Правила создания нормативных правовых актов 2 страница

Однако, некоторые исследователи², напротив, полагают, что ист необходимости подробно регламентировать каждый правозна­чимый акт поведения участников правоотношении, достаточно ограничиться формулированием общих принципов правого регу­лирования в соответствующей области. Сторонники такой пози­ции полагают, что в ходе законотворчества текст закона следует ограничить формулировкой только общих принципиальных поло­жений, предоставив правоприменительным органам (и и первую очередь судам) возможность их толкования в приложении к кон­кретным случаям — по примеру англосаксонской правовой систе­мы. Высказывается мнение, что детальный закон, подробно уста­навливающий права и обязанности, не может урегулировать весь сложный комплекс общественных отношений с исчерпывающей полнотой, что позитивизм (под которым понимается «детальное регулирование в законе всевозможных единичных случаен»’) н со­четании с невозможностью широкого и свободною толкования нормативно-правовых актов ведет к перегруженности законотворче­ских органов работой, к бессистемности, казуальности и ушербно-

1 ти правового регулирования, а также создает угрозу диктатуры и нсевластия государства.

Несмотря на кажущуюся убедительность аргументации подоб­ных положений, с ними нельзя согласиться. Именно общий и дек­ларативный стиль нормативно-правового акта влечет ш собой снижение его эффективности, так как в результате и жертву пол­ноте правового регулирования приносится ясность законодатель­ства. Возникает не просто возможность, а необходимость толкова­ния нормативно-правовых предписаний, что увеличивает роль правоприменительной практики и снижает значение самого пра­вового регулирования. Возможность свободною толковании общих нормативно-правовых актов влечет свободу субъектов правового регулирования в определении варианта поведения, они просто по­мучают правомочие самостоятельно решать, исходя из каждого конкретного случая, как понимать требования закона, как строить свое поведение. Это создает широчайшие возможности для прои I вола, особенно для органов исполнительной власти. Неопределим ность, общий характер требований нормативно-правового акт есть питательная база для беззакония, всесилия власти и беспрн вия граждан^[56].

Что же касается невозможности с помощью подробных и до тальных положений и формулировок полно и всесторонне урегули ровать общественные отношения, то профессионализм законотвор цев, владение ими известными современной науке приемами и смо собами воплощения нормы права в статьях нормативно-правовых актов, соблюдение правил законодательной техники эту проблем) разрешают, что подтверждается практикой законотворческой рабо ты в России и за рубежом. Опасения сторонников краткого, если так можно выразиться, общего и принципиального стиля закон,I представляются совершенно напрасными.

4. Непременным требованием к стилю закона является макси малъная экономичность, оптимальная емкость, компактность закона дательных формулировок. Нормативно-правовой акт должен бы п. короток, лаконичен, иметь строгий и деловитый вид. Чрезмерно обширный и громоздкий текст, наличие многочисленных ИЗЛИШНИХ деталей вовсе не является необходимым условием для полноты при вового регулирования, эффективности действия нормативно-право вого акта, но затрудняет ориентирование в законодательстве, созда вая значительные проблемы с осознанием смысла правовых пред писаний.

Очевидно, что требование экономичности текста законодатель ства касается не выражения идей законодателя, сути предписаний норм права, не их смысла, а их словесного выражения, не содержа ния, а формы права. Краткость в правотворчестве — это не его об щий и неконкретный характер, а оптимальная экономичность ич ложения мысли законодателя, лаконизм при сохранении полноты его содержания^[57]. Таким образом, это требование к стилю закона мм и моем случае не противоречит предыдущему, а, напротив, допол- нигг его, является его продолжением.

Неоправданная громоздкость законодательных формул про­мок, «многосложность» его текста, наличие сложных по смыслу и'кстовых конструкций сильно затрудняют использование зако­нодательства, оттеняя и скрывая смысл норм права. Поэтому пе- жономичность и пространность стиля нормативно-правоного НК га не могут быть оправданы ни традициями правовой систе­мы^[58], ни стремлением (обычно неумелым) к полноте правового і»і-і улирования, ни другими факторами. В тексте актов законода- цміьства следует по возможности избегать сложноподчиненных предложений с несколькими придаточными предложениями, при­частными и деепричастными оборотами. Целесообразно больше употреблять простые глаголы, а не заменяющие их отглагольные і уществительные (использовать — использование, применять — применение и др.)^[59].

Не следует использовать пояснительных предложений, выра­жающих уже изложенные предписания (элементы предписаний, < истемы предписаний) другими словами, в иных выражениях без н іменения смысла.

5. В качестве еще одного требования к стилю закона можно вы- ||онить его спокойствие и бесстрастность. При выражении предпи­ши ий законодателю следует остерегаться экспрессивных и образ­ных средств языка. Нормативно-правовой акт должен быть изложен ровно, спокойно, без эмоций, сдержанно. «В законе нужен ровный, і покойный тон изложения, не окрашенный субъективным пережи­ванием, не зависящий от характера трактуемого предмета, без пышной торжественности, нервной взволнованности, романтиче- | кой приподнятости или бытовой заземленности»^[60]. Недопустимы пышность, торжественность, риторика, пафос, экспрессия. Исклю чается использование слов в их переносном значении (троп), ми правленных на усиление мысли образных преувеличений (гипер бол), образных сравнений (метафор), аллегорий. В тексте законодп тельства, например, используется термин «государство», но недо­пустимы его эмоциональные синонимы «держава», «отчизна», «отс- чество» и др. Законодатель может оперировать термином «престуи ник», но должен избегать слов «злодей», «злоумышленник» и других подобных выражений. Термин «смерть» не должен заменяться ело вами «гибель», «кончина», «конец» и т.п. Естественно, исключаете» использование нарочито грубых выражений и, конечно, ругательпн и проклятий.

Такой принцип стиля нормативно-правового акта «создает вис чатление о его бесцветности, серости, однообразности, формалито ваности, но это впечатление ошибочно, ибо яркость, выразитель ность, красота и изящество стиля закона — в логичности и после­довательности, экономичности и рациональности, мотивированно сти и формальной определенности, в однозначности, точности и четкости изложения смысла правовых предписаний»^[61].

6. Унифицированность и стереотипность — это требование ^ стилю нормативного правового акта служит гарантией правил I. ного понимания и толкования его смысла. Стиль изложения тек ста у каждого человека индивидуален, даже точное соблюдение вышеизложенных принципов не означает неизбежного устранс ния индивидуальности стиля конкретных законодателей. Это может создать определенные трудности при толковании законо­дательства, запутать субъектов правового регулирования. Поэт» му унифицированность и стереотипность должны быть присуши способам изложения текста актов законодательства. То есть, но первых, монолитным по форме и способу изложения словами смысла предписаний должен быть сам нормативный правовой акт, стиль его изложения не должен изменяться. Во-вторых, дли обеспечения смысловой связи, для облегчения ориентирования II массиве законодательства, а также для единства и точности тол кования нормативных правовых актов, единый стиль должен быть характерен всем нормативным правовым актам (по крайнем мере, регламентирующим определенную общую сферу общее I венных отношений). Соблюдение этого принципа освобождап субъектов правового регулирования от необходимости усваивать і'іі (личные манеры вербального изложения смысли правовых предписаний.

7. Культура стиля закона. Закон, являющийся общеобязатель­ным образцом, эталоном поведения должен служить примером і утьтуры речи.

Культура стиля закона означает правильное составление тек- • говых конструкций в соответствии с правилами русского языка. Соблюдение при написании нормативно-правовых актов правил грамматики, синтаксиса, пунктуации и, самое главное, стилистики имеет огромное значение для регулятивной эффективности зако­нодательства. Зачастую от них просто зависит смысл закона.

IIесли грамматические ошибки могут быть исправлены путем обычного технического редактирования (хотя иногда и с- мим мо- |\ч возникнуть сложности), то исправить, например, пунктуаци­онные ошибки бывает уже труднее, ибо часто пунктуация опреде- ннл смысл текста (вспомним классический пример «Казнить нельзя помиловать» — запятая определяет значение предписания). Стилистические ошибки еще опаснее, ибо могут полностью иска­ми ь истинное значение предписания. Например, в ч. 2 сі К) дей- ■ жующего УК РФ допущен любопытный промах, ставящим уча- і тиков правоотношений перед необходимостью самим догады- ниться, что хотел сказать законодатель: «Если новый уголовный шкон смягчает наказание за деяние, которое отбывается лицом, то по наказание подлежит сокращению в пределах, предусмотрен­ныхновым уголовным законом». Неясно, каким образом преступ­ник может отбывать деяние. Подобные промахи и недочеты могли пы быть поводом для смеха, если бы не негативные, а іачастую и ip.ii ические их последствия. Исправить же их обычные коррек то­ры уже не имеют права. А подобные стилистические нарушения, к мі,калению, нередки. В законодательстве (а особенно часто в (незаконных нормативно-правовых актах) очень часто использу- имся анекдотические фразы, вроде «выращивание командных кад­ром., «привлечение к налогу» и т.д. Борьба с такими нарушениями предполагает повышение общего культурною уровня участников (мконодательного процесса, создание специальной системы кон- Iроля и целый комплекс иных мер.

Культура стиля закона обеспечивает не только регулятивную н|и|активность отдельных нормативных правовых актов, по и акто­ри пт законодательства вообще, уважительное отношение к содер- I мшимся в нем предписаниям — как со стороны простых граждан, ї м и со стороны государственных служащих.

9.3. Требования к языку закона

Требования к логике и стилю закона напрямую влияют на язьи законотворчества.

Само понятие «язык закона» далеко не однозначно, различными исследователями оно понимается по-разному. В целях исследонп ния методики законотворчества это понятие должно быть четки отделено от логики и особенно стиля закона (с которым его путаю! чаще всего). Язык законотворчества может быть определен как сие тема терминов, используемых при формулировании текстов норма тивных правовых актов.

Язык законодательства несколько отличается от общепринято го обиходного языка. Мало он похож и на классический литера турный язык. Несмотря на то что в правовой науке постоянно от* мечалось и отмечается, что законы надлежит писать обычным доступным для понимания простых людей языком, в ходе созда ния системы законодательства используется совершенно специ­фичная система терминов, обусловливающая особый характер языка закона. Разумеется, принципиальных различий между обычным языком и языком, используемым законодателем, быть не может. Закон должен писаться на правильном литературном языке с соблюдением всех правил грамматики. Однако обиходны!) и даже литературный язык в силу своей многозначности и образ ности далеко не всегда подходит для полноценного формального выражения нормативно-правовых предписаний. Главная причини этого — возможность нескольких значений у одного и того жг слова и словосочетания, а также индивидуальность его воздейст­вия. Кроме того, нельзя забывать о том, что литературный язш постоянно развивается, смысловое значение слов и терминон и нем постоянно изменяется. Все это влечет недостаточную опреде ленность положений, выраженных литературным или обиходным языком, необходимость сужения и закрепления значения слон, используемых для формулирования текста нормативных правовы ч актов. Законодательный же текст нуждается в четкости, опреде­ленности и унифицированности своего воздействия.

Целью профессионализации законотворческого языка являетсн обеспечение сочетания полноты и в то же время четкости и ясно сти правового регулирования. Эта цель достигается путем, как ужг было сказано, использования участниками законотворческой дея­тельности в ходе подготовки нормативно-правового акта системы специальных терминов, которые призваны обеспечить точное и полное выражение положений нормы права в тексте нормативно­правового акта в форме, доступной для осознания участниками 11 ра воотношений.

Можно выделить три основные группы специальных терми­нов, используемых в ходе законотворческой деятельности:

• специальные юридические термины, не употребляемые в обыч­ном языке и неизвестные подавляющему большинству людей. Это термины, используемые для обозначения специфиче­ских юридических понятий, например «франчайзинг» (он же «договор коммерческой концессии») — это слово совер­шенно ни о чем не говорит человеку, не знакомому с дей­ствующим гражданским законодательством. Как правило, это термины иностранного происхождения, обозначаемые ими юридические понятия и институты были заимствованы из иностранных правовых систем, аналогов их в отечест­венном механизме правового регулирования до такого за­имствования не было;

• термины, известные в обиходном языке, но имеющие совершенно иное, отличное от юридического значение. В качестве примера можно привести понятие «хулиганство», имеющее очень ши­рокое значение в повседневном языке, на котором мы обща­емся, и совершенно другое — в законе (в сфере уголовного и административного права);

• специальные неюридические термины, употребляемые в неюри­дических сферах профессиональной деятельности (технике, экономике, финансах и др.), используемые в тексте закона и также непонятные большинству людей (например, «маржа» или «ставка рефинансирования» — финансовые термины, часто встречающиеся в гражданском и финансовом законо­дательстве).

Относительно необходимости использования в ходе разработ- ш законодательства специальной терминологической системы исследователями в области законодательной техники велись и Иглу Тея горячие споры. Многие правоведы (особенно часто — представители германской школы законодательной техники) по- |.н тот, что при создании системы законодательства для точно-

■ М1 и полноты правового регулирования надлежит использовать

■ пециальный формализованный язык, который не может и не /юлжен быть понятен людям, не обладающим специальной юри­дической подготовкой. Такая необходимость объясняется сто-

ронниками этой точки зрения спецификой смысла правовых предписаний, которые не могут быть выражены с необходимой точностью и полнотой разговорным или литературным языком В западной (особенно в германской) правовой литературе полу чила широкое распространение так называемая «теория стиля права», предполагающая абстрактность и отвлеченность языки современного законодательства и невозможность обеспечения при создании законодательства его простоты, популярности и понятности. Один из основоположников германской школы за конодательной техники — Ганс Доле отмечает, что «иногда дума ется, что законодатель махнул на это рукой и склонился на сто рону тех, кто придерживается мнения, что кодексы составляются не для профана, а для судьи; их значение состоит в том, чтобы, быть понятными судье, профану же они могут быть непонятны ми»^[62]. Сторонники профессионализации законодательного языки признают, что непонятность нормативно-правового акта являет ся большой проблемой для механизма правового регулирования, но считают трудности, связанные с ясностью и доступностью языка закона, непреодолимыми. Германские ученые (такие как В. Гедеман, Г. Доле, О. Гирке, Г. Киндерман) полагают, что бсч специальной терминологии, полностью заменяющей в тексте закона обычный литературный язык, невозможно сочетать крат кость и ясность нормативно-правовых актов с их точностью и полнотой. По их мнению, в случае использования законотвор цами непрофессионального языка закон либо утрачивает внут реннее богатство и стройность содержания, разбухая от статей, загромождая память и плодя неизбежные противоречия между своими положениями, либо теряет возможность подробно пре дусмотреть все возможные случаи подпадающих под его дейст вие общественных отношений и полно и законченно урегулиро вать их.

Есть и прямо противоположная точка зрения. Некоторые иссле дователи полагают, что использование в тексте законов узкоюриди ческих понятий, непонятных простым людям, вредно и нежела тельно, что «закон должен быть написан на литературном наиточ нее выраженном языке данного племени»^[63]. Подобной позиции придерживались многие отечественные исследователи: П.И. Стучка, А.Я. Вышинский и др., которые предполагали, что специальных узкопрофессиональных понятий и формулировок I! гексте иорма- швно-правового акта следует избегать.

Как всегда бывает при столкновении двух прямо противопо­ложных мнений, истина лежит где-то посередине. С одной сто­роны, безусловно, законодательство должно быть понятным для субъектов правового регулирования, к которым адресованы тре­бования норм права. Поведение участников правоотношений не может быть предметом полноценного воздействия неясного за­кона, смысл которого люди не в состоянии уяснить без посто­ронней помощи. Поэтому специальной терминологией при со­ставлении закона не следует злоупотреблять. Недопустимо ис- мользовать профессиональные понятия, формулировки и выра­жения в тех случаях, когда в обыденном языке существует пол­ноценный аналог, позволяющий точно и однозначно выразить идею законодательства. Язык законотворчества должен быть мак­симально приближен к обычному литературному языку. Но с другой стороны, полностью избежать при создании системы за­конодательства использования специальных узкоюридических терминов невозможно, если законодатель хочет создать дейст­венные и эффективные нормативно-правовые акты. И причин тому существует несколько.

Во-первых, такие термины дают возможность добиться кратко­сти и четкости закона, а это очень важно для его осознания. Пред­ставим себе на минуту, что в законодательстве вместо юридическо­го термина «вменяемость» (используемого в очень многих отраслях права) повсеместно начинает использоваться его определение: '■способность лица отдавать себе отчет в своих действиях и руково­дить ими». В результате текст законодательства значительно увели­чится в объеме, смысл же предписаний будет теряться за этим мно­гословием, усвоить суть правового веления станет намного труднее. А ведь есть гораздо более емкие юридические термины. Раскрытие смысла некоторых из них требует целых статей. Использование вместо таких терминов (которые в тексте закона будут встречаться неоднократно) развернутых определений (а точность и полнота правового регулирования требуют такой развернутости) просто не­возможно, ибо превратит закон в череду постоянно повторяющихся многосложных формулировок, в результате чего понять его смысл станет невозможным.

Во-вторых, юридические термины, имеющие строго определен­ное значение, могут выразить идею, устремление законодателя мак­симально точно, исключив двусмысленность и возможность иска­жений. Как правило, каждый юридический термин имеет только одно строго определенное значение и представляет собой правовое понятие, единственный смысл которого формально определен и закреплен. Фактически очень многие юридические термины прел ставляют собой настоящие правовые институты, имеющие опреде ляющее значение в целых отраслях общественной жизни. В специ альном языке закона вырабатываются оптимальные способы перс' дачи комплекса правовой информации, взаимодополняя и опреде ляя друг друга, специальные термины и понятия составляют систе му смыслового воздействия на участников правоотношений, позво ляющую достичь единообразного понимания текста нормативно правовых актов.

Известная профессионализация законодательного языка необхо­дима для сочетания в тексте закона точности, ясности и полноты предписаний, исключающих возможность его произвольного толкова ния и искажения в процессе правоприменительной практики.

Использование участниками законотворческой деятельности специальной юридической системы терминов подчинено строго определенным объективно существующим требованиям к языку законодательства.

1. Как уже было сказано, первым требованием к языку закона является его ясность, понятность, предполагающие доступность смысла терминов законодательства, лежащих в основе правовых предписаний, для сознания людей. Закон или подзаконный акт дол жен быть доступен населению, что достигается прежде всего просто той словарного запаса, используемого законодателем. В тексте закона следует использовать максимально простые слова, термины и фразы, широко употребляемые в обычном обиходе и понятные большинстиу участников правоотношений. Как уже отмечалось, к минимуму должно быть сведено применение при составлении законодательства узкоюридических и других специальных терминов, неизвестных не обладающим специальной подготовкой людям.

Использование специальных терминов (как юридических, так и из иных сфер общественной жизни) также осуществляется в соот ветствии со специальными правилами.

Ясность законодательного языка предполагает четкую и закон ченную определенность всех использованных в нем профессио нальных (притом не только юридических) терминов. Внесение в текст нормативно-правового акта дефиниций, официальных легальных определений используемых в нем понятий, неизвестных в обычном языке, используемом широким кругом людей, или имеющих в за

коне иное значение, нежели в общепринятом языке, является тем инструментом, который позволяет обеспечит!) всеобщую ясность, популярность законодательства, в котором для обеспечения его полноты и краткости используется специальная терминология.

< иециальные нормы-дефиниции позволяют, кроме того, обеспе­чить единообразное понимание специальных терминов, исключая ночможность произвольного их толкования и искажения ичначаль- иого смысла.

Такие официальные легальные определения могуч включиться в н'кст закона двумя основными способами. В малых по объему нор­мативно-правовых актах, в которых используется небольшое коли­чество нуждающихся в определении понятий, из норм-дефиниций может быть составлена особая вводная структурная часть (статья мни глава). В значительных по объему актах (например, и кодексах), 1 одержащих большое ЧИСЛО терминов, ЭТО невозможно. lUKUH ввод­ная статья была бы слишком большой по объему, а кроме- гою, не­обходимость постоянного обращения к ней сильно отвлекала бы шшмание и затрудняла субъектам нормативно-правовых предписа­ний осознание их смысла. Поэтому для таких законов больше под­ходит определение термина по тексту закона. При первом употреб­лении термина сначала дается его полное легальное определение и и скобках дается указание, что далее для обозначения лого понятия используется определенный термин.

При создании текста закона не следует также члоупотреблять иностранными словами. В том случае, если иностранное слово име­ет русский аналог, его использование в тексте чакона нецелесооб­разно. «Вряд ли оправдано слишком частое употребление в чаконе тких слов, как “экстерриториальность”, “мораторий", ''рентабель­ность”, легко заменяемых русскими словами»^[64]. Только если ино­странное слово имеет международное употребление, используется повсеместно или не имеет русского аналога, использование его в тексте закона оправданно. Также не следует испольчоиать в тексте 1акона местные слова и выражения, неизвестные па оаалыюй тер­ритории страны.

2. Следующим требованием к тексту чакона, непосредственно следующим из необходимости ясности правовых требований, яв­ляется терминологическое его однообразие. ’)гот принцип предпола­гает использование при формировании законодательств!) единой 1ерминологии, юридических конструкций и формулировок, уни-

фицированного языка. Одному термину должно соответствовав одно определение, и наоборот, одно определение должно обозма чаться только одним термином. Недопустимо, чтобы под одним термином в различных случаях (в зависимости от обстоятельсти) понимались разные понятия, нельзя также, чтобы для обозначс ния одного и того же понятие в различных случаях использоиа лись разные термины.

Унифицированность, стандартизированность законодательных формулировок — необходимое условие правильного и единообра I ного их понимания. Использование при разработке закона специ альной терминологии предполагает однозначность используемых терминов, их одинаковый смысл во всех нормативно-правовых ак тах. В противном случае отсутствовала бы возможность единооб разного понимания и толкования законодательства. При определс нии смысла нормативно-правовых предписаний возникла бы пути ница, ошибки и неправильное усвоение смысла норм права стали бы неизбежными. «Различие терминологии, — как справедливо от мечал К. Маркс, — является далеко не безразличным, ибо оно ре шает тысячи человеческих судеб»^[65].

Именно поэтому нормы-дефиниции должны быть основаны на научной базе, при их создании надлежит руководствоваться едины ми и унифицированными (насколько это возможно) постулатами и достижениями правовой науки в соответствующей области. Науч ная разработка юридических терминов является важнейшей формой концептуального обоснования всего правового регулирования по средством законодательства.

В связи с этим нельзя согласиться с мнением некоторых иссле дователей, что терминология разных отраслей права может отли чаться^[66]. Такие отличия десистематизируют законодательство, пре пятствуют складыванию в сознании адресата правового регулирова ния единой модели поведения, создают губительные по последстви­ям внутриправовые барьеры, не дают отраслям права полноценно взаимодействовать между собой. Термин, однажды использованным в нормативном правовом акте, становится единым для всего зако нодательства.

Единство законодательной терминологии предполагает ее ус тойчивость. Изменение терминологической системы не создаст (юлыпих проблем, только если она производится в форме дополне­ния, включения в ее состав новых, ранее не известных и не приме­нявшихся понятий. Замена же термина, введение нового вместо < гарого, а также корректировка содержания определения в высшей степени нежелательны. Она может быть оправданна, только если новый термин более правилен, более правильно выражает соответ­ствующее юридическое понятие. Основанием для такого изменения шконодательства (как правило, весьма болезненного) может высту­пить стремление к достижению соответствия мировой законода­тельной практике, научным выводам или же терминам, используе­мым в иных отраслях права. В этом случае можно сказать, что та­кая замена термина представляет собой исправление ошибки, до­пущенной ранее законодателями, что в трудностях с усвоением но­вого термина адресатами законодательных предписаний, приведе­нием в соответствие с новыми формулировками иных нормативных правовых актов повинны допустившие эту ошибку. Впрочем, страх перед такими трудностями не должен останавливать законодателей в стремлении исправить, усовершенствовать действующее законода- юльство^[67].

3. Следующим требованием к законодательному языку выступа- ( г его точность и определенность. Максимальная ясность и четкость правовых предписаний, оптимальное по точности соответствие тек­ста закона мыслям, идеям и целям законодателя также являются >адачей спецификации языка закона. «Едва ли будет преувеличени­ем сказать, что точность законодательного текста отнюдь не менее, и скорее более важна, чем даже в сфере точных наук»^[68].

В тексте закона каждая фраза, каждое словосочетание, каждое предложение должны быть выражены с абсолютной определенно­стью, исключающей возможность различного понимания. Закон должен четко, строго и жестко определять границы правовых доз­волений, предписаний и запретов, не допуская возможности ра ї личного их восприятия.

Недопустимо использовать в тексте закона неопределенные ело восочетания, допускающие различное толкование смысла закона Например, отрицательно скажутся на точности восприятия право вых предписаний слова типа «следует», «целесообразно», «другие», «подобные», «аналогичные» (в случае если далее не содержится ос нований для однозначного их понимания, не ясно, чем следует ру ководствоваться при их понимании). Следует также избегать ис­пользования таких слов, как «как сказано», «то же самое», «выше сказанное», «как бы то ни было», «где бы то ни было» и других пе вполне определенных, допускающих возможность расширительного толкования указаний на уже сформулированные в тексте норматив ного правового акта положения.

При упоминании в тексте нормативного правового акта госу дарственного органа не следует использовать в качестве термин» его полное официальное наименование, так как оно может в бу дущем измениться и акт утратит свою точность, будет нуждаться н изменениях. Целесообразнее в тексте закона (или подзаконного акта) использовать широкие определения органов, основанные на указании его компетенции (например: не «Федеральная налоговая служба», а «налоговые органы», не «Федеральная таможенная служба», а «федеральная служба, уполномоченная в области тамо женного дела»).

Используемые в основном тексте нормативного правового акта цифры следует оформлять в буквенном выражении. При оформле нии же таблиц, приложений, при обозначении номеров статей и пунктов используется цифровое написание. Цифрами следует так же обозначать дни и годы в датах, а месяцы — в буквенном выра жении (например, 1 января 2006 года). Веса, расстояние, длину, объем, температуру и другие естественные показатели в основном тексте закона следует давать в буквенном написании, а в приложе ния, таблицах и схемах — в цифровом выражении. Дробные числа целесообразно писать буквами.