой руин. Спросил, используются ли на этих работах пленные. Начальник Сталинградского УНКВД генерал-лейтенант А. И. Воронин ответил: «...используем далеко не всех, так как многие из них тяжело больны дистрофией и сейчас лечатся»[1]. Эти слова лишь частично раскрывают трагичную судьбу «сталинградского котла».

В многочисленных немецких публикациях о Сталинградской битве, пропитанных духом «холодной войны», речь идет главным образом об ответственности за военное поражение. Судьба десятков тысяч попавших в плен не стала предметом объективного, всестороннегоизучения и оценки. Об истинных причинах трагедии говорится скороговоркой, тенденциозно. Более того, предпринимаются попытки переложить вину за все случившееся на Советский Союз.

Архивные документы позволяют по фактам восстановить многие стороны военного плена, осмыслить происходившие события. Высокая смертность военнопленных Сталинградского котла была результатом военных и политических амбиций высшего руководства Германии[2]. Солдаты и офицеры вермахта, верные присяге, стали инструментом в осуществлении хищнических целей нацистского режима, несовместимого с законами нравственности, с солдатской честью и человеческим достоинством.

Восстановим главные детали случившегося трагического события в их взаимосвязи.

Зимой 1943 г. после капитуляции большинство выживших солдат вермахта и их союзников попали в плен, уже будучи тяжело больными. Жизнь в «котле» для них состояла не только из военных сражений, но и из борьбы с холодом и голодом.Первое донесение о выдаче неполного рациона питания 6-й армии поступило к главному командованию сухопутных войск (ОКХ) в октябре 1942 г. После окружения в конце ноября 1942 г. норма продовольствия в «котле» была сокращена до 350 г хлеба и 120 г мяса, с 1 декабря хлеба выдавали 300 г, с 8 декабря — 200 г, к концу месяца только на передовой стали выдавать дополнительно 100 г, остальные получали от 50 до 100 г хлеба в день. К этому же времени относятся первые сообщения об умерших от недоедания солдатах[3]. По данным генерала-квартирмейстера 6-й армии генерал-майора Кучинского солдатский рацион во время Сталинградской битвы при необходимом минимуме в 3 000 калорий с 8 по 23 декабря 1942 г. составлял 1 467 калорий, с 24 декабря 1942 г. по 23 января 1943 г. — 694 калории, а с 25 января по 2 февраля всего 228 калорий[4]. Особенно тяжело приходилось раненым, нормы продовольствия которых были еще ниже, чем на передовой. Из переполненных госпиталей эвакуация больных после потери одного аэродрома за другим оказалась невозможной. «Среди «здоровых» массовым явлением стала дистрофия в форме хронической усталости, потери ориентации, трудностей при восприятии окружающего, замедления реакции и т. д.»[5].

Муки голода в «котле» усугублялись холодом. Когда одежды стало не хватать, ее снимали с погибших. К началу 1943 г. у окруженных совершенно не было топлива. 6-я армия оказалась в капкане голода и холода, созданном во многом ею самой. В разрушенном и разграбленном Сталинграде решить про­довольственные и жилищные проблемы за счет местных ресурсов зимой 1942—1943 гг. было не­возможно.Доведенные до крайнего истощения, обмороженные «окруженцы» были обречены на смерть еще до того, как попали в плен. Иоахим Видер, офицер, разведчик 6-й армии Паулюса, свидетельствует: «Для массы уцелевших, которые вырвались из сталинградского ада, эпилог трагедии длился недолго. Десятками тысяч они погибали уже в первые месяцы своего плена. Голод и лишения, мороз и болезни сделали их верной добычей смерти еще до окончания военных действий. Многомесячный массовый мор расчистил не только оставшиеся на поле сражения лазареты. Вместе с колоннами пленных смерть входила в ворота различных сборных лагерей: в Бекетовку, Красноармейск и Фролово, где повсюду свирепствовали опустошительные эпидемии. И никогда не удастся составить бесчисленный список жертв Сталинграда, назвать все цифры, имена и описать отдельные судьбы»[6].Значительная часть «сталинградских военнопленных» не пережила дорогу в лагеря или умерла, прибыв на место.

По имеющимся документам, из 56 146 военнопленных, принятых в период с декабря 1942 г. по февраль 1943 г. в семь лагерей, умерло в первые часы пребывания в них 595 чел. В пути умерло 5 014 чел., сдано в эвакогоспитали — 3 574 человека. Нуждалось в немедленной госпитализации 30—40% состава. Так, из 5 840 чел., прибывших разными эшелонами в Южский лагерь, нуждалось в госпитализации 1 340 чел., с об­морожениями было 877 чел., резко истощенных — 65—75%. Кроме того, в эшелонах, следовавших в этот лагерь, в пути умерло 2 181 чел. и сдано в эвакогоспитали — 738 чел.

В Радинский лагерь поступило за этот период 19 079 чел.; из этих эшелонов в пути умерло 1 050 чел., сдано в эвакогоспитали — 1 266 чел., а в первые часы после прибытия умерло 246 чел., 50—65% оказались резко истощенными, количество обмороженных в отдельных эшелонах составляло до 35%. Аналогичная картина отмечалась среди прибывших в другие лагеря[7].

Фельдмаршал Ф. Паулюс, строго следуя настойчивым потребностям Гитлера, решительно отклонил предложения советского командования о капитуляции. Поэтому заблаговременно не были проведены меро­приятия по быстрому приему, размещению и обслуживанию сотен тысяч военнопленных. Управлению по делам военнопленных и интернированных НКВД пришлось перестраивать свою работу «на ходу». Это потребовало пересмотра существующих нормативных документов по многим направлениям деятельности. Именно в этот период начало много меняться в системе взаимодействия с воинскими частями Красной Армии, органами здравоохранения, хозяйственными ведомствами по всем вопросам приема, размещения, санитарной обработки, продовольственного обеспечения и других сторон жизнедеятельности сотен тысяч военнопленных.

В работе с военнопленными было много недостатков, вызванных как объективными, так и субъективными причинами. Без учета того времени, тех условий, военного быта, только по меркам мирного времени ничто не может быть правильно понято.

Советское правительство делало все возможное в тех условиях, чтобы не только сохранить, но и перевоспитать военнопленных в духе демократических идей, подготовить из них друзей советского народа.

Опыт «сталинградской катастрофы» 6-й армии руководство фашистской Германии не учло. В почти таком же плохом физическом состоянии оказались военнопленные в окруженных и ликвидированных группировках войск противника под Минском, в районе Ясско-Кишиневского направления и других «котлов». «Специальные медицинские комиссии, обследовавшие военнопленных в момент пленения, констатировали тяжелое их физическое состояние, вызванное длительным недоеданием в период окружения и фактическим голоданием; непривычными для большинства военнопленных климатическими условиями зимнего периода и плохой экипировкой, приводившими к массовым обморожениям, а также плохими санитарно-гигиеническими условиями»[8]. Только в Сталинграде у 70% пленных была дистрофия, у 60% имелись обморожения 2-й и 3-й степеней с осложнениями, все «окруженцы» страдали авитаминозом[9]. Медицинское освидетельствование пленных, поступивших в лагеря в 1944 г., показало, что 35—40% оказались ослабленными и истощенными и до 10—15% — больными, нуждавшимися в немедленной госпитализации[10].

Публикуя документы, мы ставили цель помочь сформировать объективную оценку такой острой и бо­лезненной проблемы, коей является судьба военнопленных третьего рейха в Советском Союзе. Объективный показ того, что было и как было, послужит формированию устойчивого непринятия войны как способа разрешения конфликтных ситуаций между странами и народами.