Русские и татары: два мира одного города

В марте-апреле 2002 г. НИИ комплексных социальных исследований (НИИКСИ) Санкт-Петербургского госуниверситета провел исследование на тему: "Этническое и религиозное сознание татар Петербурга"
(руководитель проекта - проф. З.В. Сикевич).

Предлагаем вниманию читателей некоторые фрагменты этой интереснейшей работы, характеризующие ключевые особенности "петербургского варианта" взаимоотношений двух самых крупных российских этносов.

Татарская община относится к коренному населению Петербурга и начала формироваться еще со времени основания города. По данным переписи 1989 г., татарское население Ленинграда составляло 42 тыс. человек, однако, по мнению лидеров общины, в реальности оно значительно больше и доходит сейчас до 200 тыс. человек.

Выборка данного исследования составила 205 чел. Тип выборки - случайная квотная. Из важных особенностей выборки можно отметить следующие: 57% респондентов родились в Петербурге (Ленинграде), еще 31% живет здесь уже более 10 лет; у 76% респондентов - мать и отец татары; у 19% - только отец татарин; у 5% - только мать татарка; у 63% опрошенных супруг(а) также является представителем татарского этноса, у 25% - муж или жена русские, у 12% - супруг(а) относятся к другим национальностям.

Выявление признаков самовыделения татар, а также содержательных критериев очерчивания границы между "нами" и "не нами" преследовало двоякую цель: во-первых, обнаружить значимость религиозной идентичности в содержании этнического самосознания татар; во-вторых, сопоставить содержательную направленность идентичности петербургских татар с идентификацией русских жителей Санкт-Петербурга.

Результаты состоявшегося немного ранее исследования русского населения Петербурга (НИИКСИ, январь-февраль 2002 г., 789 чел., квотная выборка) говорили о том, что в восприятии участников этого опроса полярными оказались группы, с одной стороны, "русских" и "православных", а с другой, - "мусульман".

Сами критерии определения национальности во многом свидетельствуют о степени традиционности той или иной этнической культуры и о замкнутости/открытости этнических границ. Проведенные исследования русских и татарских жителей Петербурга показали, что значимость отдельных критериев определения национальности для обеих сопоставляемых общностей заметно расходится.

Сторонников этнического самоопределения по "крови" (национальность родителей) несколько больше среди татар, причем, в отличие от русских, национальность отца более чем в 2 раза существеннее для самовыделения, чем национальность матери. У русских же - напротив: материнская "кровь" в самоидентификации даже чуть важнее, чем отцовская. По-видимому, это объясняется особой ролью именно матери в русской семье.

Психологический критерий (желание самого человека чувствовать себя членом какой-то этнической группы) свидетельствует о степени модернизации группового сознания, т.к. желание человека чувствовать себя татарином или русским независимо от объективных характеристик - в известном смысле есть позиция, полярная значимости "кровной" принадлежности. Очевидно, что татары более традиционны в этом отношении, чем русские.

Родной язык оказывается важным критерием самовыделения для обеих сравниваемых общностей, однако для татар в качестве критерия он чуть выше, чем для русских. Вероятнее всего, данный факт объясняется тем, что страх утраты родного языка повышает "вес" этого признака в групповом сознании. Русскому же языку ничего, кроме засорения ненормативной лексикой, не угрожает; кроме того, русский язык, как язык межнационального общения, принадлежит не только его непосредственным носителям, и русские это интуитивно чувствуют.

Однако, пожалуй, наиболее интересным из приведенных фактов является значительное превышение значимости критерия конфессиональной принадлежности у татар по сравнению с русскими. Фактически, для каждого третьего респондента по татарской выборке "быть татарином" означает "быть мусульманином", в то время как для русских подобное этноконфессиональное уподобление ("быть русским значит быть православным") встречается заметно реже и существенно лишь для каждого десятого из числа опрошенных.

Косвенным признаком этнического самосознания являются этноконсолидирующие признаки идентичности, т.е. те элементы национальной жизни, которые сближают между собой представителей одного народа. Соответствующий вопрос формулировался следующим образом: "Что объединяет людей одной национальности?".

Сначала - о немногих совпадениях: как у татар, так и у русских значимость истории, антропологического сходства и особенностей поведения уступает другим признакам очерчивания "нашей" общности.

Историческая память - признак чрезвычайно важный для некоторых народов - ни для татар, ни для русских особенного значения не имеет, что косвенно свидетельствует о всеобщей для России тенденции "беспамятства".

Чрезвычайно слабая выраженность антропологического признака сходства у представителей обоих народов обусловлена тем, что на уровне обыденного восприятия об особой "татарской" или "русской" внешности говорить не приходится, так как в результате интенсивного исторического смешения славянских, тюркских и финно-угорских племен антропологического подобия уже давно не существует.

Самым важным признаком очерчивания своей групповой идентичности для татар оказались народные традиции и обычаи, а для русских - государство, причем во втором случае "государство", как признак этнической консолидации, вовсе не выделялось, а вписывалось самими участниками опроса в оставленном для "других признаков" месте.

Подобное различие представляется вполне естественным. По данным многих исследователей, этатическая ("державная") идентичность составляет ядро национального самосознания русских. Россия, как осознанно, так и на неосознаваемом уровне, воспринимается как "наше" государство, а государственные границы символически очерчивают границы русской идентичности. Народные же традиции были фактически утрачены в ходе ускоренной идеологической модернизации, ведь именно русские были ядром советского народа не только по своей численности, но и по степени советской самоидентификации.

Для татар же единственной реальной возможностью сохранить себя как этнокультурную общность, в отсутствие национальной государственности, было бережное сохранение и культивирование традиционных ценностей своего народа. В том числе - "своей" религии. Поэтому религиозная идентичность у татар значительно сильнее, чем у русских. По своему "весу" этот признак в татарской выборке делит 2-3-е места с "родным языком". У русских же "православная" консолидация выражена в 5-6 раз слабее, чем у татар - "исламская".

Этнические отношения актуализируются чаще всего тогда, когда они приобретают оценочный характер, а сама этническая принадлежность выступает в качестве знака, символа положительной или отрицательной установки. Насколько эта проблема значима для Петербурга?

На первый взгляд, это почти мононациональный город, в котором русские составляют около 90% постоянных жителей, однако каждый пятый из их числа считает проблему межэтнических отношений главной для города, а еще две трети русских петербуржцев, констатируя ее наличие, все же придают ей второстепенный характер (НИИКСИ, 1998 г., 691 чел., квотная выборка русского населения Петербурга).

Еще острее, что вполне понятно, воспринимают эту проблему представители национальных меньшинств города - каждый третий из их числа относит ее к числу основных. Однако в своем установочном поведении как русские, так и татары Петербурга обнаруживают достаточно высокий уровень этнической терпимости, показателем которой в наших исследованиях является, в частности, отношение к смешанным бракам.

Так, 58,3% русских спокойно относятся к браку члена своей семьи с представителем другой национальности, категорически против - только 7,8%. Татарская же община несколько более замкнута: 20,3% участников данного опроса - противники подобных браков, сторонников - 32,6%, а почти половина (40,1%) выбрала среднюю, промежуточную позицию - "в зависимости от конкретного человека".

Еще более точным показателем взаимного восприятия служат стереотипные "образы" типичных качеств представителя "своей" и другой, оцениваемой группы. Конечно, это - стереотипы со всеми их недостатками (прямолинейностью, упрощением и консерватизмом), однако именно посредством косвенной, неявной оценки мы и можем обнаружить истинный, во многом неосознаваемый характер этнических взаимоотношений.

Для этого сопоставим, с одной стороны, групповое мнение 187 русских жителей Петербурга (1998-99 гг.), и, с другой - 205 петербургских татар, о типичных чертах "русского" и "татарского" характера. В обоих случаях вопрос формулировался одинаково: "Назовите три свойства характера и поведения, которые чаще других встречаются у представителей вашего народа, и те, которые чаще встречаются у русских (у татар)".

Говоря о выявленном соотношении положительных и отрицательных характеристик (как в "автопортретах" обеих групп, так и в образах другой общности), можно отметить, что, считая друг друга в чем-то похожими, оба народа на фоне "завышения" самооценки склонны "занижать", по сравнению со своими, качества другого народа.

Обращает на себя внимание то, что русские значительно самокритичнее татар: хотя достоинства в автостереотипе существенно преобладают, тем не менее, почти четверть ответов фиксирует недостатки своего народа, к ним, в частности, относятся безалаберность, разгильдяйство, лень, несобранность, пассивность, пьянство и т.п. Вместе с тем, татары к русским значительно толерантнее (примерно на две трети положительных качеств приходится треть отрицательных), чем русские по отношению к татарам (здесь недостатки преобладают над достоинствами).

Если сопоставить мнение обеих групп о себе и друг о друге, то основными качествами татар являются трудолюбие и сохранение традиций, а русских - доброта, открытость и лень. В татарском "автопортрете" вообще сильно выражена ориентация на собственную группу, характерная для традиционных культур (уважение старших, взаимовыручка, сплоченность), в то время как те же качества полностью отсутствуют у русских как в своем, так и в "чужом" представлении.

Представления татар о русских оказываются значительно "добрее", хотя доброта (как качество) приписывается в большей степени именно русским. По мнению татар, русские, на фоне своих многочисленных достоинств, склонны разве что к пьянству и лени. Сами русские охотно признают за татарами трудолюбие и гостеприимство, но в то же время каждый четвертый русский участник опроса приписывает татарам хитрость, каждый 10-11-й - злобность, национализм и жадность.

Таким образом, можно заключить, что этносоциальная дистанция между обоими народами в восприятии той и другой группы различна: русские дистанцируются от татар сильнее, чем татары от русских. На уровне межличностного и межгруппового восприятия "другого" народа татары проявляют большую терпимость, чем русские, склонные к этноцентризму.

Обратимся теперь к данным, которые выявляют уже осознаваемую дистанцию между образом коллективного "мы" татар и различными группами людей, что дает возможность косвенно определить также и отношение участников опроса к социальной структуре российского общества. Для сопоставления используются аналогичные данные по квотной русской выборке Петербурга (январь-февраль 2002 г., 659 чел.).

Общий для всех вопрос формулировался так: "Насколько далеки или близки лично вам следующие группы людей: люди вашей национальности, русские (этот вариант был только для татар), мусульмане, православные, бедные, богатые, люди со средними доходами, беженцы и переселенцы, российская власть в целом, российские солдаты в Чечне, население Чечни, коммунисты".

При сравнении полученных данных по обеим национальным группам города выясняется, что сходств больше, чем различий:

1. И русские, и татары ближе всего по отношению к себе располагают "свой" народ и "свою" религию (1-е и 2-е ранговое место и у русских, и у татар);

2. Группы с различным уровнем доходом также воспринимаются почти одинаково: ближе всего - "средний класс" (3-е место и у русских, и у татар), дальше, почти в равной мере, - "богатые" и "бедные";

3. "Равноудалена" и от татар, и от русских одна из наиболее значительных политических сил России - коммунисты (10-е место у русских, 12-е у татар); скорее всего, это объясняется тем, что в Петербурге левые традиционно не пользуются особой симпатией;

4. Принадлежность к петербургской "общности" повлияла и на относительную дистанцированность обеих национальных групп от беженцев и переселенцев (7-е место у русских, 10-е у татар); по данным ряда исследований, население города в целом относится к ним, мягко говоря, более чем сдержанно;

5. "Российская власть" не пользуется особыми симпатиями ни татар, ни русских (8-9-е места), хотя татарская выборка относится к ней все же несколько терпимее; вероятно, это объясняется тем, что татары, как представители традиционной культуры, по своему менталитету более лояльны к любой власти.

Среди различий особенно обращает на себя внимание значительно большая терпимость татар, во всяком случае, на осознаваемом уровне, к православным (5-е ранговое место), чем русских - к мусульманам (11-е, последнее, место). Для татар и российские солдаты в Чечне, и население Чечни находятся примерно на одинаковой, "средней", удаленности от них, причем солдаты оказались даже ближе чеченцев (8-е и 11-е места соответственно), а это весьма примечательно, имея в виду, что чеченцы - мусульмане, а военнослужащие, в большинстве своем, - христиане. В русском же восприятии "свои" солдаты явно ближе "чужих" чеченцев (5-е и 9-е места).

В целом можно заключить, что на уровне установочного поведения отношение петербургских татар к национальному большинству Петербурга и России лучше, чем отношение русских петербуржцев к татарам. Очевидно, что "образ" этнических отношений между обеими общинами в восприятии татар носит более благоприятный характер, чем этот "образ" отражается в русском самосознании.

К числу основных результатов исследования относятся следующие:

1. Татарская община Санкт-Петербурга обладает устойчивым национальным самосознанием, типичным для представителей традиционной культуры. Проживание в крупном российском городе, наряду с принадлежностью к коренному населению Северной столицы, окрашивает массовое сознание татар своей спецификой, придавая этническим отношениям с национальным большинством города - русскими - положительную и толерантную направленность. Отношение к православию, точно так же, как и к русским, носит благожелательный и терпимый характер.

2. Со стороны русского населения Санкт-Петербурга по отношению к татарам существует большая дистанцированность, включающая негативный контекст межэтнического взаимодействия, что обусловлено повышением настороженности по отношению к мусульманам в целом в связи с чеченским конфликтом и событиями 11 сентября 2001 г. в США.

По итогам этого и ряда смежных исследований можно прогнозировать благоприятное развитие межэтнических отношений в Петербурге по линии взаимодействия христианского и мусульманского населения города, во всяком случае - в той мере, в какой это касается наиболее крупной в количественном отношении мусульманской общины - татарской.

К публикации подготовил Владислав Краев, ИА "Росбалт"