Что б мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем… что попало есть;
И лучше будь один, чем вместе с кем попало…
Омар Хайям
Спасибо, хозяин, всё было очень вкусно. Особенно консервы...
Я приступил к обязанностям собкора ВГТРК осенью 1991 года. После возвращения из Москвы отвёз для аккредитации в администрацию Омской области верительные грамоты компании.
Всё! Я собственный корреспондент одного из самых влиятельных федеральных каналов, радиус действия которого распространяется не только по всей России, но и за её пределами в ряде зарубежных стран.
Полежаев через своего пресс-секретаря Андрея Фёдорова приглашал иногда меня на посиделки, где собирался самый ближний круг. Разумеется, что приглашали меня не за красивые глаза, а в надежде, что моё присутствие послужит гарантией того, что губернатор будет чаще светиться на федеральном канале ВГТРК.
На одной из таких встреч, где проходила презентация первой книги Леонида Полежаева «Путь к себе», Леонид Константинович подписал мне свой опус на развороте: «Дорогому Леониду, другу и единомышленнику. 7 апреля 1993 года». Честно говоря, мы не были друзьями даже в период самых теплых между нами отношений. Что касается единомышленника, то… скорее, с точностью до «наоборот».
Белая юрта в пустыне
В июне 1992 года на юге Омской области, а именно в Одесском районе, проходило значимое событие – заключение таможенного договора между двумя пограничными республиками: Россией и Казахстаном.
Участие в этом мероприятии приняли президент республики Казахстан Нурсултан Назарбаев и премьер министр Российской Федерации Виктор Черномырдин. Оба должны были приземлиться на вертолёте на специально подготовленную площадку возле автомобильной трассы. Кавалькада автомобилей выстроилась вдоль обочины дороги, а корреспонденты различных СМИ прогуливались здесь же в ожидании гостей.
Я сидел за баранкой «УАЗика», обе дверцы машины были распахнуты. Метрах в десяти от меня прогуливались и о чём-то беседовали Леонид Константинович и начальник омской таможни Виктор Халецкий. К Полежаеву подошёл корреспондент омского телевидения Сергей Сорокоумов и попросил его дать интервью. После завершения процесса видеозаписи Полежаев глянул в мою сторону и… как бы… между прочим… спросил: «А что это Российское телевидение у меня интервью не берёт?».
– Да, вообще-то, я, Леонид Константинович, собрался взять интервью у Черномырдина.
– Конечно, статус у меня не тот. Посмотрим, как ты у него интервью брать будешь…
После приземления вертолёта, мне удалось взять интервью не только у Черномырдина, но и у Назарбаева. Оба вышли из вертолёта с блестящими глазами, уже расположенные к общению с представителями средств массовой информации. Когда я подошёл к Черномырдину, то он узнал меня. Четыре месяца назад, во время его визита в Омск, на моторостроительном объединении имени Баранова он любезно согласился записать со мной эксклюзив.
Когда возле трапа вертолёта мы писали с ним интервью, за моей спиной успели пристроиться несколько моих коллег из региональных телеканалов. Они не забегали вперёд батьки в пекло, деликатно подставив свои микрофоны рядом с моим, записывали то, о чём говорил Черномырдин.
И вдруг я почувствовал с левой стороны толчок в бок. Повернув голову, я увидел Леонида Константиновича, который локтём пытался оттеснить меня от Черномырдина. На мой недоумённый взгляд он сказал: «Всё, хватит, время вышло…». Затем он за рукав вытащил из толпы журналистов Виктора Степановича и насильно затолкал в лимузин. Вся кавалькада, состоящая из нескольких десятков авто, устремилась к границе России и Казахстана.
Посреди степи стояла большая белая юрта, неподалёку – накрытые столы, ломившиеся от обилия блюд казахской кухни. Перед гостями появились три очаровательные казахские девушки, они спели гостям песню и пригласили баев в белую юрту.
Журналисты пристроились к наспех сколоченным столам, за которыми уже самые инициативные разливали горячительные напитки. Телевизионщики в этот момент завидовали газетчикам, поскольку у тех сдача материала намечена явно не на сегодняшний день. Им можно было расслабиться среди бескрайних степных просторов по полной программе.
Наших бьют
В январе 1993 года в актовом зале администрации Омской области проходила пресс-конференция генерального прокурора Российской Федерации, нашего земляка, профессора Омского государственного университета Алексея Ивановича Казанника. Бывший депутат Верховного Совета СССР когда-то на съезде оказал услугу Борису Николаевичу Ельцину и тот, памятуя об этом незабываемом факте, сразу же после августовского путча 1991 года решил отблагодарить Алексея Ивановича. Синий мундир генерального прокурора Российской Федерации весьма элегантно смотрелся на его фигуре. Казанник рассказал журналистам о том, как он соскучился по родным пенатам, а также о том, как проходит судебный процесс над гекачепистами.
Именно на этой пресс-конференции я познакомился с жителем Петропавловска Казахского Борисом Фёдоровичем Супрунюком, лидером русской общины на территории Северного Казахстана. Он пригласил меня на встречу казаков Горькой линии Петропавловска с представителями Сибирского казачьего войска. Казачий круг должен был состояться через пару дней во Дворце культуры имени Якова Свердлова. Повестка дня: «Проблемы русско-язычного населения, проживающего на территории Казахстана».
То, что я услышал в тот день из уст Бориса Фёдоровича и казаков Горькой линии, потрясло меня в буквальном смысле этого слова. Вся политика казахского руководства была направлена на выдавливание русских с их исконных земель. Уже никто не вспоминал, что до двадцатых годов такого государства, как Казахстан, не было и в помине. Что на этой территории проживали племена так называемых кыргызов и потомков джунгар, что вся земля нынешнего Казахстана осваивалась и заселялась русскими казаками, которые возводили посёлки и города в этой степной зоне, что столица Алма-Ата – казачий форпост Верный, что местные аборигены не имели даже своей письменности, а когда видели паровоз, то с криком «шайтан арба» бежали прочь от железной дороги.
Именно русские принесли местным племенам, жившим в глиняных мазанках и юртах, и кириллицу, и все другие блага цивилизации. Тем не менее, казахи винили русских в том, что они, оккупировав территорию Казахстана, притесняют местное население. Винили за то, что нарушили самобытный уклад племён, что научили казахов испражняться не за юртой, а ходить на унитаз и пользоваться не пальцем и чайником, а туалетной бумагой. Возможно, я несколько утрирую, но суть от этого не меняется.
Моя авторская программа «Курсив», которая в конце января прошла по каналу Российского телевидения, была убойной. Записанные в финале передачи интервью с казаками усилили эмоциональный настрой. Особенно красноречивым был разговор с полковником Тупиковым, который только что вернулся из Приднестровья. Он сказал, что своих братьев казаков Горькой линии сибиряки не оставят в беде. Что и оружие ни у кого просить тоже не будут. После Приднестровья у них есть всё, вплоть до танков. Должен отдать должное режиссёру межрегиональных программ на ВГТРК Наталье Молчановой, на свой страх и риск выпустившую в эфир эту передачу. Программа имела настолько широкий резонанс, что президент республики Казахстан Нурсултан Назарбаев через Министерство иностранных дел направил ноту протеста.
Собкор программы «Вести» в Алма-Ате – Андрей Кондрашов (сейчас он в Москве работает корреспондентом и ведущим аналитической программы) позвонил мне домой на следующий день после эфира и сообщил что на алма-атинской студии творилось нечто неординарное.
– Лёня, ты бы знал, что здесь вчера было. Приехал Назарбаев со свитой и потребовал от руководства компании, чтобы ему предоставили копию этой передачи. Программу никто не записал, поскольку не предполагали, что она понадобится первому лицу государства. Увидев меня в аппаратной, он вытянул палец в мою сторону и с гневом сказал, что это твой коллега сделал эту лживую передачу.
Когда я спросил Андрея, скажется ли моя программа на его благополучии, то Андрей ответил, что хуже того, что есть, уже быть не может. А ты всё правильно сделал, пусть люди знают, как живётся русским в Казахстане.
На февральской пресс-конференции в администрации Омской области Полежаев как бы… между прочим сказал, что передача, прошедшая в эфире Российского телевидения, явно не соответствовала действительности. При этом он не назвал ни моей фамилии, ни каких-то других подробностей. Вот уж чья бы корова мычала... Большую часть своей сознательной жизни, сразу после получения диплома мелиоратора, Полежаев прожил в Казахстане. Руководил строительством канала Джезказган–Караганда. Когда там началась заваруха, в том числе и на национальной почве, то он в числе первых понял, что ему там уже ничто не светит. Вернулся в Омск. Привёз с собой не только менталитет бая из «белой юрты», но и сохранил связи с братьями по разуму. Наверняка кто-то позвонил ему из администрации президента Казахстана с просьбой провести воспитательную беседу с собкором Российской телекомпании. Но у Леонида Константиновича были в этом отношении руки коротки.
Потом было ещё четыре передачи о проблемах русско-язычного населения в Казахстане. Одну снимали в Петропавловске-Казахском. Там начался судебный процесс над Борисом Фёдоровичем Супрунюком. У него и до выхода в эфир той злосчастной передачи обозначились проблемы с властью, а теперь была дана откровенная команда «фас». Состряпали уголовное дело с формулировкой «Разжигание национальной розни» и взяли подписку о невыезде. Наша съёмочная группа приехала за два дня до начала процесса. Чтобы нам местные пинкертоны не «начистили» физиономию и не поломали рёбра, в качестве почётного «эскорта» атаман Горькой линии Ачкасов приставил четырёх мускулистых казачков. Разумеется, никаких гимнастёрок, папах, штанов с лампасами и нагаек. Чтобы не привлекать внимание, все они были одеты в гражданское. Мы снимали у миграционного пункта, где русские дожидались визы на отъезд, записали там несколько интервью. Затем встретились с правозащитниками, которые приехали в Петропавловск из России защищать Супрунюка. Побывали в здании Русской общины, поговорили с активистами. Словом… отснятый материал уже тянул на передачу. Нужен был последний аккорд – съёмки из зала суда. Предполагали, что нас не пустят, но обошлось. Группу приняли за представителей местного телевидения, и мы спокойно сняли всё то, что планировали.
Сам по себе процесс походил на фарс. Тем не менее, заранее сфабрикованное обвинение поимело действие. Несмотря на речи правозащитников, Супрунюку дали три года общего режима.
Эта программа имела не меньший успех, чем первая, тем более что съёмки проходили непосредственно на территории Петропавловска. В передаче мы использовали архив с выступлением Назарбаева, где он говорил о том, что в Казахстане никто не притесняет русских. Встык к его выступлению мы подмонтировали подборку интервью с людьми, которые рассказывают диаметрально противоположное о реальном положении вещей. И это была ещё одна «бомба». Со слов Андрея Кондрашова, собкора ВГТРК в Алма–Ате, Назарбаев «вставил пистон» главе Петропавловска Гартману (имя его не помню). Дескать… как это у тебя под носом орудует съёмочная группа Российского телевидения? После этого Гартман вытащил назарбаевский пистон из собственной задницы и равномерно распределил его между своими заместителями – начальником управления внутренних дел и начальником таможенного поста. Проглядели, сучьи дети.
В подготовленной тридцатиминутной программе вторично была поднята проблема, о которой раньше мало кто говорил. Резонанс имел действие не только в России, но и за рубежом. Через неделю ко мне на корреспондентский пункт приехала съёмочная группа из Германии. Дело в том, что на территории Казахстана проживает не только большое количество русских, но и немцев тоже. Моих коллег из ФРГ интересовало положение дел с немецко-язычным населением. Они намерены были подготовить свой материал на эту тему. Меня они попросили перебросить их туда, где наша съёмочная группа неделю назад снимала очередной выпуск программы «Курсив».
В дорогу отправились на следующее утро. Триста километров намерены были преодолеть часов за пять. Это максимум. При хорошем раскладе часа за четыре. На таможне долго изучали наши документы, затем велели поставить наш «УАЗик» на площадку и попросили подождать минут десять. Назарбаевско-Гартмановский пистон ещё свербил в определённых частях тела, поэтому казахские таможенники были начеку. Скорей всего, они позвонили для консультации в администрацию Петропавловска и… получив определённые инструкции, вернули нам документы. При этом корреспондентам из ФРГ настоятельно было рекомендовано первым делом встретиться с главой администрации Гартманом.
При въезде в Петропавловск нас подсёк автомобиль «Жигули» бордового цвета. Из него вышел мужчина и сказал, что ему поручено сопровождать нас до администрации, разумеется, только для того чтобы мы не плутали по улицам города.
Я остановился на стоянке у парадного подъезда. Человек из автомобиля пригласил представителей съёмочной группы пройти с ним в кабинет главы администрации, мне же было предложено подождать окончание диалога в машине.
Разговор занял около часа. Последующий расклад был таков: мне было предложено покинуть территорию Казахстана. Немцам был предоставлен транспорт из гаража администрации. Своих немецких коллег я должен встретить ровно через трое суток на границе. Мы попрощались и я, как персона non grata, покидал территорию Казахстана. Проезжая по улицам города, я обратил внимание на то, что бордовая пятёрка на определённом расстоянии следовала за мной. Вероятно, ему было поручено проконтролировать, действительно ли я уехал из Петропавловска.
Когда до границы оставалось не более десяти километров, дорога сделала резкий поворот налево. На какое-то время мы потеряли друг друга из вида. Справа от меня виднелась шашлычная. Я резко свернул и остановился в пяти метрах от мангала. Мой «хвостик» проскочил мимо по дороге. Я понимаю его недоумение, когда он увидел, что с трассы исчезла моя машина. Через несколько минут я увидел его «пятёрку» возле поворота к шашлычной. Пережёвывая сочную свинину, я помахал ему шампуром. Дескать… вот он я… Зашёл бы на дымок разделить со мной трапезу. Но… видно чётких инструкций по поводу «перекусить» у него не было, и он, ставший для меня почти родным, не простившись (какой невоспитанный, у них там все такие), сел в «жигу» и исчез как сон, как утренний туман.
В Омск за сто пятьдесят километров я возвращаться не стал. Рядом с Исилькулем в Солнцевке жили родители мужа моей племянницы, и я трое суток отдыхал у них на лоне деревенской природы.
Через трое суток я встретил своих гостей на границе. Они, пересев в «УАЗик», рассказали, как их возили по потёмкинским деревням, как следили за каждым шагом, как контролировали весь съёмочный процесс. Я попытался успокоить Оскара (руководителя группы), пообещав вместе с ним покопаться в видеоархиве корреспондентского пункта и сбросить недостающее звено на их видеокассеты. Единственное, о чём я попросил Оскара, чтобы моё имя фигурировало в титрах его передачи.
Дари огонь, как Прометей, и для людей ты не жалей огня!!!
Конечно же, став собкором, я не собирался вставать в оппозицию Полежаеву, но и ложиться под него намерен не был. У меня было моё руководство, а первостепенной для моей персоны была политика Всероссийской государственной телевизионной и радиовещательной компании. У меня были чёткие инструкции, где было сказано о том, чтобы собкоры не пели дифирамбы местной администрации. Поэтому Леониду Константиновичу очень надо было постараться, чтобы попасть в сюжет программы «Вести» или каким-то образом быть обозначенным в эфире выпуска новостей «Радио России». Для того чтобы это произошло, нужен был действительно весомый информационный повод. К примеру, визит в Омскую область первых лиц государства или лидера иностранной державы.
А то, что Полежаев с факелом в руке поджигал в сёлах Омского Прииртышья выходящий из трубы природный газ, позиционируя таким образом свою персону, на федеральном уровне мало кого интересовало, тем более что у программы «Газификация сёл Омского Прииртышья» были свои негативные моменты. К примеру, по словам правозащитника Валентина Кузнецова, в связи с принудительной газификацией сельских районов жителей сел оставили без тепла и коммунальных удобств, поскольку местные власти спешили закрыть или вообще ликвидировать нерентабельные котельные. В этой связи определённо можно сказать – на роль Прометея, даже местного розлива, Леонид Константинович явно не дотягивал.
Хотя… Если и не Прометей, то несомненно герой русских былин. Когда верные хозяину нукеры говорят о его делах, многим из них не хватает простых земных слов, чтобы охватить «величие» темы. На помощь приходят образы космического масштаба. При пуске в эксплуатацию газопровода Крутинка–Назваевск–Исилькуль глава администрации Крутинского района сравнил Полежаева с Ильей Муромцем: «Потомки будут о нем вспоминать, как о добром молодце той газовой былины, что повел наш народ в миры цивилизованные».
Да, уж… Какая глыба, какой матёрый человечище! Наш губернатор воистину герой повести Максима Горького – тот самый легендарный Данко, который разорвал себе грудь, вытащил горящее сердце и повел за собой народ в светлое будущее.
Вместо того, чтобы прервать явный бред главы Крутинского района, Полежаев принял его слова как должное за свои «неустанные заботы о благе человечества».
Ты чё, чувак, в натуре!?
Было это в день юбилея старейшего омского художника Алексея Николаевича Либерова. В музее изобразительных искусств в этот день открылась персональная выставка патриарха живописи. Народу было много, практически весь омский бомонд деятелей культуры. Естественно – представители средств массовой информации, в числе которых был и ваш покорный слуга. Буквально за неделю до этого с оператором Олегом Шевелёвым сняли сорокаминутный фильм об Алексее Николаевиче. Он прошёл в эфире Российского телевидения и его продублировали в эфире региональных телевизионных компаний. Либеров был доволен.
В зале мы обменялись с Алексеем Николаевичем рукопожатием, затем он подвел меня к своей новой работе.
– Нравится?
– Разумеется, Алексей Николаевич. Мне нравятся все ваши работы (слукавил, конечно).
– После экспозиции забирай. Дарю.
– Спасибо, конечно, Алексей Николаевич, но…
– Возражений не принимаю, это решено… Такой фильм снял, растрогал старика… Мне звонили друзья из Москвы и Ленинграда, им тоже понравилось.
Картину, к своему величайшему сожалению, я так и не забрал. А жаль… она была бы украшением моей коллекции, которая насчитывает более двадцати работ различных авторов.
К нам подошла начальник управления культуры Нина Михайловна Генова и разговор уже состоял из дежурных фраз, которые принято произносить в адрес юбиляра.
В это время распахнулась дверь от лестницы, ведущей на второй этаж музея, и появился Полежаев со свитой. Он вышел прямо на меня.
– Здравствуйте, Леонид Константинович.
– Я с тобой здороваться не хочу, ты что там против меня документы подписываешь?
Мне так и не удалось выяснить, какие именно, поскольку в этот момент подошёл Либеров, обнял Полежаева за шею и разговор перешел в другое русло. Началась официальная часть встречи.
Интересно было бы узнать, что именно Папа имел в виду? То ли мой какой-то очередной материал, прошедший в программе «Вести», не вписавшийся в общую канву губернаторских доктрин, то ли моё интервью с Виктором Лотковым, конкурентом Полежаева на очередных губернаторских выборах, или что-то такое, о котором я и догадаться не мог.
Скорей всего, это была моя подпись на письме в поддержку работников филармонии, которым несколько месяцев не выплачивали заработную плату. А для проезда на общественном транспорте им выдавали справки для предъявления кондуктору. Дескать… денег у этих ребят нет, провезите бесплатно. Было и такое в бытность омского губернатора.
Возле областной администрации Омской области работники культуры устроили акцию протеста. Под звуки траурного марша они принесли к парадному подъезду гроб с табличкой «культура» и активно выражали на словах своё отношение к власти. Я снял репортаж на эту тему и отправил в программу «Вести». Так что… фраза в мой адрес: «Ты чё, чувак, в натуре…!», – прозвучала. Правда, несколько в иной интерпретации.
Обидно, досадно, понимаешь, да… ладно…
Начало моей работы в качестве собственного корреспондента Всероссийской телерадиокомпании было тесно связно с именем Михаила Никифоровича Полторанина. По сути, это был мой крёстный отец, точнее говоря, крёстный отец всех собкоров, которые с первым эшелоном, после августовского путча 1991 года пришли в компанию. Он, министр по печати и информации РСФСР, собрал всех журналистов, пришедших во вновь созданную Всероссийскую компанию, поздравил с высоким статусом корреспондента федерального канала и пожелал успехов на поприще самой древней профессии. Многие считают, что самая древняя профессия – проституция, но это не так. Прежде чем Ева соблазнила Адама, Змей передал ей ИНФОРМАЦИЮ. А кто владеет информацией, тот владеет миром. Так что… журналистика имеет более древние корни.
Так вот… С Полежаевым Полторанина связывали приятельские отношения (возможно, и дружеские) с семидесятых годов. Один, насколько мне известно, – уроженец Казахстана, второй проработал там большую часть своей жизни.
Михаил Никифорович довольно часто бывал в нашем городе, и даже когда были очередные выборы в Государственную думу, Полторанин как кандидат баллотировался от Омской области. Я и мой коллега Михаил Шахнович были его доверенными лицами. Словом… так сложилось, что у нас были весьма тёплые отношения.
Однажды, когда под эгидой администрации Омской области в актовом зале аэрокосмического объединения «Полёт» проходила презентация журнала «Военные технологии» (могу ошибаться в точном названии журнала), приуроченная ко второй выставке вооружений и конверсионной продукции, в Омск в очередной раз приехал Полторанин.
До этого ко мне на корреспондентский пункт позвонил из администрации губернатора Александр Белаш (должность не помню), отвечающий за связь с электронными средствами информации. Гнусный и скользкий тип, именно таких особенно любит приближать к своей персоне наш Курбаши. Насколько мне известно, когда-то Александр Белаш в одной из многотиражек Джезказгана написал хвалебную оду в адрес руководителя строительства канала Джезказган–Караганда. Героем его опуса был – Леонид Полежаев. И поскольку Папа всегда запоминал имена тех, кто писал ему панегирики, то Белашу было сделано предложение переехать в Омск для работы в администрации.
В день презентации журнала Белаш пригласил меня на встречу и попросил сделать репортаж для Российского телевидения. Заведомо зная, что такой сюжет никто не возьмёт у меня в программу «Вести», я всё же поехал. Моё отсутствие, несомненно, сказалось бы на том факте, что Мутовкин не уважает и игнорирует губернатора.
Я даже не стал с Москвой согласовывать тему, поскольку, заранее мог воспроизвести свой разговор с выпускающим редактором. Меня прежде всего спросят: «Леня, а где здесь информационный повод? Ну, журнал… Ну, презентация… Ну и что? Это тема для областных СМИ, но никак не для федерального канала, который не должен заниматься прославлением первых лиц регионов».
Мероприятие происходило накануне очередных губернаторских выборов. Когда мы с оператором Олегом Шевелёвым и корреспондентом омского радио Татьяной Андрюшиной вошли в зал, к нам подошел Белаш и стал давать советы, как лучше подготовить материал на заданную тему. Пришлось в тактичной форме объяснить, что «без сопливых скользко», что я сам буду решать, что снимать, у кого брать интервью. Разумеется, что сказано было в несколько иной форме, но суть содержании была именно таковой.
Когда Татьяна Андрюшина взяла интервью у Леонида Константиновича, Белаш подвёл губернатора ко мне. Я не привык к такому общению и обычно сам подхожу к тому человеку, с которым хотел бы побеседовать. Мы поприветствовали друг друга рукопожатием, и я сказал, что у меня к нему нет вопросов, что суть заявленной темы понятна, что я не уверен, возьмут ли вообще этот сюжет в программу «Вести», поскольку присутствует ничем не прикрытая реклама. Полежаев с гневом посмотрел на Белаша и отошёл с репликой: «Да, да, я понимаю. И так все говорят, что я часто показываюсь на экране в период предвыборной кампании…».
Фуршет с горячительными напитками состоялся сразу же после завершения съёмок. Не сказать, чтобы стол ломился от разносолов, но все было достаточно вкусно. С рюмкой водки я подошёл к Полторанину, чтобы засвидетельствовать почтение своему Крёстному отцу. Он стоял рядом с Полежаевым. Оба были слегка поддатенькие, впрочем, как и все остальные. Я поздоровался с Михаилом Никифоровичем и предложил дежурный тост «со свиданьицем». Полежаев сквозь брови посмотрел на наш диалог, а затем спросил Полторанина.
– Ты знаешь, кто это?
– Разумеется, знаю, это мой крестник.
– Это человек, который держит меня на голодной пайке. Тулеев и Россель не вылезают из эфира Российского телевидения, а мне туда доступ заказан.
Я не счёл нужным оправдываться, тем более что Полежаев говорил обо мне, не видя меня в упор. Обижаться было не на что, тем более, что обидчивость, – удел убогих людей. В эфире Российского телевидения омский губернатор периодически светился, но только в том случае, когда был действительно соответствующий информационный повод.
Когда после завершения фуршета Иван Хахалин решил сделать общий снимок присутствующих, то уже из общей массы людей, стоящих перед объективом, Полежаев снисходительно произнёс: «Леонид, иди к нам».
Сама доброта. Я его, видите ли, на «голодном пайке» держу, а он… удостоил чести стоять с ним рядом.
Бей своих, чтобы чужие боялись!
Вообще-то, «отец родной» никогда не был со мной груб и нигде не повысил на меня голос. Хотя… я имел честь наблюдать, насколько «страшен» был Папа в гневе и как мог оскорблять и вытирать ноги о того или иного человека. К примеру – корреспондента омского радио Александра Грасса. Как он его поносил! Обвинил даже в стукачестве с органами ФСБ (ну не с ЦРУ же). Юпитер сердился, значит, был неправ, тем паче, что гнев – один из семи смертных грехов. А что там по этому поводу сказал Фома Аквинский? Ах, да: «Их речи полны хулы и брани. Они враждебны и жестоки. Они не прощают обиды, их гложут мысли о мщении. Но возмездие ждёт их собственную душу. И кара эта – неотвратима».
Гениальная мысль. А что касается Грасса, то… может быть, в его понятии это было совсем не стукачество, а борьба за качество. Насколько прав был Полежаев, сказать было сложно. Если и был прав по сути, то по форме, брызгая слюной, он явно перегнул палку. Причём всё это происходило во время пресс-конференции, перед наставленными на него объективами телевизионных камер. Оператор Олег Шевелёв, снимая этот эпизод, повернул голову в мою сторону и закатил вверх глаза. Он был в шоке. Я же, сидя за столом, показал ему указательным пальцем вращательные движения, дескать… снимай всё подряд. Полежаев увидел мой жест и остепенился. Он понял, что его истерика может стать достоянием гласности. Тем более что в зале стояли видеокамеры и других телевизионных компаний. На своих нукеров можно было цыкнуть, и они сотрут весь исходник. Как быть со мной?
После возвращения на корреспондентский пункт мы просмотрели отснятый материал и поставили видеокассету на полку рядом с другими. Утром этой кассеты не оказалось. Ключи от кабинета, аппаратной и монтажной я оставлял на вахте у дежурного и при необходимости попасть в мои «апартаменты» можно было легко. Достаточно было достать ключи из металлической коробочки и открыть дверь.
Я поинтересовался у вахтёра (в то время вместо охранников, дежурили старушки), заходил ли кто-то в аппаратную ночью. Выяснилось, что заходил монтёр (якобы монтёр), который сказал, что нужно что-то исправить в проводке. Всё встало на свои места. Я не стал гнобить бедную старушку за то, что она без моего ведома даёт ключи неизвестно кому. Полагаю, что предварительно ей позвонил кто-то из руководства ГТРК «Иртыш», а дальше было дело техники: просмотр видеокассет и изъятие злополучного оригинала. Для этого, правда, надо было найти кассету среди остальных. Времени для этого у «монтёра» было достаточно.
Happy birthday to you
Однажды из администрации Омской области мне позвонил мой бывший шеф, в прошлом председатель комитета по телевидению и радиовещанию, после этого заместитель главного редактора газеты «Вечерний Омск» Виктор Васильевич Пономарёв. Хороший человек, но в силу обстоятельств попал под лемех той самой системы, приверженцем которой он был ещё с комсомольского возраста (то есть со второй половины пятидесятых годов). Состоялся диалог примерно в таком ключе:
– Лёня, ты знаешь, тридцатого января у Полежаева день рождения.
– Знаю, поздравлю.
– Я тебе по другому поводу звоню.
– Да, слушаю Вас, Виктор Васильевич…
– Не мог бы ты позвонить в приёмную ВГТРК и попросить, чтобы Сванидзе поздравил с днём рождения нашего губернатора.
Повисла недоумённая пауза.
– Я мог бы позвонить, но делать этого не буду даже при всём уважении к Вам. Я знаю, какая реакция будет у Николая Карловича. И знаю, куда он меня пошлёт. И вообще… Что это за бред и кому в администрации пришла в голову такая идея. Вы могли бы себе представить мой диалог со Сванидзе? Я прошу его о том, чтобы он позвонил омскому губернатору и спел ему «Happy birthday to you». Уверяю Вас, он пошлёт меня на три буквы. Вы знаете куда, в середине этого слова буква «у», то есть – в «душ», чтобы я охладился, прежде чем своему шефу делать подобные предложения.
– Ты прав, конечно. Идея не моя. Она пришла в голову Радулу, он носится с ней как дурень со ступой. Вот меня и принудил к тому, чтобы я позвонил тебе. Хотя… Мне не трудно было предугадать твою реакцию. Извини…
И хотя наш диалог был завершён, мысль о том, что в качестве PR-технолога у Полежаева находятся такие люди, как Владимир Владимирович Радул (ныне покойный), не покидала меня на протяжении дня. Думал о том, чем занимаются люди в окружении губернатора, в том числе и его ближайший советник по вопросам идеологии. Вот уж воистину: «Угодничество холуев всегда опережает желание хозяина».