Военный трибунал по делу Дрейфуса.
5 января 1895 года на Марсовом Поле состоялось разжалование Дрейфуса, которое сопровождалось его громкими заявлениями о своей невинности и последним прости "дорогой Франции", вызвавшими у многих присутствовавших сомнение в его виновности. 17 января Дрейфус был отправлен на Чертов остров, скалу длиной в две мили и шириной в полмили, единственными обитателями которой стали Дрейфус и охранявшие его солдаты. Его жене в явное нарушение закона запретили последовать за ним.
Путь к пересмотру дела
После осуждения Дрейфуса его брат Матье Дрейфус, убежденный в невиновности Альфреда, приступил к агитации за пересмотр процесса 1894 года. Однако все его попытки терпели неудачи: общественное мнение, казалось, совершенно перестало интересоваться этим процессом, даже антисемиты о нем больше не говорили, а Дрюмон и Рошфор, не упоминая имени Дрейфуса, твердили о необходимости продолжить борьбу с оставшимися в армии "изменниками и шпионами". Никто из политических деятелей не готов был откликнуться на призывы Матье Дрейфуса, располагавшего, впрочем, не материальными доказательствами невиновности брата, а лишь моральными типа отсутствия какого-либо мотива к измене.
На помощь Матье Дрейфусу вскоре пришли Бернар Лазар и Жозеф Рейнак, евреи, не допускавшие мысли, что Дрейфус мог пренебречь своей блестящей военной карьерой и предаться столь опасному делу: как бы щедро ни оплачивала Германия такого рода услуги, богатый еврей, отказавшийся от доступной ему выгодной коммерческой деятельности ради скромно оплачиваемой военной службы, горячий патриот, единственный еврей в генеральном штабе, имевший полное основание мечтать о генеральском чине, — такой человек ни в коем случае не может стать изменником. Но "моральные" доказательства не могли разбудить общественную совесть, которую так крепко усыпили антисемитская агитация и единогласный вердикт военного суда.
Между тем в генеральном штабе вместо умершего Сангерра начальником разведки был назначен полковник Пикар, как и его товарищи, убежденный в виновности Дрейфуса. Он присутствовал на заседаниях процесса и знал о существовании очень важного тайного досье, не находя известные доказательства преступления достаточными. Пополнение досье Дрейфуса новыми доказательствами его виновности, порученное Пикару генералом Буадефром, он возложил на своего помощника Анри.
В марте 1896 года в отсутствие Анри в разведбюро поступили найденные в германском посольстве бумаги и среди них пневматическая телеграмма (их писали на синей бумаге), адресованная майору Эстергази и подписанная обычной для Шварцкоппена буквой S. Пикар решил, что, помимо Дрейфуса, кто-то еще из французских офицеров занимается шпионажем, и начал следствие в отношении Эстергази. Штабной офицер граф Эстергази был кутилой из аристократической польской семьи, женатым на дочери французского маркиза. Руководство генерального штаба предупредило Пикара — в связи с предстоящим приездом во Францию русского государя не открывать нового "дела Дрейфуса" и тихо покончить со вторым изменником. Однако Пикар вскоре убедился в том, что бордеро было написано тем же Эстергази. Ознакомившись с тайным досье Дрейфуса, он не обнаружил в нем ни одного верного доказательства вины Дрейфуса и пришел к заключению, что имеет дело не с двумя, а с одним изменником и Дрейфус осужден за преступление Эстергази. Извещенные об этом Буадефр и Гонз приказали ему отделить одно дело от другого и вести следствие лишь по делу Эстергази. Когда же Пикар заметил, что изменником является только Эстергази, а Дрейфус невиновен, Гонз заявил: "Если вы никому не скажете, никто этого не будет знать". — "То, что вы, генерал, сказали, отвратительно, — возмутился Пикар. — Я не знаю, что мне теперь предпринять, скажу лишь, что не унесу эту тайну с собой в гроб".
