Понятие судебной ошибки в судопроизводстве по гражданским делам

Как уже отмечалось ранее, задачами судопроизводства по гражданским делам, отнесенным к подведомственности судов общей и арбитражной юрисдикции, являются правильное и своевременное рассмотрение и разрешение дел в целях защиты прав, свобод и законных интересов субъектов спорных отношений, ставших предметом судебного разбирательства. Выполнение судом названных задач должно способствовать также укреплению законности и правопорядка, предупреждению правонарушений, формированию уважительного отношения к закону и суду.

Рассмотреть и разрешить дело правильно - значит выполнить при осуществлении судопроизводства по нему требования норм процессуального и материального права, которые подлежат применению с учетом специфики данного конкретного дела. Неправильное рассмотрение и разрешение дела не только означает невыполнение закрепленной в законе одной из общих задач судопроизводства, что препятствует достижению его конечных целей, но и ассоциируется в сознании с судебной ошибкой. Обычно так и бывает, поскольку судебная ошибка всегда есть несовпадение результата процессуальной деятельности суда с целевыми установками судопроизводства, закрепленными в нормах процессуального права. Однако в некоторых случаях недостижение целей правосудия может быть связано не с ошибкой суда, а с иными обстоятельствами, которые закон относит к числу вновь открывшихся обстоятельств, о чем подробнее будет сказано далее.

Иногда к судебной ошибке относят лишь нарушение норм процессуального и (или) материального права при постановлении судебного акта, разрешающего дело по существу*(494). Однако с таким подходом согласиться нельзя, поскольку требование правильного рассмотрения и разрешения дела как общая целевая установка судопроизводства распространяется на всю процессуальную деятельность от возбуждения гражданского дела до его окончательного завершения. Неслучайно ст. 2 ГПК и ст. 2 АПК, формулирующие общие целевые установки судопроизводства по гражданским делам, а также ст. 6 АПК, закрепляющая принцип законности в судопроизводстве по делам, подведомственным арбитражным судам, отнесены к основным положениям цивилистических процессуальных кодексов. Поступить иначе при распределении процессуальных норм по разделам и главам ГПК и АПК законодатель был и не вправе, поскольку такое расположение названных норм лишь отражает объективно существующие закономерности последовательно развивающейся судебной процедуры по каждому конкретному гражданскому делу.

Так, гражданский и арбитражный процесс представляют собой совокупность последовательно совершаемых действий участников рассмотрения дела, которые в сочетании с правоприменительными действиями суда порождают возникновение, изменение и прекращение целого комплекса правоотношений, посредством которых реализуются на практике требования процессуальных, а иногда и материальных норм права. При этом каждая норма содержит не только права и обязанности субъектов судопроизводства, но и свои частные целевые установки, направленные на реализацию общих для всего процесса задач и целей. Соответственно все действия суда и других участников рассмотрения и разрешения дела на любом этапе судопроизводства должны совершаться в соответствии с целями, закрепленными в нормах права. Несоблюдение этого требования при совершении любого процессуального действия или при воздержании от действий приводит к недостижению частных (промежуточных) задач и целей, в конечном счете направленных на реализацию общих целевых установок судопроизводства, следовательно, и к конкретной судебной ошибке.

Например, право на обращение за судебной защитой не может быть реализовано посредством обращения в суд с нарушением правил о подсудности. Ошибочное определение суда о возбуждении гражданского дела вопреки этим правилам вступит в противоречие с целевыми установками ст. 133 и п. 2 ч. 1 ст. 135 ГПК в гражданском процессе, ст. 127 и п. 1 ч. 1 ст. 129 АПК в арбитражном процессе. Данная конкретная судебная ошибка, обусловленная неправильным определением подсудности гражданского дела при его возбуждении, приведет к нарушению права, гарантированного лицам, участвующим в деле, ст. 47 Конституции РФ. В конечном счете она приведет к постановлению ошибочного решения, если только не будет устранена в последующих стадиях судопроизводства до разрешения дела по существу посредством направления дела в компетентный суд, которому дело подсудно в силу требований закона.

Отнесение к судебной ошибке только тех нарушений норм права, которые нашли отражение в итоговом судебном акте, связаны с заблуждением, что реализация целей правосудия возможна лишь при разрешении дела по существу. Однако это не соответствует самой логике осуществления судопроизводства, предполагающего защиту прав средствами правосудия на любом этапе процессуальной деятельности. Например, общей и конечной целью стадии возбуждения гражданского дела является реализация права на обращение за судебной защитой, цель подготовки дела к судебному разбирательству состоит в обеспечении права участвующих в деле лиц на правильное и своевременное рассмотрение и разрешение их дела. На достижение соответствующего результата и направлена вся совокупность норм данных институтов в гражданском и арбитражном процессуальном праве, каждая из которых представляет собой определенную частную целевую установку, выступающую в роли средства реализации последующих общих процессуальных целей различного уровня. При этом конечные цели гражданского судопроизводства, являясь общими целевыми установками для всего процесса, могут быть полностью реализованы и без разрешения дела по существу.

Так, отказ суда общей юрисдикции в возбуждении гражданского дела (ст. 134 ГПК) или прекращение его в стадии подготовки дела к судебному разбирательству (ч. 4 ст. 152 ГПК) при условии правильного разрешения судом соответствующего вопроса обеспечивают защиту прав ответчика от их неправомерного оспаривания истцом. Однако при этом суд может допустить ошибку, что создаст препятствия для судебной защиты прав лица, обратившегося с требованием к ответчику. Во избежание такого результата, не совпадающего с целями судопроизводства, заинтересованное в судебном разбирательстве лицо вправе оспорить соответствующий судебный акт в вышестоящую судебную инстанцию. При наличии жалобы (представления) заинтересованного лица, поданной с соблюдением установленного законом порядка, вышестоящий суд обязан проверить правильность соответствующего судебного акта. Если при проверке будет обнаружена ошибка суда первой инстанции при решении вопроса об отказе в принятии заявления или прекращении производства по делу, у суда вышестоящей инстанции возникает обязанность ее исправить посредством отмены незаконного определения, после чего процесс по конкретному делу подлежит возобновлению.

Ревизия судебных актов может осуществляться лишь в судебной процедуре, установленной федеральным законом. Обычно это происходит посредством их проверки в судах апелляционной, кассационной или надзорной инстанции, которые и делают вывод о наличии или отсутствии судебной ошибки. Вместе с тем многие процессуальные нарушения при рассмотрении дела могут быть устранены и самим судом первой инстанции, в частности посредством повторного обращения к спорной процессуальной ситуации и совершения действий правовостанавливающего характера. Однако возможность устранения нарушения самим судом, допустившим его, не дает оснований исключать допущенные при первоначальном разрешении соответствующего вопроса нарушения из числа судебных ошибок, как ошибочно полагает Л.А. Терехова*(495).

Конкретные ошибки при разрешении отдельных процессуальных вопросов или даже их определенной совокупности не обязательно приводят к ошибочному результату разрешения дела по существу, даже если они не были исправлены до постановления судом итогового постановления. Например, неправомерный отказ от исследования одного из доказательств, представленный стороной, нарушает требования норм процессуального права, вступает в противоречие с целевыми установками судопроизводства. Однако такая конкретная ошибка суда, допущенная при доказывании, может и не повлиять на правильность разрешения дела, если обстоятельства, имеющие значение для дела, были выяснены полностью на основании исследования других доказательств. Нарушение же норм процессуального права или их неправильное применение является основанием для отмены судебного решения, если они привели или могли привести к неправильному разрешению дела (ч. 1 ст. 364 ГПК, ч. 3 ст. 270, ч. 3 ст. 288 АПК). Соответственно суд вышестоящей инстанции при наличии доводов жалобы о конкретных процессуальных нарушениях и их подтверждении в ходе проверки обязан на основе анализа всех обстоятельств дела оценить, повлияли ли выявленные нарушения на результат разрешения дела или нет. Установив, что допущенные нарушения не являются существенными, вышестоящий суд вместе с тем обязан констатировать в определении наличие ошибки суда первой инстанции при рассмотрении и разрешении дела с приведением аргументов, почему она не повлияла и не могла повлиять на правильность разрешения дела и потому не является основанием для отмены решения.

Как указывалось, другой общей задачей судопроизводства по гражданским делам, также направленной на достижение его конечных целей, является своевременность рассмотрения и разрешения дел. При характеристике судебной ошибки как неправильного разрешения судом дела по существу или неправильного разрешения различных промежуточных процессуальных вопросов, возникающих при рассмотрении дела, эта задача во внимание не всегда принимается. Несоблюдение требований закона о сроках рассмотрения дела обычно считается не ошибкой, а иным упущением суда, так же как и ошибка существенно снижающим эффективность правосудия, грубо нарушающим права и законные интересы участников судопроизводства. Однако есть и широкое понимание судебной ошибки, когда к ней относят также нарушение требований закона о сроках рассмотрения и разрешения дел. Такой подход заслуживает внимания, поскольку несвоевременность совершения процессуальных действий не только нарушает требования соответствующих процессуальных норм, что само по себе позволяет рассматривать процессуальную деятельность как неправильную, но и вступает в противоречие с конечными целями судопроизводства, существенно затрудняя их реализацию или даже делая это невозможным.

Процессуальные действия не только суда, но и всех других субъектов процесса должны совершаться правильно и своевременно, однако субъектом судебной ошибки всегда будет только суд в лице коллегии судей или судья, единолично совершающий процессуальные действия от имени суда. Это обусловлено руководящей, контролирующей и решающей ролью суда в процессе. Являясь органом правосудия, только суд при рассмотрении гражданского дела уполномочен от имени государства осуществлять правоприменительную деятельность, направленную на реализацию целевых установок гражданского судопроизводства. Что касается действий всех других участников рассмотрения и разрешения гражданского дела, то сами по себе они не влекут возникновения, изменения и прекращения гражданских процессуальных отношений. Такие действия осуществляются под контролем суда и могут быть им санкционированы лишь при их соответствии требованиям закона, устанавливающим права и обязанности конкретных субъектов судопроизводства с учетом их процессуальных функций, определяемых целями участия в процессе.

Поскольку судебная ошибка по гражданскому делу есть несовпадение результата правоприменительных действий суда с целевыми установками судопроизводства, закрепленными в нормах процессуального права, она нарушает правовые требования и является процессуальным правонарушением, обязательным признаком которого будет вина судьи (судей). Под виной как необходимым элементом судебной ошибки следует понимать психическое отношение судьи к своему поведению, нарушающему требования процессуального, а в некоторых случаях и материального законодательства, и к последствиям такого поведения.

Многие авторы с приведенной позицией не согласны, и в литературе распространено мнение, что противоправность судебной ошибки объективна, в качестве таковой она должна рассматриваться вне зависимости от наличия или отсутствия вины правонарушителя*(496). Такой подход имеет серьезные основания, которые связаны в том числе с психологической оценкой рассматриваемого явления, поскольку судопроизводство относится к одному из самых сложных видов человеческой деятельности, и было бы наивным полагать, что есть судьи, которые при рассмотрении и разрешении дел вообще не допустили ни одной ошибки. Если это так, то при квалификации судебной ошибки как результата виновного противоправного поведения весь судейский корпус, олицетворяющий одну из ветвей государственной власти в стране и призванный обеспечивать защиту прав и свобод, формально может рассматриваться как некое "сообщество правонарушителей".

Этот парадоксальный на первый взгляд вывод вовсе не свидетельствует о каких-то особо негативных свойствах российской судебной системы, такова специфика деятельности любого суда вне зависимости от его государственной принадлежности. Сам автор этих строк, имея солидный стаж судебной работы и пройдя почти все ступени судейской карьеры, не избежал ошибок при рассмотрении и разрешении дел. Однако сознание большинства исследователей причин судебной ошибки a priori отказывается следовать такой "крамольной" логике. Психологически комфортнее считать, что судебная ошибка может быть результатом и безвиновного поведения судьи. В обоснование этого приводятся различные аргументы, в том числе указывающие на особую сложность судебной деятельности. Например, Н.И. Масленникова отмечала, что с учетом непрерывно увеличивающегося потока законодательной информации можно вполне обоснованно говорить об объективных причинах судебных ошибок, поскольку возможности человеческой памяти не беспредельны, а судье приходится удерживать в памяти не только действующее законодательство, но и правоприменительную практику, а также хорошо знать источники получения необходимой информации*(497).

К этому следует добавить, что само наличие судебной ошибки определить зачастую непросто, в том числе и потому, что результат осуществления правосудия в условиях состязательного процесса во многом зависит от инициативы и активности самих сторон, а иногда также от вполне оправданной судейской дискреции. Специфика отправления правосудия как особого вида осуществления государственной власти такова, что судья нередко вынужден оценивать обстоятельства дела, не имея достаточной информации (иногда скрываемой от него), и принимать решение в пределах предоставленной ему законом свободы усмотрения*(498). Особенно отчетливо это проявляется в гражданском судопроизводстве, где принцип состязательности в наибольшей степени сочетается с принципом диспозитивности.

Немаловажно также, что сам вывод о наличии судебной ошибки делают обычно судьи вышестоящей судебной инстанции, которые сами не застрахованы от ошибочных действий и суждений. На результат проверочной деятельности при оспаривании судебных актов помимо объективных критериев, закрепленных в законе, всегда влияют субъективные факторы, связанные с личностью соответствующего судьи, уполномоченного на принятие решения по жалобе или представлению. Судьи нижестоящих инстанций часто не соглашаются с выводами вышестоящего суда об ошибочности их действий, но при всей обоснованности и убедительности их возражений вступает в силу известное "правило", согласно которому прав тот, у кого больше прав. Такая ситуация сама по себе может порождать сомнения в обязательной виновности судьи, в действиях которого вышестоящей судебной инстанцией была обнаружена ошибка.

Кроме того, закон не связывает устранение выявленных нарушений с субъективным отношением судьи к своим действиям (бездействию), которые привели к результату, расходящемуся с задачами и целями судопроизводства. Судебная ошибка в любом случае должна быть устранена, и для применения соответствующих процессуальных санкций правовосстановительного характера нет необходимости устанавливать наличие вины судьи и ее форму.

При всем том, однако, при характеристике судебной ошибки как правонарушения следует исходить не из объективно существующих трудностей при осуществлении правосудия и приоритетности применения правовосстановительных мер в случае обнаружения судебной ошибки, а из абстрактно закрепленных в законе прав и обязанностей суда в процессе, его процессуальных функций, направленных на достижение задач и целей правосудия. На судью, выступающего в процессе от имени суда как органа государственной (судебной) власти, в силу самого предназначения правосудия законом возлагается обязанность рассмотреть и разрешить дело в соответствии с требованиями права. Судебная ошибка всегда свидетельствует о неисполнении этой обязанности, и предполагать, что правонарушающие действия судьи при этом могут быть неосознанными, нет никаких оснований. Соответственно, как верно отмечет Т.Г. Морщакова, не должна применяться для характеристики подобных действий судьи и категория объективной противоправности*(499).

Причем реальность такова, что анализ любой судебной ошибки, допущенной по конкретному делу, позволяет выявить вину судьи, которым она допущена, хотя ошибка ошибке рознь и степень вины по многим из них бывает минимальной. Что же касается коллизии интересов, когда каждая из судебных инстанций обвиняет друг друга в ошибочности действий, то это противоречие решается с учетом закрепленной в законе презумпции истинности судебного акта, принятого судом в соответствии с его компетенцией. Она сохраняет свое действие, пока не будет опровергнута в установленном законом порядке. Из этого и следует исходить при анализе судебной ошибки как явлении действительности, абстрагируясь от множества случайных признаков, которые могут присутствовать в конкретном деле.

При этом не следует и драматизировать распространенность судебных ошибок, в том числе допускаемых проверочными инстанциями, поскольку негативное влияние их существенно различается, так что многие и не приводят в итоге к несправедливому судопроизводству, не ставят неопределимую преграду для обеспечения эффективной защиты прав. Основная проблема состоит вовсе не в наличии или отсутствии вины судьи в судебной ошибке, а в наличии оптимальных правовых механизмов по предупреждению и исправлению ошибочной деятельности суда.

Если задачи и цели гражданского судопроизводства не были достигнуты по независящим от суда (судьи) причинам, неправильное рассмотрение и разрешение дела нельзя расценивать как судебную ошибку. Например, преюдициально установленные вступившим в законную силу судебным постановлением обстоятельства являются обязательными для суда при разбирательстве другого гражданского дела с участием тех же лиц (ст. 61 ГПК, ст. 69 АПК). Однако в последующем первое решение может быть отменено как незаконное, и это объективно будет означать неправильность решения, в основу которого были положены преюдициально установленные факты. Решение по такому делу подлежит пересмотру по вновь открывшимся обстоятельствам (п. 4 ч. 2 ст. 392 ГПК, п. 4 ст. 311 АПК), однако вины судьи, соответствующие процессуальные действия которого были правомерными, в отмене этого решения не будет. Отсутствует вина судьи при пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам и во всех тех случаях, когда основанием для такого пересмотра явились другие предусмотренные законом обстоятельства, которые не были и не могли быть известны суду при принятии соответствующего судебного акта. Соответственно во всех таких случаях нет и судебной ошибки.

Исключением является лишь пересмотр дела в случае признания Конституционным Судом РФ не соответствующим Конституции РФ закона, примененного судом в конкретном деле, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Конституционный Суд РФ (ч. 5 ст. 392 ГПК, ч. 6 ст. 311 АПК), и в случае установленного Европейским судом по правам человека нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский суд по правам человека (ч. 7 ст. 311 АПК). Конституция РФ и Европейская конвенция должны непосредственно применяться судами при рассмотрении и разрешении дел во взаимосвязи с законами и иными нормативными правовыми актами (ч. 1 и 4 ст. 15 Конституции РФ, ч. 3 ст. 5 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации, ст. 1 и 11 ГПК, ст. 3 и 13 АПК). При этом применяемые нормы не должны противоречить положениям нормативных актов, имеющих большую юридическую силу, и обязанность выявить наличие таких противоречий при рассмотрении конкретного дела лежит на судье. Неисполнение этой обязанности всегда является следствием виновного поведения судьи.

В связи с этим в процессуальной литературе высказываются обоснованные сомнения в правильности отнесения законодателем названных оснований к вновь открывшимся обстоятельствам*(500). Однако отстаивается и иная позиция, согласно которой основание для пересмотра судебного постановления, появившееся в связи с признанием не соответствующим Конституции РФ закона, примененного в деле заявителя, не связано с судебной ошибкой. В ее обоснование приводится аргумент, "что при рассмотрении конкретного дела суд не может предрешать вопрос о том, противоречит ли определенный нормативный правовой акт Конституции или нет, поскольку это не входит в предмет его компетенции". По мнению автора приведенного суждения, решение этого вопроса находится в исключительной компетенции Конституционного Суда РФ, и "нормативный правовой акт презюмируется конституционным, пока иное не будет установлено органом конституционного контроля"*(501).

Согласиться с этими аргументами нельзя, поскольку они вступают в очевидное противоречие с ч. 1 ст. 15 Основного закона страны, согласно которой Конституция РФ имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Применительно к полномочиям судов данное положение, относящееся к основам конституционного строя России, конкретизировано в Федеральном конституционном законе "О судебной системе Российской Федерации". Согласно ч. 3 ст. 5 названного Закона, которая в развернутом виде повторяет ч. 2 ст. 120 Конституции РФ, суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа, а равно должностного лица Конституции РФ, федеральному конституционному закону, федеральному закону, общепризнанным принципам и нормам международного права, международному договору Российской Федерации, конституции (уставу) субъекта Российской Федерации, закону субъекта Российской Федерации, принимает решение в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу (в рассматриваемой ситуации в соответствии с положениями Конституции РФ). С содержанием приведенных конституционных норм полностью согласуется Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. N 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации", в котором разъясняется, что при разрешении дела суд обязан непосредственно применять Конституцию РФ, если придет к убеждению, что федеральный закон находится в противоречии с ее соответствующими положениями.

Устанавливать действительное содержание применяемой нормы с учетом ее места в системе правового регулирования и принимать решение в соответствии с правовыми положениями, имеющими наивысшую юридическую силу, - конституционная обязанность суда любого уровня. Исключать Конституцию РФ из иерархии нормативных правовых актов, без выявления системной связи которых суд не вправе разрешать ни одно дело, только потому, что имеется специальный орган конституционного правосудия, нет никаких оснований.

Применяя при коллизии нормативных актов непосредственно Конституцию РФ, суд не вторгается в компетенцию Конституционного Суда РФ, поскольку не лишает отвергнутую норму юридической силы для других фактических ситуаций, что действительно в такой ситуации является прерогативой только органа конституционного правосудия, а лишь разрешает конкретное дело согласно требованиям права, в системе источников которого Основной закон страны занимает соответствующее место. Для такого правоприменения суду не требуется ничья санкция, поскольку он осуществляет судебную власть самостоятельно, независимо от чьей бы то ни было воли, подчиняясь только Конституции РФ и федеральному закону (ч. 1 ст. 120, ч. 1 ст. 5 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации"). В контексте приведенных конституционных положений становится очевидным, что они имеют в виду лишь правовой закон, не противоречащий Конституции РФ. Другое дело, что судья в таких случаях должен быть озабочен дисквалификацией дефектного закона, для чего обязан обратиться с соответствующим запросом в Конституционный Суд РФ.

Лишенным каких-либо правовых оснований выглядит и довод о том, "что уровень правосознания российских судей не настолько высок, чтобы им можно было вменять в обязанность оценку действующего законодательства на степень его соответствия Конституции и, как следствие, инициирование конституционного судопроизводства"*(502). В действительности уровень судейского правосознания может быть разным, но Конституция РФ и федеральный закон исходят из презумпции его высокого уровня. Соответственно они вменяют в обязанность каждого судьи осуществлять судопроизводство в соответствии с требованиями права, в системе которого Конституция РФ как нормативный правовой акт прямого действия, имеющий высшую юридическую силу, применяется при коллизии норм как правовой критерий. Последующее решение Конституционного Суда РФ о признании примененной судом нормы противоречащей Конституции РФ свидетельствует о неисполнении судьей этой обязанности, а значит, налицо судебная ошибка.

В литературе распространено мнение, что судебная ошибка не может быть умышленной, поскольку "если судья выносит заведомо неправосудное решение, то такое деяние образует состав уголовного преступления"*(503). С этим можно было бы согласиться, если считать судебной ошибкой только такое нарушение, которое свойственно судебному акту, разрешающему дело по существу. Однако, как указывалось, судебной ошибкой является любое нарушение норм права при рассмотрении дела, препятствующее достижению разноуровневых целей судопроизводства на различных этапах развития процесса. При этом нельзя исключать, что некоторые судебные ошибки будут характеризоваться умышленной формой вины, хотя основания для привлечения судьи к уголовной ответственности за вынесение заведомо неправосудного решения будут отсутствовать.

Так, судья при рассмотрении и разрешении дела может сознательно избрать такой вариант поведения, который противоречит требованиям процессуального законодательства, заведомо зная, что этим самым будут нарушены права других участников рассмотрения дела. Например, в судебной практике встречаются случаи, когда судья не соблюдает известные ему требования процессуального законодательства и выносит определение о назначении экспертизы в отсутствие участвующих в деле лиц, извещения которым о времени и месте совершения данного процессуального действия не направлялись, разрешает дело без стороны при отсутствии сведений о вручении повестки. На заведомое пренебрежение процессуальными нормами и упрощение процедуры судебного разбирательства как на один из факторов, сопутствующих судебной ошибке, указывается и в литературе по уголовному процессу*(504). Вряд ли за подобные действия судья будет привлечен к уголовной ответственности, если только они заведомо не были направлены на создание условий для принятия в последующем неправосудного решения. Во всяком случае, судебная практика при распространенности таких процессуальных нарушений примеров привлечения судьи за них к уголовной ответственности не знает.

Судебная ошибка может быть допущена и по неосторожности, когда судья не предвидит, но по обстоятельствам дела мог и должен был предвидеть наступление указанных неблагоприятных последствий. Например, в судебной практике экспертиза по гражданским делам часто назначается при подготовке дела к судебному разбирательству, и при этом иногда определение о ее назначении выносится в отсутствие лиц, участвующих в деле. Это происходит потому, что судья перед вынесением соответствующего определения не проанализировал процессуальные нормы, регламентирующие единоличные подготовительные действия судьи, в совокупности с нормами о правах и обязанностях участвующих в деле лиц при назначении экспертизы.

Судья также может и предвидеть неблагоприятные последствия нарушения им требований норм процессуального права, но легкомысленно рассчитывает на их предотвращение. Например, при назначении экспертизы не разъясняет лицам, участвующим в деле, их право представить суду вопросы, по которым требуется заключение эксперта, полагая, что это право им известно и они не желают им воспользоваться; при отложении разбирательства дела не направляет неявившемуся лицу повестку, ограничившись изложением просьбы к явившимся лицам, чтобы они сообщили отсутствующему о времени и месте последующего судебного заседания, и т.п.

Абсолютное большинство судебных ошибок допускается при неосторожной форме вины, когда судья не предвидит противоправных последствий своего поведения, хотя мог и должен был их предвидеть.

Судопроизводство характеризуется последовательностью совершаемых процессуальных действий от возбуждения дела до его завершения, поэтому ошибка суда на одном этапе судопроизводства чаще всего порождает ошибки и при последующем развитии процесса. Например, ошибка при определении подведомственности в стадии возбуждения гражданского дела может привести к вынесению незаконного решения, если такая ошибка не будет исправлена самим судом путем прекращения производства по делу.

Последовательность развития процесса может привести к тому, что одна ошибка будет обусловлена умышленными действиями судьи, а другая, связанная с ней, - неосторожными. Например, судья вопреки требованиям закона назначает к судебному разбирательству заведомо неподготовленное дело, рассчитывая восполнить пробелы стадии подготовки в судебном заседании. Однако это не удается, что приводит к неправильному рассмотрению дела или, что чаще всего бывает, к нарушению процессуальных сроков.

От судебной ошибки следует отличать злоупотребления судьи, которые всегда совершаются умышленно и нарушают требования норм не только процессуального права, но и других отраслей права, порождая иногда применение предусмотренных ими штрафных, карательных санкций. К таковым относится, в частности, и уголовная ответственность за преступные деяния судей, совершенные при рассмотрении гражданского дела и связанные с вынесением заведомо неправосудных постановлений (ст. 305 УК РФ). Установленные вступившим в законную силу приговором суда преступные деяния судьи, совершенные при рассмотрении дела, являются основанием для пересмотра принятого по нему постановления по вновь открывшимся обстоятельствам (п. 3 ч. 2 ст. 392 ГПК, п. 3 ст. 311 АПК).

Одним из видов злоупотреблений в сфере правосудия является нарушение требований о беспристрастности, когда судья стремится вынести решение в угоду одной из сторон. Обычно это проявляется в селективном, явно субъективном отборе фактов и доказательств для того, чтобы придать внешнюю убедительность заранее заданному решению*(505). Конкретные мотивы такого поведения судьи могут быть различными, но это всегда посягательство на сами основы правосудия; каждый подобный факт должен быть предметом специального разбирательства, с безусловным прекращением полномочий суда при его подтверждении.

Практика квалификационных коллегий судей и знакомство с работой отдельных судов показывают, что некоторые юристы воспринимают назначение на должность судьи как индульгенцию на подобное поведение, причем иногда и не очень маскируют свое пристрастие. Показательным в этом смысле является пример из современной российской судебной практики, приведенный профессором А.Т. Боннером в выступлении на одном из представительных форумов процессуалистов. Участвуя в качестве судебного представителя истца, он явился к началу разбирательства дела, однако застал в зале судебных заседаний чаепитие с участием судьи и представителей ответчика. Лишь после окончания чаепития его пригласили в зал, после чего судья без проведения судебного заседания объявил об отказе в иске*(506).

Таким образом, судебная ошибка по гражданскому делу - это результат виновного поведения судьи (судей), выступающего от имени суда при рассмотрении и разрешении гражданского дела, которое не является злоупотреблением, но нарушает нормы процессуального, а иногда и материального права, и не обеспечивает при совершении отдельного процессуального действия либо определенной их совокупности достижение целей судопроизводства.