Первоначальные земледельцы: никаких общинных полей

Как видно из всего изложенного выше, люди, живущие присваивающим хозяйством, могут находиться и на фазе ранней первобытной общины, и на фазе поздней первобытной общины и, наконец, даже на стадии предклассового общества. Но не существует и в истории не существовало ни одного подлинного классового общества, базой которого было бы присваивающее хозяйство. Везде, где мы сталкиваемся с подлинным классовым обществом, основой его является земледелие, которое во многих случаях сочеталось с животноводством.

Как уже указывалось выше, нужно отличать общества с праземледелием и собственно земледелием. Праземледелие и даже собственно земледелие могли возникнуть ещё на фазе раннепервобытной общины. Это наглядно можно было видеть на примере ваиваи.

Вполне понятно, что народы, у которых праземледелие и даже собственно земледелие возникло на фазе раннепервобытной общины, могли в дальнейшем развитии перейти на фазу позднепервобытной общины. Но это отнюдь не значит, что праземледелие и собственно земледелие всегда должны возникнуть на фазе раннепервобытной общины. Переход к праземледелию и собственно земледелию вполне мог произойти и на фазе позднепервобытной общины. Этот вариант может быть даже был самым распространённым. И, наконец, нельзя исключить возможность перехода от присваивающего хозяйства к производящему и на стадии предклассового общества.

Выше были рассмотрены четыре общества с земледелием: ваиваи, намбиквара, чороти и кубео. Первые три, скорее всего, находились на фазе раннепервобытной общины, третье — на переходе к фазе или на самой фазе позднепервобытной общины. Соответственно у кубео отмечено наличие престижной экономики, проявлявшейся в питейных праздниках. Значительно большее развитие престижная экономика получила у других народов, особенно у тех, у которых существовало не одно только земледелие, но и животноводство.

Но прежде чем переходить к рассмотрению жизнеобеспечивающей и престижной экономики у тех или иных конкретных земледельцев и животноводов, нужно предварительно остановиться на ряде общих проблем.

Долгое время в нашей этнографической литературе бытовала своеобразная схема эволюции социально‑экономических отношений у земледельцев и животноводов. Считалось, что на самом первом этапе родовая община имела общее поле, на котором совместно трудились все её члены. Продукты труда шли в общий фонд. Дальнейшая их судьба мыслилась несколько по‑разному. Один вариант — все члены общины совместно питались. Другой — каждая семья по мере надобности получала из общего фонда нужное количество продукта.

Следующий шаг — выделение внутри родовой общины больших семей (семейных общин), каждая из которых хозяйствовала точно так же, как на предшествующей стадии это делала родовая община. Только считалось наиболее вероятным, что все — члены семейной общины питались совместно. И заключительный шаг: большие семьи распадались на малые семьи, каждая из которых вела самостоятельное хозяйство (см. 115. С. 418; 239. С. 139; 163, 2. С. 77‑79; 85. С. 124‑137, 209‑210; 86. С. 6‑7, 37; 82. С. 136‑162; 108. С. 336‑341 и др.).

Эта схема находится в противоречии с фактами. Нигде мы не встречаем родовую общину, подобную описанной выше. Везде в стадиально самых ранних общинах, в которых существовало праземледелие или уже земледелие, мы сталкиваемся с подразделением земли на участки, каждый из которых находится в пользовании членов одной определённой семьи.

Члены семьи могли пользоваться как одним участком, так и несколькими. Урожай с этого участка (или этих участков) поступал в распоряжение членов данной семьи.

Говоря о семье, мы имеем в виду в основном элементарную семью, т.е. состоящую из мужа, жены и их не вступивших в брак детей. В состав семьи могли входить и дополнительные лица: вдовая свекровь или тёща, вдовый свекор или тесть, незамужние сёстры или неженатые братья одного из супругов и т.п. Такого рода семью можно было бы назвать расширенной элементарной семьёй. Отличие её от большой семьи состоит в том, что она включала в себя в норме только одну брачную пару.

Кроме элементарной семьи могла существовать полигинная семья, состоящая из мужа, нескольких жён и не вступивших в брак сыновей и дочерей. Дополнительно в неё могли входить те же самые лица, что и в расширенную элементарную семью. В таком случае мы имеем дело с расширенной полигинной семьёй.

Когда и в элементарной, и в полигинной семьях дети подрастали и вступали в брак, они образовывали свои собственные самостоятельные семьи. Это было правилом для земледельцев и животноводов, относившихся к фазам как раннепервобытной, так и позднепервобытной общины.

Участки земли, находившиеся в пользовании членов одной определённой семьи, мы встречаем у камбиквара, ваиваи, чороти, кубео. Такая же картина наблюдается у всех земледельческих народов, находившихся на стадии первобытного общества, и у многих уже перешедших на стадию предклассового общества.

Даже у значительного числа охотников, рыболовов, собирателей, относившихся к фазе позднепервобытной общины, существовали более или менее постоянные жилища, образовывавшие посёлки, в которых люди жили по крайней мере значительную часть года. Если у позднепервобытных охотников, рыболовов, собирателей осёдлость могла носить сезонный характер, то для земледельцев и животноводов была характерна годовая осёдлость (см. 187. С. 212‑213).

В одних случаях все члены позднепервобытной общины земедельцев а животноводов жили в одном месте, образуя одно селение. Такое селение можно было бы назвать деревней, а общину соответственно — деревенской. Деревня могла делиться на кварталы. В других случаях общины жили не в одной деревне, а в нескольких посёлках. Такую общину можно было бы назвать поселковой. Как деревенская, так и поселковая община существовала у живших присваивающим хозяйством индейцев Калифорнии. У земледельцев и животноводов обнаружен ещё один вариант: жилища были более или менее равномерно рассеяны по всей территории общины. Такого рода общину можно было бы назвать хуторской (см. 51З. С. 267‑271) .

В этой и последующих главах мы будем рассматривать земледельческие народы, находившиеся как на стадии позднепервобытной общины, так и на самом раннем этапе предклассового общества.

Материалы о позднепервобытных и раннепредклассовых земледельцах и животноводах существенно отличаются от тех, которыми мы располагали об индейцах Калифорнии и Северо‑Западного побережья Северной Америки. В последнем случае мы в основном имели дело с реконструкциями прошлого состояния общества по воспоминаниям старейших информаторов. В первом, как правило, с описанием реально существовавших к моменту исследования отношений. И наша задача — отделить аборигенные социально‑экономические связи от тех изменений в них, которые вызваны влиянием более развитых обществ, прежде всего капиталистических.

Материалов об экономике позднепервобытных и предклассовых земледельцев и животноводов существует необычайно много. Однако они зачастую носят односторонний характер. Детально освещаются не столько социально‑экономические отношения, сколько хозяйственная деятельность этих народов. А когда речь заходит о социально‑экономических отношениях, то в основном описываются те, что относятся к сфере престижной экономики. Отношения в сфере жизнеобеспечивающей экономики лучше всего изучены не столько у позднепервобытных земледельцев и животноводов, сколько у тех, что находились на этапе раннего предклассового общества.