Краткое описание фактических обстоятельств, связанных с развитием концепции гуманитарной интервенции
Ниже с небольшими сокращениями приводится краткая история основных гуманитарных интервенций в изложении журналиста-обозревателя Шамсудина Мамаева.[10]
Первая гуманитарная интервенция состоялась во время войны в Заливе. Это была операция Provide Comfort, которую ее автор, Фред Кьюни, назвал "сноской" к операции "Буря в пустыне". Она осталась практически незамеченной широкой общественностью. Может быть потому, что Америка не хотела пятнать имидж своей "бескровной победы" кровью тысяч погибших курдов и шиитов, на которых обрушился гнев и репрессии уцелевшего Саддама Хусейна. Спасаясь от этих репрессий, практически все курдское население Северного Ирака снялось с места и двинулось в сторону Турции. Однако эта страна отказалась открыть для них границу, и около миллиона курдов оказались зажатыми между границей и надвигавшимися иракскими войсками. Срочно Совбез ООН принял решение о проведении спасательной операции, и президент США отдал приказ своим войскам принять участие в ней. Фред Кьюни совершил чудо – применив собственную методику, он в течение двух-трех месяцев вернул всех курдов к местам своего проживания.
Таким образом, вместо лагерей беженцев, возникла фактически независимая от Багдада курдская автономия, экономика которой весьма успешно развивалась вплоть до второй войны в Заливе и которая даже сейчас является стабильной областью в Ираке.
Главной причиной успеха этой гуманитарной интервенции сам Кьюни называл представившуюся ему возможность действовать вне рамок ооновской бюрократии и использовать в своей операции армейские части, которые блокировали вмешательство Багдада. "ООН помогает не людям, а правительствам. Последние же постоянно ограничивают мандат и область действия агентств, оказывающих гуманитарную помощь. Что очень важно, поскольку проблемы, с которыми мы сталкиваемся, большей частью возникают в странах, где правительства находятся в конфликте с собственным народом. В большинстве случаев эффективная гуманитарная помощь подразумевает нарушение государственного суверенитета", – объяснял он свой успех комиссии Конгресса США. Билл Клинтон, ставший в 1992 году президентом США, взял эту концепцию на вооружение.
"До операции Provide Comfort немного нашлось бы законодателей, которые призвали бы к военному вмешательству в гуманитарный кризис, но то, что она оказалась успешной и обошлась без потери даже одного солдата, привело к тому, что, как только она завершилась, тут же раздались призывы к проведению подобных военно-гражданских операций в Югославии, на Кавказе и в Сомали", – вспоминал Кьюни через два года.
В 1992 году чрезвычайная ситуация сложилась в Сомали – здесь к осени от голода погибло полмиллиона человек. Гуманитарная миссия ООН была бессильна – в стране царила анархия, криминальные банды и полевые командиры грабили автокараваны с гуманитарной помощью, а штаб-квартиру миссии ООН в Могадишо ограбила ее собственная охрана из местных жителей. После изучения ситуации Кьюни по просьбе Фонда Карнеги, выступившего в качестве донора этой гуманитарной интервенции, в ноябре 1992 года представил в Совет национальной безопасности (СНБ) США план по высадке и развертыванию американских экспедиционных сил в Сомали. В качестве необходимых политических условий интервенции назывались необходимость резолюции Совбеза ООН, невмешательство войск во внутриполитическую борьбу сомалийских кланов и жестко ограниченный срок пребывания войск – Кьюни предлагал заранее объявить, что американские войска будут выведены уже к марту следующего года. Особо подчеркивалась рекомендация "чтобы американские и союзные силы держались бы в стороне от города" Могадишо, столицы Сомали – Кьюни боялся потерь от снайперского огня.
Через две недели, после принятия СБ ООН соответствующей резолюции, американцы начали высадку в Сомали. Они создали зоны безопасности, взяли под контроль дороги страны, обеспечили охрану сотрудников и офисов гуманитарных миссий. Это позволило последним переломить ситуацию – 4 мая 1993 года было объявлено о завершении операции Restore Hope и отменено чрезвычайное положение по продовольствию…
Однако, завершив гуманитарную часть операции, войска не ретировались – вдохновленные успехом США и ООН решили остановить гражданскую войну посредством "принуждения к миру" сомалийских кланов. Кончилось все вооруженными столкновениями в Могадишо – сбив здесь американский вертолет, отряды сомалийского генерала Айдида нанесли миротворцам тяжелые потери: погибли 18 американских и 24 пакистанских солдата, а также почти тысяча сомалийцев, включая множество женщин и детей. После чего США и ООН срочно вывели свои войска из Сомали.
Операция в Сомали показала, что гуманитарное вмешательство в обход или даже вопреки воле властей страны заканчивается операцией "принуждения к миру". Тем самым операция приобретала политический характер: большинство сомалийцев гордится "могадишским инцидентом" как своей победой. И если Кьюни, начав в Ираке с ликвидации последствий войны, попытался затем сконструировать и опробовать в Сомали международный военно-политический механизм для предотвращения гуманитарных катастроф, то уже в Боснии военно-политические аспекты операции играли для него ничуть не меньшее значение, чем гуманитарные.
Свою гуманитарную интервенцию в середине 1993 года в Боснии Кьюни проводил по заказу ООН и миллиардера-филантропа Джорджа Сороса. Сердцем своей гуманитарной стратегии Кьюни сделал строительство в осажденном Сараево подземной, неуязвимой для артобстрелов водокачки – город был символом, а его население опорой независимой Боснии. Но одновременно он активно подталкивал Запад к прорыву блокады – характерный эпизод описал в своих мемуарах английский генерал Майкл Роуз, командовавший войсками ООН в Боснии, от которого Кьюни потребовал организовать прорыв блокады. "Меня посетил Фред Кьюни, странный, скрытный человек. Мы все предполагали, что он работает на ЦРУ, хотя он это отрицал. Он ожидал увидеть крупную операцию, проведенную против боснийских сербов, и не верил мне. Я выгнал его. Не сдаваясь, он пришел ко мне на следующий день с группой "заинтересованных юристов" из Нью-Йорка. Руководителем группы был Эрл Нейер [глава Фонда Сороса]. Еще раз я выгнал Кьюни. Нейер письменно обратился к генеральному секретарю ООН, чтобы тот немедленно приказал мне заморозить план развертывания наблюдательных сил".
"Возможность сделать работу Совета Безопасности такой, как это было первоначально задумано, исчезла из-за неудачного инцидента в Сомали. Боснийский кризис можно было легко предупредить. Однако напуганные сомалийским опытом США, как и Европа, не проявили лидерских качеств, и война продолжалась. Отношение США к ООН ухудшилось до такой степени, что они отказывались платить членские взносы. После конфуза в Руанде не будет преувеличением утверждать, что ООН сейчас менее эффективна, чем в годы холодной войны", – констатировал позже Сорос.
"Мы можем говорить о триумфе капитализма в мире, но мы не можем говорить о триумфе демократии. Коллапс коммунизма должен был открыть путь демократическому правлению и царству закона; вместо этого возникла система гангстерского капитализма. К сожалению, большинство международных институтов не срабатывает. Я предлагаю, чтобы открытые общества мира сформировали союз. Навязывание демократии извне является в чем-то противоречием. Карательные меры могут быть неизбежны, но должны следовать общепринятым нормам и принципам. Противоречие можно разрешить лишь в том случае, если эта интервенция приносит благо и поэтому добровольно принимается", – с таким обоснованием "бархатных революций" выступил Сорос.
Предпосылки и этапы формирования концепциигуманитарной интервенции
В условиях "холодной войны" вооруженное противостояние двух блоков практически не позволяло даже предполагать осуществление гуманитарной интервенции, поскольку каждая из противоборствующих сторон была готова к оказанию потенциальной жертве любой помощи, включая военную, что, естественно, создавало угрозу начала новой мировой войны. Один пример из тех времен, впрочем, все же можно привести: это введение вьетнамских войск на территорию Камбоджи в целях предотвращения дальнейших преступлений полпотовского режима. Однако и эта акция на Западе поначалу было встречена без большого энтузиазма, поскольку наряду с гуманитарными в данном случае преследовались и очевидные политические цели.
Казалось, что после окончания "холодной войны", когда рухнул социалистический лагерь, развалился Советский Союз, а возникшие новые независимые государства и прежде всего Россия заявили о своей приверженности общечеловеческим ценностям, у демократических стран нет больше оснований для того, чтобы закрывать глаза на то, что жестокие правительства делают со своими гражданами, и существующие проблемы будут достаточно быстро решены. В действительности, однако, ситуация оказалась более сложной.
В 2000 году Организацией Объединенных Наций были опубликованы результаты исследования, проведенного Университетом ООН в Токио, согласно которым вторжение вооруженных сил под эгидой ООН в суверенные государства для разрешения происходящих там конфликтов, связанных с нарушениями прав человека, является оправданным. Более того, было даже предложено лишить членов Совета Безопасности ООН, включая США, права вето, чтобы исключить возможность предотвращения такой интервенции[11]. То есть, как утверждается в упомянутом исследовании, многие нации, особенно небольшие, хотели бы изменить существующее положение. Поэтому, по мнению некоторых официальных лиц в ООН, основная задача сейчас заключается в том, чтобы определить условия, при которых должна быть начата такая интервенция. Главный вывод, однако, заключается в том, что в современной политической обстановке почти невозможно достичь международного согласия по соответствующим критериям.
Генеральный секретарь ООН в своем докладе на саммите тысячелетия поставил перед государствами-членами ООН задачу: рассмотреть вопрос о том, каким образом следует сочетать ответы на' массовые нарушения гуманитарных норм с уважением суверенных прав государств.
В сентябре 2000 г. по инициативе правительства Канады образована международная Комиссия по вопросам вмешательства и государственного суверенитета. В результате двухлетней работы Комиссия пришла к выводу, что гуманитарное вмешательство возможно, но при соблюдении ряда условий.
Основные аргументы сводились к следующему. Государственный суверенитет предполагает ответственность, и главная ответственность по защите своего народа лежит на самом государстве. Если где-либо население страдает и испытывает серьезные лишения в результате междоусобной войны, мятежей, репрессий или несостоятельности государства и данное государство не желает или неспособно предотвратить или прекратить их, принцип невмешательства уступает место принципу международной ответственности по защите. Основания ответственности по защите как руководящего принципа для международного сообщества государств содержатся в обязательствах, являющихся неотъемлемой частью концепции суверенитета; в ответственности Совета Безопасности ООН за поддержание международного мира и безопасности, предусмотренной статьей 24 Устава ООН; а также в конкретных юридических обязательствах, предусмотренных декларациями о правах человека и защите людей, пактами и договорами, международным гуманитарным правом и внутригосударственным правом; развивающейся практике государств, региональных организаций и самого Совета Безопасности ООН.
* * *
Как мы видим, развитие концепции гуманитарной интервенции проходило весьма неоднозначно и было связано со столь же неоднозначными трагическими событиями новейшей истории человечества. В свете этих обстоятельств неудивительно, что даже самому понятию гуманитарной интервенции в науке даются весьма разноплановые и, подчас, противоречивые трактовки. И тем более противоречивой и дающей почву для острых дискуссий представляется сама концепция гуманитарной интервенции как таковая – ведь даже понимание непосредственно фактической событийной канвы, на фоне которой концепция формировалась, в разных частях Земного шара диаметрально противоположное.
Из вышесказанного логически проистекает и тот факт, что теоретические разработки в русле рассматриваемой концепции ведутся в разных странах в совершенно не согласующихся друг с другом направлениях и сферах. Соответственно, результаты и выводы, к которым приходят исследователи в различных государствах имеют столь же мало общего. В связи с этим, понятной становится затруднительность исследования данной области и потенциально высокая степень спорности и подверженности критике любых заключений, к каким бы не пришел исследователь.