Очередное перепутье: сотрудничество или конфронтация с властями?
К началу 1927 года стало очевидно, что нацистская партия не была единым целым. Гитлер контролировал партийный аппарат, а братья Штрассер руководили собственным издательством, выпуская множество газет, через которые привлекали людей, симпатизировавших левым взглядам.
Стычки между представителями этих двух идеологических направлений сначала разыгрывались на чисто теоретическом уровне. Но со временем споры по вопросам социализма, просоветской ориентации, антисемитизма, антиимпериализма и революционной линии стали приобретать более ожесточенный характер. Все это выливалось в газетные перепалки. Гитлер, клеймивший левых как «клику Штрассеров», в определенный момент понял, что их невозможно ни изолировать, ни дискредитировать. У него имелась одна альтернатива: либо переубедить левых национал-социалистов, либо изгнать их из партии.
И вот пришел звездный час Йозефа Геббельса. Зная о его прошлой популярности в левых кругах, Гитлер решил использовать этого маленького человечка в борьбе с Отто Штрассером.
Сигналом к активным действиям против братьев Штрассер стало назначение Геббельса на пост гауляйтера Берлина. Геббельс подчинялся непосредственно Гитлеру, потому в его распоряжении находился весь партийный аппарат НСДАП. Главная задача — блокировать работу «Кампф-Ферлага». Отто Штрассер прекрасно понимал, какую опасность представлял Геббельс и какую роль в Берлине ему отводил Гитлер: «Он был волен по своему усмотрению срывать наши планы. К тому же в его распоряжении были СА, которые отныне получали значительную поддержку от Гитлера и полностью финансировались им на северо-западе страны». После того как Геббельс усилил СА, ему удалось в мгновение ока создать в Берлине еще не так давно отсутствовавший филиал, партии. Теперь он начал активную клеветническую кампанию, в ходе которой представлял братьев Штрассер как «ландскнехтов капитализма, продавшихся евреям». Но эта тактика оказалась неудачной: подобные высказывания, едва ли заслуживавшие доверия, подняли в партии изрядный переполох.
В итоге Геббельс решил действовать более тонко. Он стал издавать собственную газету, которая должна была составить конкуренцию штрассеровской «Берлинской рабочей газете». Новое издание, выходившее на мюнхенские деньги, получило название «Ангриф» («Атака»). Почти все деньги, отпускавшиеся на берлинский филиал, шли на его издание. Официально «Ангриф» был частным изданием, в то время как «Берлинская рабочая газета» оставалась официальным печатным органом НСДАП. Но Геббельс очень хитро использовал поддержку Гитлера и свой пост гауляйтера. Именно в «Ангрифе» он публиковал всю официальную партийную информацию: даты и места проведения собраний и митингов, новости о партийных буднях. С редакцией «Берлинской рабочей газеты» Геббельс наотрез отказался сотрудничать и предоставлять ей какую-либо информацию.
Подобный маневр привел к тому, что тираж штрассеровского издания вскоре упал. Постепенно «Берлинская рабочая газета» из официального органа превратилась в полемичный фракционный листок. Но этого Геббельсу показалось мало. Чтобы снизить уличную продажу изданий «Кампф-Ферлага», он приказал штурмовикам нападать на уличных торговцев, списывая эти выходки на проделки коммунистов.
Но успех в борьбе с газетами Штрассеров вовсе не означал победы над ними самими. Чтобы оттянуть от них национал-социалистов, Геббельс продолжал развивать собственные социалистические воззрения. На деле они ничем не отличались от тезисов Штрассера, за тем исключением, что Геббельс подчинялся Гитлеру. Еще в Эльберфельде он поставил задачу — привлечь на сторону партии рабочий класс. Теперь решил ее осуществить. Первым шагом стало создание Национал-социалистических производственных ячеек (НСБО). Руководство новым партийным проектом он поручил выходцу из левого крыла Райнхольду Мухову.
Палки в колеса Штрассерам вставлял не только Геббельс. Обвинения в их адрес посыпались уже на Веймарском партийном съезде, который проходил 3 августа 1926 года. Там было принято решение о том, что «северные» социалистические издания должны проверяться цензурой на предмет соответствия официальной партийной линии. Все это снизило активность «Кампф-Ферлага». В противовес «Национал-социалистическим письмам» была учреждена «Национал-социалистическая корреспонденция», которая доводила до гауляйтеров и местных партийных организаций приказы и директивы Гитлера. После этого фюрер решил заняться неудобными функционерами. В кратчайший срок он снял с постов гауляйтеров Силезии (Розикат), Померании (Фален), Саксонии (фон Мюке), заменив их преданными людьми. Вслед за ними последовали гауляйтеры Кауфман и Кох.
К началу 1927 года левые национал-социалисты перешли в глухую оборону. Теперь Отто Штрассер отстаивал свои взгляды с особым упорством, яростно нападая на политику сближения Гитлера с консервативными кругами. Он уже видел, в каком направлении вел партию фюрер. Когда началось сближение национал-социалистов с представителями Немецкой народно-национальной партии, Штрассер на всех углах громогласно заявлял, что Гитлер предал идеалы социализма, переметнувшись к реакционерам. Главный идеолог левого национал-социализма видел путь создания Третьего рейха только в союзе с марксистами, которые осознали бессмысленность классовой борьбы и пролетарского интернационализма. Окончательный разрыв межу Отто Штрассером и Гитлером произошел, когда в 1929 году был поставлен вопрос о возможности участия НСДАП в буржуазном коалиционном правительстве. Гитлер же решил использовать сближение с консервативными кругами в борьбе против левого крыла, которое мешало ему в борьбе за власть.
Мировой экономический кризис 1929 года грянул, когда Германия еще не оправилась от шока, вызванного инфляцией 1923. года. Кризис привел к тому, что политические предпочтения средних слоев очень сильно изменились. Почти все партии, видя растущую безработицу, обещали возвращение порядка, спокойствия и прошлого благополучия. Структурный кризис, совершенно непостижимый для многих, требовал простых и незамысловатых объяснений. Гитлер, которому Штрассер дал точную характеристику — «сейсмограф душ», наконец-то получил прекрасный шанс воспользоваться последствиями экономической катастрофы. Теперь он решил выступить на политических подмостках Веймарской республики как серьезный партнер, с которым можно было создавать правительственную коалицию. В первый раз новую тактику Гитлер применил на выборах в ландтаг Саксонии, которые проходили 12 мая 1929 года. НСДАП получила на них пять мест в ландтаге (до этого нацисты имели лишь два депутатских мандата). Теперь гитлеровская партия могла создать коалиционное земельное правительство в Саксонии.
Гитлер решил настоять на коалиции с правыми националистами. За эту идею издаваемый «Кампф-Ферлагом» «Саксонский обозреватель» назвал его «предателем идеи революционного движения». Надо заметить, что среди местных национал-социалистов газета пользовалась большой популярностью.
Местный гауляйтер фон Мюке, возглавлявший фракцию НСДАП в ландтаге, не разделял идею буржуазной коалиции. Он предполагал создать правительственный союз с коммунистами и социалистами. Но рабочие партии, не очень-то ладившие между собой, отвергли это Предложение. Более того, они довели до сведения широкой общественности затею фон Мюке. Тем самым подсказали Гитлеру очень удобный предлог для избавления от левого руководства партии в Саксонии. Одновременно на место фон Мюке можно было поставить «паладина» из Мюнхена.
Но все-таки Гитлер решил отказаться от союза с консерваторами, который мог стать залогом формирования земельного правительства в Саксонии. Этот шаг вовсе не означал тактической победы левых национал-социалистов, так как Гитлер решил заключить пакт с так называемыми пангерманскими националистами. Левое крыло потеряло в Саксонии практически все позиции, и Штрассер теперь не мог контролировать ситуацию в этой немецкой земле. Когда стало известно, что марксистские партии ни по отдельности, ни вместе не собирались создавать единый фронт с левыми из НСДАП, горечь от идеологического поражения штрассерианцев[7]еще более усилилась. Левые национал-социалисты оказались между молотом и наковальней, между двумя враждебно относящимися к ним силами. С одной стороны находились коммунисты и социал-демократы, с другой — консерваторы, сплотившиеся в единый националистический фронт.
После этого поражения О. Штрассер потерял всех потенциальных союзников, у него больше не было политической альтернативы. Он не хотел сдавать своих позиций, однако ему ничего не оставалось, как ждать и упражняться в бессмысленной критике в адрес Гитлера. Буквально за несколько дней он второй раз умудрился капитально поссориться с фюрером. Поводом для разногласий опять же послужила тактика сближения НСДАП с правыми партиями.
8 декабря 1929 года на выборах в ландтаг Тюрингии нацистов ждал определенный успех: они получили 11 % голосов, то есть вдвое больше, чем на прошлых выборах. Заняв 6 из 53 возможных депутатских мест, национал-социалисты вновь стали незаменимыми партнерами для создания правительственной коалиции. С этого момента НСДАП стала играть в Тюрингии важную, если не сказать ключевую политическую роль. Левое крыло было представлено всего лишь несколькими людьми, а потому никто не мог помешать созданию буржуазной коалиции. Нацист В. Фрик занял в тюрингском земельном правительстве пост министра внутренних дел. Гитлер увидел, что новая тактика стала приносить свои плоды — союз с консерваторами и монархистами был ему пока на руку. Когда О. Штрассер начал критиковать данное решение, это было расценено как мятеж. Левый мятежник обобщил свои аргументы в статье «В глубь государства». Она была опубликована впервые в июле 1930 года, так как в декабре 1929 года О. Штрассер, подчинившись партийной дисциплине, дал клятвенное обещание не выступать против коалиционного правительства в Тюрингии. После того как Гитлер прочитал «В глубь государства», он сказал: «Штрассер является неистовым полемистом, но от него необходимо избавиться». Критика Штрассера была опасна тем, что после союза с консерваторами у рядовых членов могло сложиться впечатление, будто НСДАП поддерживает Веймарскую республику, а сама «героическая партия обновления» стала перерождаться.
«Итак, пока будет существовать и функционировать нынешняя система, в обозримом будущем будет сохраняться нынешнее плачевное состояние страны! Результаты может принести только национал-социализм, который ориентирован на полное и решительное изменение системы. Но такое основательное и коренное изменение возможно лишь под лозунгами национальной революции и окончательного отказа от участия в правительствах… Мы должны корректировать политику нашей партии исключительно в одном направлении: как приблизить крах нынешней системы и сделать так, чтобы эта катастрофа не задерживалась» , — писал О. Штрассер в этой статье. Именно она стала первым толчком к штрассерианской тактике отказа от участия в любых выборах. Провозгласив лозунги «политики катастроф» и «Немецкой революции», Штрассер стал проводить политику, совершенно оторванную от реальности. Гитлер тем временем околдовывал массы.
Из событий, произошедших в Саксонии и Тюрингии, О. Штрассер и его сторонники вынесли только один урок — Гитлер будет и впредь бороться против их «революционной платформы». Не оформив свои политические представления достаточно ясно, они изрядно рисковали. Впрочем, Штрассер понимал, что «для борьбы против капитализма и его приспешников» требовалась поддержка широких слоев населения. А потому при любых производственных конфликтах левые национал-социалисты вставали на сторону профсоюзов. Они полагали, что любая стачка, любая забастовка наносила удар по Веймарской республике. Сам же Штрассер был убежден: революционный потенциал сохранился только у левых партий, а потому они были просто незаменимы для осуществления «национальной революции».
Когда в апреле 1930 года рабочие тяжелой индустрии в Саксонии начали забастовку, то и Штрассер, и его пресса активно поддержали их. Эту акцию они собирались направить против республики. Провозглашая «революционную забастовку способом национал-социалистической борьбы», левое крыло надеялось помешать поправению НСДАП и лишить Гитлера поддержки со стороны индустриальных магнатов.
Штрассер надеялся, что после поддержки бастующих рабочих промышленники должны разорвать любые отношения с Гитлером.
Действительно, Гитлер не сразу занял четкую позицию в отношении этой забастовки. Дело в том, что среди саксонских нацистов было очень большое количество рабочих, которые либо сами участвовали в ней, либо протягивали руку помощи бастующим. Если верить мемуарам Штрассера, Гитлер почти сразу же получил ультиматум от представителей промышленных кругов: «До тех пор пока национал-социалистическая партия и ее газеты, прежде всего „Саксонский обозреватель“, не начнут борьбу с забастовочным движением, Имперский союз немецких промышленников отказывается от финансовой поддержки НСДАП». Скорее всего этот ультиматум был порождением бурной фантазии Отто Штрассера, но его содержание и механизмы воздействия на Гитлера кажутся весьма правдоподобными.
Так или иначе, но Гитлер отдал приказ гауляйтеру Саксонии Мучману, чтобы члены НСДАП прекратили забастовку. В то же время О. Штрассер настаивал на ее продолжении. Ни Гитлер, ни Штрассер не хотели отступать. Гитлер поневоле должен был заставить замолчать строптивого соперника. В противном случае он рисковал лишиться богатой финансовой помощи, которая в основном шла на нацистскую пропаганду. Но Штрассер не мог отказаться от своей позиции, в противном случае он предстал бы в глазах своих многочисленных сторонников трусливым и малодушным политиком. Разрыв между двумя политиками произошел уже давно. Они стояли на грани политической войны.
Глава 5