Факты, связанные с человеком 29 страница

Сегодня в большинстве западных армий женщин больше, чем когда-либо. Больше всего женщин в армии США — там их 10%. При этом они служат не в местах, удаленных от районов возможных конфликтов, а равномерно распределены по многочисленным “горячим точкам”. Наиболее воинственные из них ведут борьбу за отмену правил, препятствующих их включению в состав боевых соединений. По данным опросов, большинство женщин, служащих в американской армии, всецело одобрили бы подобный шаг. Стоит упомянуть и о том, что многие современные террористические группировки имеют в своих рядах женщин, играющих там такую же роль, как мужчины.

“Гражданские” женщины действительно нередко выступали против такого варварства, как война, однако столь же часто они поддерживали и восхваляли воинские ценности. Во все времена женщины ухаживали за ранеными и умирающими, “хранили тепло домашних очагов”, устраивали праздничные проводы и встречи героев. Во время обеих мировых войн женщины внесли неоценимый вклад в борьбу большинства воевавших стран, заменив на рабочих местах ушедших на фронт мужчин. Безусловно, женщинам довелось сыграть главную роль и в пацифистских организациях, особенно в Первую мировую войну, однако большинство женских организаций направляли свои усилия на скорейшее достижение победы. Так, незадолго до начала Первой мировой воины Эмилин Пэнкхерст, одна из лидеров женского движения начала 1900-х годов в Великобритании, открыто заявила о своей поддержке военных планов союзников. Издаваемый ею журнал “Суфражистка”, в сущности, полностью переориентировался на военную пропаганду, и в 1915 году был даже переименован в “Britannia”. Национальная американская ассоциация суфражисток 344 также провозгласила преданность женщин делу военной мобилизации страны и их приверженность таким добродетелям, как патриотизм и воинский долг.

В то время, как большинство женщин поддерживали проявления воинственности, находилось немало мужчин, которые, наоборот, отвергали войну и милитаристские ценности. Ряд известнейших религиозных лидеров в истории человечества, в том числе Будда и Христос, осудили войну и связанное с ней насилие (хотя, конечно, их приверженцы отнюдь не всегда следовали заветам своих учителей). В двадцатом веке крупнейшим проповедником идеи отказа от насилия был Махатма Ганди, индийский политический деятель, возглавлявший оппозицию британскому колониальному правлению в Индии. И хотя большинство некогда многочисленных сторонниковпацифизма оказалось втянуто в ту или другую мировую войну, нашлись среди них немногие, кто отказался участвовать в каких бы то ни было военных действиях. Они делали свой выбор, несмотря на колоссальное давление со стороны властей, а также враждебное отношение к ним подавляющего большинства населения. Во время Второй мировой войны стало возможно официально зарегистрироваться в качестве сознательного уклониста (то есть человека, отказавшегося от военной службы по религиозным или моральным соображениям). Один такой уклонист, американец, описал свою поездку по стране к трудовому лагерю, куда помещались такие, как он. Его опыт весьма показателен. В том же поезде ехала группа новобранцев морской пехоты, и когда поезд прибыл к месту назначения, пассажиров встретили женщины, которые жаждали вручить им провизию и журналы, поскольку думали, что все прибывшие — солдаты. “Мы все вылезли из вагонов на рельсы, так что эти дамы никак не могли разобраться, кто из нас кто, и в конце концов у каждого в руках оказалась масса всякого добра. Когда же в толпе пронесся слух, что на этом поезде прибыло несколько желтобрюхих (сознательных уклонистов), дамы буквально пошли по рядам, стали хватать нас за руки и спрашивать: "Ты, что ли, этот чертов уклонист? Отдавай обратно мои булочки!"”19)

Высказывания современных феминисток на тему войны и гендерных различий очень часто напоминают идеи Стэнтон, провозглашенные ею столетие назад. Так, в книге “Вторая стадия” Бетти Фриден заявляет, что солдаты-женщины более своих коллег-мужчин склонны к состраданию и что это может способствовать уменьшению жестокости будущих конфликтов20). Однако данное утверждение звучит не слишком убедительно. Как выразился Эльстайн после проведения опроса среди женщин-военных, “настоящие женщины-военные так не рассуждают. Они солдаты, и точка”21).

Если в прошлом война или непосредственное участие в боевых действиях составляли исключительную монополию мужчин, то это было связано отнюдь не с биологическими различиями, изначально делающими один пол мягче и добрее другого. Мужчины попросту монополизировали войну так же, как и другие институты, в которых сосредоточена власть. Участие в войне предполагает серьезную подготовку и строгую дисциплину и требует от солдата готовности в любой момент отправиться туда, куда зовет воинский долг. На войне в основном сражаются молодые люди, в том возрасте, в котором женщины производят на свет потомство. Уделом женщин во все времена были семья и дом, и именно это надежно ограждало их от исполнения роли воина.

Женские антивоенные движения

Тем не менее, женщины обычно относятся к войне совсем по-иному, нежели мужчины, хотя различия такого рода, по-видимому, не являются генетически заданными и далеко не универсальны. Уже античные драмы содержат эпизоды, в которых женщины пытаются отговорить своих мужей и сыновей от военного похода или указывают на бессмысленность кровопролития. Часть феминисток с первых дней возникновения этого движения, то есть с XVIII века, неизменно стояла на позициях пацифизма. И хотя, как и в случае мужчин, женщины-пацифисты! составляли лишь меньшинство представительниц своего пола, им довелось сыграть заметную роль в борьбе, которую женское движение вело с обществом, где доминируют мужчины.

Женские пацифистские организации особенно активизировались в годы Первой мировой войны. Еще до ее начала женщины сыграли весьма существенную роль в международном движении за мир, усилившемся в первые годы двадцатого века. И хотя позднее многие изменили свои взгляды и вслед за Эмилин Пэнкхерст и другими лидерами феминисток начали поддерживать войну, другие остались твердыми сторонницами антивоенной позиции. В Соединенных Штатах, не вступавших в войну до 1917 года, женщины, боровшиеся против войны, не преследовались властями, как это было в Европе. В августе 1914 года в Нью-Йорке 15000 женщин приняли участие в мирной демонстрации, причем они отказались от предложений сотрудничества с мужчинами, сторонниками тех же взглядов. Широкую поддержку завоевала и “Женская партия за мир”, возникшая в том же году (хотя в это же время существовала организация с прямо противоположными целями — “Женское отделение Военно-морской Лиги”, выступавшая за усиление американской военной мощи). Без участия женщин антивоенная агитация в Соединенных Штатах в годы Первой мировой войны наверняка была бы очень слабой.

В 1915 году в Гааге, в Голландии, две европейские феминистки и пацифистки — Розика Швиммер и Эммелин Петик-Лоуренс — в союзе с “Женской партией за мир” организовали международную мирную конференцию женщин. Несмотря на разного рода препятствия со стороны большинства правительств, на нее прибыли делегатки из целого ряда стран. Эта конференция стала первой международной встречей, ставившей своей целью борьбу за мир и выработку принципов мирного соглашения между воюющими нациями. Участницы конференции столкнулись с издевательской, а порой и враждебной реакцией прессы. Вот типичный комментарий одной из лондонских газет, “Ивнинг Стандарт”: “Эти фанатички мира, — писала газета, — давно уже всем до смерти надоели”. Однако влияние конференции на дальнейшие события было глубоким и значительным. Президент Соединенных Штатов Вильсон, единственный западный руководитель, публично одобривший цели конференции, использовал ряд выдвинутых на ней идей в своих “Четырнадцати пунктах”, предложенных им в качестве основы для мирного договора в 1919 году.

Во время Второй мировой войны роль женских пацифистских организаций (как и аналогичных мужских) уменьшилась, поскольку тогда господствовало мнение, что нацизм — это угроза, с которой без военной силы справиться невозможно. Однако в послевоенный период, особенно с тех пор, как ядерное оружие получило широкое распространение, женские группы снова начинают активно участвовать в движениях за мир. Женские пацифистские объединения, такие, как “Акция женщин за ядерное разоружение” в США и “Женщины за мир” в Западной Германии и Нидерландах, появляются в большинстве западных стран. Аналогичные группы 346 существуют и в Восточной Европе, но там им постоянно приходится сталкиваться с противодействием властей.

Пожалуй, самым известным примером участия женщин в миротворческих делах является организация лагеря в Гринхэм Коммон в Великобритании. Гринхэм Коммон — место, где расположена военная база, на которой были размещены ядерные ракеты. В 1981 году вблизи этой базы женщины устроили мирный лагерь, который существовал несколько лет. Мужчинам не разрешалось присоединяться к акции. Основная цель членов лагеря — демонстрация протеста против ядерного оружия, кроме того, женщины нередко блокировали дорогу к базе, пытаясь таким образом воспрепятствовать въезду и выезду автоколонн с ядерным оружием. Как заметила одна из участниц, “лагеря мира — это не просто смелый жест протеста. Это эксперимент по ненасильственному сопротивлению, взятие на себя ответственности не только за то, что делается от нашего имени, но и за то, как мы сами ведем себя по отношению друг к другу... Раньше мужчины уходили на войну. Теперь женщины покидают свои дома во имя мира”22).

Военные, политики и общество

Военное правление и военное влияние

Во многих странах мира власть принадлежит (или в недавнем прошлом принадлежала) военным, в чьем подчинении находятся вооруженные силы. В нынешнем веке большинство стран Южной Америки и многие страны третьего мира в Африке, Азии и на Ближнем Востоке пережили военные перевороты. Во многих районах мира военное правление под тем или иным предлогом признается “нормальным”, причем за последние пятьдесят лет военных режимов стало не меньше, а даже больше. Лишь два типа общественного устройства проявили наличие некоторого иммунитета к военному правлению — это индустриальные либерально-демократические страны Запада и страны Восточной Европы, в том числе бывший Советский Союз. Но чем это объясняется? Почему во всех странах не может установиться военное правление, если военные обладают лучшей организацией, чем любые гражданские группы, и монопольно владеют наиболее мощным оружием?

Тому есть несколько причин. Во-первых, чем выше уровень индустриализации общества, тем более сложная административная система ему необходима. Будучи зависимыми от внутренних кодексов дисциплины и долга, вооруженные силы не приспособлены для управления сложным социальным порядком. Для этих целей нужны гражданские чиновники — это видно из опыта оккупационного военного правления союзников в Италии и Германии после Второй мировой войны. Несмотря на то, что им пришлось иметь дело с покорным и во всех отношениях послушным населением, а вовсе не с бунтовщиками, оккупационные войска сочли необходимым усилить военную администрацию значительным числом специализированных гражданских служащих.

Во-вторых, военные не обладаютлегитимностью, то есть общепризнанным правом на власть. Правление, основанное на силе, может быть только переходным. Любая группа, желающая удержать власть продолжительное время, должна восприниматься широкими кругами общественности как имеющая на это право. Получить право такого рода в обществах, имеющих прочные традиции гражданского 347 правления, военным чрезвычайно трудно. Как при многопартийных системах Запада, так и при однопартийных системах Восточной Европы механизмы государственного правления находятся в тесной зависимости от хорошо развитых партийных организаций.

В-третьих, в обществах, не имевших опыта военного правления, обычно поддерживается исторически сложившееся четкое деление на армию и полицейские части. В период формирования современной западной полиции, с начала и до середины XIX века, военные не раз привлекались для восстановления гражданского спокойствия. Однако чем успешнее гражданский порядок поддерживается полицией, тем более четко проявляется роль армии как средства защиты от внешней угрозы. Полиция может быть хорошо оснащенной, иметь собственные полувоенные формирования для подавления беспорядков, однако ее огневая мощь всегда значительно слабее армейской, и полиция, в отличие от армии, не способна совершить государственный переворот23). Если же гражданский порядок поддерживается исключительно силами полиции, а вооруженные силы занимаются только обороной, шансы на захват власти военными минимальны.

Отсюда не следует, что военное правление в индустриальных странах в принципе невозможно или что существует четкая граница между развитыми странами и странами третьего мира в том, что касается военного правления. Некоторым странам Запада и Восточной Европы, в том числе Испании, Португалии, Греции и Польше, пришлось в свое время пережить периоды военного правления.

Даже не находясь у власти, военные существенно влияют на политическую жизнь. Это с неизбежностью вытекает из того факта, что современные вооруженные силы содержатся за счет налогов, взимаемых правительством. Власть, которой военные добиваются, чтобы воздействовать на политические решения, может быть различной в разных современных обществах. В попытках оказать влияние или контролировать политическую жизнь и экономические процессы военные лидеры могут прибегать к самым различным средствам. На одном конце спектра — традиционные каналы воздействия на лидеров политического и экономического мира. В этом случае военные образуют такое же лобби, как и любая другая социальная группа, то есть не выходят за рамки обычной политической игры. На другом конце спектра — шантаж и запугивание гражданских чиновников, а также угрозы насилия или его применение. Так, в 1930-х годах в Японии армия была замешана в убийствах знаменитых политиков и профсоюзных деятелей, желая таким образом запугать остальных. Французские вооруженные силы в Алжире предприняли настоящий шантаж правительства, отказываясь повиноваться ему до тех пор, пока у власти не встанет генерал де Голль.

Военно-промышленный комплекс

Даже в тех обществах, где военные играют в политике ограниченную роль, интересы военных и промышленных кругов могут тесно переплетаться. Некоторые исследователи считают, что это особенно характерно для индустриальных стран с их мощным военным аппаратом. В свое время для обозначения интеграции военного и экономического развития в условиях современной войны президент Эйзенхауэр использовал терминвоенно-промышленный комплекс (ВПК). Первоначально этот термин возник в связи с попытками обеспечить систематическое приложение науки и технологии в военном производстве. Однако позднее Эйзенхауэр стал 348 воспринимать развитие военно-промышленных связей как нечто весьма тревожное, опасаясь, что власть военно-промышленного комплекса приобрела такие масштабы, что важнейшие решения в сфере социальной и политической жизни оказались вне поля деятельности политиков. Многие последующие авторы утверждали, что в результате холодной войны (периода враждебных отношений между США и СССР в 1950-60-х годах, приведшего к наращиванию вооружений обеими сторонами) особого размаха достигли ВПК Соединенных Штатов и Советского Союза.

Насколько обоснованна эта точка зрения? К сожалению, само представление о военно-промышленном комплексе часто оказывается недостаточно четким, а когда говорится о степени его влияния на политические решения, дело ограничивается скорее намеками, чем полноценным анализом. Однако для того, чтобы такая система доминировала в современной экономике, необходимо два условия: (1) процветание крупных отраслей современной экономики должно быть связано с военным производством и (2) вследствие этого люди, занимающие правительственные посты, вынуждены уступать промышленным требованиям военного руководства и производителей оружия.

В некоторых западных странах поставщиками оборонных ведомств являются гигантские корпорации. Около 3/4 фирм, имеющих крупнейшие военные контракты с правительством США, входят в список 500 виднейших корпораций Америки24). Существует немало документальных свидетельств наличия связей между военным руководством и высшим персоналом этих корпораций. В Советском Союзе, как уже было сказано, оборонные отрасли превосходили в технологическом отношении все остальные. В целом для советской экономики были характерны более высокие (в долевом отношении) расходы на нужды оборонных отраслей, чем для большинства западных стран. Но это еще не означает, что развитие основных производственных мощностей любой экономики будет связано в первую очередь с военным производством. Лишь немногие крупнейшие корпорации Америки участвуют в военном производстве. Но даже те из них, чья деятельность действительно зависит от военных контрактов, выпускают военную продукцию не постоянно, а сообразуясь с изменениями политического и экономического климата25).

Во время войны во Вьетнаме 40% всей продукции 25 крупнейших военных поставщиков в Соединенных Штатах выпускались по оборонным заказам. Через пятнадцать лет после окончания войны доля военной продукции сократилась до 10%26). Иными словами, степень вовлеченности в военное производство определяется политической ситуацией и насущными потребностями, а не наоборот. В основе своей это было верно и для Советского Союза. В том, что касалось военных расходов, решающее слово оставалось за руководителями Коммунистической партии.

Следовательно, ни в том, ни в другом обществе военно-промышленный комплекс не манипулирует гражданской политикой. Тем не менее, производство товаров и услуг, связанных с военными нуждами, занимает важное место в экономике этих обществ, и такие расходы являются предметом первоочередной политической озабоченности. Отсюда следует, что военные и промышленники иногда действуют как единое лобби и нередко способны оказывать существенное, как прямое, так и косвенное, воздействие на политический курс. В основном это верно и для других 349 индустриальных стран, хотя есть среди них и такие (Канада, например), где влияние военных минимально.

Вооруженные силы третьего мира

Почему в развивающихся странах так часто случаются государственные перевороты и так много военных правительств? Чтобы получить ответ, нужно понимать отличительные особенности этих обществ. Многие из них обладают лишь призрачной административной целостностью. Такие государства либо возникают на месте старых колоний, либо это “новые нации”, создававшиеся на территориях, где ранее не было централизованного правления. При колониальных режимах идеи демократии, как правило, не приветствовались, и когда такие режимы прекращали свое существование, то чувству национального единства почти не из чего было сформироваться. В странах, где население подчиняется многочисленным этническим, племенным и региональным законам и обычаям и где большая часть населения не знает и не хочет знать о механизмах централизованного правления, партийные системы весьма нестабильны. Гораздо более влиятельны группы, объединенные специфическими интересами, и в этих обстоятельствах военные как группа, обладающая собственными интересами и внутренней сплоченностью, нередко сразу выходят на политическую арену. Различие между армией и полицией в таких странах, как правило, достаточно неопределенно, причем каналом их взаимодействия часто выступают подразделения военной разведки, занятой, в первую очередь, обеспечением лояльности гражданского населения27). Отдельной и эффективной системы внутренней полиции, подобной полиции индустриальных стран, там не существует.

В большинстве “военизированных” стран третьего миравоенное правление наблюдается в косвенной форме, когда у власти находится марионеточный лидер, действиями которого руководят военные. В случае, если он отклоняется от предписанного курса, происходит государственный переворот. На какое-то время власть оказывается непосредственно у военных, а затем ее передают другой марионетке.

Типы военного правления

Если военные стремятся к прямому правлению, они должны позаботиться о создании некой основы, позволяющей достаточно большой части населения признать их правление легитимным. Амос Перлмуттер выделяет три основных типа военного правления28). Первый тип,автократический, — обычная военная тирания, правление одного военного. В этом случае для захвата и удержания власти военный лидер непосредственно использует подчиненные ему вооруженные силы. Однако затем он обычно стремится обеспечить себе обширную народную поддержку и может занять пост президента. Никаких попыток проведения даже номинальных выборов при этом не предпринимается, но положение такого лидера становится сколько-нибудь стабильным лишь в том случае, если проводимая им политика находит поддержку среди какой-либо части населения. Примером является относительно недавнее правление Иди Амина в Уганде. Этот тип военного правления нестабилен, поскольку на одного лидера ложится слишком много разнообразных обязанностей 350 и полномочий, а также из-за отсутствия или непостоянства поддержки со стороны большинства населения. Восстание против такого правителя может быть удачным в том случае, если восставших поддержит часть армии.

Второй тип —олигархическое военное правление. В таком случае страной управляет группа военных заговорщиков, совершивших переворот, или хунта. Главой олигархии может быть как военное, так и гражданское лицо, но в любом случае его поддерживают исключительно вооруженные силы. В целях стабилизации своей власти правящая группа данного типа обычно стремится создать в стране некую видимость поддержки электората, хотя на самом деле результаты любых выборов целиком и полностью контролируются хунтой. В эту категорию попадает большое число недавних правительств стран Южной Америки, например, военный режим, правивший в Аргентине до 1985 года.

Третий тип —авторитарный преторианизм Это сплав военного и гражданского правления. Страной управляет коалиция военных и гражданских руководителей. Выборы существуют, но спектр кандидатов ограничивается партией или партиями, одобренными правящей группой. Такое правительство, возглавляемое генералом Зия Уль-Хаком, пришло к власти в Пакистане в 1978 году.

В целом военные правительства так же нестабильны, как и те гражданские, которые ими замещаются. Обществ, имеющих длительную историю постоянного военного правления, не так уж много, чаще можно наблюдать, как периоды военного правления сменяются фазами гражданской власти. Для большинства военных правительств характерна консервативная ориентация, и обычно их интересы связаны с интересами крупных промышленников и землевладельцев. С другой стороны, существуют военные правительства, поддерживающие идеалы социализма или радикализма. В качестве примера можно привести правительство полковника Каддафи в Ливии.

Терроризм и партизанские движения

В сравнении с традиционным социальным устройством современные общества гораздо более мирные я спокойные. Разумеется, и в них есть немало насилия — домашнего, уголовного и т. д. Однако вневременных обществах, за исключением тех, где существует сильное - революционное движение, нет внутренних сил, способных бросить вызов армия” В традиционных обществах ситуация была иной — правящая власть имела противников в лице местных военачальников, вождей, пиратов, разбойников и множества других лиц.

Терроризм

Понять, что такоетерроризм, можно только на фоне относительного внутреннего спокойствия, царящего в современных государствах. Терроризм определяется как угроза насилия или его применение в политических целях группой или индивидом, не имеющими формальной политической власти и ставящими перед собой политические цели. Понимаемый таким образом, терроризм приобретает особое значение в современных государствах — прежде всего потому, что их правительства претендуют на монопольное право применения силы в политических целях, будь то давление на другое государство или настоящая война. Таким образом, терроризм пытается воспользоваться теми же символами легитимности, что и его главный противник — правительство. Как правило, террористы заявляют о “законности” своих акций, часто называют себя солдатами, используют военную терминологию 351 в названиях своих организаций — например, Ирландская Республиканская Армия (ИРА), Красные Бригады в Италии и так далее. Они любят говорить о “политических правах”, устраивают “суды”, выносят “приговоры” и осуществляют “казни”29).

Если население в большинстве своем не соглашается считать акции террористов законными военными операциями, то чаще всего оно рассматривает эти акции как опасный источник бессмысленного насилия. Один из персонажей пьесы Шона 0'Кейси “Тень стрелка”, говоря о вооруженном сопротивлении присутствию британской армии в Ирландии, так описывает свою позицию:

Страдают-то гражданские; когда кто-то устраивает засаду, они не знают, куда бежать. Так и получишь пулю в спину во имя спасения Ирландии. Я сам националист, что говорить... Я верю в свободу Ирландии и в то, что Англия не имеет права быть здесь, но стоит мне услышать, как какой-нибудь бандит говорит о смерти за народ, когда народ умирает из-за него, я чувствую, что во мне что-то противится.30)

Само слово терроризм родилось во время французской революции 1789 года. Тогда тысячи людей, в первую очередь аристократы, а потом и обычные граждане, стали жертвами политических преследований и были отправлены на гильотину. С тех пор многие правительства неоднократно применяли террор — насилие с целью устрашения. Особенно ужасающими были действия нацистов в Германии и органов безопасности в России при Сталине

За последние двести лет государства совершили куда больше преступлений против человеческой жизни и достоинства, чем мятежные группы. Тем не менее, в целях ясности полезно будет термин “терроризм” оставить для тех, кто специально ставит своей целью бросить вызов власти государства. Но даже и это определение не совсем точно. Террористы могут получать поддержку или просто быть частью более крупных организаций, которые на определенном этапе сами становится правящей властью. Некоторые деятели, ставшие впоследствии виднейшими фигурами в израильском правительстве, в 1940-е годы участвовали в террористической деятельности, добиваясь создания нового государства на территории тогдашней Палестины. В свою очередь, многие палестинцы сегодня рассматривают Организацию освобождения Палестины в качестве своего легитимного правительства, хотя она поддерживала действия, которые другими государствами расцениваются как террористические.

Партизанские движения

В двадцатом веке терроризм тесно связан спартизанскими движениями. Фактически их нельзя даже рассматривать раздельно. Единственное реальное различие между ними заключается в том, что действия партизан, как принято думать, направлены против военных объектов, а действия террористов — против гражданских, хотя на практике это различие весьма нечеткое. Партизаны — это не регулярные войска, они не обладают организованностью и мощью регулярных соединений. Спорадические акты насилия, совершаемые ими, служат средством привлечения внимания к их требованиям, потому что они не надеются победить в открытом бою. В двадцатом веке можно найти множество примеров партизанских движений и войн с участием групп самой разной политической направленности. Иные из них так и остались слабыми, другие были разгромлены превосходящими военными силами, но были и такие, которые добились радикальных политических перемен.