Дароторжества и великодарения

Слово "потлач" в этнографической литературе употребляется в нескольких смыслах, которые необходимо различать. Одно из таких разграничений идёт по линии выделения его широкого и узкого смыслов. В широком смысле, говоря о потлаче, имеют в виду всякое раздаривание вещей, которое происходит публично. В более узком потлачём называют только такое раздаривание, которое является событием в жизни целой общины. Такой потлач может быть назван большим.

Бесспорно большим является потлач, организованный общиной в целом. Но таким он может быть и в случае, когда его устраивает несколько лиц или даже только один член общины. Для этого нужно, чтобы все члены общины приняли участие в сборище. В этом смысле большой потлач всегда есть дело общинное. И одновременно всегда — межобщинное. В нём обязательно должны принять участие члены, по меньшей мере, ещё одной общины. Дары на потлаче всегда идут чужакам. Пока сохраняется родовая организация, вещи раздариваются только членам других родов.

Приведённое выше разграничение смыслов слова "потлач" является далеко не единственным. Оно может идти и по другой линии. Под потлачём понимают и собственно процесс раздаривания и сборище, на котором оно происходит. Когда речь идёт о потлачах, которые не вовлекают всю общину раздаривателя или раздаривателей и которые тем самым являются не большими, а малыми, нужды в особых терминах не возникает. Малые потлачи, как правило, были связаны с определёнными ситуациями в жизни людей. Иначе говоря, в данном случае мы сталкиваемся не с чем иным, как дароплатежами, происходящими на даропредставлениях.

Иначе обстоит дело с большими потлачами. Здесь нужны новые термины. Такими могли бы стать слово "дароторжество" для обозначения сборища со всем происходящим на нём, и слова "великодары" и "великодарение" ("великораздаривание" для обозначения соответственно даров и процессов их передачи. Вполне понятно, что грань между даропредставлениями и дароторжествами является не абсолютной, а относительной. В ряде случаев трудно установить, имеем ли мы дело с первыми или вторыми. Относительна грань между великодарами и дароплатежами. Например, дары на больших потлачах верховых танан с чисто внешней стороны есть дароплатежи, связанные со смертью. Но, как мы видели, смерть была лишь поводом для потлача. Суть последнего состояла не столько в выполнении обязательств, сколько в борьбе за престиж.

Конечно, любые дароплатежи были связаны с престижем. Но они не столько повышали его, сколько способствовали его сохранению. Великораздаривание не было прежде всего средством завоевания и повышения престижа, а затем уже и сохранения его. Дароплатежи становились великодарами, когда их передача совершалась не на даропредставлениях, а на дароторжествах. Но подобно тому, как не все дароплатежи были великодарами, не все великодары обязательно являлись дароплатежами. Это особенно наглядно выступает на примере иных, чем большие потлачи, дароторжеств.

Большие потлачи в принципе могли сводиться только к раздариванию вещей и, возможно, в некоторых случаях дело обстояло именно так. Но обычно такого рода дароторжества включали в себя, кроме публичного раздаривания, различного рода развлечения, а также публичное поедание пищи. Для членов чужих общин, принимавших участие в дароторжестве, поедаемая ими пища была даром. Таким образом, они получали в дар не только вещи, но и пищу.

Поедание пищи, которое, как правило, предшествовало раздариванию, в этнографической литературе чаще всего именуют пиром. И здесь мы опять сталкиваемся с употреблением слова "потлач" в нескольких смыслах. Оно используется для обозначения то одного лишь раздаривания вещей, то всего дароторжества в целом, включая и пир. Употребление слова "потлач" в последнем смысле имеет самое широкое распространение. При этом некоторые исследователи, говоря о потлаче, выделяют в нём собственно потлач. Иногда впрочем такого рода дароторжество в целом, включая и раздаривание вещей, называют пиром.

Как уже отмечалось, большой потлач является лишь одним из видов дароторжеств. Наиболее отлична от потлача такая форма, на которой в качестве даров фигурирует одна только пища. Для обозначения такого рода дароторжеств в литературе чаще всего применяется слов "пир". В обыденном представлении пир выступает как обильная совместная еда. Однако в случае с дароторжествами это имело место не всегда.

Редко бывало, чтобы на дароторжестве гости просто принимались за еду. Чаще всего и прежде всего хозяева распределяли пищу между гостями. Говоря о распределении, мы употребляем этот термин в чисто техническом смысле. В социально‑экономическом происходило не распределение пищи, а её дарение. Гостям пища дарилась. А затем они поступали с ней так, как кто было принято в данном обществе. Они могли всю её тут же съесть. Это был пир в привычном смысле слова. Можно часть её съесть на месте, а часть унести с собой домой.

Наконец, могли всю её унести с собой. В последнем случае пир вообще не включал в себя никакого поедания пищи, а сводился исключительно к её дарению (912. С. 152; 910. С. 30 и др.). Пища при этом иногда дарилась уже уложенной в корзины и иные ёмкости (633. С. 241). Поэтому некоторые исследователи называют такие дароторжества не пирами, а праздниками. И на потлачах в ряде случаев гостям дарились не только вещи, но и упакованная пища (814. С. 156).

Во время многих дароторжеств происходило дарение и пищи, и вещей. Но потлачами их обычно не называют. Причина в том, что на них шло не раздаривание вещей, а просто их дарение. Различие между раздариванием и просто дарением в некоторых случаях выступает совершенно отчётливо. Когда на потлаче один человек дарит вещи множеству людей, то здесь мы явно имеем дело не с просто с дарением, а с раздариванием. С другой стороны, когда на дароторжестве выступает довольно значительное число людей, каждый из которых делает подарок лишь одному гостю, то здесь о раздаривании вещей отдельными лицами говорить не приходится.

Но вполне понятно, что между этими двумя крайностями существует целая гамма переходов. И совершенно невозможно сказать какому именно числу гостей должен дарить человек, чтобы его действия считались не просто дарением, а раздариванием. Не может быть чётким критерием, отличающим потлач от других видов дароторжеств, на которых производилось дарение вещей, и число дарителей. Известны дароторжества где выступало несколько дарителей, но которые тем не менее могут считаться потлачами.

Всё, что сказано выше относительно дарения и раздаривания вещей, в равной степени относится и к пище.

До сих пор мы пользовались понятиями "вещи" и "пища" так, как если бы они исчерпывающе охватывали все объекты, которые способны выступать в роли даров. Но дело обстоит несколько сложнее. Дарами могли быть, например, живые свиньи. Пищей их не назовёшь, но к вещам их относить не принято. В качестве даров могло выступать сырое мясо. Это не пища, если понимать под нею только то, что сразу же может быть съедено, во всяком случае это — не готовая пища. Сырое мясо есть пищевой продукт. То же самое относится и ко многим растениям, которые в сыром виде не потребляются.

В связи с этим нельзя не заметить, что с дароторжеств гости чаще всего уносили домой не готовую пищу, а пищевые продукты. Когда гостям дарились целые туши и части туш свиней, то само собой разумеющимся было, что они не будут потреблены на месте, а взяты с собой. В этом отношении данные объекта не отличались от обычных вещей.

На дароторжествах раздаривалось огромное количество избыточного продукта: пищи и вещей, только пищи, только вещей. Но чтобы продукт раздарить, нужно было предварительно его сосредоточить в руках либо общины в целом, либо отдельных её членов. Это явление можно было бы назвать концентрацией избыточного продукта.

Рассмотрим случай, когда продукт концентрируется в руках отдельного человека. Он может оказаться в них различными путями.

Один путь: человек в течение определённого периода времени сам самостоятельно или с помощью членов своей семьи производит и накапливает произведённый таким образом продукт. Если речь идёт о пище, то этот путь предполагает, что люди данного общества уже обладают навыками её заготовки впрок.

Все охотники, рыболовы, собиратели, перешедшие на стадию позднепервобытной общины, уже умеют запасать пищу. Однако не все охотники, рыболовы и собиратели, умеющие запасать пищу, обязательно относятся к этой фазе. Например, эскимосы карибу, нетсилик, иглулик, медные, хотя и обладали таким умением, но тем не менее относились к стадии раннепервобытной общины. Они запасали в основном жизнеобеспечивающий продукт. Для стадии же позднепервобытной общины характерным является запасание не только жизнеобеспечиващего, но и избыточного продукта.

В силу этого вряд ли можно безоговорочно согласиться с теми исследователями, которые считают, что появление умения запасать пищу означает переход к новой высшей стадии эволюции первобытной экономики, хотя значительная доля истины в их построениях несомненно имеется (850).

Если человеку нужны вещи, которые он сам не в состоянии произвести, и если он выменивает их на созданный им продукт, то всё это не меняет общей картины: человек создает запасы за счёт результатов собственного труда. Несколько сложнее обстоит дело, когда индивид для мобилизации продукта использует связи по дародачеобмену, которые существуют между ним и его партнёрами из других общин. Он может затребовать от них отдары, которые они должны ему, или дать им понять, что нуждается в дарах с их стороны. В определённых условиях таким путём могут быть получены немалые средства.

Ещё один способ — помогосбор: получение человеком пищи и вещей от людей, которые входят в его делёжный круг также вообще от всех тех, кто по тем или иным причинам решил оказать ему содействие в этом деле.

Концентрация добра наблюдается не только при дароторжествах. Она имеет место и при даропредставлениях, что можно было видеть на примере куе. Различие между дароторжеством и даропредставлением заключается в масштабах. Здесь количество переходит в качество. Значительно большая концентрация добра приводит к тому, что манипулирование им приобретает характер события в масштабах нескольких социально‑исторических организмов.

Когда продукта собрано достаточно, наступает время для дароторжества. Его устраивает либо один человек, либо несколько. В последнем случае каждый из них выступает на дароторжестве в качестве самостоятельно дарителя или раздаривателя.

В случае, когда дароторжество устраивают не отдельные люди, а община в целом, каждый из её членов вносит свой вклад в общий фонд. Это явление можно было бы назвать вкладосбором. Если помогосбор представляет собой вывернутый наизнанку дачеделёж, то вкладосбор — вывернутый наизнанку разделоделёж. И процессе разделодележа продукт из распоряжения общины переходил в распоряжение отдельных её членов, в процессе вкладосбора — из распоряжения отдельных лиц в распоряжение общины.

Чем более весомым был вклад, который вносил человек в общий фонд дароторжеетва, тем большим престижем он пользовался. Человек, чей вклад был наиболее велик, обычно становился организатором дароторжества, а тем самым и распорядителем всего собранного для этой цели продукта. Именно он во многих случаях выступал на дароторжестве в качестве дарителя или раздаривателя.

Разновидностей дароторжеств, как уже указывалось, существует много. Но суть их всегда одна: расточение собранного, сконцентрированного избыточного продукта, удаление его из общины. Продукт перестает быть собственностью тех, кому раньше принадлежал. Это удаление продукта из общины происходит в форме великодарения или великораздаривания. В качестве великодаров выступают вещи, пища и иные объекты, которые не могут быть в полной мере отнесены ни к первой, ни второй категории.

Великодары должны быть возмещены, и связи с этим нельзя не сказать, что в некоторых случаях гости приходили на дароторжества не с пустыми руками. Они приносили с собой и пищу и вещи. Иногда даже практиковалась предварительная, договорённость с гостями, какие именно вещи они принесут и вручат хозяевам. Однако это не было отплатой великодаров. Великодары могли быть возмещены только великодарами. А дары становились великодарами лишь тогда, когда вручались во время дароторжеств. Поэтому любое дароторжество предполагало одно или несколько ответных дароторжеств, которые давали бывшие гости и на которые приглашались бывшие хозяева. Великодарообмен был невозможен без обмена дароторжествами.

Иногда он происходил между двумя общинами, которые поочередно устраивали дароторжества. Но чаще всего на дароторжества приглашались члены не одной другой, а нескольких общин. Иногда приглашались целые общины, иногда отдельные их члены, хотя и в последнем случае число участвующих в дароторжестве обычно превышало число специально приглашенннх.

Общины, члены которых участвовали в том или ином дароторжестве, с неизбежностью сами должны были устраивать дароторжество. В противном случае и сами эти общины и члены их теряли престиж.

В обмене дароторжествами мог присутствовать элемент соперничества. Устроители их нередко стремились превзойти друг друга пышностью пиров и количеством раздариваемых богатств. Когда одна сторона брала верх над другой, её престиж стремительно рос. Соответственно престиж побеждённой стороны падал. На такого рода дароторжествах вещи и пища иногда не дарилась, а уничтожалась.

Система великодарообмена или великодарообращения был важнейшей составной частью престижной экономики. Последняя таким образом представляла собой не что иное, как систему особого рода дарообмена или дарообращения. Этот дарообмен в целом может быть назван престижным. В идеале престижная экономика включала в себя в качестве составных частей три подсистемы. Низшую составляла система дародачеобмена или дародачеобращения. Следующую — система дароплатёжного обмена или дароплатёжного обращения. Высшей была система великодарообмена или великодарообращения.

Возникновение великодарообращения сказалось на других подсистемах, в частности на дародачеобмене. Последний в ряде случаев превратился во вспомогательную систему, обеспечивающую мобилизацию средств для дароторжеств.

Не у всех народов, у которых существовала престижная экономика, все её три составные части были одинаково развиты. В ряде случаев одна из них могла отсутствовать даже у тех народов, у которых престижная экономика была важной частью их социально‑экономической структуры. Наиболее живучей из всех трёх подсистем престижной экономики оказалась вторая — системы дароплатёжного обращения. Она долгое время могла сохраняться и после исчезновения системы великодарообмена. Её мы находим у народов, в целом уже прошедших тот этап, на котором престижная экономика не могла не существовать.