Другие катрены, полученные Брэндой 1 страница

Www.e-puzzle.ru

Второй том знаменитого бестселлера Долорес Кэннон «Беседы с Нострадамусом», является продолжением захватывающего повествования о серии необычных контактов с Великим Предсказателем. этот том содержит 143 четверостишия, расшифрованные Нострадамусом:

· о гороскопе Антихриста и его связи с Папой Римским;

· о взаимосвязи числа 666 (знак зверя) и компьютерных систем;

· о войне третьего мира и странах которые будут в ней затронуты;

· Тайное Правительство и их планы;

· об опасных технологиях, связанных с управлением погодой и землетрясениями, о ледниках и изменении климата;

· предполагаемая дата смещения Земной оси;

· карты континентов после смещения оси;

· роль инопланетных цивилизаций в период катаклизмов.

Содержание

Часть 1. Новый контакт

Глава 1. Приключение продолжается 9

Глава 2. Другие катрены, полученные Брэндой 19

Глава 3. Настоящее время 40

Глава 4. Ближайшее будущее 47

Глава 5. Появление Антихриста 62

Глава 6. Деяния монстра 73

Глава 7. Далекое будущее 91

Глава 8. Катрены Адриана 96

Глава 9. Гороскопы 106

Глава 10. Гобеленовая комната 121

Глава 11. Золотая нить Нострадамуса 136

Глава 12. Нострадамус и астрология 160

Глава 13. Сила злого священнослужителя 186

Глава 14. 666 или тайна числа зверя 197

Глава 15. Дом Нострадамуса 215

Часть 2. Трансляции

Глава 16. Трансляции через Джона 225

Глава 17. Судьба Антихриста и мира 242

Глава 18. Обиженный ребенок 254

Глава 19. Плохое вино 269

Глава 20. Мы приходим ночью 289

Глава 21. Сердечный приступ 300

Глава 22. Тайная комната 320

Глава 23. Первый контакт Нострадамуса 333

Глава 24. Философия Нострадамуса 350

Глава 25. Новый ребенок 374

Глава 26. Возвращенный кармический долг 389

Глава 27. Мир будущего? 399

Часть 3. Последующая работа

Глава 28. Составление карты 415

Глава 29. Поиск даты смещения земной оси 451

Глава 30. Исследование жизни Нострадамуса 474

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Новый контакт

Глава 1

Приключение продолжается

Когда я приступила к трансляции катренов Нострадамуса, я не думала, что мне придется писать продолжение. Я полагала, что, взяв наугад несколько сот катренов, я составлю достаточно интересную книгу, но чем больше мы транслировали, тем больше интересных историй попадало в поле нашего зрения. Материалы продолжали накапливаться, и тут встал вопрос о том, насколько объемной может быть книга, чтобы по-прежнему пользоваться большим спросом. Я вынуждена была отобрать наиболее подходящие катрены и решить, которые из них более соответствуют теме и о которых Нострадамус хотел бы сообщить миру. В конце концов, стало очевидно, этот процесс может продолжаться довольно долго. По мере того, как раскрывались новые аспекты темы, я добавляла и добавляла их в книгу, и этой работе не было видно ни конца, ни края. Наконец, я решила остановиться на том, что есть, и завершить первый том.

Я с сожалением, отложила остальную информацию в сторону для будущего продолжения. Вскоре после этого произошло несколько событий, которые внесли кое-какие, еще более странные изменения во всю эту историю. И поскольку эти события не были связаны с Еленой или Брэндой, я поняла совершенно определенно, что новая книга появится. История моих приключений с Нострадамусом получила дальнейшее развитие, но уже в другом направлении. Жизнь, как всегда, внесла свои коррективы, изменив обстоятельства. Но решимость Нострадамуса, или некой силы, или кого-то еще, кто направлял этот проект, была достаточно сильна, чтобы найти пути преодоления любых препятствий. Разве это не было очевидным доказательством того, что этот проект действительно должен был быть завершен. Что еще могло быть лучшим подтверждением того, что я была просто инструментом для раскрытия миру того, что началось, и было скрыто 400 лет назад?

Выполнение этого проекта было поручено мне без моего ведома и согласия. Если бы я представляла себе его масштаб, то не знаю, взялась бы за эту работу или нет. Все началось так незаметно и невинно, и я не чувствовала груза предстоящего, пока позади не оказались уже месяцы работы. И тогда уже было поздно поворачивать назад. «Они» несомненно, рассчитывали на мое ненасытное любопытство, и не позволили мне бросить задание на полпути, когда задача усложнилась. Они знали о моем пристрастии к загадкам и моем желании выводить на свет божий все, что покрыто мраком тайны. Каковы бы ни были их мотивы, они знали, что я не откажусь, пока не закончу работу. Нострадамус уже поразил меня своей мудростью, прекрасным использованием символизма, чистым искусством, с каким была сделана его работа, и которое никогда не было по-настоящему раскрыто миру. Можно по достоинству оценить время и усилия, которые переводчики и трансляторы его катренов тратили на протяжении многих лет, но они не сумели уловить истинное величие этого человека и те испытания, через которые ему пришлось пройти, чтобы зашифровать свои слова и таким образом сохранить их для потомков. Возможно, в результате моих усилий мы сможем, наконец, понять, о чем он хотел предупредить нас.

Как говорилось в первом томе этой книги, Елена была ключом, мостом к великому человеку, Нострадамусу. Благодаря своей работе с регрессивным гипнозом и реинкарнациями, я выяснила, что в своей прошлой жизни в 16 веке во Франции она была одним из учеников Нострадамуса. Или, точнее сказать, Нострадамус открыл мне это. Каким-то неведомым образом он был способен узнать, что я находилась в контакте с его учеником, а также сознавал, что я живу в будущем. Желая передать истинное значение своих пророчеств нашему поколению, он дал мне задание заняться транслированием его катренов. В каком-то смысле, он «приказал» мне взяться за эту работу. Он убедил меня в том, что работа сверхсрочная, и важно завершить ее сейчас, в наше время.

Можно ли было отказаться от этого? Честно говоря, не знаю. Я могла уклониться. Когда информация только начала приходить, у меня возникла внутренняя борьба: хочу ли я, в действительности, знать, что несет в себе будущее. У меня была великолепная возможность сойти с пути. Елена уехала на Аляску в самом начале проекта. Все могло закончиться уже тогда, так как для книги информации было недостаточно. Я могла сложить кассеты в ящик, пометив их как возможный материал для какой-нибудь главы в будущей книге о различных регрессиях. Однако меня не оставляло ощущение безотлагательности, настоятельность просьбы Нострадамуса. Его последние слова были о том, что он придет через любого другого посредника, которого я выберу для работы с ним — настолько он был тверд в своем намерении. Елена была мостом между нашим и его мирами, ключом к этому «ящику Пандоры». И так же, как в этой легенде, все невзгоды мира могли теперь быть представлены на обозрение публике.

Эта идея заинтриговала меня как сенситивного, психического исследователя, и я решила принять это как эксперимент. Я хотела посмотреть, действительно ли он имел в виду то, что сказал: что он сможет говорить со мной через кого-то еще. Я знала, что пути назад нет: мое любопытство было слишком велико. Теперь единственной возможностью устраниться от этого проекта было бы подтверждение того факта, что контакт через Елену был просто счастливой случайностью. В таком случае Нострадамуса можно было бы вернуть в его временную нишу, потому что не было бы никакой возможности завершить задание.

И вот в этот момент на сцене появляется Брэнда. Брэнда была спокойной, скромной и чрезвычайно чувствительной студенткой музыкальной школы, чье IQ было на уровне гениальности. Имело это какое-то значение или нет, но она оказалась отличным сомнамбулическим субъектом, и я работала с ней более года над другим проектом. Она решила посвятить свой талант классической музыке, карьере композитора, и все ее интересы вращались вокруг этого. Работа и учеба в колледже занимали все ее время. История моего эксперимента с ней и нового прорыва в установлении контакта с Нострадамусом была описана в первом томе. После этого словно шлюз открылся, и нас буквально затопил поток транслируемых катренов. Нам удалось перевести более 300 катренов. Но они поступали в виде мешанины несвязных кусков. Мне предстояла трудная задача собрать их в некую последовательность. И только после этого мы увидели, что расшифрованный рассказ был одновременно и вдохновляющим, и ужасным. Неужели именно таким увидел Нострадамус будущий мир? Неужели эти события будущего неизбежны? Он сказал, что он рассказывает все это для того, чтобы мы могли сделать хоть что-нибудь, чтобы изменить будущее — предупредить эти события.

То, что раскрыл мне Нострадамус, не было тем будущим, которое я пожелала бы для себя, моих детей и внуков. Трансляция и интерпретация его катренов происходила замечательно и ясно, когда он объяснял их шаг за шагом, символ за символом. Я уверена, что в конечном итоге они были интерпретированы правильно, но это не означает, что я хочу, чтобы они осуществились. История, рассказанная как в первом, так и во втором томе, представляет его видение, его пророчество, его картина грядущего мира. Даже если ни одно из предсказанных событий никогда не произойдет, это, тем не менее, интересный материал, и это мое убеждение. Только так я могу относиться к этому, не становясь безоглядно очарованной. Мои субъекты испытывают то же самое. Они чувствуют, что эта работа важна, но личная жизнь интересует их больше всего. Они полагают, что это увлекательная работа, но у них нет ни малейшей склонности погружаться в это.

Таким образом, работая над этим проектом, мы живем в двух различных мирах одновременно, стараясь передать знание этого великого мудреца человечеству.

Другое действующее лицо моей первой книги — Джон Фили. Он вступил «в игру» совершенно «случайно»: так совпало, когда Нострадамус сказал, что мне понадобится «составитель гороскопов», поскольку многие из его катренов содержат астрологическую информацию. Поскольку Джон был профессиональным астрологом, а также интересовался психическими явлениями, он был идеальным помощником в этом проекте. Джон родился в Массачусетсе и еще подростком учился у Изабель Хики, выдающегося астролога того времени в Бостоне. Впоследствии он продолжил учебу у Розенкрейцеров в Сан-Хосе, Калифорния. Хотя он получил у этих людей основы знаний, он после этого интенсивно занимался самообразованием. Он исследовал эзотерическую астрологию и развил свои способности и навыки в этой области. В 1971 году он стал членом Американской Федерации Астрологов. Он вырос в католической семье, но говорит о себе как о деисте (Деизм — учение, признающее единого Бога Создателя, отвергая откровение, и вообще богословское, догматическое учение — толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля) — человеке, который верит в Бога. Он рассказывает: «Я подошел к более универсальному мировосприятию. Меня интересуют все религии и веры, потому что через них проходит золотая нить авторитета. Я вижу Бога живым и сознаю его во всех и во всем. Такова моя личная философия. В духовном отношении, я стараюсь делать все самое лучшее, на что способен. Я принимаю все культуры и верования. Каждая имеет право на существование». Джон много путешествовал и жил в разных странах. Он стал посещать некоторые семинары, чтобы прояснить и датировать некоторые катрены посредством своих астрологических эфемерид. Его помощь была просто бесценна. И она оказалась даже еще более ценной в будущем, когда судьба взяла и повернула его историю в ином, странном направлении.

По прошествии года работы над проектом, стало очевидно, что все мы сошлись вместе как действующие лица этого странного сценария. Могло ли все это быть заранее спланировано свыше таким образом, что наши пути пересеклись? Было ли это действительно нашим предназначением в этой жизни? Когда я оглядываюсь назад, я не могу поверить, что это было просто совпадением, что мы все сошлись в этом проекте. Слишком хорошо все было спланировано. Кем? Стечение обстоятельств? Судьба? эта цепочка обстоятельств была столь хрупка. Если бы хоть одно событие сдвинулось во времени, мы могли не встретиться, и тогда эта история, возможно, никогда не была бы рассказана. Но энергия этого проекта была столь сильна, что он получил свое собственное самостоятельное существование. И, подобно снежному кому, катящемуся под гору, он медленно набирал свою движущую силу, масштаб и мощь. Остановиться он уже не мог. Финальный толчок должен быть весьма ощутим.

В этом эксперименте я использовала книгу эрики Читхэм «Предсказания Нострадамуса», потому что в ней приведены последние трансляции катренов Нострадамуса. Катрены даны как на французском, так и на английском языках. Ее легко и удобно читать, и в ней содержатся объяснения непонятных и иностранных слов, встречавшихся в катренах. Под многими из них она приводит свою интерпретацию, основанную на ее исследованиях. Но есть много катренов, которым нет объяснений. Их никому никогда не удавалось толково объяснить. Многие столь туманны, что их можно отнести к самым различным событиям, или их символизм настолько запутан, что невозможно понять. Ни я, ни остальные, вовлеченные в этот проект, не исследовали и не читали эти катрены раньше. это не самое лучшее обстоятельство для дешифровки катренов. Если на протяжении четырехсот лет посвященные люди потратили большую часть своей жизни на изучение этих текстов, то на что могли рассчитывать мы, бегло просматривая книгу? Кроме того, когда в ходе нашего эксперимента интерпретации начали поступать, они содержали в себе то, что никто никогда не мог себе даже представить, однако они были так ясны и лаконичны, когда их объяснял сам автор!

В начале каждого сеанса, после того как Брэнда погружалась в глубокий транс, я давала ей команду вступить в контакт с Нострадамусом через магическое зеркало, которое он использовал для обзора будущего. Это было то самое зеркало, которое Елена видела в доме Нострадамуса в своей прошлой жизни, когда была его учеником Дионисусом. Когда Брэнда также увидела это зеркало в его кабинете, это стало поворотным пунктом в нашем общении с ним. Магическое зеркало стало нашей магической дверью между его миром и нашим, связующим звеном в соединении наших душ. Когда Брэнда вступила в контакт с Нострадамусом, я попросила его назначить встречу с нами в специальном месте для встреч. Мы все сделали, как он объяснил через Елену и Брэнду. Оказалось, что это особое место встречи находилось в неком другом измерении, пространстве. Оно было серым, бесформенным, и ничего, кроме движущихся облаков, там не было. Именно там Нострадамус показывал Брэнде сцены и объяснял значения катренов. Когда наше время истекало, он просто исчезал, порой даже не простившись. После этого видения тоже прекращались. Только один раз, во время нашего первого контакта, он показал нам место, где он жил. Все остальные встречи проходили в этом странном, потустороннем месте через посредство его магического зеркала.

В ходе многомесячной работы с Нострадамусом над трансляцией его катренов, в конце концов, начал проявляться определенный алгоритм, схема. Но что-то не давало мне покоя. Поначалу это ощущалось как неясная тень, которая могла на доли секунд закрыть мой ум. Это было подобно кратковременному всплеску на спокойной поверхности — просто намек на то, что все не так, как кажется. Словно кто-то нашептывал: все гораздо многообразней, чем, кажется. Со временем это ощущение, сохраняя туманность, становилось сильнее. Где- то в глубине настойчиво стучалась мысль о том, что я всего лишь инструмент, но для чего?

Вначале я настолько сильно была занята проектом, что не осознавала это свербящее чувство неудобства. Поскольку все, связанное с проектом, было сверхъестественным и странным, то, что особенного могло быть в еще одном необычном ощущении? Пока нам удавалось интерпретировать около пяти или шести катренов за сеанс. Постепенно их количество выросло до тридцати. Катрены, относящиеся к прошлому, мы проскочили в первую очередь и очень быстро. Он обещал вернуться к ним, но считал, что катрены, посвященные настоящему и будущему, наиболее важны для нас.

По мере трансляции катренов чувство дискомфорта становилось все более очевидным. Часто, когда я зачитывала ему катрен, он немедленно давал мне интерпретацию. Иногда он просил меня повторить его, подчеркивая определенные фразы и произнося по буквам некоторые слова. В эти моменты у меня появлялась мысль, что он не узнавал свою собственную работу. Сначала я думала, что это потому, что трансляторы так редактировали слова при переводе на английский, что катрены менялись до неузнаваемости. Я чуть ли не видела, как он почесывает затылок, соображая, что за катрен я читаю. Когда мы шли дальше, я задавалась вопросом, а действительно ли он узнал катрен?

Однажды, я спонтанно бросила Брэнде: «Вот было бы забавно, если бы мы помогали ему писать это». Я произнесла это едва слышно, и вдруг почувствовала, как холодок пробежал по всему моему телу.

«Да, — ответила Брэнда — он сказал мне: «Пожалуйста, повтори это. Я не расслышал и записываю. Не могла бы ты произнести это по буквам?» Она рассмеялась своей шутке, но мне вдруг стало не до шуток. Меня буквально пронзил холод. Смутные, свербящие мысли, которые преследовали меня, приобрели теперь форму и вещественность. По какой- то причине эта мысль испугала меня, потому что была непостижимой. Затем я вспомнила, что он говорил о том, что не может закончить седьмую центурию катренов, потому что линии времени не ясны. Тут я поняла суть его объяснения, как он получал свои катрены. Он сказал, что писал, находясь в трансе, и это некие силы за пределами зеркала двигали его рукой. Когда он возвращался в сознание, то осознавал, что увидел, но часто удивлялся тому, что написал. Пребывая в трансе, он видел несколько явлений — сцена за сценой. Затем он замечал, что записан только один катрен, но сложные смыслы касались всего, что он увидел. Часто он удивлялся сложности загадки и признавался, что ему кажется, будто некий другой элемент, а не его сознательный ум, так ловко справлялся со словами, складывая их в мудреные загадки.

Ну конечно! В то время это напомнило мне автоматическое письмо. Так ли это было? Мы знаем, что благодаря своеобразному механизму, который нам не понятен, мы находились в контакте с ним, живым, живущим в своем отрезке времени во Франции. Он особенно сильно подчеркивал, что мы имеем дело не с мертвым. Если он действительно жив в то же время, что и мы, то уместно вспомнить о теории «одновременности времени», которую я не понимаю и не желаю понимать. Каждый раз, когда я пытаюсь думать о том, что все происходит одновременно — прошлое, настоящее и будущее, — я не испытываю чувство восторга, мне становится плохо. Поэтому я старалась об этом не думать.

Позже, когда я беседовала с человеком, читавшим о Нострадамусе, он спросил: «А вы знаете, что Нострадамус сказал в одной из своих биографий, что ему помогали писать катрены? Ему помогали существа, которых он назвал «духи будущего»».

Если бы я не сидела, то, думаю, упала бы от такой новости. Я была ошарашена. Неужели именно мы могли оказаться в роли этих «духов будущего»? Я сказала себе, что попытаюсь найти эту книгу, когда начну свое исследование, и посмотрю, что еще там сказано.

Но сама идея была абсурдной. Нострадамус писал свои катрены в 1500-е годы во Франции. Они были опубликованы, переведены и истолкованы, и над ними ломали голову на протяжении 400 лет. Я купила последний перевод, который был в 1986 году, и читала из него. Эта идея представлялась невозможной для моего рационального ума. Но если это невозможно, то почему эта идея продолжает маячить у меня в голове? Почему она вызывает чувство дискомфорта? Может, потому, что так или иначе, неким непостижимым образом она несет в себе отзвук истины?

Поскольку была слабая вероятность того, что здесь что- то кроется, я стала очень осторожна в работе с Нострадамусом. Я лишь зачитывала катрен, целенаправленно не давая ему больше никакой информации, даже невзначай, о нашем времени или о чем-либо, могущим иметь отношение к катренам. Я не хотела сознательно влиять на него тем или иным способом. Я не знаю, помогло это или нет. Если он умудрялся проникнуть в наше подсознания (он говорил, что делал это), то он все-таки имел доступ к нашему уму, чтобы объяснить свои видения. Но единственная возможность контролировать процесс, как мне казалось, заключалась в том, чтобы стать более осмотрительной, и в любом случае это давало мне больше контроля. По крайней мере, я не чувствовала такого дискомфорта, как раньше. Смутные ощущения отступили. Просто я не могла бы думать об одновременности времени и о вещах, которые вызывали у меня головную боль.

Глава 2

Другие катрены, полученные Брэндой

Эти катрены, не были включены в первый том. Многие из относящихся к прошлому были исключены потому, что не отвечали задачам этого проекта. Я включила лишь те, которые содержали интересные повороты, или те, которые так и не получили удовлетворительного объяснения.

прошлое

Долорес: Интерпретаторы не могут понять следующий катрен. Они считают, что сказанное в нем абсолютно неверно.

Брэнда: Они неправы. Он очень расстроен.

Д.: Попроси его не расстраиваться. Он указал дату в этом катрене, и они говорят, что это неправильно, потому что не могут этого понять.

Б.: Он помнит о том, что они говорили об этом раньше, и он смог доказать им, что они ошибаются.

Центурия VI, Катрен 54

Au poinct du jour au second chant du coq,

Ceulx de Tunes, de Fez, & de Bugie,

Par les Arabes captif le Roi Maroq,

Lam mil six cens & sept, de Liturgie.

На рассвете, со вторым пением петухов, те, кто в Тунисе, Фесе и Буже,

Арабы, захваченные королем Марокко в год 1607 Литургией.

Д.: Они не понимают, почему он вставил слово «литургия».

Б.: Он не понимает, что неправильного они увидели. Этот катрен не имеет отношения к реальной конфронтации или сражению. Он касается начала дня, второго пения петуха. Он представляет рассвет новой эры. История человечества может быть разделена на главные эры (древняя и современная история, Средневековье и Средние века), согласно философской мысли, господствовавшей в тот период времени. В это время новая эра станет очевидной. Он указал на второе пение петухов, имея в виду то, что люди начинают осознавать перемены и, имеют возможность, стать лучше. До тех пор Северная Африка была в основном под влиянием ислама. В то время лидер королевства обратится в христианство и попытается распространить влияние христианства в этом бастионе мусульманства. Именно поэтому он употребил слово «литургия», пытаясь дать им ключ, указывающий на то, что речь идет о религиозной и философской мысли, а не о физических битвах. Вплоть до того времени, ислам был очень силен и имел свои оплоты в многочисленных землях. Теперь течение меняло направление, и для ислама наступило время, когда он должен был несколько потесниться, уступив место христианству, которое в то время активно занимало новые позиции.

Д.: А что насчет даты 1607?

Б.: В это время все и начнется. Он смущен, потому что с его точки зрения, это будет, а с нашей точки зрения, это было. (Смех). Когда что-то новое происходит в философской мысли, то это особое направление философии имеет тенденцию к росту и воздействует на те сферы, которые испытывали на себе влияние старой философии, которая, возможно, уже, так сказать, устала.

Д.: Да, вы говорили мне раньше, что Нострадамус изучал философию, и поэтому его интересовали эти философские события. Я хочу прочитать вам, что сказал переводчик. Я надеюсь, что он не рассержен.

Б.: Он не уверен, хочет ли слышать это. Но если вы желаете прочитать, то, пожалуйста. Он уже расстроен, поэтому это не столь важно.

Д.: Они говорят: «Этот катрен представляется одним из совершенно неудачных катренов Нострадамуса. Он, похоже, видит падение Оттоманской Империи под ударами нового европейского короля в 1607 году. Но единственным очком в пользу Нострадамуса является то, что ни один комментатор не может объяснить, что означает слово «литургия».

Б.: Он не помнит, чтобы в этом катрене что-либо говорил о Европе. Он говорил исключительно о Северной Африке. Он прямо подпрыгивает, настаивая на этом нюансе. (Мы смеемся). Он говорит, что это еще раз подчеркивает важность нашего общения, потому что он не хочет, чтобы его катрены неверно истолковали для всех грядущих времен. Он действительно разволновался. Я предлагаю перейти к следующему катрену.

Центурия IX, Катрен 92

Le roi vouldra dans cite neuf entrer

Par ennemis expugner lon viendra

Captif libere faulx dire &perpetrer

Roi dehors estre, loin d’ennemis tiendra.

Король захочет войти в новый город, они подчиняют его через его врагов,

пленник ложно освобожден, чтобы говорить и действовать, королю быть снаружи, он будет находиться далеко от врагов.

Д.: Я уже говорила раньше, что каждый раз, когда он ссылается на новый город, они думают, что он говорит о Нью-Йорке.

Б.: Он признает, что часто это делает, но это не всегда верно. Легко увидеть, почему они имеют это ввиду, если концентрируешься на фразе «новый город». Но описанное в этом катрене уже прошло. Это событие имело место во время Французской революции. Фраза «новый город» относится к Парижу после того, как низшие классы свергли высшие классы, захватив и изменив все кардинально. Поскольку это был совершенно новый социальный порядок, он сослался на это как на «новый город». Король хотел заключить мир с крестьянами и сохранить королевскую власть. Он освободил оратора из Бастилии, которого ложно заключили в тюрьму и затем ложно освободили, потому что этот оратор был из крестьян. Король думал, что если он продемонстрирует свою милость, он склонит население к своей точке зрения. Как только роль этого заключенного была выполнена, его должны были казнить.

Д.: Это и подразумевается в строчках: «Пленник ложно освобожден, чтобы говорить и действовать; королю быть снаружи, он будет находиться далеко от врагов».

Б.: Да. Король сам находился в безопасности, пока контролировал ситуацию. Он не говорит, какой король, он просто сказал «король».

Д.: Имеет ли он в виду короля Франции?

Б.: Да, но с Французской революцией связан не один король. Можно смело заключить, что он говорит о Луи XVI.

Д.: А там было больше королей? Я не очень хорошо знаю французскую историю.

Б.: Он говорит, что не хочет больше обсуждать этот катрен, поскольку он дал ключ, и кому интересно, могут изучить исторические тексты и узнать об этих событиях.

Д.: Хорошо. Это один факт, который я обнаружила. Он не рассказывает нам все. Он все же оставляет кое-что нам, чтобы мы сами исследовали предмет.

Б.: Он говорит, что необходимо упражнять ум, чтобы он развивался, иначе человек превратится в тупицу.

Д.: (Смех). Вы не можете иметь все ответы, переданные вам, не так ли?

Б.: У него было слишком много практики в том, чтобы быть таинственным. Всегда трудно раскрываться.

Д.: Могу представить. Таким образом, у нас еще сохранится немало таинственного в этих загадках, что позволит другим людям попробовать что-то извлечь из них самостоятельно.

Центурия IV, Катрен 57

Ignare envie au grand Roi supportee,

Tiendrapropos deffendre les escripZ

Sa femme non femme par un autre tentee,

Plus double deux ne fort ne cri

Невежественный, завистливый, поддерживаемый великим королем, он предложит запретить писания. Его жена, не его жена, соблазненная другим, пара с двойственными отношениями больше не будет протестовать против этого.

Б.: Этот катрен имеет отношение к Луи XVI и Французской революции.

Д.: Переводчики думали, что это имеет отношение к писаниям Нострадамуса, которые были запрещены королем.

Б.: Нет, во время Французской революции многие вещи подпадали под закон о военном положении, в том числе публикации флаеров, памфлетов и прочее. Люди, которые публиковали так называемые подстрекательные материалы, осуждались на смертную казнь или имели серьезные неприятности. Он просит вас сравнить это с Американской революцией. Поскольку это происходило в новом мире, а не на острове Великобритании, они имели больше свободы действия. Они могли печатать большое количество памфлетов и флаеров, разжигая кровопролитие. Но он говорит, что во время Французской революции король был именно там.

Центурия IV, Катрен 47

Le noirfarouche quand aura essaye

Sa main sanguine par feu, fer, arcs tendus:

Trestout le peuple sera tant effraye,

Voir les plus grans par col &pieds pendus.

Когда свирепый король натренирует свою кровавую руку огнем, мечом и натянутым луком, весь народ ужаснется, видя великих повешенными за шею и за ноги.