Глава xxxv. будущее индустриальной системы

В конце XIX в. и в первые десятилетия ХХ в. ни одна тема не обсуждалась более оживленно, чем вопрос о будущем капитализма. Экономисты, мудрецы универсального профиля, лекторы-по­пуляризаторы, авторы передовиц, ученые бого­словы и социалисты — все они обогатили эту дискуссию своими личными откровениями. Счи­талось доказанным, что эта экономическая систе­ма находится в процессе развития и со временем превратится в нечто безусловно иное и — как хо­телось думать — в нечто лучшее. Социалисты черпали силы в убеждении, что вероятная бли­жайшая стадия естественного процесса измене­ний — это проповедуемый ими социализм.

Будущее индустриальной системы, напро­тив, не подвергается обсуждению. Перспекти­вы развития сельского хозяйства дебатируют­ся — считается, что сельское хозяйство на­ходится в процессе изменений. Обсуждаются также шансы на выживание мелкого предприни­мателя или частнопрактикующего врача. А вот «Дженерал моторс», «Дженерал электрик» и «Юнайтед Стейтс стил» рассматриваются в ка­честве предела достижений. Нет смысла инте­ресоваться тем, куда идет человек, раз он уже пришел.

Однако предположение, будто индустриальная сис­тема — это завершение пути per se неправдоподобно. Сама индустриальная система является продуктом об­ширных и внутренне обусловленных превращений, происшедших за последние 60 лет. В течение этого времени размеры отдельной корпорации чрезвычайно увеличились. Предпринимательская корпорация при­шла в упадок. Техноструктура развилась и укрепилась, избавилась от контроля акционеров и приобрела соб­ственные, внутренние источники капитала. Произошли крупные изменения в ее взаимоотношениях с рабочими и еще более крупные изменения в ее взаимоотношениях с государством. Было бы странно, если бы социальная динамичность индустриальной системы, которая про­явилась в подобных переменах, ныне совершенно исчез­ла. Такое допущение равносильно отрицанию одного из философских догматов самой индустриальной системы, догмата, торжественно провозглашаемого на всех офи­циальных церемониях, совершаемых в мире бизнеса,— на съездах бизнесменов, собраниях акционеров, засе­даниях советов директоров корпораций, заседаниях их исполнительных комитетов, конференциях, посвящен­ных вопросам совершенствования управления, бюд­жетных конференциях, торговых выставках, проводах уходящих в отставку высших должностных лиц корпо­раций и на собраниях торговцев-дилеров. Этот догмат гласит, что изменения являются законом экономической жизни.

Отсутствие дискуссий по вопросу о будущем индус­триальной системы отчасти объясняется влиянием, ко­торое последняя оказывает на убеждения людей. Она сумела незаметно опровергнуть представление о ее пре­ходящем характере, иначе говоря, о том, что она в ка­кой-то мере несовершенна. Чтобы понять будущее инду­стриальной системы, возможно, более важно сосредото-

чить внимание на том, какова она сейчас. Из всех слов, имеющихся в лексиконе бизнесмена, менее всего ласка­ют его слух такие слова, как планирование, правитель­ственный контроль, государственная поддержка и соци­ализм. Обсуждение вероятности возникновения этих явлений в будущем привело бы к осознанию того, в ка­кой поразительной степени они уже стали фактами. Не обошлось бы также без констатации того обстоятель­ства, что эти ужасные вещи возникли по меньшей мере с молчаливого согласия индустриальной системы или в результате того, что в них она нуждалась сама.

Размышления о будущем выявили бы также важное зна­чение тенденции к конвергенции индустриальных об­ществ, как бы ни были различны их национальные или идеологические притязания. Мы имеем в виду конверген­цию, обусловленную приблизительно сходной системой планирования и организации. Об этом стоит сказать не­сколько дополнительных слов. Конвергенция связана прежде всего с крупными масштабами современного про­изводства, с большими вложениями капитала, совершен­ной техникой и со сложной организацией как важней­шим следствием названных факторов. Все это требует контроля над ценами и, насколько возможно, контроля над тем, что покупается по этим ценам. Другими слова­ми, рынок должен быть заменен планированием. В эконо­мических системах советского типа контроль над ценами является функцией государства. В США это управление потребительским спросом осуществляется менее фор­мальным образом корпорациями, их рекламными отдела­ми, агентами по сбыту, оптовыми и розничными торгов­цами. Но разница, очевидно, заключается скорее в при­меняемых методах, чем в преследуемой цели. Ведущееся

в крупном масштабе промышленное производство тре­бует в том и другом случае, чтобы верховная власть рынка и потребителя была в значительной степени уст­ранена.

Крупное предприятие нуждается также в самостоя­тельности. Вторжение внешней, некомпетентной воли для него вредно. В несоветских экономических систе­мах это означает необходимость лишения капиталиста реальной власти. Крупные и сложные организации мо­гут использовать разнообразные знания и таланты и тем самым успешно функционировать только при условии полной самостоятельности. Следует еще раз подчерк­нуть, что речь идет не о такой обособленности, которая делает фирму подвластной рынку, а о такой, которая по­зволяет фирме самостоятельно планировать.

Индустриальной системе внутренне не присуща спо­собность регулировать совокупный спрос — способ­ность обеспечить покупательную силу, достаточную для поглощения всего, что она производит. Поэтому она по­лагается в этой области на государство. При полной за­нятости не существует механизма, позволяющего ста­билизировать цены и заработную плату. Эта стабилиза­ция тоже является функцией государства. В экономи­ческих системах советского типа также ведутся тщательные подсчеты соотношения между объемом по­лучаемых доходов и стоимостью товарной массы, предо­ставляемой покупателям. Стабилизация общего уровня заработной платы и цен является, бесспорно, естествен­ным следствием фиксирования цен на отдельные товары и ставок заработной платы.

И наконец, индустриальной системе приходится по­лагаться на государство в деле обеспечения обученны­ми и образованными кадрами, которые стали в наше время решающим фактором производства. То же имеет место и в социалистических индустриальных странах.

Десять лет назад, вскоре после запуска первого спутни­ка, в Соединенных Штатах наблюдался значительный и модный интерес к вопросам подготовки научных и ин­женерных кадров. Многие доказывали, что советская система, придающая большее значение функциям госу­дарства, среди которых выдающееся место занимает за­бота об образовании, имеет в этом отношении есте­ственное преимущество.

Мы видим, таким образом, что конвергенция двух как будто различных индустриальных систем происхо­дит во всех важнейших областях. Это чрезвычайно от­радное обстоятельство. Со временем (и, пожалуй, ско­рее, чем можно себе представить) оно опровергнет пред­ставление о неминуемом столкновении, обусловленном непримиримым различием. Сказанное здесь о конвер­генции двух систем не скоро получит всеобщее призна­ние. Люди, толкующие о непроходимой пропасти, отде­ляющей свободный мир от коммунистического мира и свободное предпринимательство от коммунизма, защи­щены от сомнений столь же догматической увереннос­тью, что, какова бы ни была эволюция системы свобод­ного предпринимательства, она никак не может стать похожей на социализм. Но перед лицом очевидных фак­тов эти позиции можно отстаивать лишь временно. Только наиболее одержимый идеолог или самый пла­менный пропагандист может цепляться за свои взгляды, сознавая, что все большее число людей считает их уста­ревшими. Самолюбие — это великий фактор духовного обновления.

Понимание того факта, что в ходе своего развития обе индустриальные системы сближаются, будет содейство­вать, надо полагать, установлению согласия относитель­но общей опасности, таящейся в гонке вооружений, и не­обходимости покончить с ней или же начать соперничать в более благотворных областях. Ничто, пожалуй, не

позволяет лучше заглянуть в будущее индустриальной системы, чем установление факта конвергенции, ибо в противоположность нынешним представлениям оно подразумевает, что этой системе может быть обеспече­но будущее.

Глубокая зависимость индустриальной системы от госу­дарства и характер побуждений, лежащих в основе ее взаимоотношений с государством (то есть то обстоя­тельство, что она солидаризуется с целями общества и приспосабливает их к своим нуждам), служат порукой тому, что ее скоро перестанут рассматривать как нечто существующее отдельно от государства. Ее скорее ста­нут все больше рассматривать в качестве одной из час­тей более крупного комплекса, охватывающего как ин­дустриальную систему, так и государство. Частное предприятие некогда трактовалось как нечто обособлен­ное от государства по той причине, что оно было подвла­стно рынку и его хозяин черпал свою силу во владении частной собственностью. Современная корпорация уже не подвластна рынку; власть людей, управляющих ею, не зависит больше от частной собственности. В рамках преследуемых корпорацией целей они нуждаются в са­мостоятельности. Но эта самостоятельность вполне по­зволяет им действовать в тесном сотрудничестве с госу­дарственным аппаратом и, даже больше того, выполнять для него такие задачи, которые он сам по себе не в со­стоянии выполнять или не в состоянии выполнять столь же успешно. Поэтому при решении задач совершенство­вания техники индустриальная система, как мы видели, тесно смыкается с государством. Члены технострукту­ры не только тесно сотрудничают со своими партнерами из государственного аппарата в деле проектирования,

конструирования и производства изделий, интересую­щих государство; они выступают также как советчики при самом определении нужд государства. Если бы это не противоречило тому, что превозносится по идеологи­ческим соображениям, то уже давно было бы общеприз­нано, что грань, отделяющая ныне государственные организации от так называемых частных организаций в сфере военных поставок, исследований космического пространства и атомной энергии, настолько расплывча­та, что почти незаметна. Люди легко переступают ее. Уйдя в отставку, адмиралы и генералы, равно как и вы­сокопоставленные государственные чиновники, более или менее автоматически переходят на работу в наибо­лее тесно связанные с их прежней деятельностью про­мышленные фирмы. Один сведущий наблюдатель уже назвал подобные фирмы «полунационализированной» отраслью экономики¹. Было отмечено, что «рыночный механизм (замещен)... административным механизмом. Систему доли частных предпринимателей в прибылях он заменил фиксированным вознаграждением, прежние прибыли — жалованьем. Независимую частнохозяй­ственную единицу он заменил объединенным иерар­хическим аппаратом организации, состоящей из госу­дарственного учреждения и его подрядчиков-постав­щиков»².

¹ Murray L. Weidenbaum, The Defence-Space Complex: Impact on Whom? Challenge, The Magasine of Economic Affairs, April, 1956. Профессор Вейденбаум раньше ра­ботал в фирме «Боинг».

² См.: Richard Туbout, Government Contracting in Atomic Energy, Ann Arbor, 1956, p. 175. Профессор Тайбут име­ет в виду такие контракты, в которых отпускная цена оп­ределяется по принципу «издержки производства плюс фиксированные расходы на оплату административного персонала»

Это сказано о фирмах, сбывающих государству пре­обладающую часть своей продукции,— о фирме «Бо­инг», поставляющей ныне (когда пишутся эти строки) государству 65% своей продукции, «Дженерал дайнэ­микс» (столько же), «Райтон» (70%), «Локхид» (81 %) и «Рипаблик авиэйшн» (100%)¹. Однако фирмы, сбываю­щие государству не столь значительную долю своей продукции, больше названных фирм зависят от государ­ства в части регулирования совокупного спроса и не­намного меньше, когда речь идет о стабилизации зара­ботной платы и цен, прямом или косвенном субсидиро­вании особо дорогой техники и обеспечении обученны­ми и образованными кадрами.

Связь, имеющую столь широкий характер, нельзя отрицать или игнорировать бесконечно. Со временем будет все больше шириться понимание того, что зрелая корпорация становится по мере своего развития частью крупного административного комплекса, связанного с государством. Пройдет время — и граница между этими двумя институтами исчезнет. Люди в будущем сочтут смешными те основания, которые заставляли когда-то говорить о «Дженерал дайнэмикс», «Норт америкен ави­эйшн» и «Америкен телефон энд телеграф» как о част­ных предприятиях.

Осознание подлинных взаимоотношений между ин­дустриальной системой и государством будет привет­ствоваться не всеми, но оно принесет пользу. Имея дело с социальными проблемами, мы всегда должны считать­ся с реальной действительностью в противоположность надуманным представлениям о ней. Самостоятельность техноструктуры — следует еще раз повторить это — обязательное условие функционирования индустриаль-

¹ Данные почерпнуты из кн.: Michael D Reagan, Politics, Economics and the General Welfare, Chicago, 1965, p 113

ной системы. Но между целями, достижению которых служит эта самостоятельность, возможен известный выбор. Если развитая корпорация будет признана скры­той частью государства, то она станет более последова­тельно служить общественным целям. Она не вправе будет ссылаться на внутренне присущий ей частный ха­рактер или на ее подчинение рынку в качестве предлога для того, чтобы добиваться других целей, представляю­щих интерес исключительно для нее самой. Любому го­сударственному учреждению свойственна, бесспорно, тенденция преследовать такие цели, которые соответ­ствуют его собственным интересам и выгодам, и приспо­сабливать к ним общественные задачи. Но оно не может выдавать это за свое высшее право. Вполне возможно, что сочетание государственной и экономической власти таит в себе опасность. Однако, будучи осознана, эта опасность становится меньше.

Можно представить себе другие изменения. По мере осознания общественного характера развитой корпорации внимание сосредоточится, несомненно, на вопросе о положении, занимаемом в ней акционерами. Это положение ненормально. Акционер такой корпора­ции представляет собой пассивную и бездеятельную фигуру, выделяющуюся только своей способностью пользоваться без всяких усилий и даже без сколько-нибудь значительного риска выгодами роста корпора­ции, которым техноструктура измеряет свои успехи. Ни одна дарованная феодальная привилегия никогда не равнялась по размеру получаемого без всяких уси­лий дохода дару того дедушки, который купил и оста­вил в наследство своим потомкам тысячу акций «Дже­нерал моторс» или «Дженерал электрик». Те, кому дос­тались плоды этой предусмотрительности, стали бога­чами и остаются ими без всяких усилий или изворотливости, если не считать решимости ничего не

делать, включая решение не продавать акции. Но здесь не место заниматься подобными проблемами. Вопросы морали и социальной справедливости, рассматриваемые применительно к случайно возникшим состояниям, были предметом специального анализа.

То, что большинство отдельных явлений, ведущих к со­циализации (если позволительно употребить это самое неприятное слово) развитой корпорации, реально суще­ствует, признают даже наиболее консервативно настро­енные люди. Контроль такой корпорации над ценами на ее продукцию, ее воздействие на поведение потребите­ля, бесшумное устранение акционеров от власти, госу­дарственное регулирование совокупного спроса, стрем­ление к стабилизации цен и заработной платы, значение финансируемых государством научных исследований и конструкторских работ, а также государственных заку­пок, связанных с нуждами военных ведомств, роль уп­равления по исследованию космического пространства и смежных государственных учреждений, влияние кор­порации на эти виды государственной деятельности и современная роль образования — все это более или ме­нее признанные факты реальной жизни.

Чего избегают, так это размышлений о выводах, ко­торые напрашиваются, если свести все эти факты вое­дино, рассматривать их как систему. Однако невозмож­но допустить, что здание осталось таким, как раньше, если главные опоры и перекрытия индустриальной сис­темы изменились. Если части изменились, то измени­лось и целое. Если в результате этих изменений разви­тая корпорация оказалась неразрывно связанной с госу­дарством, то данный факт нельзя не включить в число ее характерных признаков.

Могут возразить, конечно, что индустриальная сис­тема — это не вся экономика. Кроме мира компаний «Дженерал моторс», «Стандард ойл», «Форд мотор», «Дженерал электрик», «Юнайтед Стейтс стил», «Крайс­лер», «Тексако», «Галф», «Уэстерн электрик» и «Дю­пон» существует еще мир независимого лавочника, фер­мера, мастера по ремонту обуви, букмекера, торговца наркотиками, торговца пирожками, владельца прачеч­ной для стирки собачьего реквизита и автомобильной драпировки. Здесь цены не контролируются. Здесь вер­ховная власть принадлежит потребителю. Здесь денеж­ные побуждения господствуют в чистом виде. Техника здесь проста, и не ведутся никакие научные исследова­ния или конструкторские работы, направленные на то, чтобы сделать ее иной. Здесь нет правительственных за­казов; независимость от государства является здесь ре­альным фактом. Никто из этих предпринимателей не рыскает по территории Массачусетского технологичес­кого института в поисках талантов. Существование это­го мира я признаю. И эта часть экономики не лишена значения. Но не она является предметом этой книги. Ее предметом является мир крупных корпораций. Он тоже имеет важное значение; и он гораздо более характерен для современной промышленной панорамы, чем собачья прачечная или мелкий предприниматель с грандиозны­ми планами. Надо всячески ценить критиков этого мира и ограждать их по возможности от вздорных заблужде­ний. Свойственную развитой корпорации тенденцию стать в условиях индустриальной системы частью госу­дарственного комплекса нельзя опровергать ссылкой на противоположные тенденции, действующие вне индуст­риальной системы.

Иные из тех, кого не устраивает утверждение, что индустриальная система в своем развитии переплетает­ся с государством, будут склонны вступить в яростную

борьбу не с самой тенденцией, а с людьми, которые ее отмечают. Следует сказать, что такое поведение не со­ответствует нынешним нравам и манерам. Было время, когда гонцов, доставлявших дурные вести, вешали, четвертовали или подвергали другим столь же крова­вым экзекуциям. В наши дни подобная реакция счита­ется не совсем деликатной. Врач может поставить в из­вестность даже самого раздражительного пациента, что тот болен раком в последней стадии, не рискуя при этом подвергнуться неприятному физическому воздей­ствию. Помощник политического деятеля, которому приходится обратить внимание своего патрона на то, что новый опрос избирателей свидетельствует о почти всеобщей его непопулярности, должен проявлять все­го лишь надлежащий такт. От тех, кому вскрытые в на­стоящем исследовании явления покажутся непривле­кательными, мы вправе требовать такой же сдержан­ности.

Им следует также осознать причины этих явлений. Одной из форм тщеславия, присущего современно­му человеку, является его убеждение, что он способен определять характер своей экономической системы. В действительности, однако, его возможности в этой области крайне незначительны. Можно допустить, что в свое время от него зависело решение вопроса о жела­тельности или нежелательности достижения высокого уровня индустриализации. После этого настоятельные требования, диктуемые техникой, организацией и пла­нированием, действовали одинаково во всех инду­стриальных странах и привели в них, как мы видели, к весьма схожему результату. Если уже решено со­здать современную промышленность, то многое из того, что происходит потом, неотвратимо и везде оди­наково.

Два вопроса, больше всего интересующие нас при оцен­ке той или иной экономической системы,— это вопросы о том, способна ли она обслуживать материальные нуж­ды человека и совместима ли она с его свободой. Что ка­сается способности индустриальной системы обслужи­вать человеческие нужды, то в этом не может быть боль­ших сомнений. Она способна, как мы видели, управлять этими нуждами только потому, что удовлетворяет их в изобилии. Она нуждается в механизме, с помощью ко­торого можно было бы заставить людей желать того, что она поставляет. Но этот механизм не действовал бы, то есть потребности не поддавались бы управлению, если бы эти потребности не были притуплены достатком¹.

Если же говорить о свободе, то мы сталкиваемся с гораздо более интересными вопросами. Всегда счита­лось (это особенно относится к консерваторам), что свя­зать всю экономическую деятельность или значитель­ную ее часть с государством — значит подвергнуть опасности свободу. Человеческая личность с ее склон­ностями будет в той или иной форме принесена в жерт­ву нуждам и удобствам аппарата, созданного, казалось бы, для ее обслуживания. По мере того как индустри­альная система превращалась в скрытую часть государ­ства, вопрос о ее отношении к свободе приобретал акту­альное значение.

Интуитивное ощущение опасности, заложенной в сочетании экономической и государственной власти,

¹ Как указано в гл. XXI (и как я доказывал подробно в дру­гих случаях), индустриальная система не распространя­ет свои благодеяния на людей, не имеющих квалифика­ции, и на неудачников.

вполне обоснованно. Это, можно сказать, и является те­мой данной книги. Опасность, однако, угрожает не с той стороны, откуда ее ожидали консерваторы. Они боя­лись, что государство может вытеснить и разорить энер­гичного, делающего деньги предпринимателя. Они не замечали, что преемники этого предпринимателя все теснее объединялись с государством и были довольны результатами. Да и ограничение своей свободы было принято ими с энтузиазмом. Это ограничение отчасти заключается в подчинении отдельной личности требова­ниям организации, отчасти вполне укладывается в клас­сические правила коммерческой расчетливости. Веро­ятность того, что президент «Рипаблик авиэйшн» ста­нет публично критиковать командование военно-воз­душных сил или хотя бы беспристрастно судить о нем, незначительна. Ни один из современных руководителей «Форд мотор компани» ни за что не будет реагировать на предполагаемое безрассудство Вашингтона с такой же безоглядной резкостью, как это делал в свое время ее учредитель. Никто из тех, кто возглавляет «Монтго­мери Уорд», не станет теперь высказывать полное пре­небрежение к президентам США, как это делал Сьюел Эйвери. Возможно, что это отчасти объясняется изме­нением нравов. Но сдерживающим фактором служит здесь и сознание того, что «на карту поставлено слиш­ком много».

Проблема не сводится, однако, к свободе бизнесме­на. Представители делового мира много говорили в про­шлом о свободе. Но можно считать правилом, что те, кто больше всего толкует о свободе, меньше всего склонны пользоваться ею. Высокопоставленный корпо­ративный администратор, разглагольствующий о свобо­де личности, предусмотрительно представляет свои речи на просмотр с целью удаления спорных слов, фраз и идей, как и подобает делать дисциплинированному ра-

ботнику организации. Генерал, который говорит своим войскам (и всему миру), что они находятся на переднем крае борьбы за свободу,— это человек, всегда охотно подчинявшийся армейской дисциплине. Высокопостав­ленный работник государственного департамента, с жа­ром восхваляющий достоинства свободного мира, без чувства меры восхищается правоверным характером собственных взглядов.

Опасность, угрожающая свободе, заключается в подчинении общественного мнения нуждам индустри­альной системы. Государство и индустриальная система действуют здесь заодно. Эта опасность уже была опре­делена нами, равно как и средства, необходимые для того, чтобы свести ее к минимуму.

Если мы и впредь будем исходить из того, что цели инду­стриальной системы — увеличение выпуска продукции, сопутствующий рост потребления, технический про­гресс, господство тех представлений о государственной политике, которые служат укреплению индустриальной системы,— исчерпывают все задачи человеческой жиз­ни, то все, чем мы живем, будет служить этим целям. Все, что совместимо с этими целями, мы будем иметь или нам разрешат иметь; все остальное будет недоступ­но. Нашими потребностями будут управлять в соответ­ствии с нуждами индустриальной системы; политика го­сударства будет подвергаться тому же влиянию; обра­зование будет приспособлено к требованиям индустри­альной системы; правила поведения, диктуемые потребностями индустриальной системы, станут обыч­ными моральными нормами человеческого общежития. Все прочие цели будут представляться манерно-изыс­канными, второстепенными или антиобщественными.

Мы будем обязаны служить целям индустриальной сис­темы. Вдобавок государство будет навязывать их своим моральным авторитетом, а в какой-то степени, возмож­но, и юридической властью. Все это в целом выльется в конечном счете не в жестокое рабство плантационного работника, а в мягкое рабство домашней работницы, приученной любить свою хозяйку и рассматривать ее интересы как свои собственные интересы. Но это не бу­дет свободой.

Если же, напротив, индустриальную систему рас­сматривать лишь как часть — и притом относительно уменьшающуюся — сферы деятельности человека, то оснований для беспокойства станет гораздо меньше. Эс­тетическим целям будет придаваться большое значе­ние, люди, которые служат им, не будут испытывать на себе давления целей индустриальной системы. Сама ин­дустриальная система будет подчинена требованиям этих сфер жизни. Образование станет самоцелью, а не средством подготовки к более успешному обслужива­нию индустриальной системы. Над людьми не будет довлеть ложная вера в то, что, помимо целей индустри­альной системы — помимо производства товаров и по­лучения дохода с помощью все более совершенных тех­нических методов,— в жизни нет ничего важного.

Учитывая все сказанное, мы, возможно, станем со временем рассматривать индустриальную систему в надлежащем свете, то есть как технический по суще­ству механизм, призванный доставлять нужные нам то­вары и услуги в достаточном объеме. Люди, добравшие­ся до рычагов управления этим механизмом, так и будут понимать свою роль. Это получит соответствующее пре­ломление и в сфере государственной деятельности. Если цели общества сводятся только к экономическим целям, то господство индустриальной системы над госу­дарством и служение государства ее целям представля-

ется чем-то естественным. Если же общество станет ре­шительно утверждать значение других целей, то индус­триальная система займет подобающее ей место в каче­стве обособленного, самостоятельного в своих действи­ях орудия государства, призванного, однако, служить более широким общественным целям.

Мы уже знаем, в чем заключается надежда на спасе­ние. Индустриальная система в отличие от своих эконо­мических предшественников предъявляет спрос на вышколенные умы. Для обслуживания своих интеллек­туальных и научных нужд она вызывает к жизни такую социальную силу, которая, как мы надеемся, отвергнет ее монополию на определение задач, стоящих перед об­ществом.

ПРИЛОЖЕНИЕ