Г. Профессионализация политической науки в XX в

Во второй половине XIX в. и в первых десятилетиях XX в. быстрый рост и процесс концентрации промышленного производства в Соединенных Штатах наряду с разрастанием крупных городов, население которых в значительной степени составляли выходцы из небольших сельских населенных пунктов и иммигранты, привели к складыванию благоприятной ситуации для широкомасштабной коррупции. Она, в свою очередь, создала для дельцов от политики, обладавших значительными материальными возможностями, ситуацию, при которой несложно было организовать и дисциплинировать значительные массы малоразвитых избирателей, заполонивших такие крупные города, как Нью-Йорк, Бостон, Филадельфия, Чикаго, Сент-Луис, Канзас-Сити и др. Слова «босс» и «машина» как и ритмичные реформы были наиболее заметным явлением американской политической жизни е конце XIX—начале XX вв. Реформистские движения, вдохновленные идеологией эффективности и целостности и поддержанные городскими деловыми и профессиональными элитами, привлекали на свою сторону талантливых журналистов, лучшие средства массовой информации и представителей академических кругов. Подкуп политиков представителями корпораций, стремившимися заключить выгодные контракты, желание получить привилегии и защиту от государственных ограничений стали темой разраставшихся как на дрожжах публицистических «обличительных» материалов в прессе, раскрывавших перед общественностью неприглядную картину политической инфраструктуры, вовлеченной в процессы всевозможных злоупотреблений и махинаций, выявлявших «группы давления» и «лобби», глубоко пронизавшие и коррумпировавшие политические структуры на местном, региональном и федеральном уровнях.

В межвоенные годы американская политическая наука приняла вызов, брошенный этой политической инфраструктурой и «обличительной» публицистической литературой, которая раскрывала всевозможные нарушения и злоупотребления, и специалисты стали серьезно исследовать деятельность лоббистов и групп давления. П. Одегард написал об Американской антисалунной лиге, П. Герринг — о группах давления в Конгрессе, Э. Шатшнайдер о политике и тарифах, Луиза Резерфорд — об Американской ассоциации баров, О. Гарсо -об Американской медицинской ассоциации и т.п. (Odegard, 1928; Herring, 1929; Schattschnider, 1935; Rutherford, 1937; Garceau, 1941). Все эти работы, написанные в межвоенные годы, оставили свой след в развитии американской политической науки. Реализм и эмпиризм этих первых исследователей, изучавших то, что некоторые называют «теневым кабинетом» или «неформальным правительством», опираются на идеи многих представителей предшествующего поколения американских политических теоретиков, в том числе Ф. Гудноу и В. Вильсона (Goodnow, 1900; Wilson, 1887).

Чикагская школа

Таким образом, в первые десятилетия XX в. понятие «научного» изучения политики обрело более глубокое содержание. Такие выдающиеся представители европейской политической науки, как Конт, Милль, Токвиль, Маркс, Спенсер, Вебер, Дюркгейм, Парето, Михельс, Моска, Острогорский, Брайс и другие, заложили — или закладывали — основы для развития политической социологии, антропологии и психологии, благодаря которым исследование политических процессов приобретало собственный способ объяснения. Эмпирическое изучение властных и политических процессов проложило себе путь и в американские университеты. Однако в подавляющем большинстве изучение политики в американских университетах в те десятилетия методологически еще велось на базе юридических, философских и исторических дисциплин. Значение чикагской школы политической науки (20—40-е годы) состоит в том, что своими конкретными эмпирическими исследованиями она показала, что подлинное развитие политического знания возможно при организованной поддержке стратегии междисциплинарных исследований с применением количественных методологий. Другие авторы стали употреблять тот язык, которым Ч. Мерриам излагал свои взгляды в книге «Современное состояние политической науки» (Merriam, 1931b; Catlin, 1964). Однако школа, основанная Мерриамом в 20-е годы нашего столетия, где работали многие его ученики, сделала большой шаг вперед в повышении требовательности к точности эмпирических исследований, убедительности выводов при изучении политических проблем и во введении институционального измерения.

Стать великим ученым-новатором своего поколения в области изучения политической науки Мерриаму помогло динамичное развитие Чикаго, где были накоплены большие материальные ресурсы и в первые десятилетия нашего века явственно прослеживалось стремление к развитию культуры, а также взаимосвязь его академической работы и политической карьеры. Надежды Мерриама на высокий политический пост рассеялись, когда в 1919 г. он потерпел поражение на выборах мэра Чикаго, после чего утратили всякий смысл его расчеты занять положение «Вудро Вильсона Среднего Запада» (Karl, 1974, ch. 4). Вместе с тем он не был способен всецело посвятить себя спокойной академической карьере. Годы, отданные городской политике, как и приобретенный в период войны опыт в области международных отношений и пропаганды, обострили его восприимчивость к «новым аспектам» политических исследований. Вскоре после возвращения в Чикагский университет из Италии, где работал на дипломатической службе по связям с общественностью, он опубликовал своего рода декларацию о намерениях под названием «Новые аспекты» (Merriam, 1931b) и с головой погрузился в различные исследовательские программы, проводившиеся под эгидой чикагского департамента образования, о которых говорили как о некой новой «школе» научных разработок. Мерриама с полным основанием можно назвать новатором в создании новых институтов в области науки: сначала он создал при Чикагском университете «Social Science Research Committee», в задачи которого входила финансовая поддержка наиболее многообещающих исследовательских проектов чикагских ученых, занимающихся гуманитарными проблемами, а некоторое время спустя стал инициатором создания аналогичной организации на общенациональном уровне.

Первая крупная исследовательская программа, работа над которой была начата в Чикагском университете, велась под руководством Г. Госнелла, получившего степень под руководством Мерриама в 1921 г., а с 1923 г. работавшего в должности ассистента. Он сотрудничал с Мерриамом в изучении установок шести тысяч избирателей во время выборов мэра Чикаго в 1923 г. (Merriam, Gosnell, 1924). Их отбор был проведен еще до появления вероятностной выборки на основе контрольного квотирования, которое позволило изучить демографические характеристики основных групп населения Чикаго. В то время применение контрольного квотирования, доверие к которому было подорвано в ходе выборов Трумэна — Дьюи в 1948 г., считалось искусством «высшего пилотажа» при опросе больших массивов населения. Опросы проводили студенты старших курсов Чикагского университета, подготовленные Мерриамом и Госнеллом. Госнелл продолжил это исследование, в ходе которого был проведен первый в истории политической науки эксперимент такого рода. Он выяснял воздействие на исход голосования направленной агитации, чтобы выявить различия между национальными и местными выборами. Техника проведения эксперимента, примененная Госнеллом (Gosnell, 1927), была достаточно строгой: участники экспериментальных и контрольных групп проходили тщательный отбор, опрашиваемых различным образом стимулировали, склоняя к сотрудничеству, полученные результаты анализировались на основе самых передовых для того времени статистических методологий. После этого Госнелл продолжил аналогичные исследования в Англии, Франции, Германии, Бельгии и Швейцарии. Раньше специалисты в области политической науки никогда не проводили такого рода экспериментов.

Г. Лассвелл (1902—1978 гг.), необычайно одаренный ученый из небольшого городка в Иллинойсе, сумел блестяще применить исследовательский подход Мерриама к политической психологии. Успехи, достигнутые им в возрасте от 20 до 40 лет, были поистине впечатляющими. С 1927 по 1939 г. он опубликовал шесть книг, причем все они были новаторскими, раскрывали неизученные ранее измерения и аспекты политики. В первой из этих монографий -«Технология пропаганды в мировой войне» (Lasswewll, 1927) — он ввел в научный оборот методы исследования массовых коммуникативных процессов (в 1935 г. в дополнение к этой работе Лассвелл издал почти не уступавшую ей по объему аннотированную библиографию под названием «Пропаганда и продвижение»). Она положила начало новому типу научной литературы о средствах массовой информации, пропаганды и связях с общественностью. Eго вторая монографическая работа 1930 г.— «Психопатология и политика», -представляла собой исследование «глубинной психологии политики», проведенное на основе анализа деятельности конкретных политиков, из которых несколько человек имели патологические отклонения психики. В третьей книге — «Мировая политика и личная незащищенность», 1935 г., — рассматривались психологические основы и отдельные аспекты политического поведения личности, различные типы политических режимов и политические процессы. Четвертая работа Лассвелла 1936 г. — знаменитая «Политика: кто что, когда и как получает» — представляла собой сжатое изложение его общей политической теории; основное внимание в этой монографии уделялось взаимодействию между элитами, конкурирующими между собой в стремлении к достижению таких ценностей, как «материальное благополучие, общественное признание и безопасность». В 1939 г. ученый опубликовал еще один труд — «Мировая революционная пропаганда: чикагское исследование», в котором он

вместе с Д. Блуменстоком исследовал воздействие мирового экономического кризиса на политические движения в среде чикагских безработных, заострив внимание на взаимодействии макро- и микрофакторов, оказывающих воздействие на политику на местном, национальном и международном уровнях. Кроме того, в те же годы Лассвелл опубликовал около двух десятков статей в таких периодических изданиях, как «The American Journal of Psychiatry», «Journal of Abnormal Psychology», «Scientific Monographs», «The American Journal of Sociology», «The Psychoanalytical Review» и т.п. Он стал первым исследователем взаимодействия физиологических и эмоциональных и когнитивных процессов, применявшим лабораторные методы анализа. За этот же период Лассвелл опубликовал несколько статей, в которых изложил результаты проведенных им экспериментов, выяснявших взаимосвязь между установками, эмоциональным состоянием, вербальным поведением и физиологическими параметрами политических деятелей. Для этого он проанализировал зафиксированные во время интервью показатели частоты пульса, кровяного давления, мышечного напряжения и т.п.

Наряду с Госнеллом и Лассвеллом, все свое время посвятившим осуществлению «чикагской революции» в области политологии, ведущие ученые факультета, в число которых входил сам Мерриам, его коллеги — К. Райт, занимавшийся международными отношениями, и Л. Д. Уайт, специализировавшийся на проблемах социального управления, — также сыграли большую роль в укреплении репутации чикагской школы. Мерриам (Merriam, 1931a) спонсировал подготовку и издание ряда книг по вопросу гражданского воспитания в США и Европе, которые с полным правом можно назвать предшественницами современных исследований политической социализации и политической культуры. В те же годы Райт (Wright, 1942) провел свое главное исследование о причинах войн, в котором проверил верность социологических и психологических гипотез количественными методами. Л. Уайт продолжил исследование тезиса лорда Дж. Брайса (Вrусе, 1888), ставившего вопрос о том, почему в Америке «лучшие люди не занимаются политикой». Его книга «Престижные ценности общественной деятельности», основанная на эмпирических исследованиях, вышла в свет в 1929 г.

Вторая мировая война
и послевоенная поведенческая революция

Чикагская школа продолжала свою плодотворную работу до конца 30-х годов, пока университетская администрация во главе с Хатчинсом не подвергла сомнению ценность эмпирических исследований в области социальных наук. Некоторые известные профессора философского факультета, включая Дж. Г. Мида и других ведущих «прагматиков», подали в отставку и перешли в другие университеты. Из числа тех, кто занимался политической наукой, университет покинули Лассвелл и Госнелл, а выход на пенсию Мерриама практически свел на нет деятельность Чикагского факультета политической науки. Тем не менее к этому времени работы ведущих ученых чикагской школы уже прочно вошли в научный оборот, что обеспечило им будущее по стране в целом. Г. Причетт продолжал новаторскую работу по публичному праву в Чикагском университете; Лассвелл вел начатые ранее исследования в Йельском университете, воодушевляя Даля, Линдблома и Лейна на преобразование деятельности факультета. В. О. Ки-младший в Гарварде воспитал несколько по-

колений студентов, привив им интерес к эмпирическим и количественным методам исследования политических партий, электоральных процессов и общественного мнения. Д. Трумэн и Э. Лизерсон подняли изучение групп интересов до уровня теоретических обобщений. У. Т. Р. Фокс, К. Норр, Б. Броди, автор этих строк, и их студенты распространили чикагскую традицию в области международных отношений и сравнительной политологии в Йельский, Принстонский, Колумбийский, Стэнфордский университеты, в Массачусеттский технологический институт и в «Rand Corporation».

Вторая мировая война стала своего рода лабораторией и важнейшим источником опыта для многих ученых, которые позднее приняли непосредственное участие в осуществлении «поведенческой революции». Обеспечение высокого уровня производительности труда в сельском хозяйстве и промышленности при сокращении численности рабочей силы; набор и подготовка новобранцев для сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил и возвращение их после прохождения воинской службы к обычной гражданской жизни; продажа облигаций военного займа; контроль за уровнем потребления и инфляции; контроль за состоянием духа населения страны, за отношением населения к врагам и союзникам наряду с многочисленными другими вопросами создали повышенный спрос на специалистов в области социальных наук во всех отраслях военной и гражданской администрации. Требования военного времени привели к резкому увеличению потребности в гуманитарной экспертизе, что, в свою очередь, обусловило бурное развитие академических институтов в послевоенные десятилетия.

Работая в Министерстве юстиции, Лассвелл систематически проводил количественный контент-анализ зарубежной прессы для исследования направленности пропаганды союзников и врагов Соединенных Штатов. Наряду с этим вместе с другими специалистами в области социальных наук, X. Шпейе-ром, Г. Уотсоном, Н. Лейтесом и Э. Шилзом, он работал в аналитической группе вещания на зарубежные страны, контролировавшейся разведывательным управлением при Федеральной комиссии по средствам массовой информации, где наряду с прочими проблемами анализировалось содержание нацистских информационных сообщений о состоянии внутренней политики и морали в Германии и оккупированных государствах Европы. Для помощи в решении многочисленных послевоенных проблем в различных военных учреждениях, а также министерствах сельского хозяйства, финансов, Верховном суде и таких организациях, как Управление по ценообразованию и Управление военной информации, стали применяться опросы, интервью, статистический анализ, особенно выборка и другие эмпирические методы. Потребности военного времени обусловили возросший интерес и к антропологии, имевшей в то время психиатрически-психоаналитическую ориентацию. Ответы на вопросы о причинах возникновения фашизма и нацизма, политического падения Франции, культурной уязвимости России, Англии и Соединенных Штатов ученые пытались найти, изучая структуру семьи, первичную социализацию и культурные модели поведения. Для проведения антропологической и психологической экспертизы специалисты Управления военной информации и Министерства обороны прибегали к помощи Рут Бенедикт, Маргарет Мид, Коры Дюбуа, К Клакхона, Э. Хилгарда, Дж. Горера и других ученых. Социальные психологи и социологи, эксперты по опросам и по вопросам экспериментальной социальной психологии — Р. Ликерт, Э. Кемпбелл, П. Лазарсфельд, Г. Хайман,

С. Стауффер и К. Ховланд— приглашались для проведения заказных исследований ведомствами сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил, Министерством сельского хозяйства, стремившимся к увеличению объема производства продуктов питания и повышению эффективности управления персоналом, Министерством финансов, заинтересованным в максимальной продаже облигаций военного займа, и различными разведывательными организациями, включая Управление стратегических служб. Молодые политологи в годы войны тоже работали во всех этих организациях, как бы проходя профессиональную стажировку под руководством ведущих ученых в области социальных наук.

Приобретенный в этот период опыт междисциплинарной работы оказался очень полезным в годы быстрого развития академических учреждений в послевоенный период и в годы холодной войны. В связи с повышением престижа политической науки и развитием системы высшего образования ее преподавание вскоре было введено во многих учебных заведениях, где раньше такой специальности не было. Изучение международных отношений, стимулировавшееся укрепление влиятельности Америки в мире в послевоенный период и в годы холодной войны, теперь было введено в подавляющем большинстве новых исследовательских центров в Йельском, Принстонском и Колумбийском университетах, Массачусеттском технологическом институте и Гарварде, а в 50—60-е годы оно получило распространение в университетах Среднего Запада и Запада страны. При формировании штатного расписания сотрудников этих новых научно-исследовательских институтов и университетских факультетов политической науки учитывались не только ставшие уже традиционными субдисциплины, такие, как международное право, история и практика дипломатии, но и новые направления ее развития — изучение проблем безопасности, международной экономики, общественного мнения и политической культуры. Отношения с недавно получившими независимость развивающимися странами Азии, Африки, Ближнего Востока и Латинской Америки, которые теперь рассматривались сквозь призму агрессивных притязаний со стороны Советского Союза, требовали подготовки специалистов в области регионалистики, а также экономических и политических процессов в развивающихся странах. Факультеты политической науки быстро разрастались, чтобы подготовить необходимое число молодых специалистов в области страноведения и международных отношений.

Особенно большим спросом пользовались услуги тех специалистов, которые во время второй мировой войны проводили эмпирические исследования. Бизнесменам была нужна информация о том, как лучше всего продавать свою продукцию; политики хотели знать о склонностях и намерениях своих избирателей. По сравнению со скромными начинаниями 30—40-х годов в послевоенные десятилетия эмпирические и маркетинговые исследования получили небывалое распространение (Converse, 1987). Причем направленность их была как коммерческая, так и академическая. Основными академическими центрами этого времени стали «Institute for Social Research» и «Survey Research Center», основанный психологами Р. Ликертом, Э. Кемпбеллом и Д. Картрайтом при Мичиганском университете; «Bureau of Applied Social Research», созданное социологами П. Ларсфельдом и Р. Мертоном при Колумбийском университете; и «National Opinion Research Center» при Чикагском университете, который в первые годы существования возглавлял социолог К. Харт. Именно сотрудники

этих трех организаций в послевоенные десятилетия опубликовали многочисленные работы, которые в значительной мере подготовили «поведенческую революцию».

Из этих трех университетских центров самую значительную роль в деле подготовки политологов сыграл Мичиганский университет. При «Institute for Social Research» еще в 1947 г. была организована летняя школа, где молодых специалистов в области политологии и других социальных наук обучали применению эмпирических методов. За время действия этой программы сотни американских и зарубежных политологов были обучены технике эмпирических и электоральных исследований. В 1961 г. был создан «Interuniversity Consortium for Political and Social Research» (ICPSR)— партнерское объединение нескольких университетов, при котором действовал быстро разраставшийся архив доступных для количественной обработки результатов опросов и других данных. Этот архив стал важным источником информации при подготовке большого количества диссертаций, статей, и монографий, в которых освещались различные аспекты развития демократического процесса. Консорциум проводил собственные летние курсы по обучению количественным методам исследования.

В 1977 г. «Survey Research Center Election Studies» при Мичиганском университете был преобразован в «American National Election Studies» (NES). Им руководит Национальный совет наблюдателей, не подотчетный отдельным американским университетам. Национальный научный фонд выделил этой организации большой грант. В настоящее время эту организацию возглавляет У. Миллер, а председателем совета является X. Эулау из Стэнфордского университета. NES стала центром проведения регулярных исследований национальных избирательных кампаний, в которых участвуют представители всех крупнейших национальных политических и социальных научных сообществ, а результаты этих исследований становятся достоянием научного сообщества в целом (Miller, 1994; гл. 11 наст. изд.).

Если в период между первой и второй мировыми войнами основную роль в развитии политической науки сыграл Чикагский университет, где была создана новаторская исследовательская школа, представители которой совершили подлинную революцию в изучении политических процессов, то в послевоенные десятилетия основную роль в распространении политической науки в подавляющем большинстве академических центров Соединенных Штатов и многих зарубежных стран несомненно сыграл «Institute for Social Research» при Мичиганском университете. Во время летних занятий несколько сотен как американских, так и зарубежных молодых специалистов получили там навыки эмпирических и статистических методов исследования; его архивные материалы стали важными источниками для подготовки учеными многочисленных статей и десятков книг. Проведенные в Мичигане исследования электоральных процессов стали образцом международного уровня.

Распространение и совершенствование эмпирической политической теории затронули не только техническую и теоретическую стороны исследования электоральных процессов. Такие области, как международные отношения и сравнительная политология развивались столь же быстро, как и изучение американских внутриполитических процессов. В них также применялись количественные и междисциплинарные подходы. За несколько послевоенных десятилетий в основных университетских центрах, ведущих подготовку аспирантов, — Йеле, Калифорнийском университете в Беркли, Гарварде,

Мичигане, Висконсине, Миннесоте, Стэнфорде, Принстоне, Массачусетсском технологическом институте и др. — сотни соискателей получили степень доктора по политической науке, после чего им была предложена работа во многих американских и зарубежных колледжах и университетах. В большинстве этих учебных заведений в послевоенные десятилетия аспиранты изучали курсы по количественным методам исследований (Somit, Tannenhaus, 1967; Crick, 1959; Eulau, 1976).

В 40—60-е годы подготовка специалистов в значительной степени облегчалась благодаря поддержке возглавлявшегося П. Херрингом «Social Science Research Council», который предоставлял аспирантам и начинающим исследователям стипендии, а также поддерживал ряд исследовательских программ. Два его исследовательских комитета, занимавшиеся политической наукой — «Committee on Political Behavior» и отделившийся от него «Committee on comparative Politics» — особенно активно проводили в жизнь эти идеи и практику. Комитет по политическому поведению направлял и поддерживал электоральные исследования и исследования по законодательству, проводившиеся в Америке. Комитет по сравнительной политологии играл руководящую роль в развитии и совершенствовании региональных и компаративных исследований[14]. Если участниками этих программ были в основном американские политологи и обществоведы, то в работе конференций, проводившихся комитетом по сравнительной политологии в 1954-1972 гг., принимали участие и зарубежные ученые (они составляли примерно пятую часть). Некоторые из них, в частности, С. Роккан, X. Даалдер, С. Файнер, Р. Роуз, Дж. Сартори, на европейском и на национальном уровне были лидерами движения за развитие и совершенствование социально-политических исследований.

Именно в эти годы политическая наука как дисциплина приобретает характер современной «профессии». Факультеты политической науки, государ-ствоведения и политики впервые возникли в конце XIX в. на основе сотрудничества и благодаря совместным усилиям историков, правоведов и философов. В первые десятилетия XX в. во многих американских университетах отдельные факультеты политологии уже существовали. В 1903 г. была основана Американская ассоциация политической науки, в которую входило немногим более 200 членов. К концу второй мировой войны их численность достигла 3 тысяч человек, к середине 60-х годов превысила 10 тысяч, а в настоящее время в составе ассоциации объединены более 13 тысяч индивидуальных участников. В основном в их число входят преподаватели высших учебных заведений, организованные в секции по многочисленным субдисциплинам. Большинство преподавателей и исследователей, объединенных в ассоциацию, имеют ученую степень доктора политической науки, присвоенную им в одном из ведущих центров подготовки соискателей. Как правило, для того чтобы ее получить, необходимо сдать определенное число экзаменов по специальности и методологии, а также осуществить достаточно крупный исследовательский проект. Научная репутация ученого определяется опубликованными им книгами и статьями, рекомендованными к изданию «мнением равных». Продвижение на научном поприще обычно требует положительной оценки деятельности ученого его коллегами, занимающимися изучением аналогичных проблем. Издается несколько десятков периодических журналов по отдельным отраслям политической науки, материалы которых публикуются после одобрения равными специалистами.

За полвека, прошедшие со времени окончания второй мировой войны, преподавание политической науки и исследования в этой области привели к созданию крупной академической дисциплины, в рамках которой успешно развиваются многие отрасли; ее неуклонное движение вперед позволило нам значительно лучше понять политические процессы и их проявления. Материалы региональных исследований, проведенных в Западной и Восточной Европе, Восточной, Юго-Восточной и Южной Азии, на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке буквально тысячами квалифицированных специалистов, которые работают в исследовательских центрах «региональных исследований», созданных при многих университетах и колледжах и имеющих собственные профессиональные организации и печатные издания, послужили основой для создания целых библиотек, состоящих из содержательных и нередко весьма сложных монографий.

Подобный краткий и выборочный обзор независимых исследовательских программ все же может дать общее представление о развитии политических знаний. Уже говорилось о распространении и усложнении электоральных исследований. Получаемые на их основании прогнозы в определенной степени можно сравнить с предсказаниями метеорологов или сейсмологов. Сделан большой шаг вперед в понимании политической культуры, ее воздействия на политические институты и их эффективность, а также культур важнейших элитарных и других социальных групп. К числу примеров эмпирических исследований такого рода можно отнести работы Г. Алмонда, С. Вербы, А. Инкелеса, Р. Инглхарта, С. Барнза и Р. Патнэма[15]. В большей степени описательно-аналитические исследования политической культуры представлены в трудах Л. Пая (Руе, 1962; 1985; 1988; Pye, Verba, 1965). Благодаря серии исследований, проведенных в последние десятилетия Вербой и его сотрудниками, существенно расширились наши представления о политическом участии[16].

В первые послевоенные десятилетия Т. Парсонс и другие специалисты разработали «системный подход» для сравнения различных типов обществ и социальных институтов, основываясь на работах таких крупных европейских теоретиков, как Вебер и Дюркгейм[17]. Опираясь на эти и другие источники, Д. Истон впервые использовал в политической науке понятие «системы» (Easton, 1953; 1965; 1990; Almond, Coleman, 1960; Almond, Powell, 1966).

Благодаря агрегативным статистическим методам исследования удалось усовершенствовать наши представления о процессах модернизации и демократизации[18], а также о функционировании государственных институтов[19]. Значительные успехи были достигнуты в осмыслении проблем групп интересов и феномена «корпоративизма»[20], а также в оценке ключевой роли политических партий в развитии демократического процесса[21].

В исследованиях X. Эулау, Дж. Уолке, X. Питкина и К. Прюитта были разработаны и систематизированы теории представительного и законодательного

поведения и процесса[22]. Г. Саймон, Дж. Марч и другие, начав с изучения правительственных организаций, создали новую междисциплинарную отрасль — теорию организаций, в принципе применимую к изучению любых крупных организаций, включая деловые корпорации[23]. В последние десятилетия в Соединенных Штатах и Европе ведутся совместные исследования в области государственной политики, которые со временем смогут достичь уровня новой политэкономии[24].

В работах Р. Даля, А. Лейпхарта и Дж. Сартори значительного развития достигла теория демократии[25]. Концепция демократизации была разработана в трудах X. Линца, Л. Даймонда, Ф. Шмиттера, Г. О'Доннела, С. Хантингтона и др.[26] Изучение демократии, которому посвятил всю свою жизнь Р. Даль, являет собой пример того, как нормативная и эмпирическая политическая теория могут взаимно обогатить друг друга (Dahl, 1989).

Хотя в этой главе основное внимание уделено развитию и распространению эмпирических, объяснительных и количественных разновидностей политической науки, определенный прогресс был достигнут и в традиционных областях этой научной дисциплины. Концепции и умозаключения политических историков, философов и юристов теперь основываются на значительно более развитой научной методологии — придирчивом отборе и накоплении информации и повысившейся требовательности к ее логическому анализу и выводам. Работы специалистов по сравнительной политической истории внесли важный вклад в теорию государства, политических институтов и государственной политики (Moore, 1966; Scocpol, 1979; 1984). Совершенствование методологии case-studies в работах Г. Экстайна и А. Джорджа повысило уровень сравнительных исследований и исследований международных отношений[27]. Методология сравнительных исследований была развита и усилиями Г. Алмонда и его сотрудников, А. Пшеворского и X. Тьюна, А. Сайфарта, Н. Смелзера, М. Догана, Д. Кольера и Г. Кинга, Р. Кеохейна и С. Вербы[28].

Благодаря трудам Дж. Роулза, Р. Нозика, Б. Бэрри, М. Уолзера, Дж. Фиш-кина и др., значительных успехов достигла нормативная политическая философия, причем не без влияния эмпирических исследований[29]. У. Галстон в недавно вышедшем издании «Политическая наука: состояние дисциплины, II» отмечает, что политическая философия и теория развиваются в направлении все возрастающей зависимости от достоверных данных, многие из которых получаются в ходе эмпирических исследований, проведенных как политологами, так и другими обществоведами (Galston, 1993). Галстон побуждает теоретиков политики систематизировать достижения эмпирических исследований постольку, поскольку они имеют отношение к политической философии, как это делали Р. Даль, Д. Томпсон и Дж. К. Уилсон (Dahl, 1956; Thompson, 1970; Wilson, 1993).

Оценка современных исследований судебной практики и публичного права, по мнению М. Шапиро, также развивается в направлении более тесного взаимодействия исследований права и политических институтов и процессов (Shapiro, 1993). Без правового анализа политическая наука в значительной степени утрачивает свою объяснительную способность, а правовой анализ, оторванный от институционального и процессуального политического контекста, формализуется, и сущность его выхолащивается. Труды Шапиро и все более разрастающейся группы исследователей судебной практики и публичного права подтверждают справедливость такого вывода (гл. 6 наст. изд.).

Таким образом, наша оценка истории политической науки включает и традиционные субдисциплины, к которым применялись те же критерии. Что касается ответной реакции политической науки на научную революцию конца прошлого столетия, то она оказалась неоднозначной и противоречивой. В некоторых предметных областях возникшие трудности были преодолены давно, в других эти трудности воспринимались как непреодолимые препятствия, лишающие эту область знания научной ценности и человеческой притягательности и создающие угрозу раскола научного сообщества. В данном случае нельзя сбрасывать со счетов те опасения, которые были вызваны боязнью отстать от времени, обусловленной введением новых методов исследования, статистической обработки данных, применением математики и виртуозных графиков. Тем не менее представители нового поколения специалистов в области политической истории, философии и права сумели преодолеть эти страхи. Выявив слабости и недостатки поведенческого подхода, они сумели выработать собственный арсенал мистификаций и доказали, что могут строить воздушные замки ничуть не хуже своих собратьев по ремеслу из числа бихевиористов.