КАКИМ ТЫ ВЕРНЕШСЯ… ИЛИ ОДИН ДЕНЬ СО СВЕРХЧЕЛОВЕКОМ 6 страница
Теперь мне хотелось бы обратить ваше внимание на болезнь организма и неправильное истолкование ее природы. Современная медицина для лечения болезни использует химические препараты, оказывающие локальное воздействие на поврежденный орган и попутно отравляющие весь организм. Таким образом, вместо того, чтобы лечить причину, лечат следствие, причем методом стрельбы из пушки по воробьям.
Любая болезнь имеет психическую природу и вызывается неправильным образом жизни или неверным мышлением. В нашем организме есть органы, имеющие более слабую иммунную систему, по сравнению с остальными, что объясняется наследственностью и приобретенными в течение жизни отклонениями. Эти органы и страдают в первую очередь. Неправильный образ жизни означает, прежде всего, неправильное питание и неправильное положение тела при выполнении работы или отдыхе. Организм способен расщеплять строго конечное количество пищи, мы же загружаем его сверх этой меры, вследствие чего в течении жизни в суставах образуются кристаллические отложения, снижающие подвижность организма. Таким образом, у человека вырабатывается неправильная осанка, при которой возникает мышечное ущемление кровеносных сосудов и самих органов, что приводит к преждевременному износу организма.
Неправильный образ мысли – это следствие способности надсознания управлять функциями организма посредством мыслеформы. Дело в том, что почти все болезни внушаются нам нами же самими. Стоит вспомнить, что в подобной ситуации у тебя страшно разболелась голова, и ты начинаешь чувствовать симптомы головной боли. На излечивании подобных самовнушений специализируется психоанализ, однако применяется он только для психических заболеваний, игнорируя все остальные. Механизм самовнушения болезни таков: после сигнала мозга о характере внушенной болезни ослабляется иммунная система соответствующего органа и возникает болезнь.
Рассматривая психологическую подоплеку любой болезни, открываешь единую платформу любого отклонения в организме. Назвать ее можно «синдромом нереализованной личности». Смысл жизни любой человек видит в наиболее полной реализации своих способностей. Однако его внутренние психологические барьеры и ограничения, налагаемые обществом, не позволяют реализоваться этим способностям в полной мере, в результате чего возникает мучительное недовольство собой, парализующее волю к дальнейшему сопротивлению, и человек либо становится «маленьким» человеком, либо всю жизнь, подобно сломанному дереву, противостоящему напору ветра, колышется, пытаясь сохранить остатки своих идеалов. Любая болезнь имеет социальную природу, и общество виновато в человеческой боли не меньше, чем сам человек. Парадоксально наше общественное устройство. Во имя чего творятся самые великие свершения, рушатся одни дворцы и воздвигаются другие? Зачем тиран уничтожает своим деспотизмом все вокруг? Никто не сможет мне доказать, что Нерону было хорошо и спокойно во время творимых им бесчинств. Страх, тот же липкий и холодный, как у последнего обывателя, и ничего больше. Природу нельзя обмануть, она – большое зеркало, в котором отражаемся мы все, и она ждет того момента, когда в него посмотрит улыбающееся лицо голубоглазого ребенка вместо тех уродов, которые смотрели все это время, пока живет человек и творит нелепости.
Давно уже стало штампом сравнивать жизнь человека с бурной рекой, и тем не менее, я хочу привести именно это сравнение. Только человек должен не плыть по течению или против, а лететь над этой рекой, имея возможность в любой момент взмыть еще выше или опуститься на воду. Я верю, что из нашей жизни навсегда исчезнет страх, и личность сможет в любой момент полностью реализовать свои порывы и устремления.
Возвращаясь к синдрому нереализованной личности, хочу отметить, что механизм его распространения тот же, что и при сумасшествии. Психическая энергия, которая вследствие неудовлетворенности собой является негативной, разрушает иммунную систему наиболее слабого органа и поражает его. Особую роль в этом процессе играют вирусы, которые до определенного момента являются рядовыми переносчиками биологической информации, однако после соответствующей команды мозга превращаются в уничтожителей. Таким образом, вы видите, насколько важна человеку уверенность в своих силах, вера в себя, естественное стремление реализоваться как можно полнее.
Одним из способов ухода от нервных потрясений и следующих за ними болезней является потребление наркотиков и алкоголя. Здесь мы встречаемся с применением средств, обратным их назначению. В древние времена все алкагены были известны только жрецам и применялись как средство, помогающее медитации – способу проникновения в «сферу разума» планеты для получения знаний, помогающих людям. С тех пор, как алкагены стали известны широкому кругу, применение их сводится к получению сомнительного удовольствия «плавающего состояния», когда все мозговые центры заторможены и человек не в состоянии реагировать на ситуацию с нужной быстротой. Очень много произведений искусства создано под воздействием наркотических веществ, ибо при помощи медитативного трамплина гораздо легче дойти до той сферы, где царят потрясающие образы, чем при сознательном творческом усилии.
В рок-музыке наркотики стали уже неотъемлемым атрибутом творчества, однако я советую не забывать, сколько лет прожил Хендрикс, хотя, возможно, без наркотиков он так бы и не играл. Наркотики действительно мобилизуют резервы организма, но лично для меня гораздо почетнее выявить и раскрыть эти резервы самостоятельно, естественным способом, чтобы быть обязанным созданием шедевра только самому себе, а не травке или белому порошку. Но, вполне возможно, у кого-то другой взгляд на эту проблему.
Теперь давайте поговорим о том, как больной организм сделать здоровым. Лечение болезни также гораздо проще и естественнее, чем путь, избранный современной медициной. Не нужно забывать закон стремления любой системы к равновесию. Организм сам себя излечит, не нужно только ему мешать. Одним из лучших методов лечения является голодание. Болезнь характеризуется прежде всего повышенной активностью пораженного органа, потребляющего львиную долю энергии, приходящей с пищей, для поддержания своего баланса. Прием определенных видов пищи, в соответствии с указаниями врача, во время болезни следует ограничить, дабы прекратить доступ большого количества энергии к пораженному органу, и организм сам восстановит баланс. Подобные принципы лечения широко применяются в восточной рефлексотерапии и, на мой взгляд, это самая обоснованная методика лечения.
Очень эффективно лечение музыкой и цветом. Это мало разработанная область, основанная на способности звука и цвета стабилизировать работу организма. При воздействии на человека определенным сочетанием цветов спектра и музыкальных звуков лечение болезни происходит естественным восстановительным путем, без вмешательства извне. Однако самым совершенным способом излечить себя от всех болезней является принцип единения с природой, выведенный уже упоминавшимся мной П. К. Ивановым. При регулярном выполнении 12 пунктов «Детки», которая является великолепным руководством не только для физического, но и для морального совершенствования, человек навсегда забудет, что такое болезнь.
ГЛАВА 12.
В процессе исследования основных законов природы мы не раз приходили к мысли о необходимости создания более совершенной системы познания мира, включающей в себя не только интеллектуальные центры человека, но и чувственные. Давно замечено, что сердце сильнее разума и искренняя привязанность крепче холодного расчета. И именно сейчас, на мой взгляд, следует подумать о методе, где мысль и чувство будут находиться в равном положении. Сделать это удобнее всего на базе искусства – единственного метода познания, где особое значение приобретает индивидуальность творца. Искусству нельзя научить и нельзя передать по наследству, ибо это взгляд на мир одного человека.
Что бы ни делал человек, высшим стимулом его поступков является красота, к ней он постоянно стремится, руководствуясь потребностью познать и изменить мир. Однако красота тоже бывает естественная, природная, и человеческая, сделанная. Вид кристалла или лошади, скачущей по прерии, способен вызвать восхищение самого эстетически неразвитого человека. Но вглядитесь в лицо общепризнанной красавицы-кинозвезды в ту минуту, когда она считает, что на нее никто не смотрит…
Почему основной мерой материальной ценности является золото, а не медь или глина? Потому, что это редкий красивый металл, изделия из которого способны дарить людям величайшее эстетическое наслаждение, утверждая в жизни культ Красоты. Мы видим, что за века нашего существования многие понятия сместились, врожденная красота постепенно уступила место искусственной, из смысла человеческой жизни перешла в разряд прикладных величин, и то, что мы называем искусством, осталось единственной сферой жизни, в которой человек ставит конечной целью своей работы достижение Гармонии. Очень многое зависит от творчества, от его способности дарить людям осознание величия жизни сейчас, когда наука и искусство должны слиться в единый способ познания мира и помочь в создании новой морали Личности, основанной на высшей природной целесообразности. Поэтому я позволю себе подробно, с профессиональной точки зрения, рассмотреть основные проблемы, стоящие перед искусством, и попытаюсь найти пути, ведущие к тому балансу идеального и реального, который, я верю, будет определять искусство будущего.
Говоря об искусстве, мало кто сейчас вспоминает о критике, а между тем именно в этой области знания, как в зеркале, отражаются все проблемы искусства. Настоящая профессиональная критика призвана помочь творческому человеку определить направление его дальнейших поисков, установить рамки течений в искусстве, помочь объединению группы творцов, в результате которой родится шедевр. Критик обязан быть куда более образованным, чем творец, он должен точно знать, чего хочет от искусства, ибо призвание критика – направлять творческую фантазию. Метод его работы – тонкая, доброжелательная подсказка, аргументированная и своевременная. Вспомним В. Белинского, Н. Добролюбова, В. Стасова – титанов критики, вечный образец, которым русское искусство обязано большей частью своих шедевров. Сейчас, однако, о том, что критика – это зеркало искусства, вспоминают немногие. Утрачены былые профессиональные критерии оценки мастера, критик считает своим долгом не помогать, а критиканствовать. Две самые характерные черты современной критики – недоброжелательность и вкусовщина.
Творец вынужден больше думать не о работе, а о том, как бы удачнее увернуться от злорадных выпадов критики, формирующих общественное мнение. Хотя грош цена тому творцу, который творит, оглядываясь на массовый вкус, идет на поводу у зрителя и этим самым предает себя. Он один является судьей своего произведения, потому что только он знает, начало это или конец этапа творчества, можно ли говорить о произведении как о законченном, или оно нуждается в дополнении и доработке.
У искусства есть только одна высшая способность – потрясать. Если произведение восхищает – это всего лишь профессиональная работа, ни больше, ни меньше. Но когда творение художника – бездонный источник для души, если с каждым новым обращением к нему открываются новые черты жизни, значит перед вами – шедевр, бесконечный во времени.
Творец подобного произведения неизбежно выполняет три обязательных условия, универсальных для всех жанров искусства. Для создания шедевра нужно прежде всего знать, что ты хочешь сказать людям, делать это с предельной искренностью и профессионализмом, и никогда не думать о том, как воспримут твое произведение люди. Вспомним еще раз сказку Рериха: его Певец творил потому, что не мог не творить, находя высшее счастье в процессе творчества, а не в результате.
Нет ничего страшнее, когда человек выходит на сцену, садится за рояль или берет в руки кисть только потому, что получает за это деньги. А вот когда он это делает из-за того, что его сердце жжет неугасимый огонь, когда у него болит душа и нужно вылить эту боль и рассказать о ней людям, только тогда рождается настоящее искусство. Творец должен испытать потрясение, впечатление от которого он передаст людям.
Многие проблемы искусства коренятся, на мой взгляд, в существующей системе обучения, когда в вузах есть план приема и выпуска творцов. Смешно звучит, не правда ли? Нельзя научить человека чувствовать, можно дать ему навыки актерского мастерства, пения, рисования и сделать из него ремесленника, который до пенсии будет мучить зрителя и проклинать свою судьбу. А личность приходит в искусство только тогда, когда ей есть что сказать.
На данном историческом этапе искусство, как и наука, и философия, переживает период, предшествующий новому рождению. В жизни нет идеала, который можно было бы воспеть, моральная опустошенность общества отражается прежде всего на искусстве, парализуя творческую волю художника. Да и сам профессиональный язык подошел к черте, за которой пока что пустота. И в музыке, и в театре, и в балете, и в живописи очень сложно изобрести какие-то новые формы, исчерпали себя методы художественного выражения, и здесь человечеству необходим выход на совершенно иной энергоинформационный уровень, ибо художественный язык нашего уровня уже выдохся. Давайте обратимся непосредственно к жанрам искусства и попробуем разглядеть в сегодняшнем дне день завтрашний.
Благополучнее всего обстоят дела у балета. Может быть потому, что его чрезвычайно трудно идеологизировать, подчинить политическим целям? Неизменным в этом прекрасном искусстве остается одно – способность пластикой тела и выражением глаз показать то, о чем нельзя сказать словами, эти особые биотоки, исходящие от тела артиста и проникающие в сердце зрителя. Балет в России имел возможность гораздо более свободного развития, чем другие виды искусства, в стране существовали великие классические традиции, и после «революции Мессерера», когда балет отказался от условных жестов, предающих смысл разговора персонажей, после того, как солист Большого театра Асаф Мессерер вышел на концертную эстраду с хореографической миниатюрой «Футболист», балет перестал быть элитарным искусством и обрел столь ценные черты простоты и доступности.
Существует мнение, что будущее балета – это синтез движения и слова. Я уважаю точку зрения профессионалов, но с этой установкой согласиться не могу. Слово неизбежно внесет конкретику и из балета уйдет самое важное – многозначность и недосказанность. Это будет пластический театр со всеми его ограничениями и условностями. Мне дальнейший путь представляется несколько иным. Творчество Васильева и Максимовой, на мой взгляд, является высшим пластическим выражением человеческих порывов и стремлений, и дальнейшим объектом исследования балета должна стать природа. Грация березки, колышущейся на ветру, величие звездного неба в зимнюю ночь, способны быть переданы человеком при помощи величайшего синтеза музыки и движения, когда особую роль играют глаза и мелкий жест, когда весь спектакль может быть сыгран на сочетании музыки, освещения и взгляда человека, выражающего статику и динамику природы. Это очень сложно сделать, для этого творец должен почувствовать природу в себе, быть величайшим мудрецом, и я уверен, что такой человек придет.
Разговор о живописи мне хочется начать с эпохи Возрождения. И не только потому, что три титана мирового изобразительного искусства – Леонардо да Винчи, Микеланджело и Рафаэль Санти творили в это время. Возрождение – краткий миг истории, в котором уместилось наиболее совершенное понимание роли личности в мире, отраженное в трудах уже упоминавшихся мною философов Пико дела Мирандолы и Фичино. Человек – скрепа мира, мерило всех ценностей, из него начинает и им заканчивает свое развитие весь мир. Восточная философия, при всей ее мудрости, низводит человека до обезличенного существа, наказанного пребыванием на Земле за свои грехи и обязанного трудиться, дабы не возвратиться сюда вновь. Философия Возрождения жизнерадостна и оптимистична, она осознает несовершенство человека, но наделяет его высшим качеством богов – способностью творить; она говорит, что человек не тождественен самому себе и его счастье равно несчастью, и только он сам способен их разделить. Это величайшее соединение земного и небесного, грязного и чистого в одном человеке. Мне кажется, что именно философия Возрождения подошла наиболее близко к раскрытию того идеала, к которому должен стремиться человек, и причины ее забвения мне совершенно непонятны.
Вот на такой идеологической почве и покоится искусство Ренессанса. В центре его – человек на пределе своих физических и душевных возможностей у Микеланджело, таинственность и многозначность человеческих чувств у Леонардо, и уравновешивающий их, пронзительно яркий и открытый человек Рафаэля. Из этих трех гигантов наиболее интересен, на мой взгляд, Леонардо. Грандиозность этой личности поражает воображение. Живописец, архитектор, инженер, механик, физик, биолог, баснописец – это все он один, и все же главная его особенность в том, что он – нереализованная личность. Величие этого человека не вписывается ни в одни рамки, он вне пространства и времени. Ни на одном жизненном этапе Леонардо не был устоявшейся, законченной личностью, его внутренняя сущность – постоянное развитие и поиск. Самое поразительное то, что его современники и не собирались оценивать Личность Леонардо по результатам его трудов, им импонировал сам человек, незаконченный и многозначный.
Завершенных произведений у Леонардо мало. Два десятка картин, несколько трудов по различным отраслям науки – он весь остался в нереализованных проектах. Леонардо чувствовал, что ничто в мире не реализуется с предельной полнотой, и поэтому бросал все свои начинания, не доводя их до конца. Его дневники напоминают записки сумасшедшего – в них нет ни одной законченной мысли, сплошные перетекания от предмета к предмету, стремление вместить в себя весь мир сразу. Только такой человек был способен создать самое гениальное воплощение движения природы в слове: его 64 термина, характеризующие все состояния воды, их железный ритм и последовательность создают впечатление потока, рождающегося в голове читателя. Говорить о Леонардо можно часами, но предельно точно его личность не удастся охарактеризовать никому, она не вмещается ни в какие рамки, ее можно только почувствовать, глядя на его гениальные картины.
Здесь мы видим наглядное проявление многозначности личности создателя этих шедевров. Его легендарное сфумато – незаметное перетекание одного оттенка в другой, создающее потрясающий колорит, улыбка Джоконды – великолепно схваченное состояние человека, готового улыбнуться. Улыбки еще нет, и она уже есть. Леонардо удалось уловить момент перехода в улыбку, граничное состояние. Соотношение переднего и заднего планов «Джоконды» и «Тайной вечери» выявляют человека как физическую реальность на фоне вечности, как меру этой вечности. Лицо Христа во второй картине – самое полное выражение многообразия человеческих чувств, оно сингулярно в полном смысле этого слова. Лицо каждого апостола выражает определенное чувство, а на лице Христа эти чувства сливаются в потрясающую гамму человеческих эмоций. Несколько с иной стороны рассматривает человека Микеланджело. Его герой – колосс, полубог, вершина мира, которого творец показывает в минуты величайшего физического и морального напряжения. Микеланджело выводит человека за рамки его возможностей, приближает к богам. Наиболее полно Микеланджело реализовался в скульптуре и архитектуре, о нем написаны сотни книг, в которых всесторонне исследовано творчество этого мастера, и мне к этому добавить нечего. Однако на одном существенном моменте я все-таки позволю себе остановиться. Микеланджело и Леонардо были соперниками и в жизни, и в искусстве, и их соперничество наиболее полно отражало две тенденции, существовавшие в мироощущении художников Возрождения и влиявшие на их творческие методы. Микеланджело выводил человека за собственно человеческие границы, делал его равнозначным Вселенной, вмещающим в себя весь мир. Леонардо же низводил мир до человека, делал равноценным уже не человека – Вселенной, а Вселенную – человеку. Результат усилий двух мастеров был один и тот же, но сами пути достижения были диаметрально противоположными. Сводит воедино эти два взгляда на мир творчество третьего столпа Возрождения – Рафаэля Санти.
Говоря о картинах Рафаэля, никак не обойдешь его шедевр, справедливо считающийся вершиной Возрождения – «Сикстинскую Мадонну». В этой картине Рафаэля, при помощи уникального совмещения двух видов композиции, Мадонна предстает перед зрителем одновременно и просто женщиной и матерью Бога. В ней нет обычной строгости и отрешенности мадонн, это юная прекрасная женщина, ступающая по облакам как богиня. В ее шаге заключены статика и динамика движения тела, так же, как в улыбке Джоконды слиты все порывы души человека.
Я позволил себе подробно рассмотреть творчество мастеров Возрождения потому, что идеалы этого времени, воплощенные в полотнах его творцов, могут служить образцом для начинающего художника. Живописец обязан помнить, что только он один способен остановить миг, это не дано больше ни одному виду искусства. С течением времени все меняется, и только предназначение живописца едино во все времена: он должен показать вечность через мгновение своей картины. Этот единственный и непохожий на другие миг.
Говоря о живописи нельзя не упомянуть о бесконечном разнообразии течений, которое явил миру 20 век. Для работ Дали, Малевича и других художников с подобным складом мышления характерно то, что они дают фантазии зрителя полную свободу – в их картинах каждый видит то, что присуще его психике, а «Черный квадрат» Малевича помимо несомненных цветовых достижений является единственной картиной, в которой на плоскости воплощен объем, четырехмерное пространство.
И заканчивая разговор о живописи, мне хочется вспомнить о безвестном сейчас художнике, жившем в Алма-Ате, работавшем декоратором в оперном театре и создавшем великолепные картины, которые окружающие считали бредом сумасшедшего. Я говорю о Сергее Калмыкове, имя которого уже упоминал рядом с Петраркой, когда рассказывал о любви. Личность этого человека во многом равнозначна Леонардо: та же универсальность, стремление вместить в себя весь мир, владение секретом сфумато. Картины этого художника идут к зрителю, и обсуждать их можно будет только после того, когда они станут достоянием широкого круга знатоков. Мне же хочется привести сейчас одно выражение Мастера, которым он сам дает оценку своему труду. Внешним видом Калмыков резко выделялся из окружающей среды – носил неподрубленные холщовые матроски и яркие береты, которые шил себе сам. И когда его спрашивали, зачем он одевает красный берет, отвечал: «Из космоса человечество представляет собой сплошную серую массу. И вдруг посреди этой серости – яркое пятно: это я вышел на улицу!» Мне к этим словам добавить нечего. Ищущий найдет путь от серости к «яркому пятну», знающий приведет к нему остальных.
ГЛАВА 13.
О театре говорить очень трудно потому, что это, во-первых, одно из древнейших искусств, прошедшее огромный путь, описанный десятками авторов. Во-вторых, театр – искусство многосложное, синтезирующее в себе достижения остальных жанров и интерпретирующее их по-своему. По своей природе театр является уникальным сочетанием действенного и статического начал, когда внешнее оформление сцены использует принципы живописи и архитектуры, останавливая жизнь, и на фоне декораций актеры создают динамическую ткань спектакля, используя, зачастую, как средства выразительности, музыку и танец.
Главным лицом в театре является, безусловно, актер, но в последнее время этот принцип трактуется по-своему, и тогда в спектакле возникает одна, безусловно талантливая личность, на которую работают все остальные актеры. При такой постановке дела разрушается самое главное – актерский ансамбль спектакля: здесь или каждый тянет одеяло на себя, стремясь выделиться из общей массы, или все работают на одного «мэтра», в результате чего страдает зритель. На сцене в первую очередь важно не умение показать свою одаренность и многогранность, а способность в определенный момент следовать за партнером или вести его за собой.
Анализируя первые успехи МХАТа, приходишь к выводу, что все они явились следствием тщательно выстроенной ансамблевой игры, очень гармонично развивающей актера. Разумеется, для взаимодействия на нужном уровне, между актерами должна существовать духовная близость, общность интересов. Здесь и коренится одна из самых наболевших проблем театра. Очень мало на свете академических театров, актеры которых были бы единомышленниками; избежать интриг и склок, убивающих творческую атмосферу, удается немногим.
Говоря о профессиональных проблемах театра, никак не обойти спор между двумя системами – Станиславского и Мейерхольда. Это два разных пути к одной цели – точному созданию образа. Станиславский предлагает идти от внутреннего состояния героя, логики его мыслей и чувств; Мейерхольд – от психофизики движений человека, поиска внутреннего состояния через внешние проявления характера – походку, речь, пластику тела. Я думаю, что для актера самым полезным будет совмещение этих двух школ, реальный образ может родиться только в их гармонии. Отдавая предпочтение какой-либо одной системе, очень легко впасть в крайность – стать или «нутряком», доводящим себя переживаниями на сцене до истерики, либо «технарем», играющим формой, без внутреннего проживания образа. Для технического осуществления замысла огромное значение имеет специфика зала – в камерном театре, глаза в глаза со зрителем, играть способны единицы.
Талант актера, в этом я глубоко убежден, заключается не в каких-то природных способностях, а в умении наблюдать жизнь и извлекать из нее суть. Главное для актера – суметь увидеть в жизни особенное, примечательное, и перенести это на сцену. Театр – это микроскоп, в который зритель разглядывает свою жизнь, однако здесь нужно удержаться и не впасть в натурализм, при восприятии которого у зрителя возникает неприятное чувство «подглядывания в замочную скважину». Я думаю, на протяжении нашего повествования вы имели возможность убедиться в том, что наша жизнь – большой театр, в котором все мы хорошо или плохо играем придуманные нами роли, оправдываясь «жизненной необходимостью». И в театр человек приходит смотреть не на обычную жизнь, а на ее красивые, выдающиеся моменты, и здесь актеру важно удержаться в точке, соединяющей достоверность и красоту.
Говоря о перспективах театра, я вижу жанр, в котором опять исчезнет профессия режиссера, где спектакль будет вестись по «плавающему сюжету», когда актеры договариваются перед спектаклем об именах, возрасте и положении своих героев, а на сцене царит высшее проявление искусства – импровизация, и ход сюжета зависит от внутреннего состояния актера. Это спектакль, в котором достигается идеальный баланс между личностью актера и его положением в ансамбле, где каждый артист настолько талантлив и разносторонен, что может от имени своего героя пуститься в философские рассуждения и подкрепить свою игру танцем или музыкой. Можно мудрить с формой, придумывать сюрреалистические решения спектаклей, но главная эволюция в театре – эволюция актера, и из этого следует исходить.
Вот так, потихоньку, мы подошли и к музыке – искусству, способному проникать в сердце и вызывать в нем бурю самым эфемерным средством – звуком. Сейчас этот жанр переживает тяжелые времена – мажорно-минорный лад практически исчерпан, композитору очень сложно сочинить что-либо новое, и музыкантам приходится пускаться на эксперименты с качеством звука для того, чтобы найти новое выражение своим чувствам. Проблема здесь кроется не в разработанности существующей музыкальной системы, не стоит пробовать заменить мажорно-минорный лад на какие-то другие, ибо на нашем энергетическом уровне никуда не денешься от хроматической гаммы, в ней все воспринимаемые нами звуки, и что-либо новое выдумать очень трудно. Октава, как мы помним, - высшее воплощение гармонии мира и изменить существующий порядок нам удастся только тогда, когда мы сможем предложить Природе нечто более совершенное.
Выход я вижу не в смене ладового строя, а в поиске новых исполнительских решений. Опыты авангардистов в этом направлении достаточно успешны, хотя, как и всякая новая форма, их искусство является элитарным. Только очень подготовленный слушатель сможет разобраться в атональной музыке Шенберга, авангарде Шнитке или Губайдуллиной. Композиторы инстинктивно приходят к новой, закономерно развивающейся форме музыки – объемному, неоднозначному звучанию. Все то, что было создано до этого, имело свою четкую структуру, у каждого звука была собственная нота для записи, музыка подвергалась конечной расшифровке. Теперь же, при переходе к объемному звучанию, у инструмента не будет конкретного, фиксированного звука, это постоянное глиссандо, перетекание от одного звука к другому с использованием джазовых принципов игры. Говорить об этом трудно, еще труднее это осуществить, но выход есть и важно поскорее его найти.
Не менее серьезны и исполнительские проблемы. В последнее время музыка потеряла свое главное свойство – напор чувств, разный у разных исполнителей. Работа над произведением заканчивается тогда, когда музыкант выучил его авторскую трактовку, в то время, когда это - только начальный этап настоящей работы. Композитор творит произведение, извлекая его из многоголосной гармонии Вселенной, он интерпретатор красоты, заключенной в звуке. Поэтому исполнителю никогда не нужно подавлять свою индивидуальность авторитетом композитора, даже самого гениального, и играть только то, что он написал. Если музыкант обращается к произведению, значит он нашел в нем что-то свое, взволновавшее его, и вот это свое он и должен поведать слушателю. Талантливый исполнитель является соавтором композитора и зачастую раскрывает произведение гораздо более полно, чем его творец.