Понятие и структура механизма защиты прав личности на стадии возбуждения уголовного дела 4 страница

Вопросам, связанным с понятием и системой принципов уголовного судопроизводства, в теории уголовного процесса традиционно уделяется достаточно много внимания. В. Т. Томин дает следующее определение: «Принцип отечественного уголовного процесса – это органичная для отечественного мировоззрения, его традиций и прогнозируемого будущего идея максимальной для такого исследуемого объекта, как отечественный уголовный процесс, степени общности, проведённая в совокупности действующих в отечественном судопроизводстве уголовно-процессуальных норм и в практике их применения»[120], подчеркивая при этом, что это определение принципа уголовно-процессуальной деятельности. Л. В. Володина указывает, что принципы уголовного процесса – основные начала, общеобязательные, руководящие положения императивного характера, закрепленные в Конституции и главе второй УПК РФ, лежащие в основе уголовно-процессуальной деятельности по поводу возбуждения, расследования, рассмотрения и разрешения уголовных дел, выражающие ее сущность и обеспечивающие реальность прав и свобод человека и гражданина, вовлеченного в сферу уголовно-процессуальных отношений, а также достижение целей и задач уголовного процесса[121].

Приведенные определения принципа уголовного процесса, конечно же, не исчерпывают всего разнообразия подобных определений, однако необходимо отметить, что различия в определении принципа уголовного процесса носят, как правило, редакционный характер[122].

Необходимо отметить, что УПК РФ «первооткрыватель» нормативно закрепленной системы принципов уголовного судопроизводства, так как уголовно-процессуальные кодексы предыдущего периода не содержали специальной главы, посвящённой принципам уголовного процесса. Ряд авторов положительно оценивают наличие в УПК РФ главы 2, которая содержит перечень принципов уголовного судопроизводства[123]. Однако существует мнение, что внесение в текст нормативных актов выработанных в науке понятий и определений (в данном случае речь идет о понятии и перечне принципов уголовного судопроизводства) далеко не всегда целесообразно[124].

Нет единства мнений среди ученых-процессуалистов и о системе принципов уголовного судопроизводства. Одни авторы (Б. Т. Безлепкин, П. А. Лупинская) включают в систему принципов только те, которые прямо поименованы в главе 2 УПК РФ[125]. В. Т. Томин говорит о меньшем количестве принципов[126]. Третья группа авторов (В. П. Божьев, А. В. Смирнов, Ю. К. Якимович) включают в систему принципов больше положений, в том числе и положения, не закрепленные во 2-й главе УПК РФ[127]. Кроме этого, некоторые авторы (А. Б. Соловьев, М. Е. Токарева, Г. П. Химичева) указывают на то, что необходимо дополнить главу 2 УПК РФ отдельными принципами[128].

Не вдаваясь в полемику относительно системы принципов уголовного судопроизводства, полагаем необходимым рассмотреть положения, закреплённые в главе 2 УПК РФ, и особенности их реализации на стадии возбуждения уголовного дела в условиях учреждений, исполняющих наказание в виде лишения свободы.

В соответствии с главой 2 УПК РФ к принципам уголовного судопроизводства относятся следующие: разумный срок уголовного судопроизводства; законность при производстве по уголовному делу; осуществление правосудия только судом; уважение чести и достоинства личности; неприкосновенность личности; охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве; неприкосновенность жилища; тайна переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений; презумпция невиновности; состязательность сторон; обеспечение подозреваемому и обвиняемому права на защиту; свобода оценки доказательств; язык уголовного судопроизводства; право на обжалование процессуальных действий и решений.

Не ставя под сомнение значимость системы принципов уголовного судопроизводства, полагаем, что рассмотрение особенностей реализации отдельных принципов уголовного судопроизводства позволит проиллюстрировать действие механизма защиты прав личности на стадии возбуждения уголовного дела в учреждениях, исполняющих наказание в виде лишения свободы[129].

Название ст. 7 УПК РФ «Законность при производстве по уголовному делу» позволяет утверждать о нераспространении данного принципа на стадию возбуждения уголовного дела, однако это не так. Полагаем, что действие принципа законности должно распространяться на все без исключения стадии уголовного судопроизводства, а определенные проблемы реализации данного принципа могут возникать из-за слабой юридической техники законодателя, который в содержании статьи не указал, на какие этапы уголовного судопроизводства распространяются требования, содержащиеся в ней. В связи с этим, на наш взгляд, обоснованно предложено внести изменения в редакцию ст. 7 УПК РФ, изменив при этом название указанной статьи следующим образом: «Законность в уголовном судопроизводстве»[130].

Уголовно-процессуальный закон требования соблюдения данного принципа адресует суду, прокурору, следователю, органу дознания, дознавателю, т. е. участникам уголовного процесса, ответственным за его движение, не распространяя их на остальных участников уголовного судопроизводства. В связи с этим, исследуя реализацию данного принципа при производстве дознания, Д. А. Гришин пришёл к выводу, что «принцип законности при производстве дознания представляет собой требование государства к своим органам и должностным лицам по неукоснительному соблюдению правовых актов, регламентирующих производство дознания, соблюдению конституционных законных прав и интересов граждан, вовлеченных в сферу данной процессуальной деятельности»[131]. Признавая важность требования неукоснительного исполнения уголовно-процессуального закона властными участниками уголовного судопроизводства, хотелось бы отметить, что при таком подходе становится необязательным исполнение закона другими участниками уголовного судопроизводства. Поэтому, на наш взгляд, принцип законности в уголовном судопроизводстве выражается в том, что обязанность исполнять требования закона лежит на всех, без исключения, участниках уголовно-процессуальных отношений[132].

Кроме исполнения действующих правовых норм всеми участниками уголовного процесса, выделяется и второй аспект, который дополняет понятие законности положением о совершенстве системы правовых норм, определяющих задачи, принципы уголовного судопроизводства, регламентирующих права и обязанности его участников, порядок производства по уголовному делу на всех стадиях уголовного процесса. Это в свою очередь предполагает внутреннюю согласованность составляющих данную систему норм, их соответствие общей правовой системе государства, а также тем требованиям, которые диктуют потребности функционирования и развития общества на определённом этапе его существования[133].

Особенности деятельности в стадии возбуждения уголовного дела во многом зависят от того, в какой орган поступила первичная информация о преступлении. В связи с тем, что уголовно-процессуальный закон не может предусмотреть всех особенностей процессуальной деятельности с учетом специфики деятельности каждого органа (например, органов полиции, Федеральной службы безопасности, Федеральной таможенной службы, и т. д.), такая деятельность частично регламентирована ведомственными нормативными актами, носящими подзаконный характер. В учреждениях, исполняющих наказания в виде лишения свободы, таким актом является Инструкция о приеме, регистрации и проверке в учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы сообщений о преступлениях и происшествиях[134]. В связи с этим возникает вопрос: насколько соответствует применение подзаконных нормативных актов в уголовно-процессуальной деятельности принципу законности?

Как уже было указано, УПК РФ не может предусмотреть всех особенностей процессуальной деятельности с учетом специфики деятельности органа, обладающего процессуальными полномочиями по проверке сообщений о преступлениях, поэтому ведомственные инструкции, регулирующие данную деятельность, необходимы. В литературе обоснованно указано на то, что ведомственные инструкции могут лишь разъяснять нормы уголовно-процессуального права, но не создавать их[135]. Поэтому полагаем, что соответствующая инструкция, регламентирующая порядок приема, регистрации, проверки и разрешения сообщений о преступлениях в учреждениях, исполняющих наказания в виде лишения свободы, должна быть достаточно детальной, однако при этом строго соответствовать УПК РФ[136], что в полной мере будет отвечать принципу законности и позволит надлежащим образом защищать права лиц, вовлекаемых в уголовно-процессуальную деятельность.

В связи с тем, что нормативные требования, закрепленные в ст. 9-13 УПК РФ, детализируют конституционные права личности, представляется более правильным рассмотреть эти положения в их взаимосвязи[137]. Требования уважения чести и достоинства личности, закрепленные в ст. 9 УПК РФ, безусловно, распространяются на все этапы уголовного судопроизводства, включая стадию возбуждения уголовного дела. При этом то, что уголовно-процессуальная деятельность в местах лишения свободы производится преимущественно в отношении лиц, ранее совершавших преступления и отбывающих за это наказание, ни в малейшей степени не ограничивает эти требования.

Неприкосновенность личности. Ст. 10 УПК РФ говорит о том, что никто не может быть задержан по подозрению в совершении преступления или заключён под стражу при отсутствии на то законных оснований, предусмотренных УПК РФ. До судебного решения лицо может быть подвергнуто задержанию на срок не более 48 часов.

Реализация данного принципа на стадии возбуждения уголовного дела в условиях ИУ ограничена по ряду причин. Во-первых, мера пресечения в виде заключения под стражу до возбуждения уголовного дела не может быть применена. Во-вторых, если говорить о задержании как мере процессуального принуждения, то в теории уголовного процесса отсутствует единый подход о возможности задержания в порядке ст. 91 и 92 УПК РФ на стадии возбуждения уголовного дела[138]. Полагаем, что до принятия решения о возбуждении уголовного дела возможно фактическое задержание, процессуальное оформление которого производится незамедлительно после вынесения постановления о возбуждении уголовного дела. В-третьих, в случае обнаружения признаков преступления оперативный дежурный принимает меры к задержанию виновных; изолирует подозреваемых в совершении преступления в отдельные камеры, исключив при этом возможность их переговоров между собой и другими лицами[139], при этом, в соответствии с правилами внутреннего распорядка исправительных учреждений[140], в случае совершения преступления оперативный дежурный может своим постановлением поместить лицо в штрафной изолятор, одиночную камеру до прихода начальника ИУ, но не более чем на 24 часа. При этом такая экстренная и кратковременная изоляция осужденного не считается дисциплинарным взысканием.

Так как УПК РФ связывает реализацию принципа неприкосновенности личности с законностью его задержания и применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу, то можно сделать вывод, что данный принцип на стадии возбуждения уголовного дела в условиях ИУ имеет свои особенности. Но это не влияет на обеспечение прав личности в связи с тем, что особый правовой статус лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, регулируется уголовно-исполнительным законодательством, которое и накладывает дополнительные ограничения на указанную категорию лиц.

Ст. 11 Уголовно-процессуального кодекса РФ включает в число основополагающих начал уголовного процесса принцип охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве.Данная норма закрепляет ряд обязанностей должностных лиц, ведущих уголовный процесс по отношению к другим участникам уголовного судопроизводства. Суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны разъяснять подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, а также другим участникам уголовного судопроизводства их права, обязанности и ответственность и обеспечивать возможность осуществления этих прав. В случае согласия лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, дать показания дознаватель, следователь, прокурор и суд обязаны предупредить указанных лиц о том, что их показания могут использоваться в качестве доказательств в ходе дальнейшего производства по уголовному делу.

При наличии достаточных данных о том, что потерпевшему, свидетелю или иным участникам уголовного судопроизводства, а также их близким родственникам, родственникам или близким лицам угрожают убийством, применением насилия, уничтожением или повреждением их имущества либо иными опасными противоправными деяниями, суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают в пределах своей компетенции в отношении указанных лиц меры безопасности, предусмотренные частью девятой статьи 166, частью второй статьи 186, частью восьмой статьи 193, пунктом 4 части второй статьи 241 и частью пятой статьи 278 УПК РФ, а также иные меры безопасности, предусмотренные законодательством Российской Федерации[141]. Вред, причиненный лицу в результате нарушения его прав и свобод судом, а также должностными лицами, осуществляющими уголовное преследование, подлежит возмещению по основаниям и в порядке, которые установлены Уголовно-процессуальным кодексом РФ.

В соответствии с тем, что положения ст. 11 УПК РФ носят разнонаправленный характер, позволим себе согласиться с тем, что наименование указанной статьи не вполне соответствует ее содержанию и носит не рабочий, а отсылочный характер, причем по самым различным вопросам, друг с другом не связанным. В таком виде существование принципа уголовного судопроизводства, поименованного в названии данной статьи, с теоретических позиций спорно[142].

Несмотря на несовершенство указанной нормы УПК РФ, она способствует защите прав личности. С учетом того, что на стадии возбуждения уголовного дела формальный правовой статус участников, как правило, не определен, обязанность властных участников данной стадии (следователя, дознавателя и др.) разъяснять права и обязанности лицам с учетом их фактического положения представляется важным элементом механизма защиты прав личности. Факт разъяснения прав и обязанностей участникам уголовного судопроизводства должен отражаться в протоколах (документах) процессуальных действий, производимых с участием указанных лиц, и подтверждаться их подписью.

Закрепление обязанности должностных лиц обеспечить безопасность участников уголовного судопроизводства[143] корреспондируется с соответствующим правом. В соответствии с ч. 2 ст. 2 Федерального закона «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» меры государственной защиты могут быть также применены до возбуждения уголовного дела в отношении заявителя, очевидца или жертвы преступления либо иных лиц, способствующих предупреждению или раскрытию преступления. Необходимо отметить, что перечисленные в ч. 3 ст. 11 УПК РФ процессуальные меры безопасности могут быть реализованы лишь на стадиях предварительного расследования и судебного разбирательства[144].

Наиболее эффективной мерой безопасности на стадии возбуждения уголовного дела может являться недопустимость разглашения результатов, полученных при проведении предварительной проверки, а иногда и самого факта ее производства[145], что диктуется различными обстоятельствами.

Во-первых, разглашение данных предварительной проверки может осложнить работу должностного лица, которому она поручена, затруднить получение правдивых сведений, увеличить объем работы в связи с проверкой фактов, не относящихся к ее предмету, что, в результате, приводит к нарушению установленных законом сроков проведения предварительной проверки сообщения о преступления. К тому же лицо, совершившее преступление, узнав о факте проводимой в отношении него проверки, может создать препятствия для осуществления действий по предварительной проверке сообщения о преступлении. Во-вторых, разглашение сведений, порочащих лицо, полученных в результате рассмотрения сообщения о преступлении, может безосновательно причинить ущерб его законным правам и интересам[146].

В условиях исправительного учреждения, сложно сохранить в тайне сам факт обращения осужденного к администрации учреждения за защитой своих прав, что может повлечь негативные последствия для самого заявителя. В связи с этим предлагается не выдавать талон-уведомление на руки заявителю, а хранить его в дежурной части, т. к. туда нет доступа у других осужденных[147]. Анализируя проблемы обеспечения безопасности заявителя по уголовным делам, совершаемым преступными сообществами, О. Д. Жук предлагает оформлять заявления о таких преступлениях как анонимные, а впоследствии составлять рапорт об обнаружении признаков преступления[148]. В целом указанные организационные по сути меры не противоречат УПК РФ и позволят обеспечить безопасность заявителя.

Некоторые ученые полагают, что можно решить данную проблему уголовно-процессуальными средствами и предусмотреть возможность применения ст. 161 УПК РФ не только в ходе предварительного расследования, но и в стадии возбуждения уголовного дела[149]. В связи с чем, предлагается внести изменения в ст. 161 УПК РФ «Недопустимость разглашения данных предварительного расследования», указав в данной статье на «недопустимость разглашения данных, полученных в ходе досудебного производства по уголовному делу»[150], «недопустимость разглашения данных, полученных в результате уголовно-процессуальной деятельности»[151].

Соглашаясь с необходимостью урегулирования проблемы неразглашения данных предварительной проверки, позволим высказать некоторые соображения. Ст. 161 УПК РФ расположена в главе 21 «Общие условия предварительного расследования», что, на наш взгляд, не позволяет внести в данную норму изменения, касающиеся стадии возбуждения уголовного дела. В этом отношении более последовательна Г. П. Химичева, которая предлагает для обеспечения безопасности заявителя в ч. 3 ст. 141 разрешить не указывать данные о его личности в протоколе устного заявления о преступлении в порядке, предусмотренном ч. 9 ст. 166 УПК РФ. Однако в таком случае остается неурегулированным вопрос о неразглашении результатов предварительной проверки.

Системный анализ глав 21 «Общие условия предварительного расследования» и 22 «Предварительное следствие» УПК РФ показал, что в них содержатся нормы, которые регулируют процессуальные действия не только в стадии предварительного расследования, но и в стадии возбуждения уголовного дела (ст. 157, 161, 164, 166-170 УПК РФ). В связи с этим, на наш взгляд, путем перегруппировки норм, содержащихся в главах 21 и 22 УПК РФ, возможно предусмотреть главу 21 «Общие условия досудебного производства», в которую включить нормы, регламентирующие, в том числе, и процессуальную деятельность в стадии возбуждения уголовного дела, а в главу 22 включить нормы, относящиеся исключительно к стадии предварительного расследования. Данные изменения позволят повысить эффективность реализации отдельных принципов уголовного процесса в стадии возбуждения уголовного дела, что соответственно повысит эффективность механизма защиты прав личности на данном этапе уголовного судопроизводства.

Закрепленный в ст. 12 УПК РФ принципнеприкосновенности жилищав уголовном процессе РФ представляет собой совокупность правил, устанавливающих правовой режим совершения уголовно-процессуальных действий в жилище, который обеспечивает гарантии уважения личной и семейной жизни, жилища и корреспонденции и содержит только такие ограничения этого права в отношении жилища, которые прямо обусловливаются необходимостью расследования и предотвращения преступлений и не являются чрезмерными по сравнению с необходимостью беспрепятственного осуществления такой деятельности[152].

В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом РФ под жилищем понимается индивидуальный жилой дом с входящими в него жилыми и нежилыми помещениями, жилое помещение независимо от формы собственности, входящее в жилищный фонд и используемое для постоянного или временного проживания, а равно иное помещение или строение, не входящее в жилищный фонд, но используемое для временного проживания (п. 10 ст. 5 УПК РФ). Необходимо отметить, что до возбуждения уголовного дела жилище может быть осмотрено только в качестве места происшествия, что, на наш взгляд, позволяет производить такой осмотр, не испрашивая разрешения проживающих в нём лиц и не получая судебного решения.

Однако, в связи с тем, что правоприменительная практика идет по пути испрашивания разрешения на производство осмотра места происшествия – жилища у проживающих там лиц, необходимо определить, являются ли жилищем места проживания осужденных к лишению свободы. Необоснованной выглядит точка зрения И. В. Матвиенко, который предположил, что жилищем в уголовном процессе могут являться исправительные учреждения и следственные изоляторы, на территории которых администрация обязана удовлетворить потребность осужденных и арестованных в жилище[153]. Данная позиция вызывает ряд возражений. Во-первых, соглашаясь с А. В. Беляковым, который выделяет следующие признаки жилища: жилище должно быть пригодным для проживания; быть предназначенным для проживания; использоваться для проживания; свободно выбираться[154], хотелось бы отметить, что места проживания в учреждениях, исполняющих наказание в виде лишения свободы, не обладают таким признаком как свобода выбора. Во-вторых, в соответствии с ч. 5 ст. 82 Уголовно-исполнительного кодекса РФ осужденные, а также помещения, в которых они проживают, могут подвергаться обыску, а вещи осужденных – досмотру. При этом обыск[155] жилых помещений при наличии в них осужденных допускается в случаях, не терпящих отлагательства. Необходимо отметить, что законодатель при регулировании обыска помещений, в которых проживают осужденные, не употребил такой термин, как жилище. Вышесказанное, на наш взгляд, позволяет сделать вывод о том, что помещения, в которых проживают осужденные в период отбывания наказания, не подпадают под определение жилища в соответствии с УПК РФ. Полагаем, что в данном случае необходимо исходить из того, что неприкосновенность частной жизни лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, ограничена положениями Уголовно-исполнительного кодекса, а также ведомственными нормативными актами Министерства юстиции и ФСИН России, регулирующими режим отбывания наказания в виде лишения свободы.

Тайна переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщенийкак принцип уголовного судопроизводства означает, что ограничение права граждан на тайну переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений допускается только на основании судебного решения (ст. 23 Конституции РФ, ч. 1 ст. 13 УПК РФ). Данные нормативные положения позволяют сделать вывод о том, что до возбуждения уголовного дела указанное конституционное право может быть ограничено только в случае осуществления соответствующих оперативно-розыскных мероприятий.

В соответствии с Уголовно-исполнительным кодексом РФ и Правилами внутреннего распорядка исправительных учреждений получаемая и отправляемая осужденными корреспонденция подвергается цензуре со стороны администрации исправительного учреждения, при этом указывается, что письма опускаются в почтовые ящики или передаются представителю администрации исправительного учреждения в незапечатанном виде, за исключением адресованных в организации и должностным лицам, переписка с которыми не подлежит цензуре[156]. Осужденным к лишению свободы предоставляется право на телефонные разговоры, которые могут контролироваться администрацией исправительного учреждения. Таким образом, в условиях учреждений, исполняющих наказание в виде лишения свободы, конституционное право на тайну переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений для осужденных ограничено в связи с режимом[157] отбывания наказания. При этом необходимо подчеркнуть, что данные ограничения обусловлены порядком отбывания наказания и ни в коей мере не исключают право осужденных на тайну личной жизни, поэтому информация, полученная сотрудниками во время производства данных режимных мероприятий, может быть использована только в служебных целях.

Презумпция невиновности,сущность которой определена ст. 49 Конституции Российской Федерации и ст. 14 УПК РФ, означает, что каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном уголовно-процессуальном законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. При этом подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения; все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном УПК РФ, толкуются в пользу обвиняемого; обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.

Таким образом, презумпция невиновности есть объективное правовое положение лица как невиновного. В отношении лиц, ведущих уголовный процесс, презумпция невиновности распространяется не на результат их деятельности, а только на ее ход: в процессе расследования, судебного рассмотрения дела эти лица должны быть готовы воспринимать как обвинительные, так и оправдательные доказательства, рассматривать их без предубеждения. Для ведущих уголовный процесс органов принцип презумпции невиновности означает их обязанность проявлять непредвзятость, объективность в ходе исследования обстоятельств дела. В то же время принятие ими в результате такой деятельности решения, отвечающего их убеждению в виновности лица, не является нарушением презумпции невиновности[158].

В рамках нашего исследования[159] интерес представляет вопрос о том, в отношении какого круга лиц и с какого момента данный принцип действует. Для этого обратимся к отражению данного принципа в международно-правовых актах. Согласно ч. 1 ст. 11 Всеобщей декларации прав человека, «каждый человек, обвиняемый в совершении преступления, имеет право считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком путем гласного судебного разбирательства, при котором ему обеспечиваются все возможности защиты». Ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах закрепляет положение, согласно которому «каждый обвиняемый в уголовном преступлении имеет право считаться невиновным, пока виновность его не будет доказана согласно закону». В приведенных международных актах упоминается только такой участник уголовного процесса, как обвиняемый, что вызывает в уголовно-процессуальной науке дискуссию о том, необходимо ли распространять принцип презумпции невиновности на других лиц, заподозренных в совершении преступления. Рассматривая данный вопрос, М. К. Нуркаева отмечает, что понятие «обвиняемый» следует понимать более широко, поскольку «Европейский Суд склоняется при рассмотрении конкретных дел к выбору в пользу «содержательного», а не «формального» понятия «обвиняемый» в тексте п. 2 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод»[160].

Существует мнение, что «предположение о том, что лишь обвиняемый защищен презумпцией невиновности, а все иные лица, заподозренные в совершении преступления, им не защищены, является ничем иным, как проявлением формализма. Очевидно, что наиболее веские доказательства вины предполагаются в отношении обвиняемого, и если уж он по закону считается невиновным, то те лица, в отношении которых подобных доказательств собрано меньше, считаются таковыми и подавно. Именно поэтому в нормах о презумпции невиновности о них речь даже не заходит»[161]. При этом указывается, что формулировка «каждый считается невиновным» способна поставить под подозрение всех без исключения граждан[162]. С данным выводом сложно согласиться, так как формулировка «каждый считается невиновным» не может всех без исключения граждан ставить под подозрение, а наоборот, презюмирует добропорядочность каждого без исключения, пока иное не будет опровергнуто в установленном уголовно-процессуальном законом порядке.

Некоторые ученые полагают, что презумпция невиновности как объективное правовое положение начинает действовать с момента наделения конкретного лица правом на защиту. В связи с этим предлагается изложить ч. 1 ст. 14 УПК РФ в следующей редакции: «1. Лицо, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном настоящим Кодексом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда»[163].

В. Т. Томин в связи с этим придерживается следующей позиции: «Принцип презумпции невиновности в своем регулирующем воздействии выходит за пределы уголовно-процессуального регулирования. Он призван защищать не только таких участников уголовного судопроизводства, как обвиняемый или подозреваемый. Он должен защищать каждого гражданина России, в частности и того, в отношении которого ставится вопрос о возбуждении уголовного дела. Уголовное судопроизводство в этом случае представляет собой средство – единственное средство – опровержения презумпции невиновности»[164]. Полагаем, что именно подход, при котором презумпция невиновности распространяется на каждого гражданина, наиболее приемлем. Тем более, это приобретает важность в условиях ИУ, так как лица, которые раньше уже совершали преступление (осужденные, отбывающие наказание в виде лишения свободы), не должны приобретать «клеймо» преступника в своей последующей жизни, в том числе и в местах лишения свободы.

Таким образом, можно сделать следующий вывод: презумпция невиновности, являясь объективным правовым положением каждого гражданина, распространяется на любое лицо, в том числе и ранее совершавшее другие преступления. В сфере уголовного судопроизводства презумпция невиновности распространяется на все стадии до вступления в силу приговора суда, то есть, на стадии возбуждения уголовного дела презумпция невиновности начинает действовать, с момента появления юридического факта, влекущего возникновение уголовно-процессуальных отношений, которым является повод к возбуждению уголовного дела.