Верховье Танана: делёж и потлач

В качестве примера рассмотрим индейцев верховьев реки Танана (Аляска), которые, по‑видимому, находились на довольно раннем этапе развития позднепервобытной общины, но у которых уже появились более сложные формы престижной экономики, чем дародачеобмен и дароплатёж.

Индейцы верховьев Тананы были детально исследованы Р. Маккеннаном в 1929‑1930 годах. В последующем он посетил их снова в 1962 г. (629, 630, 631). Явления престижной экономики у них были дополнительно изучены М. Гуедон в 1969‑1970 годах (465).

Верховые танана относятся к северным атапаскам. У них существовали две матрилинейные фратрии и несколько материнских родов. Но роды не были основами их общин. Последние были аморфными, причём состав их менялся: одни люди приходили, другие уходили. В 1929‑1930 годах верховые танана насчитывали в своём составе 152 человека. Они образовывали пять общин. Численность их соответственно 16, 18, 34, 59 и 25 человек. Некоторые группы имели зимние деревни, где жили по несколько месяцев в году. Другие постоянно бродили, как это было в прежние, доконтактные времена.

Основным занятием была охота. Убив животное, мясо заготовляли впрок: замораживали, сушили. Второе место занимало рыболовство. Рыбу тоже запасали. Сравнительно скромную роль играло собирательство. Оно становилось важным лишь в условиях, когда охотничья и рыболовная добыча была скудной.

У верховых танана существовал дачеобмен. Партнёр по такому обмену обязательно был членом противоположной фратрии. Чаще всего он входил в состав соседней общины. Но бывало, что оба партнёра принадлежали к одной общине. Убив крупное животное, человек отдавал строго определённую часть партнёру. Остальное мясо распределялось среди членов общины, находившихся в лагере. Обязанностью каждого, кто имел пищу, было делиться ею с теми, у кого её не было. Делились не только свежей добычей, но и пищей, заготовленной впрок. Делёж добычей с членами общины обеспечивал охотнику престиж. Делёж не исчерпывался получением доли добычи. Человек, если он был голоден, мог подсесть к любому семейному очагу, на котором готовилась пища, и принять участие в трапезе. Как говорит Р. Маккеннан, общим результатом всего этого был делёж всей пищи между членами общины (629. С. 46).

В целом, если ограничиться только приведёнными выше данными, перед нами картина общества, находящегося на стадии раннепервобытной общины. Но в резком контрасте с нею находятся страсть к богатству, присущая всем мужчинам, и наличие среди туземцев богатых людей. Р. Маккеннан отмечает существование у описанных им индейцев конфликта между старым полукоммунистическим порядком и новым, основанным на богатстве (629. С. 133).

Новый порядок он склонен связывать с торговлей с европейцами, которая велась через посредников: через тлинкитов и клуане. С последними верховые танана контактировали непосредственно. Торговля осуществлялась ежегодно зимой, в определённом месте, где обе группы жили рядом в течение почти месяца. Это время было занято не только торговлей, но и развлечениями, включая танцы и песни. От клуане верховые танана получали раковины, бусы, одеяла, железные инструменты, табак. Из всех названных предметов главными объектами богатства были первые три.

Но чтобы добиться признания, человеку было мало иметь эти вещи, их нужно было раздарить, причём особым образом. Существовала специальная церемония раздаривания вещей, которую в этнографии принято именовать потлачем. Считалось, что каждый мужчина должен организовать по крайней мере один, а лучше — три потлача до вступления в брак. Но только тот считался богачом, кто устраивал потлачи постоянно.

Это делали люди, которые стремились стать лидерами общины. Лидерство основывалось на богатстве, которое в свою очередь проистекало из успехов человека в добывании мяса и пушнины. Но, как уже отмечалось, само по себе наличие вещей ничего не давало. Человек должен был проявить себя не только как труженик, но и как щедрый даритель, как устроитель потлачей. Только таким путём он мог добиться престижа.

Однако стать лидером было далеко не просто. Нередко между претендентами на эту роль развёртывалась упорная борьба. Соперники стремились превзойти друг друга числом и пышностью организованных ими потлачей. Человек обычно становился лидером в лучшие свои годы, когда он был в расцвете сил. В это время путём различного рода дач он приобретал приверженцев, но верность их была преходящей. Со старостью человек терял положение. Потлач давал человеку престиж не только в своей общине, но и в соседних.

В 1929‑1930 годах потлач был связан со смертью близкого человека. Но это по существу был формальный момент. С одной стороны между смертью человека и потлачём в его честь могло пройти несколько лет. С другой, когда шла борьба за лидерство и соперники стремились превзойти друг друга в щедрости, поводом для потлача могла быть смерть любого отдалённого родственника или просто сородича. Для организации потлача важно было, чтобы человек стремился к престижу и обладал достаточным запасом пищи и вещей. В 1969‑1970 годах потлачи устраивались по самым различным поводам.

Когда человек решал организовать потлач, он начинал накапливать не только вещи, но и пищу, ибо должен был кормить всё сборище. Вещи, предназначенные для потлача, были неприкосновенными. То же самое обстояло с пищей. Семья предпочитала голодать, чем использовать продукты, запасенные для потлача (629. С. 134). Иными словами, и вещи, и пища, предназначенные для потлача, выбывали из сферы дележа. Организатору потлача могли помогать родственники, но лишь добровольно и без просьб с его стороны.

Когда все было готово, то в соседние общины посылались вестники с приглашениями. В большом потлаче участвовали не только верховые танана, но и люди из других этнических групп. Гостей встречали песнями и стрельбой из ружей. Несколько дней шло веселье. Люди пели и танцевали, играли в азартные игры. Чем на больший срок хозяин обеспечивал пищей, тем лучшим считался праздник.

Р. Маккеннан ничего не говорит о порядке распределения пищи во время потлача. М. Гуедон сообщает, что пища, разложенная по корзинам, вначале вручается почётным гостям, которые затем делятся ею с людьми, сидящими рядом. Во время пира хозяева не едят с гостями. Потлач продолжается до тех пор, пока пища не подходит к концу.

В последний день происходит главное — собственно потлач: раздаривание вещей. Раньше дары, по‑видимому, получали только члены фратрии, противоположной той, к которой принадлежал умерший. Это связано с тем, что именно они погребали умершего. Члены этой фратрии считались почётными гостями, которые должны быть вознаграждены за службу. В 1929‑1930 годах подарки получали и члены фратрии покойного, но принадлежавшие к другим родам. Члены рода умершего на потлаче даров не получали. Им доставалось то немногое из собственности покойного, что не разрушалось на его могиле.

Когда подходило время последней церемонии, организатор потлача сваливал в кучу все вещи, предназначенные для раздаривания: одеяла, меха, одежду, ружья, орудия. При раздаривании произносилась речь, в которой сообщалось, какие именно дары принадлежат самому устроителю потлача, а какие внесены людьми, которые помогали ему в деле накопления. Дары вручались организатором потлача и его помощниками. Последними чаще всего являются люди, которые больше других вложили в лежащую на земле груду добра. Раздаривание часто длилось несколько часов.

Больше всего даров получали старшие и важные лица. Во время одного из потлачей было раздарено 165 одеял. Лидеры трех групп получили по 14 одеял и ружью. Молодые индейцы получили по два одеяла. Одеяла вообще являлись одним из главных объектов раздаривания. Ни для какой другой цели, кроме этой, они не использовались. На упоминавшемся выше потлаче было роздано вещей на 2 тысячи долларов. Но бывают и такие потлачи, которые обходятся в 15‑20 тысяч долларов. М. Гуедон сообщает, что в последний день раздаривалась также и вся оставшаяся пища.

Как добавление к главному потлачу может происходить несколько мелких. Каждый из хозяев выступает с собственной кучей добра и вполне самостоятельно производит раздаривание.

В случае смерти особо важного человека потлач даётся не отдельным человеком, а общиной в целом. К сожалению, никаких подробностей о такого рода потлачах не сообщается.

По словам Р. Маккеннана дары на потлаче не влекут за собой обязанности отдара (629. С. 132). И это понятно, ибо они представляют собой по идее оплату услуг. Но как сообщает М. Гуедон, если человек устроил большой потлач и тем самым добился немалого престижа, то в силу этого своего престижа он будет получать много даров на потлачах, которые организуют другие. Чем большим был престиж человека, тем легче ему было организовывать новые потлачи, ибо в таком случае родственники и сородичи всё более охотно помогают ему (465. С. 580).

В заключение можно отметить, что у верховых танана существовали дароплатежи. Одни из них были связаны с браком, другие с различного рода проступками, ранениями, убийствами. В последнем случае мы сталкиваемся с настоящим вергельдом. В 1969‑1970 годах в случае ранения или убийства преступник или его родственники устраивали потлач для потерпевшей стороны (465. С. 577).