Исторические и макроисторические представления

Исторические представления этого сражения попадают в три больших фазы, и на Востоке и особенно на Западе. Западные историки, начиная с Хроники Mozarabic 754, подчеркнули макроисторическое воздействие сражения, также, как и Продолжения Fredegar. Это стало требованием, что Чарльз буквально спас Христианство, поскольку Гиббон и его поколение историков согласились, что Сражение Тура было бесспорно решающим во всемирной истории.

Современные историки по существу попали в два лагеря по проблеме. Первый лагерь по существу соглашается с Гиббоном, и другой утверждает, что Сражение было в широком масштабе завышено, повернулось от набега в силе к вторжению, и от простого раздражения до Калифа к сокрушительному поражению, которое помогло закончить исламскую Эру Расширения. Важно однако, отметить, что в пределах первой группы, те, кто согласовывает Сражение, имели макроисторическое значение, есть много историков, которые проявляют более умеренный и детальный подход к поддержке важности сражения, а не более драматической риторики Гиббона. Лучший пример этой школы - Уильям Э. Уотсон, который действительно полагает, что у сражения есть такая важность, как будет определенно обсужден ниже, но анализирует это в военном отношении, культурно и с политической точки зрения, вместо того, чтобы рассмотреть это как классического "мусульманина против христианской" конфронтации.

На Востоке арабские истории следовали за подобным путем. Во-первых, сражение было расценено как пагубное поражение, тогда оно исчезло по существу из арабских историй, приводя к современному спору, который расценивает его или как вторичную потерю для большого поражения Второй Осады Constantinople или как часть серии больших макроисторических поражений, которые вместе вызвали падение первого Халифата. По существу много современных мусульманских ученых утверждают, что первый Халифат был государством джихада, которое не могло противостоять концу его постоянному расширению. С Византийцами и Franks оба успешно блокирования дальнейшее расширение, внутренние социальные проблемы достигли кульминации, начинающийся с Большого берберского Восстания 740, и заканчивающийся Сражением Zab, и разрушением Халифата Umayyad.

В Западной истории

Первая волна настоящих "современных" историков, особенно ученые на Риме и средневековый период, такие как Эдвард Джиббон, утверждали, что имел упавшего Чарльза, Халифат Umayyad легко завоюет разделенную Европу. Гиббон классно наблюдал:

Победная линия марша была продлена выше тысячи миль от скалы Гибралтара к банкам Луары; повторение равного пространства несло бы Сарацина к границам Польши и Горной местности Шотландии; Рейн не более непроходим чем Нил или Евфрат, и аравийский флот, возможно, приплыл без военно-морского боя в устье Темзы. Возможно, интерпретация Корана теперь преподавалась бы в школах Оксфорда, и ее кафедры проповедника могли бы продемонстрировать к обрезанные люди неприкосновенность и правда открытия Mahomet.

И при этом Гиббон не был одним в расточении похвал Чарльзу как спаситель Christiandom и западной цивилизации. H.G. Уэллс в его Краткая история Мира сказал в Главе XLV "Развитие латинского Христианского мира:"

Moslim, когда они пересекли Пиренеи в 720, нашел это королевство Frankish по практическому правлению Чарльза Мартеля, мэра Дворца выродившегося потомка Кловиса, и испытал решающее поражение Пуатье (732) в его руках. Этот Чарльз Мартель был фактически повелителем Европы к северу от Альп от Пиренеев до Венгрии. Он управлял по множеству зависимых лордов, говорящих на французской латыни, и Высоко и нижненемецкие языки.

Гиббон был отражен столетие спустя бельгийским историком Годефроидом Кертом, который написал, что Сражение Пуатье "должно когда-либо оставаться одним из крупных событий в истории мира, поскольку по его проблеме зависел, должна ли христианская Цивилизация продолжиться, или Ислам преобладают всюду по Европе."

Немецкие историки были особенно горячи в своей похвале Чарльза Мартеля; Шлегель говорит об этой "могущественной победе", и говорит, как "рука спасенного Чарльза Мартеля и освободил христианские страны Запада от смертельного схватывания все-разрушения Ислама." Помятое мнение Леопольда фон Ранке кавычек, что этот период был:

Одна из самых важных эпох в истории мира, начале восьмого столетия, когда на одном Мусульманстве стороны, которому угрожают покрывать Италию и Галлию, и на другом, древнее идолопоклонство Саксонии и Фрисланда еще раз пробивалось через Рейн. В этой опасности христианских учреждений юный принц германской расы, Карл Мартелл, возник как их чемпион, поддержал их со всей энергией, которую потребность самозащиты вызывает, и наконец расширяла их в новые области.

Немецкий военный историк Ганс Делбрак сказал относительно этого, борются "не было больше важного сражения в истории мира." (Варварские Вторжения, страница 441.) Подвели Чарльза Мартеля, Генри Халлэм спорил, не будет никакого Шарлеманя, никакой Священной Римской империи или Папской области; все они зависели от сдерживания Чарльза Ислама от расширения в Европу, в то время как Халифат был объединен и способный организовать такое завоевание. Другой великий историк середины эры, Томас Арнольд, оценил победу Чарльза Мартеля еще выше чем победа Arminius в ее воздействии на всю современную историю: "Победа Чарльза Мартеля в Туре была среди тех избавлений сигнала, которые затронули в течение многих столетий счастье человечества." Луи Гюстав и Чарльз Штраус в Мусульманине и Франке; или, Чарльз Мартель и спасение Европы сказали, что "Одержанная победа была решающей и заключительной, поток арабского завоевания был понижен до прежнего уровня, и Европа была спасена от хомута, которому угрожают, Сарацина." (страница 122)

Чарльз Омен, в его Истории Искусства войны в Средневековье, приходит к заключению что:

В Пуатье боролся Franks, поскольку они сделали за двести лет до этого в Casilinum, в одной твердой массе, не ломая разряд или пытаясь маневрировать. Их победа была одержана просто защитной тактикой квадрата пехоты; фанатические арабы, мчащиеся против них раз за разом, были разрушены к частям, и наконец сбежали под убежищем ночи. Но не было никакого преследования, поскольку Чарльз решил не позволять его мужчинам размешивать шаг от линии, чтобы преследовать сломанного противника. [Я, 58]

Адольф Гитлер говорит в Застольной беседе Гитлера (28 августа 1942, полдень):

Если бы Чарльз Мартель не был победным в Пуатье - уже, Вы видите, мир уже попал в руки евреев, столь робкая вещь Христианство! - тогда мы должны были по всей вероятности быть преобразованы в Мусульманство, тот культ, который прославляет героизм и который открывает седьмые Небеса одному только смелому воину. Тогда германские расы завоевали бы мир. Одно только христианство препятствовало тому, чтобы они делали так."

Джон Х. Хаарен говорит в Известных Возрастах Центристов:

Сражение Тура, или Пуатье, как это нужно назвать, расценено как одно из решающих сражений мира. Это решило, что христиане, и не Мусульмане, должны быть правящей властью в Европе. Чарльз Мартель особенно празднуется как герой этого сражения.” Джон Бэгнелл Хоронит, сочиняя в начале 20-ого столетия, сказал, что "Сражение Тура … часто представлялось как случай первой величины для истории в мире, потому что после этого проникновение Ислама в Европу было наконец приведено в бездействие.

Но, как будет замечен ниже, сегодняшние историки очень ясно разделены на важности сражения, и где это должно занять место в моменты сигнала военной истории.

В мусульманской истории

Восточные историки, как их Западные коллеги, не всегда договаривались о важности сражения. Согласно Бернарду Льюису, "Арабские историки, если они упоминают это обязательство [Сражение Тура] вообще, представляют это как незначительную перестрелку," и Гюстав фон Грунебаум пишет: "Эта неудача, возможно, была важна с европейской точки зрения, но для мусульман в то время, которые не видели генерального плана, подвергнутого опасности, таким образом, у этого не было никакого дальнейшего значения." Современные арабские и мусульманские историки и летописцы намного больше интересовались второй осадой Umayyad Constantinople в 718, который закончился в пагубном поражении.

Однако, Помятый требовал: "Устойчивая важность сражения Тура в глазах Мусульман засвидетельствована не только выражениями 'смертельного сражения' и 'позорного ниспровержения', которое их авторы постоянно используют, обращаясь к этому, но также и фактом, что больше серьезных попыток завоевания вне Пиренеев не было предпринято Сарацином."

Марокканский автор тринадцатого столетия Ибн Идхари аль-Марракуши, упомянутый сражение в его истории Магриба, "аль-Баян аль-Мугхриб fi al-Магриб Akhbar." Согласно Ибн Идари, "площадь-Rahman Abd и многие из его мужчин нашли мученичество на balat пепле-Shuhada'i ("путь мучеников)." Антонио Сэнтозуоссо указывает в своих книжных Варварах, Мародерах и Неверных: Способы Средневековой Войны, на p. 126 "они (мусульмане) названный местоположением сражения, дорогой между Пуатье и Туром, "тротуар Мучеников." Однако, как Генри Коппе объяснил, "То же самое имя было дано сражению Тулузы и применено ко многим другим областям, на который были побеждены Moslemah: они всегда были мучениками для веры"

Халид Яхья Блэнкиншип утверждал, что военное поражение в Туре было среди одного из отказов, которые способствовали снижению халифата Umayyad: "Простираясь от Марокко до Китая, халифат Umayyad базировал свое расширение и успех на доктрине джихада - вооруженная борьба, чтобы требовать целой земли правление Бога, борьба, которая принесла большой материальный успех в течение столетия, но внезапно прекратила работу сопровождаемая крахом правящей династии Umayyad в 750 нашей эры. Впервые Конец государства джихада демонстрирует, что причина этого краха прибыла не только из внутреннего конфликта, как требовался, но из многих внешних и параллельных факторов, которые превысили способность халифата ответить. Эти внешние факторы начались с сокрушительных военных поражений в Византии, Тулузе и Туре, который привел к Большому берберскому Восстанию 740 в Иберии и Северной Африке."