Российское народничество: В. Воронцов, Н. Даниельсон, А. Чупров
Журнал «Отечественные записки» и истоки экономического народничества.Хотя «великие реформы» 1860-х в России положили конец «крепостному рабству» и сдвинули национальное хозяйство в сторону индустриально-капиталистического развития (железнодорожное строительство, акционерное учредительство), основной массой трудового населения оставалось крестьянство, скованное пережитками и последствиями крепостного права. Поэтому социальный вопрос в России, в отличие от Запада, выступал прежде всего как вопрос о судьбе крестьянства, хотя публицист Н. Флеровский (В. В. Берви, 1829 — 1918) выпустил книгу «Положение рабочего класса в России» (1869), ради чтения которой К. Маркс выучил русский язык.
Другой особенностью России, важной для её экономической мысли, было интеллектуальное влияние «толстых журналов», выходивших в Петербурге и объединявших публикацию литературных и литературно-критических произведений и критики с анализом проблем экономики, политики, истории. С 1868 г. ведущее место занимал журнал «Отечественные записки», редактируемый публицистом Г. З. Елисеевым вместе с классиками русской литературы Н. А. Некрасовым и М. Е. Салтыковым-Щедриным. Один из ведущих сотрудников журнала социолог Николай Константинович Михайловский(1842 — 1904) приветствовал перевод на русский язык «Капитала» Маркса (1872), а Григорий Захарович Елисеев (1821 — 1891) ещё до этого перевода ссылался на Маркса в своей нашумевшей статье «Плутократия и её основы» (1872). Но если введённое Елисеевым в русский язык слово плутократия (буквально по-гречески «власть богатых») осталось просто щекотливым выражением, то введённое в русский язык экономическим обозревателем «Отечественных записок» Василием Павловичем Воронцовым (1847 — 1918) понятиекапитализмимело судьбоносное значение для страны.
Перевод первого тома «Капитала» довольно быстро снискал имени К. Маркса в России значительный авторитет. Появилась даже брошюра со стилизованным изложением экономического учения Маркса для революционной пропаганды в народе («Сказка о копейке» С. М. Степняка-Кравчинского). В далёком Иркутске выдающийся историк Афанасий Прокофьевич Щапов(1831 — 1876), автор не доведённой до конца «Истории цивилизации в России», опирался на марксов анализ капиталистического накопления в статье «Что такое рабочий народ в Сибири?» (1874). Однако почитатели Маркса в России не спешили соглашаться с категоричным обобщением авторского предисловия к первому тому «Капитала», что «страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину её собственного будущего». Более того, редакция «Отечественных записок» выразила сомнения по этому поводу в письме к самому Марксу, и тот (хотя и не отправил ответ!) признал, что его «очерк возникновения капитализма в Западной Европе» не является «историко-философской теорией о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены пойти все народы».
Н. К. Михайловский и приглашённый им уже как редактором (с 1877) в «Отечественные записки» В. П. Воронцов были особенно настойчивы в том, что Россия может миновать «роковой путь» отделения непосредственных производителей от средств производства, поскольку большинство её сельского населения сохранило владение (пусть недостаточным) земельным наделом, сочетаемое с домашними кустарными промыслами.
Михайловский ввёл различие между «ступенью» и «типом» экономического развития по социологическому критерию «цельности» работника. Европейское фабричное производство по «ступени» развития, конечно, выше русского земледельческо-кустарного хозяйства. Но оно, считал Михайловский, ниже по типу, так как раздробило человеческую личность до «частичного работника», придатка машины.
«Цельность» работника Михайловский считал главным экономическим признаком грядущего социалистического строя, между которым и старым феодализмом капитализм составляет (на Западе) «средние стадии». Возможность для России «миновать» эти стадии, избежать пролетаризации населения, опираясь на сельскую поземельную общину, — исходная предпосылка экономической концепции народничества.
В.В. и Николай-он: «капиталистический пессимизм».Главным экономистом-идеологом народничества стал Воронцов, врач по образованию, печатавший свои статьи и книги под псевдонимом В.В. Наибольшую известность получил сборник статей В.В. «Судьбы капитализма в России» (1882). Ближайшим идейным соратником В. П. Воронцова стал Николай Францевич Даниельсон (1844 — 1918), бухгалтер (с 1877 г. — главный контролер) Петербургского Общества взаимного кредита; переводчик (1-го тома в соавторстве, а 2-го и 3-го единолично) и издатель «Капитала» Маркса. Именно Даниельсон перевёл стержневой в теории Маркса понятийный ряд Werth, Gebrauchswerth, Tauschwerth, Mehrwerthкак «стоимость» (а не «ценность»), «потребительная стоимость», «меновая стоимость», «прибавочная стоимость». Единственной книгой собственных работ Даниельсона стали «Очерки нашего пореформенного хозяйства» (1893), напечатанные, как и его статьи, под псевдонимом Николай-он. Даниельсон много лет переписывался с Марксом и Энгельсом, посылал им материалы по экономическому развитию России. Но сам полагал, что в России можно было бы избежать «дуалистического антагонизма» (т.е. классовой поляризации) западноевропейского типа, если бы царское правительство действовало в интересах крестьян, привыкших распределять рабочее время между сельским хозяйством и промыслами.
Введение своеобразия геоэкономических условий России в контекст трудовой теории «стоимости» и теории воспроизводства стало решающим аргументом Даниельсона и Воронцова в их оценке экономической бесперспективности капитализма в России, а его этическую непривлекательность они объясняли, прибегая к аргументации исторического и социокультурного характера.
Воронцов и Даниельсон разработали своеобразную трактовку искусственного (ипотому особенно обременительного для населения) взращивания капиталистического способа производства в России:
1. Западная буржуазия организовала труд в форме, непригодной для работников. Но она исполнила цивилизаторскую миссию, создав крупную промышленность и возглавив борьбу за просвещение и институты политической свободы. Но в России с её историческим недоразвитием «третьего сословия» нет либеральной образованной буржуазии западного типа, а только типы, подобные сатирическим образам Салтыкова-Щедрина (Разуваевы, Деруновы и т.п.). Крупная промышленность в России возбуждается и «водворяется» правительством в основном ради военных потребностей, а российский капитал выступает не как производительный, а как спекулятивный, ростовщический, «кулацкий» (от «кулак» — монополист-перекупщик).
2. Чем позже начнёт какая-либо страна развиваться в промышленном отношении, тем труднее ей конкурировать с опытными соперниками в международной торговле. Запоздавшая страна может заимствовать технологии из стран, ушедших вперёд, но стеснённость рынков создаст проблему реализации товаров и особенно проблему реализации особого товара рабочая сила, поскольку будет расти не число новых рабочих, а производительность труда уже занятых. Возникнет перенаселение, чреватое голодом, если нет возможностей массовой эмиграции.
3. В добавление к предыдущему аргументу применительно к России с её суровым климатом, огромными пространствами и бездорожьем, которыми обусловлены повышенные затраты на воспроизводство рабочей силы (тёплая зимняя одежда, обогрев жилья и т.д.) и чистые (транспортные) издержки обращения. Таким образом, российские товары, если их продавать по ценам соответственно их стоимости, не будут конкурентоспособны на внешних рынках. В то же время крупная промышленность в России, не имея доступа на захваченные капиталистами передовых стран внешние рынки, имеет возможность пользоваться передовыми технико-организационными формами, выработанными на Западе. Но внутренний рынок для неё слишком узок из-за народной бедности, только усугубляемой разорением мелких производителей и вытеснением рабочей силы из-за концентрации производства. «Полёту капитализма положены у нас довольно тесные пределы» (Воронцов).
4. Поощряя в отрыве от внутреннего спроса капиталистические условия процесса обращения (железнодорожное учредительство, хлебный экспорт, банковское дело), правительство содействует отделению производителей от средств производства и отдалению продукта от производителя. Обременённое денежными налогами крестьянство принуждено с каждым годом отчуждать возрастающее количество продуктов земледельческого труда в ущерб собственному потреблению, поэтому растёт число «упалых хозяев» (Даниельсон).
Утопия «народногопроизводства».Шансы России избежать «извращенного направления» крупнопромышленного развития Воронцов и Даниельсон связывали с «институтами, унаследованными от нашей прошлой истории» — прежде всего с сельской общиной, и с тем, что в головах русской интеллигенции сложились представления о «формах, более идеальных» (Воронцов), чем реальный капитализм на Западе. Согласно этим представлениям, «народное производство» может сложиться благодаря:
1) опоре на общинные и артельно-промысловые традиции;
2) обеспечению интеллигенцией (экономическая составляющая «долга перед народом») крестьянского мелкого земледелия и кустарничества доступным кредитом, техническими знаниями и сбыто-снабженческими аппаратом;
3) государственному(«казённому») управления машинной индустрией до тех пор, пока не удастся изменить сельскую общину таким образом, чтобы она была в состоянии вместить формы крупной промышленности.
«Иной путь промышленного прогресса» (Воронцов) не был только умозрением — активный сотрудник «Отечественных записок» С. Н. Кривенко (1847 — 1906), например, обладал практическим опытом участия в земледельческо-промышленной артели, основанной на юге России выдающимся изобретателем-электротехником А. Н. Лодыгиным (1843 — 1923) и прекратившей существование в 1878 г. из-за восстания кавказских горцев во время русско-турецкой войны. Однако осталось непонятным, как можно вовлечь самодержавное государство в содействие перерастанию общинного строя в «крупное обмирщённое производство» (Даниельсон) без борьбы за политические свободы и представительного правления, как полагали идейные борцы с «капитализмом на русской почве».
Университетское народничество: А. Чупров.Едва ли о комиз русских экономистов с такой теплотой отзывались современники, как об Александре Ивановиче Чупрове(1842 — 1908), профессоре политэкономии и статистики Московского университета (1878 — 1899). Разночинец, убеждённый сторонник идеи служения народу, Чупров в молодости вместе с выдающимся физиком Н. А. Умовым организовал Общество распространения технических знаний для помощи крестьянам и кустарям, а позднее сформировал школу земской статистики. Магистерская и докторская диссертации (1875 — 1878) принесли ему репутацию крупнейшего специалиста по экономике железнодорожного хозяйства; как эксперт и публицист влиятельной газеты «Русские ведомости» Чупров посвятил себя деятельности за обеспечение государственного контроля над российской железнодорожной сетью (её создание на основе раздачи частным лицам прибыльных концессий сопровождалось многочисленными злоупотреблениями). В старости, уехав за границу в лечебных целях, Чупров обратился к сравнительному изучению земледелия и сельскохозяйственной кооперации в странах Западной Европы. В начале ХХ в. он преподавал в основанной известным социологом Максимом Ковалевским Русской Высшей школе общественных наук в Париже, где сблизился с приглашённым туда для чтения лекций Шарлем Жидом.
Чупров был сторонником историзма, но не отвергал теоретического вклада рикардианства; высоко ценил «Капитал» (но не революционные выводы) К.Маркса. Однако для решения аграрного вопроса и английская классическая политэкономия, и марксизм оказались непригодны. Первая, по словам Чупрова, обобщила пример «пышного развития» крупной фермерской системы как «прочного оплота высокого чистого дохода»; второй предрекал неизбежное падение мелкого сельского хозяйства. На крупное земледелие была ориентирована и сельскохозяйственная экономия, созданная в Германии в первой половине XIX в. А. Теэром и Й. фон Тюненом и насаждавшаяся в России в учебных заведениях, учреждённых после отмены крепостного права, — Петровской академии (Москва) и Ново-Александрийском институте (Варшава).
Чупров, систематизировав отличия промышленного труда от земледельческого, определяющие ограниченное действие в сельском хозяйстве закона концентрации производства, поставил вопрос об устойчивости мелкого земледелия и даже о его возможном перевесе над крупным — при «планомерном проведении кооперативного принципа в соединении с организованной агрономической помощью». Основанием для такого вывода были успехи, достигнутые в континентальных странах Европы (Италии, Франции, Германии и особенно Дании) вопреки мировому аграрному кризису 1874 — 1895 гг. и благодаря «солидарной ответственности» в сельском хозяйстве (земледельческие синдикаты, кооперативные товарищества). Своего рода экономическим завещанием А. И. Чупрова стал его аграрный проект, изложенный в книге «Мелкое земледелие и его основные нужды» (1907) и отрицавший отождествление русской сельской общины с институтом, тормозящим агротехнический прогресс. Чупров рассчитывал на организацию разветвлённой помощи крестьянству со стороны интеллигенции и правительства — от агрономических рекомендаций до кредита — для перехода от архаичного трёхполья к плодосменному земледелию и кооперативному объединению.