Почему iiepebодчику мало одной культуры?

РК. МИНЬЯР-БЕЛОРУЧЕВ

МОСКВА «ГОТИКА» IУ99

Миньяр-Белоручев Р.К.

Как стать переводчиком?/ Ответственный редактор М.Я. Блох. — М.: «Готика», 1999. —176 с.

Книга «Как стать переводчиком?» предназначена для студентов и школьников, решивших приобщиться к профессии переводчика. Из этой книги они узнают, как готовить себя к переводу письменному и устному, синхронному и последовательному; познакомятся с особенностями работы переводчика-синхрониста на международных конференциях и форумах; получат представление о том, что такое художественный перевод. Кроме того, они узнают, из чего складывается жизнь профессионального переводчика, как следует поступать, работая с президентом или министром, с видным ученым или высокопоставленным военным; как вести себя, сталкиваясь с аборигенами Ганы или бесцеремонными студентами Вашингтона и т. д. В книге приведены факты из личного богатого профессионального опыта автора, которые будут интересны не только для учащихся, но и для широкого круга читателей.

ISBN 5-7834-0035-1

© Миньяр-Белоручев Р.К., 1999

© Оформление. Издательство «Готика», 1999

СОДЕРЖАНИЕ

1. Переводчик — это звучит гордо?..................................... 4

2. Компетентность и компетенции....................................... 8

3. Почему переводчику мало одной культуры?................. 11

4. Переводчик — слуга всех господ?................................. 14

5. Что такое хорошо и что такое плохо в переводе........... 18

6. Чей переводчик лучше?................................................... 25

7. Переводчик — раб или соперник?................................. 29

8. Как обрести свободу от языка оригинала...................... 33

9. Переводчик — турист или нянька?................................ 38

10. Нужна ли переводчику смысловая память?................... 50

11. Составители толковых словарей — переводчики? ... 5 5

12. Трансформации — суть профессии переводчика.......... 58

13. Навыки механизма билингвизма.................................... 63

14. За что переводчику-международнику

платят большие деньги?................................................... 69

15. С чего начинается успех оратора.................................... 76

16. Несколько штрихов к культуре речи.............................. 82

17. Немного об этикете в работе переводчика.................... 86

18. Как готовить себя к профессиональному
аудированию..................................................................... 93

19. В поисках переводческой скорописи............................. 99

20. Женевская школа переводчиков и переводческая
скоропись......................................................................... 104

21. Система записей в последовательном переводе.......... 109

22. Подготовительные упражнения

к переводческой скорописи........................................... 118

23. Блеск и нищета синхронного перевода........................ 123

24. «Секретное оружие» синхрониста................................ 135

25. Для чего нужна теория перевода?................................. 140

26. Что такое теория несоответствий в переводе.............. 148

27. Единицы перевода, которые следует знать................. 151

28. Перевод и мировоззрение переводчика....................... 157

Краткий словарь переводческих терминов................. 164

Что еще читать о переводе............................................. 176

4 4

1. ПЕРЕВОДЧИК —

ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО?

_D начале октября 1949 года я, старший лейтенант Со­ветской Армии, выпускник Военного института иностран­ных языков, прибыл в штаб Группы советских оккупацион­ных войск в Германии для прохождения дальнейшей служ­бы. Бывшему летчику, сменившему профессию в результате ранения во время штурмовки войск противника, новая спе­циальность далась сравнительно легко, и назначение пере­водчиком-референтом в отдел внешних сношений не вызва­ло огорчения. Первое испытание меня ожидало сразу же пос­ле вступления в должность. Телефонный звонок адъютанта командующего Группы войск вызывал переводчика француз­ского языка срочно в штаб, где с минуты на минуту ожидали приезда начальника французской военной миссии. Прини­мать его должен был заместитель командующего генерал-полковник И. Высокий чин генерала смущал меня в ту пору гораздо больше, чем первая профессиональная проба сил.

И действительно, общение с французским полковником, хорошо воспитанным и образованным человеком, особых трудностей не вызывало. В конце приема он передал генерал-полковнику письмо от командующего французскими окку­пационными силами в Германии, которое, повертев в руках, мой высокий начальник отдал мне со словами: «Читай!». Я вспомнил своих славных учителей с французской кафедры Военного института, которую возглавлял человек большой культуры и большого опыта работы на военно-дипломатиче­ском поприще — полковник Маркович С Б. Его подчинен­ные настойчиво добивались от нас безукоризненного перево­да с листа, одного из труднейших видов устного перевода, при котором переводчик обязан предъявленный ему иностран­ный текст прочесть без запинки на родном языке. Все это вихрем пронеслось в моей голове в то время, как генерал-пол­ковник передавал полученное им письмо, которое он держал

почему-то вверх ногами. Первый взгляд, брошенный на текст письма, придал мне уверенность: текст был печатный и раз­бираться в незнакомом почерке не требовалось. Остальное было делом « техники», письмо было прочитано по-русски без запинки и без спасительных «эканий» и повторов. Француз­ский полковник и его переводчик (в официальных встречах представителя каждой стороны сопровождает свой перевод­чик) переглянулись, а затем я услышал пакет комплимен­тов, обращенных в мой адрес французами. Тут же последо­вала реплика генерала: «А за что я ему деньги плачу?!»

Запомните этот эпизод и сравните с тем, что со мною слу­чилось позже.

В мае 1966 года в моем кабинете начальника кафедры французского языка Военного института иностранных язы­ков раздался телефонный звонок. В трубке зазвучал хорошо поставленный командный голос: «Товарищ полковник, Вы поступаете в распоряжение главкома ракетных войск мар­шала Советского Союза Н. И. Крылова. Завтра Вам надлежит прибыть на военный аэродром для вылета на космодром в Байконур».

На следующий день ситуация прояснилась. В июне в Москву с официальным визитом прибывал президент Фран­ции генерал де Голль. Он был первым иностранным полити­ческим лидером, кому решено было показать наши косми­ческие достижения непосредственно на знаменитом космо­дроме. Это было оглушительно! Впервые перед официальным представителем Запада приоткрывалась завеса советской « сверхсекретности ».

Допуск в святая святых нашей космонавтики был строго ограничен, поэтому и количество лиц, сопровождающих французского президента, было сведено до минимума. Одно­временно решено было обязанности переводчика возложить на военного, имеющего соответствующий допуск. Выбор пал на мою персону.

Наша первая (и, естественно, без французских гостей) поездка в Байконур продолжалась дня три. Проходили бес­численные репетиции будущего приема президента Франции

вплоть до парадного обеда в помещении огромного ангара, где продолжалась работа над космическими спутниками для будущих запусков. К сожалению, за обильный и даже изыс­канный обед, с переменой не только блюд, но и вин, с нас взыскали приличные суммы.

Не знаю, как для других лиц из команды приема Шарля де Голля, но для меня дни, проведенные на космодроме, ока­зались полезными. Беглое знакомство с ракетами, стартовы­ми площадками, «космическим сленгом» пополнили мой запас русских терминов, французские эквиваленты которых предстояло, найти в Москве в военных французских журна­лах. Правда, в бытовом плане дни, проведенные на Байкону­ре, оказались тяжелыми. Несмотря на май месяц, космодром представлял собой раскаленную сковородку с температурой воздуха в районе 40°С. При этом ни в гостинице, ни в других помещениях не было кондиционеров, которые бы создавали нормальные условия для работы и отдыха. Местные офице­ры утверждали, что кондиционеры имеются только в поме­щениях, где расположены приборы, требующие постоянных умеренных температур. Я невольно вспоминал свое недавнее посещение Индии, где наша делегация выходила на улицы погреться после прохладных номеров гостиницы.

Вполне понятно, что возвращение в майскую прохладу Москвы было особенно приятным. Но в июне нас ждала уже не репетиция, а рабочая поездка для встречи президента Шарля де Голля. На этот раз южное солнце было более гос­теприимным, и мы ощущали даже утреннюю прохладу в тот момент, когда встречали французского гостя на аэродроме Байконур.

Встречающих было много, но главными лицами были, безусловно, генеральный секретарь ЦК КПСС Л . И. Брежнев, председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин, пред­седатель Президиума Верховного Совета СССР Н.В. Подгор­ный, министр обороны СССР Р.Я. Малиновский и уже упо­мянутый мною II. И. Крылов. В этой компании оказался и я, как необходимое связующее звено между носителями русско­го и французского языков. Позже, играя в шахматы с мар-

шалом Р.Я. Малиновским в его самолете на обратном пути в Москву, я узнал, что и ему французский язык был не совсем чужд. В годы первой мировой войны он, оказывается, нахо­дился во Франции в составе экспедиционных войск, послан­ных туда Россией в военных целях. Но этого было явно недо­статочно для свободного общения с французами. Вот в таком окружении пришлось мне работать в течение этого необыч­ного дня: в поездках по космодрому, во время запуска оче­редного спутника, в беседах де Голля с руководством СССР. Правда, эти беседы проходили в основном между де Голлем и Л.И. Брежневым, так как Н.В. Подгорный во время этих бесед только подхихикивал, а А.Н. Косыгин сумрачно мол­чал. Что касается Л.И. Брежнева, то он много шутил и вы­глядел веселым радушным хозяином.

Вечером мы провожали генерала де Голля. Последнее ру­копожатие, и я перевожу следующие слова президента Фран­ции: «Уважаемый генеральный секретарь, Франция никогда не забудет, что ее президент был первым иностранцем, посе­тившим центр великих космических достижений советского народа. Позвольте за это принести глубокую благодарность Вам, как руководителю государства, маршалу Крылову, как хозяину космодрома, и полковнику, чье великолепное знание французского языка и космической науки (!?) сделало мое пребывание в Байконуре особенно полезным...»

Дальнейшие подробности можно опустить, поскольку речь идет не о воспоминаниях переводчика, а об отношении должностных лиц нашего государства и Франции к профес­сиональному мастерству своих специалистов. И это просле­живалось на всем моем долгом пути «полупридворного» пе­реводчика. Если для всего цивилизованного человечества в любой профессии главное — компетентность и мастерство, то у нас все еще на первый план выходят чины и должность. И этому можно противопоставить только одно: такую ком­петентность и такое мастерство, которые бы отодвигали на второй план и чины, и должность, и прочие анкетные дан­ные, столь драгоценные для одних и убийственные для дру­гих в условиях разнообразных тоталитарных режимов.

2. КОМПЕТЕНТНОСТЬ И КОМПЕТЕНЦИИ

Итак, компетентность; но что это такое, когда речь идет о переводчике? Компетентность — это сумма знаний и соот­ветственно навыков и умений в профессиональной области. Для переводчика — это языковые знания и речевые навыки и умения во всех основных видах речевой деятельности. А точ­нее, переводчик должен обладать по меньшей мере языковой и речевой (коммуникативной) компетенциями, а также навы­ками и умениями письменного и устного перевода, ораторской речи и, наконец, литературным талантом. Требования нема­лые, не правда ли? Поэтому давайте рассмотрим постепенно все эти компетенции, навыки и умения — короче, все то, что составляет компетентность переводчика.

Начнем с языковой и речевой компетенции. Чаще всего думают, что речь идет просто о знании иностранного языка. Это, конечно, важно, но не менее важно знать не только ино­странный, но и родной язык. Между тем все мы, имея относи­тельно приличную речевую компетенцию, обладаем явно не­достаточной языковой компетенцией в своем родном языке. Вы, не задумываясь, сумеете выразить свою мысль по-русски, но будете испытывать трудности, если от вас потребуют сфор­мулировать правила употребления сослагательного наклоне­ния, обозначения категории определенности/неопределен­ности существительных или найти в тексте относительные ме­стоимения. С другой стороны, многие из вас хорошо знают грамматические или словообразовательные правила иностран­ного языка, но с трудом выражают на нем свои мысли в незна­комой ситуации.

Так вот, знание лексики, грамматики и фонетики и со­ставляет языковую компетенцию, а умение свободно выра­жать свои мысли на том или ином языке — речевую компе­тенцию человека. Напомним вам, что язык — это система, которую сумели открыть, а элементы которой разложить по полочкам ученые-лингвисты, внимательно анализировав-

9 9

шие речь человека. А речь — это реализация языка как сис­темы в повседневном общении. И тот, кто владеет речью, вла­деет и речевой компетенцией. Поэтому речевую компетенцию в родном языке имеет подавляющее число живущих на зем­ле людей. Они овладели ею, поскольку это заставила сделать их жизнь, языковое окружение.

Когда мы начинаем учить иностранный язык, дело обсто­ит сложнее. Его изучают обычно в своей стране, и у человека нет насущной необходимости изъясняться на иностранном языке. Попытки искусственно создать такую среду особого успеха не имеют. Поэтому преподаватели чаще всего растол­ковывают ученикам правила превращения иностранного языка в речь, которые те и заучивают, а в результате отдель­ные, особенно прилежные школьники приобретают не рече­вую, а языковую компетенцию.

Ну, а если для изучения иностранного языка поехать в страну, где все говорят на этом языке? Тогда можно добить­ся больших успехов, но и при этом важно не общаться с на­ходящимися там соотечественниками. Впрочем, все равно вы будете долго, а может быть и всю жизнь делать грубые ошиб­ки в речи под влиянием родного языка. Такие ошибки вызы­ваются интерференцией (т. е. столкновением) навыков, сфор­мированных ранее, со вновь обретенными.

В свое время мне приходилось неоднократно работать с на­шим замечательным писателем и публицистом Ильёй Григо­рьевичем Эренбургом. Первый раз мы с ним столкнулись на встрече Н.С. Хрущева с делегацией сторонников мира Фран­ции. Имя Н.С. Хрущева в то время было очень популярно, по­тому что он впервые за много лет советской истории открыл страну для иностранцев. В то же время он был незаурядным оратором. В своем выступлении Н.С. Хрущев привел слова В.И. Ленина о том, что при коммунизме люди будут строить из золота нужники. При переводе на французский язык слово «нужник» я перевел как «туалет». После приема И.Г. Эренбург подошел ко мне и упрекнул в неточности перевода. Мы немно­го поспорили по этому поводу, но это не помешало возникшим между нами отношениям доверия.

Позже в Варшаве, где происходило очередное заседание сторонников мира, И.Г. Эренбург пригласил меня поужи­нать в ресторане нашей гостиницы. Коротая свободный ве­чер за столиком, вокруг которого сновали польские офици­анты европейской школы сервиса, И.Г. Эренбург, не жалея злотых, которые он получил за издание своей книги в Польше, рассказал мне, как он выучил французский язык. Оказывается, сразу после окончания гимназии ему взбрело в голову отправиться в Париж, не имея ни сантима (мелкая денежная единица Франции) за душой. В Париже ему ни­чего не оставалось делать, как соглашаться на любую, са­мую малопривлекательную работу, чтобы выжить. В ре­зультате он познал самые сокровенные тонкости француз­ского языка, который понимал всю жизнь, как прирожденный француз. В то же время он допускал во фран­цузском языке элементарные грамматические ошибки в роде существительных, согласовании времен, которые бы никогда не простили своим ученикам строгие экзаменато­ры из наших учебных заведений.

Так вот, И.Г. Эренбург, узнав о моих повседневных по­исках на поприще преподавания французского языка, ска­зал: «Молодой человек, не мудрите, не придумывайте особых методов обучения; для того чтобы выучить иностранный язык, надо очутиться в чужой стране и выжить!». Потом он, улыбаясь, добавил: «В крайнем случае посоветуйте своим студентам найти подружек, говорящих только на француз­ском языке, это тоже может помочь».

Мое знакомство с удивительным человеком И.Г. Эренбур-гом, которое длилось несколько лет в различных команди­ровках, запечатлено в книге, которую я храню в своей биб­лиотеке, с загадочной надписью: «A Monsieur Rurik le Main blanc. Cordialement. I. Erenbourg». Загадочной, потому что артикль мужского рода перед словом женского рода в ней напоминает то ли о несовершенстве языковой компетенции, то ли о высокой речевой компетенции писателя, и уж во вся­ком случае — об их тесной взаимосвязи. И если проститель­ны естественные языковые огрехи в иностранном языке не-

профессионалам, то они вопиют в работе переводчика, зна­ние двух языков и свободное владение ими для которого и определяют его компетентность.

ПОЧЕМУ IIEPEBОДЧИКУ МАЛО ОДНОЙ КУЛЬТУРЫ?

JVaK вы уже понимаете, компетентность переводчика не ограничивается языковой и речевой компетенциями. Пере­вод будет полноценным, если переводчику удалось познать глубины культуры того народа, на знание языка которого он претендует. Язык отражает национальное видение окружа­ющего мира, его своеобразие, связанное с географическим положением страны, ее историей, религией, традициями и обычаями. Так, у французов суп едят только вечером, а днем в обеденное время он не значится ни в каких меню. Амери­канские студенты без зазрения совести валяются на полу са­мых престижных университетов, и профессуре, проходя по коридору, приходится перешагивать через их тела. В Бель­гии считается неприличным чихать в городском транспор­те. И т. д., и т. п. И с такими «мелочами» сталкиваешься на каждом шагу, хотя иногда они и ставят иностранца в неудоб­ное положение.

Помню, как в 1980 году нашу небольшую делегацию по­слали во Францию для того, чтобы на встречах с членами Общества дружбы Франция — СССР разъяснять необходи­мость ввода советских войск в Афганистан. Как всегда, де­легация состояла в основном из идеологических работников, знание французского языка для которых считалось второсте­пенным делом. Для их подкрепления в делегацию включи­ли и меня. Не знаю почему, но мне и еще одному члену деле­гации визы вручили с опозданием. В Париже на аэродроме «де Голль» нас специально встречали два местных функцио-

нера. Ими я был срочно доставлен на вокзал для отправки поездом в Нант. В чем дело? Оказывается, глава делегации вместе с редактором одного московского журнала уже нахо­дятся в Нанте, обмениваются улыбками со своими хозяева­ми, но «вести разъяснительную работу» среди населения Франции не могут, так как не знают французского языка.

Встретившие меня функционеры покупают мне билет на экспресс «Париж — Нант» и объясняют, что я могу войти в любой вагон и занять любое свободное место. Надо сказать, что для меня это была далеко не первая поездка во Францию. Поэтому я достаточно самоуверенно выбрал вагон в середине состава и уселся на одно из наиболее, с моей точки зрения, удобных мест. За несколько минут до отхода поезда в вагон входит симпатичная француженка и направляется ко мне. Самодовольный от неожиданного успеха, я приподнимаюсь с готовностью внимать ее словам. Ее слова достаточно кате­горичны: она просит, чтобы я освободил кресло, поскольку оно забронировано несколько дней тому назад. Не оказывая симпатичной француженке сопротивления, я все же задаю вопрос, каким образом мне должно было быть об этом извест­но? Ее указующий перст все объясняет. С задней стороны спинки кресла в кармашек вложена небольшая картонка, на которой написано «Reservee», т. е. забронировано. Так была поколеблена моя лингвострановедческая компетенция в об­ласти железнодорожного транспорта Франции.

В любой стране имеются свои достопримечательности, которые могут не знать жители другой страны. Вряд ли все москвичи знают, что такое Елисейские поля, буйабес или мистраль во Франции, Прадо или Гвадалквивир в Испании, Сан-Суси или «мессершмиты» в Германии. Все эти музеи, супы или самолеты представляют собой национальные реа­лии, которые хорошо известны и дороги жителям Франции, Испании и Германии. Они должны быть если не дороги, то хотя бы известны профессионалам, работающим с француз­ским, испанским или немецким языком. В то же время в каждой стране есть национальные реалии, ставшие достоя­нием всего человечества, и любой образованный человек

должен знать Белый дом в США, гениального итальянца Леонардо да Винчи или город Хиросиму в Японии. Совер­шенно очевидно, что их знает и всякий уважающий себя переводчик, независимо от его рабочего языка. Но наш пе­реводчик знает, к сожалению, и кое-что другое. Он знает, что в своей практике ему приходится сталкиваться с сооте­чественниками, которым, несмотря на их высокое положе­ние в обществе, приходится расшифровывать вошедшие в золотой фонд человечества имена. Свидетельством тому может служить эпизод из моей жизни, когда в конце 50-х годов мне выпало счастье впервые попасть в Париж, сопро­вождая крупного специалиста, руководителя одного из ве­дущих медицинских учреждений Москвы.

Приезд в Париж для человека, связавшего свою вторую по времени специальность с французским языком, с Фран­цией, ее литературой, искусством, историей, всегда остает­ся крупным событием. Как завороженный хожу по вечным улицам Парижа и беспрерывно говорю, говорю своему спут­нику о том, что вижу, что узнаю, как невероятно знакомое, пережитое и вдруг осязаемое. Мой спутник слушает меня внимательно и время от времени перебивает мою речь вопро­сами. Вот некоторые из них.

Возле Эйфелевой башни расположено Марсово поле, и я, захлебываясь, рассказываю о том, что раньше здесь проходи­ли военные парады. Вопрос: А при чем тут планета Марс?

Идем дальше по бывшему полю, которое было названо в честь древнеримского бога войны Марса и где сейчас разбит красивый парк с прямыми аллеями. Читаю название одной из таких аллей: Аллея Анатоля Франса. Вопрос: А это что, их военачальник?

Выходим к Лувру по мосту через Сену, и далее возникает памятник Жанне д'Арк. Привлекаю к памятнику внимание своего подопечного. Вопрос: А за что этой бабе памятник по­ставили?

И эти вопросы задавал не просто партократ, а хороший специалист в своей области, который, наверное, помнил до­статочно твердо, когда и где состоялся VI съезд партии боль-

шевиков и какие вопросы на нем рассматривались, но никог­да не знакомился с именами Росси или Бородина, Анатоля Франса или Жанны д'Арк. Без всякого сомнения, существу­ют планетарные реалии, которые обязан знать всякий чело­век, получивший хотя бы среднее образование, и нацио­нальные реалии, особенно дорогие для одного народа, но ко­торые должны знать все те, кто делает язык этого народа своей профессией. Вот почему переводчику не пристало ограничиваться родной культурой, он должен присвоить, сде­лать вторым «я» и культуру того народа, на языке которого ему выпала честь работать. И только тогда с полным основа­нием говорят о лингвострановедческой компетенции пере­водчика.

4. ПЕРЕВОДЧИК-

СЛУГА ВСЕХ ГОСПОД?

Мое

оему первому знакомству с Парижем предшествовал обстоятельный визит в Бельгию, где пришлось рядом со сво­им временным «шефом» знакомиться с медицинскими уч­реждениями Брюсселя. Следует сказать, что сопровождал я одного из лучших хирургов Москвы, которого пригласили к себе его бельгийские коллеги. Дома для поездки в Бельгию не нашли ни одного «достойного» медика, свободно владею­щего французским языком, и эту роль возложили на меня, предупредив, что я должен выдавать себя за врача. Поездка проходила вполне благополучно, тем более что мой подопеч­ный понимал медицинские тонкости с полунамека, а мои тер­минологические ляпсусы на французском языке прощались как русскому. Помню свое удивление организацией приема больных в брюссельских клиниках, где врач ни минуты не терял на бесконечные записи в истории болезни, а просто на­говаривал в диктофон все необходимые данные. Это был 1957 год, и я наивно верил, что после визитов наших медицинских

IS

светил в страны Западной Европы то же самое будет заведе­но и в наших поликлиниках. Увы, минуло уже почти полве­ка, а воз и ныне там.

Но вот наступил момент, которого я опасался более все­го. Нашему известному хирургу решили продемонстрировать сложную операцию по удалению опухоли на щитовидной железе. Нас пригласили в предоперационную, где на стуль­ях была выложена спецодежда для присутствия на операции, при этом вежливо предупредив, что брюки переодевать не обязательно. И вот тут я оказался на высоте, догадавшись остановить своего шефа в тот момент, когда он по старой при­вычке решил разоблачиться полностью, чтобы натянуть на себя повешенные на стул серо-зеленые штаны и такую же распашонку, которые напомнили бы сегодня омоновское оде­яние, но которые приняты для хирургических операций во всем мире. А остановил я его потому, что знал, как может шокировать скромных бельгийских медсестер демонстрация советских мужских трусов, получивших печальную славу на Западе после визита Ива Монтана в Москву.

Однако через несколько минут в поддержке нуждался уже я сам. Оперирующий хирург попросил меня встать рядом с ним, так как собирался давать объяснения, естественно на французском языке, которые я должен был переводить. В это время стало особенно ясно, что если бы на моем месте стоял настоящий медик, то он сумел бы извлечь из этой операции гораздо больше полезного, чем специалист во французском языке, которому впервые в жизни демонстрировали наяву кровавые экзекуции над человеком.

Начало было ошеломляющим.

Холеный хирург, с картинно поднятыми руками, стал, подобно отпетому злодею, резать шею милой женщине, как бы стремясь отделить ее голову от туловища. Полилась яр­кая, неправдоподобно красная кровь, которая прикрыла опе­рируемое пространство и вызвала помутнение в моих непод­готовленных мозгах. Хирург тихо вещал по-французски, а я подавленным голосом изрекал что-то неумное и очевидное, вроде «он ее режет», «кровь все заливает» и т. п. Тут мне на

помощь пришел московский хирург. Он сказал: «Не волнуй­ся, говори что-нибудь, мне все понятно и так». Все закончи­лось благополучно, и не только для оперируемой, но и для самозванца-медика.

В профессии переводчика часто приходится переклю­чаться с космических кораблей на скальпель хирурга, с муд­реных сентенций кинодеятелей на отбойный молоток шах­тера, с тонкостей парижской кухни на предродовые схват­ки. И все это сказано не для красного словца, а взято из собственной практики автора этих строк. В1959 году в Вене мне пришлось вытягивать из омута потонувшие в профессио­нальном метаязыке мысли кинорежиссера С. Герасимова, чуть позже защищать в кабине синхронного переводчика интересы французских шахтеров, а потом искать в своем вос­паленном мозгу акушерский термин «родовые схватки», так как нужно было «комментировать» молодым русским вра­чам роды несчастной француженки.

Что же из этого следует? Нужно изучать тибетскую меди­цину, творчество режиссера Годара, квантовую физику, аг­ротехнику топинамбура, заканчивать курсы кулинарных работников? Это невозможно, так же как невозможно подго­товить переводчиков для всех специальностей, зафиксиро­ванных в бюрократических анналах. Возможно и целесооб­разно другое: сообщать переводчикам о тематике его буду­щей работы заранее и снабжать их одновременно соответствующими тематическими материалами. Для пере­водчиков-профессионалов этого достаточно. Почему? Оста­новимся на этом вопросе несколько подробнее.

Все вы, наверное, замечали, как легко болтать со свои­ми друзьями о делах своей школы, училища, о любимом виде спорта, о своем театральном кружке. Но как трудно поддерживать разговор о лечении артрита или яловом по­головье скота. И это происходит потому, что у вас в голове уже сложились так называемые словники по повседневной тематике, но их нет у вас для проблематики, не входящей в круг ваших интересов. Вы играете в теннис — значит, вы свободно оперируете выражениями: «Чья подача?», «Вто-

рой мяч», «У него больше», «Мяч задел сетку» и т. п. Вы каждый день пьете дома чай — следовательно, в вашем рас­поряжении постоянно находятся словосочетания типа «за­варить чай», «слабый/крепкий чай», «долить кипяток», «положить сахар» и т. д. Если у вас созданы словники на родном языке, то ничего не стоит за несколько дней создать соответствующие им словники или семантические поля на иностранном языке, которым вы владеете. Подключение семантического поля одного языка к семантическому полю другого языка происходит у опытного переводчика, если он установит между ними знаковые связи, т. е. найдет ино­язычные эквиваленты или, как их называют в теории пере­вода, соответствия. Следовательно, создание семантическо­го поля в иностранном языке — это не есть просто изучение тематической лексики, а ее изучение в словосочетаниях, т. е. не просто «чай», «сахар», а «налить чай», «заварить чай», «положить сахар», «пить чай без сахара» и т. п. Та­ким образом, создание семантического поля для перевода есть наложение семантического поля на одном языке на се­мантическое поде на другом языке.

При этом важно учитывать, что наложение семантиче­ского поля одного языка на семантическое поле другого язы­ка у неквалифицированного переводчика не произойдет, так как у него не сформирован навык переключения. И еще одно замечание: все сказанное о приобретении «тематической ком­петенции» справедливо лишь для устных переводчиков. Серьезную книгу по специальности без соответствующих зна­ний не переведешь. Вот почему научные книги и статьи чаще всего переводят филологи, искусствоведы, физики, экономи­сты и другие профессионалы, знающие иностранный язык.

Итак, отвечая на вопрос, поставленный в заголовок этой главы, можно сказать, что переводчик может и должен обслу­живать любые специальности и все направления науки и ис­кусства, но до известных пределов. И если он слуга всех гос­под, то есть и у него задачи, где профессионализм господина оказывается ему так же нужен, как и самому господину.

18