По западно-ситбирскому краю в крайздрав с просьбой принять

Док. № 10

Бондаренко Георгий Ивановичродился в 1909 г. в д. Камысла

нынешней Кемеровской области. Рассказ записала Соломыкина

Александра в 2001 г. (г. Кемерово)

Отец мой был великим тружеником, хотя ходил на костыле

(повредил ногу еще на царской войне). Всё всегда делал со смыслом и

по уму. Всегда в работе. Поэтому и нажили 2 мельницы (водяная и

ветряная), маслобойку, сноповязку, сложную молотилку, 50 десятин

земли. А земля наша хорошая, колоски были с ладонь (показывает). А

ведь руками убирали. Обмолотишь сноп, граблями соберешь,

вытрясешь солому, зерно сгребешь в кучу и опять кладешь. Красота!

Отец был добрая душа, всем в округе молотил, крупу дробил.

Беднякам отдавал муку бесплатно. Народ и избрал его старостой

церкви. Все у нас было. Скотины много: корова, телята, свиньи, гуси,

куры, утки. Много работали для себя. Семья у нас была большая:

четыре брата и сестра. Я был старший, потом - Тихон, Иван, Федор,

Федоська, Павел.

А отца моего, Ивана Тихоновича Бондаренко, и меня в 1930 г.

лишили избирательных прав «за эксплуатацию батраков и

сельскохозяйственных машин». В 1932 г. нас раскулачили, все

отобрали. Три амбара было. Все вывезли, весь хлеб. А нас сослали в

Нарым. У меня жена беременная была. Тяжело вспоминать. Она там в

Нарыме возле костра и родила сына. Он только раз крикнул и покинул

этот свет. Гробик я ему ножом сделал…54

54 Смертность детей ссыльных крестьян была огромной даже среди тех, кто попадал не в тайгу, а в

города. Об этом свидетельствует документ в конце рассказа.

- 50 -

Ничего не было, снег один. Бараки строили, когда пришли. Ночь у

костра спим, а день барак строим. Много семей там было. Никто нас и

не кормил, живите, как хотите. А охрана – чистые звери были.

Тяжело было на лесоповале. Но выживали, если не надрывались и

не околевали. Вот и я выжил. Бежал ведь я оттуда с отцом. Скитались

долго. Поймали нас, обратно привезли. А брата моего, Федора, в

январе 1938 г. расстреляли «за вредительство и проведение

антисоветской агитации среди рабочих» по приговору тройки

НКВД.55 Он работал слесарем в паровозном депо. После смерти брата

и смерти жены (она не могла после Нарыма оправиться) сбежал я в

Ригу, чтоб никто не трогал, никто не знал меня. Спрятаться хотел

(долго задумчиво молчит). Год прожил тихо. А однажды латыш сосед

говорит: «Ты уезжай, тебя хотят расстрелять». Он дал мне хлеба,

масла, немного денег, и я уехал. Почему он мне помог, так и не знаю.

А мне все спрятаться хотелось от «черного воронка». После

смерти брата мне постоянно мерещился этот «черный воронок»56.

Всегда боялся - приедут, заберут. Уехал я на афганистанскую границу,

под чужой фамилией. Работал и наладчиком, и электростаночником, и

трактористом. Работал - кем придется, нельзя было отказываться. А

когда война началась, я уже в Казахстане на свинцовом руднике

работал. Бронь от фронта была. Снаряды мы готовили. Женился я в

Казахстане. А жена-то – землячка. Из Тогучина оказалась. У нее двое

детей было: Коля и Володя. Николай на Севере сейчас живет, а

Володя умер. Бог и ее прибрал. Долго я с ней возился: ноги у нее

болели.

Было и у нас доносительство. Как-то работали, потом пообедали -

чем пришлось. А начальник выходит и говорит: «Вот это надо сделать

к таким-то часам». А один из нас говорит, что у Бога дней много,

чего спешить. На утро он не пришел на работу, не видели мы его

больше.

Бывало, женщины в поле свеклу соберут, а их – в тюрьму на десять

лет за это. А ведь у них дома дети. Ни на что не смотрели. Много

людей умерло в голоде. Бабка хлеб испечет, завяжет в тряпочку, за

пазуху спрячет и несет на базар. А там ее схватят. Как же!

Спекулянтка. Хлеб отберут, а она уйдет ни с чем.

Тяжелая жизнь была. За что отцовскую, мою и братову жизнь

изломали?! Ведь не собаки же мы были. Никого не убивали, не

55 9 июля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило состав «троек», приговаривавших «врагов

народа» к наказанию (часто – расстрелу). В «тройку» входили: начальник управления НКВД,

областной (краевой) прокурор, секретарь обкома (крайкома) ВКП(б). Были и другие комбинации.

Первый состав «троек» в Сибири выглядел так: в Омской области – Салынь, Нелиппа, Фомин; в

Красноярском крае – Леонюк, Горчаев, Рабинович; в Западно-Сибисрком крае - Миронов, Барков,

Эйхе. (См. Папков С.А. Сталинский террор в Сибири. 1928-1941 гг. Новосибирск, 1997. - С. 209.)

56 «Черным воронком» в народе прозвали автомобили, в которых сотрудники ОГПУ (НКВД)

приезжали арестовывать (обычно ночью) «врагов народа».

- 51 -

грабили. А нас изводили, как последних злодеев. Не должно такого

повториться.

Сколько ни выпало бед на семью нашу, Бондаренко, а я все равно

не озлобился. На коммунистов не серчаю.57 А руководители их –

Ленин и Сталин, как и я, скрывались от властей.

Нынче жизнь кромешная. Пенсия мизерная, на лекарство денег нет.

Когда я сюда вернулся, то просил, чтобы вернули наш дом, но там

четыре семьи живет. Вот поэтому мне купили эту квартиру. Старику -

на улице Молодежной (смеется). А я спорить не стал. Сдавать уже

стал, но не ленюсь. Развожу в усадьбе у родственников пасеку,

делать-то я все умею. Они меня и похоронят. А это в память останется

(показывает на квартиру).

И тревоги мои не за себя. Хочется добра всем людям российским.

Назад возврата нет. Пусть люди крестьянствуют.

Дай нам Бог всем воспрянуть духом!

Приложение (опубликованные документы):

Обращение ПП ОГПУ

по Западно-Ситбирскому краю в крайздрав с просьбой принять