База новой власти - средние классы. Смена правящего класса: падение боярства и успехи поместного дворянства. Созданная смутой связь дворянства с посадским населением. Поражение казачества

Избрание Михаила Федоровича считается, обыкновенно, концом смуты. Новому московскому царю оставалась лишь борьба с последствиями пережитой государством катастрофы и с последними уже слабыми вспышками острого общественного брожения. Нижегородскими вождями социальная борьба была ликвидирована. После поражения и разгрома боярского правительства 1610 года, после распадения Ляпуновского дворянского правительства 1611 года, дело дошло до "последних людей" (как выразился один современник), и почин этих последних московских людей, посадских тяглецов Нижнего Новгорода привел к решительному успеху. По очереди, в порядке сословной иерархии, брались за дело государственного восстановления разные классы московского общества, и победа досталась слабейшему из них. Боярство, богатое правительственным опытом, гордое "породою" и "кипящее" богатством, пало от неосторожного союза с иноверным врагом, в соединении с которым оно искало выхода из домашней смуты. Служилый землевладельческий класс, несмотря на то, что владел воинской организацией, потерпел неожиданное поражение от домашнего врага, в союзе с которым желал свергнуть иноземное иго. Нижегородские посадские люди в начале своего дела были сильны только горьким политическим опытом и научились на чужих примерах бояться неверных союзников больше, чем отрытых врагов. Они осмотрительно подбирали в свой союз только те общественные элементы, которые представляли собой консервативное ядро московского общества. Это были служилые люди средних и мелких статей, не увлекшиеся в "измену" и "воровство", и тяглые "мужики" городских и уездных миров северной половины государства, наименее расшатанной кризисом XVI века и смутой последних лет. Это была общественная середина, которая не увлекалась ни реакционными планами "княженецкого" боярства, ни тем исканием общественного переворота, которое возбуждало крепостную массу крестьян и холопей. Объявив открытую войну "воровскому" казачеству, называя "изменниками" всех тех, кто был заодно с польской властью, вожди ополчения 1612 года обнаруживали вместе с тем большую гибкость и терпимость в устройстве своих отношений. Их осторожность не переходила в слепую нетерпимость, и все те, кто принимал их программу и не возбуждал их подозрений, получал их признание и приязнь. Казак, пожелавший стать служилым казаком на земском жалованьи: тушинец, даже литвин, поляк, или иной чужеземец, шедший на земскую службу "за дом пресвятые Богородицы", не встречали отказа и становились в ряды ополчения. Эти ряды служили приютом всем, кто желал содействовать восстановлению национального государства и прежнего общественного строя. Именно эта определенность программы и вместе с тем широкое ее понимание дали успех ополчению 1612 года и постепенно обратили его "начальников" в устойчивую и прочную государственную власть. Усвоив эту программу и опираясь на создавшую ее силу средних классов населения, царь Михаил удержался на престоле, мог положить начало новой династии и укрепить порядок.

Многообразны были последствия пережитой Московским государством смуты. Классовая борьба, шедшая длительно и упорно, не привела к революционной перемене общественных отношений. Вмешательство иностранных государств в эту борьбу не уничтожило государственной самостоятельности Москвы. Но и внутренний строй московского общества и внешние отношения Москвы претерпели глубокие изменения. Напрасно Н.И.Костомаров, И.Е.Забелин и другие историки думали, что смута ничего не изменила в ходе московской истории и в конце концов вернула московскую жизнь в старое русло, "как при прежних великих государех бывало". Смута сделала московскую жизнь иной во многих отношениях.

Прежде всего, в смуте окончательно погибла вековая московская знать, недобитая Грозным. Озлобленные его гонениями "княжата" все-таки пережили Грозного и видели конец его династии. Они считали за собой право наследовать ей и, погубив Годуновых, возвели на престол своего вожака князя Василия Шуйского. Однако, смута оказалась сильнее боярской олигархии и погубила Шуйского. Тогда бояре бросились в унию с Речью Посполитой и, попав в тяжелую польскую неволю, оказались в "измене" и потеряли всякий моральный кредит и политическую силу. Новое правительство образовалось без них в Ярославле; новая династия была создана без них в Москве, те немногие "княженецкие" великие роды, которые не вымерли во времена опричнины и смуты, в XVII веке зачахли и обеднели; новая династия, отодвинув их на задний план, создала вокруг себя и новую знать, придворно-бюрокра-тическую, с крупными имуществами, земельными и денежными. Старым "княжатам", чтобы сделать карьеру, приходилось идти тем же путем личной выслуги и дворцового фавора, которым шли прочие карьеристы XVII века, говорившие, что "государь, что Бог: и малого великим чинит".

Изменилось, благодаря смуте, положение служилого класса - "дворян и детей боярских" государевых помещиков. В XVI веке правительство деятельно устраивало этих помещиков на поместных землях, крепя за ними всякими мерами крестьянский труд и добиваясь того, чтобы они "устройно" служили. С этой целью дворяне каждого уезда были организованы в военную единицу - "город" и во главе "города" стояли выборные дворяне "окладчики", обязанные держать на учете всех дворян уезда. Конечно, это была некоторая организация, но существовала она не для самоуправления и не в интересах дворян. Вне служебной связи они были разобщены и одиноко сидели по своим поместьям. В смуту, когда правительственное влияние ослабело, а враг, тот или иной, внезапно налетал на уезд, в виде ли польского отряда, или в виде казачьей станицы, - дворяне не умели встретить опасность вместе, заодин; они в одиночку спасались по лесам, или же бросались в ближайший город и там отсиживались вместе с тяглым населением города. Только опираясь на посадских "мужиков", питаясь городским запасом, с городским "нарядом" (пушками), обращались они в благоустроенную рать и становились силой. В смуту это происходило часто. Общая опасность сближала и роднила эти общественные классы и в Ярославском ополчении, слив их в народную армию, окончательно соединила их в прочный союз средних классов.

Этот союз и оказался победителем в социальной борьбе. Он освободил Москву; он создал правительство Пожарского; он наполнил своими представителями земский собор 1612-1613 гг.; он, наконец, избрав царя, стал около него твердой опорой его власти. Из среды этого союза выходили виднейшие люди новой московской администрации: городской воевода; приказный судья; приказный дьяк; ведавший "государеву казну" и казенное хозяйство торговый человек - "гость" или купец "гостиной" и "суконной" сотень. Через два-три десятилетия после первой своей победы 1612 года дворянство уже чувствовало свою силу и предъявляло правительству ряд настоятельных петиций, - правда, в весьма почтительной форме, - об удовлетворении его сословных нужд, а в 1648 году выступило, хотя и корректно, но уже менее почтительно, с требованием законодательной реформы. Англичанин Флетчер был прав, когда в 1591 году предсказывал, что победа в московском междоусобии будет принадлежать не знати и не народной массе, а общественной середине "войску" (the militarie forces).

Насколько успела общественная середина, настолько проиграли общественные низы, действовавшие в смуту под именами казаков и воров. Им удалось тремя ударами (1606,1608, 1611 гг.) расшатать и опрокинуть государственный "боярский" порядок и даже - на короткий миг - овладеть правительственным аппаратом. Но они не принесли с собой, взамен нарушенного ими строя жизни, ничего нового ни в идее, ни в практической форме. Они были силой разрушительной, но отнюдь не созидательной, и нейтральным слоям земщины они не давали ничего такого, что могло бы соблазнить их в пользу "казачества" против "боярства". Вот почему "вся земля" стала против казаков и объявила им войну. В 1612 году она их победила окончательно. Из-под Москвы ушла на Дон, а затем на Каспий, та часть казаков, которая не желала капитулировать перед земщиной. Наиболее радикальные из них, потеряв надежду овладеть Русью, завели переговоры с Персидским шахом о подданстве; но раньше, чем оно осуществилось, они были побиты московскими войсками, а вождь их Заруцкий казнен. Другие круги казаков основались на Дону в виде своеобразного сообщества с выборной властью ("старшиною") во главе. А те казаки, которые под Москвой соединились с Пожарским и составили московский гарнизон, мало-помалу, распределились по различным "службам". Наконец, остаток "воровских" казаков, продолжавших разбойное дело под Москвой и вообще на Руси, был беспощадно истреблен. "Воровское" казачество перестало существовать. А так как крепостной строй в государстве продолжал тяготеть над трудовой массой, то продолжались и побеги из крепостных хозяйств . Беглецы теперь шли на Дон и собой "полнили реку", но в течение целого полувека там не возникало и мысли "тряхнуть Москвою". Снова отродилась эта мысль только в пору пресловутого Стеньки Разина.

Так, стало быть, смута не изменила общественного строя Москвы, но она переместила в нем центр тяжести с боярства на дворянство. Произошла смена господствующего класса, и новый господствующий класс сохранил на будущее время за собой и право на крестьянский и холопий труд, и право на придворную и служебную карьеру. Он явился полноправным наследником прежних "высокородных" княжат и бояр - "государей всея Руския земли", нашедших в смуте свой политический конец.