Противоречия в эллинистическом мире и римские завоевания на Балканах 2 страница

В связи с этим у нас нет никаких оснований не признавать антиримской направленности договора 215 г. до н. э. и считать, что он выражал лишь разделение сфер влияния между Карфагеном и Македонией. С возраставшей мощью Рима Филипп не мог не считаться.64) Следует учесть, что в период заключения договора вопрос о том, кто выйдет победителем в войне, не был решен. Даже битва при Каннах не определила его. Известно, что как раз в 215 г. до н. э. война приняла иной характер. Марк Клавдий Марцелл, Семпроний Гракх и Фабий Максим стали во главе трёх римских армий, которые сковали манёвренность карфагенской армии, лишили её возможности быстрых передвижений и наступательных действий. Это было время, когда Карфаген отказал Ганнибалу в помощи, которую он вынужден был искать в чужих странах. Поэтому в договоре с Македонией Ганнибал был заинтересован не меньше, чем Филипп. Для последнего же как карфагеняне, так и римляне являлись потенциальными противниками. Кто бы из них ни победил в этой войне за преобладание в Западном Средиземноморье, тот стал бы претендентом на Восточное Средиземноморье, стал бы реальным и опасным врагом Македонии. Но заключить договор с Римом македонский царь не мог, так как их интересы уже столкнулись на Балканах. Он надеялся, что война ослабит силы и Карфагена и Рима и влияние Македонии на Балканском полуострове усилится. В этом смысле курс македонской внешней политики можно характеризовать и как антикарфагенский и как антиримский. Именно из этих позиций исходили все последующие действия Филиппа. О какой-нибудь большой экспедиции в Италию он и не мечтал, тем более, что для этого не обладал достаточным военным флотом. Кроме того, отвлечь на себя значительные силы Рима с италийского театра военных действий, чтобы усилить позиции карфагенян, не входило в его расчёты. Он был намерен, используя борьбу двух соперников в Италии, решить первоочередную проблему: вытеснить римлян из Иллирии и не дать им возможности завоевать какие бы то ни было позиции на Балканах.65) Однако решение этой проблемы натолкнулось не только на волю Рима оберегать свои коммуникации в Адриатике, но и на строго продуманный план использования всех антимакедонских сил в балканских странах на борьбу с Македонией.

В Риме известие о том, что Филипп заключил союз с Ганнибалом, что он собирается переправиться в Италию, сначала вызвало переполох, озабоченность таким оборотом дела. Тяжёлая пуническая война была ещё в разгаре, а тут уже приходилось думать о новой, не менее тяжёлой войне с таким опасным соседом, как Филипп V. Перед римлянами в это время стояла очень важная задача – не пустить Филиппа в Италию. Они, естественно, не могли знать, что он таких намерений в то время и не имел. Для охраны побережья римляне спешно отправили флот под начальством легата П. Валерия Флакка,66) а потом флот с Валерием Левином подошёл и к Македонии.

Римляне преследовали цель создать в Греции антимакедонскую коалицию, которая бы завязала войну с Македонией и тем отвлекла Филиппа от Италии. При этом они учли, что македонский царь на Балканах должен будет столкнуться с антимакедонскими движениями варварской периферии, особенно с федеративными силами Греции, с революционными выступлениями широких масс населения во многих греческих государствах. Эти расчёты имели основания.

Ливий указывает, что в то лето началась уже давно ожидаемая война с Филиппом.67) Действия развернулись вокруг Аполлонии, Орика и Лисса. Македонский флот в количестве 120 лёгких кораблей напал на Аполлонию – значительный и укреплённый город Иллирии. Жители города оказали решительное сопротивление.

Но так как осада Аполлонии шла слишком медленно, Филипп ночью подступил с войском к Орику и при первом же приступе взял его. Стоявший на открытом месте, плохо защищённый город имел недостаток в войске и оружии. Об этом послы Орика известили претора Марка Валерия, оберегавшего флотом Брундизий и прилегавшие к нему берега Калабрии. Ливий указывает, что М. Валерий Левин, выполняя просьбу послов, прибыл на другой день в Орик со снаряжённым и готовым к бою флотом, переправив на грузовых судах тех воинов, которых нельзя было поместить на военных кораблях, и снова легко завладел этим городом. Сюда к римлянам прибыли послы из Аполлонии с известием, что их город в осадном положении, так как они не хотят изменять римлянам. Послы объявили, что не смогут дальше сопротивляться македонянам, если не будет прислан на помощь римский гарнизон. Марк Валерий Левин обещал послам удовлетворить просьбу. Он послал к Аполлонии 2000 отборных воинов под начальством опытного военачальника префекта Кв. Невия; тот ночью захватил город. Ливий безусловно преувеличивает успехи римлян под Ориком и Аполлонией и явно принижает действия македонян в Иллирии. Кажутся маловероятными его известия относительно слабости, недисциплинированности македонской армии, которую римляне якобы застали врасплох и жестоко наказали. В изложении Ливия, римские воины беспрепятственно вошли в открытый и незащищённый македонский лагерь и стали избивать македонян, на которых напал такой ужас, что «никто не думал браться за оружие и попытаться выгнать неприятеля из лагеря». Филипп, полуобнажённый, бежал к реке и судам. Туда же устремились и его воины. Македонский лагерь подвергся разграблению, захвачена большая добыча, осадный парк и снаряжение. Римляне убили и взяли в плен почти три тысячи неприятельских воинов; Филипп потерял морской путь для отступления. По утверждению Ливия, он вынужден был сжечь свои корабли и сухим путём отправиться в Македонию с войском, большей частью безоружным и ограбленным. Всё это не совсем согласуется с другими указаниями самого же Ливия, который говорят, что римляне взяли Орик, потому что там Филипп оставил только небольшой македонский гарнизон. Кроме того, вряд ли мог двухтысячный римский отряд разбить и обезоружить сильную македонскую армию. Преувеличивая римские успехи в Иллирии, Ливий хотел доказать, что своими действиями у Орика и Аполлонии римляне уничтожили попытку македонского царя вторгнуться на территорию Италии. Филипп такой попытки уже не мог больше повторить.

П. Н. Тарков считает, что такие сведения у Ливия о больших успехах здесь римлян являются не чем иным, как патриотически обработанной легендой самого римского историка. С утверждением П. Н. Таркова нельзя не согласиться.

Характерно, что Ливий не упоминает о сражении македонян при Лиссе, хотя об этом событии он безусловно знал из сочинения Полибия. В битве при Лиссе Филипп прибег к военной хитрости и ударил на иллирийцев. Город пал «после жестоких сражений и необычайно отважных приступов македонян».68) Филипп овладел Лиссом и Акролиссом, покорил окрестное население. Большинство иллирийцев добровольно уступило ему свои города.69) Это была решающая победа Македонии в Иллирии. «На её территории, – говорит Полибий, – уже не было крепости, которая могла бы устоять против натиска Филиппа, и не оставалось надёжного убежища для сопротивляющихся».70)

Ливий опустил события при Лиссе потому, что в них, видимо, римляне непосредственно не участвовали. Полибий, по крайней мере, говорит только о столкновении македонян с иллирийцами. Кроме того, события, принижающие престиж Рима, вряд ли могли быть предметом особого внимания римского историка. Тем не менее оба источника дают нам право сделать вывод о том, что иллирийская кампания 214–213 гг. до н. э. закончилась в целом в пользу Македонии, хотя и ей пришлось в это время претерпеть ряд военных неудач и поражений. Всё это не подтверждает точки зрения П. Н. Таркова о том, что Рим тогда только выжидал и наблюдал и в лучшем случае чинил Македонии лишь известного рода неприятности и неудобства на Балканах. В действительности римляне не только выжидали, но и принимали деятельные меры для удержания своих позиций в Иллирии и укрепления западных границ. В Иллирии выполнить эту задачу им тогда не удалось, поэтому они стали искать возможности для ослабления позиций Македонии в Греции. Внутренние противоречия между греческими городами и союзами, социальная борьба и демократическое движение умело использовались римлянами для достижения поставленной цели.

Пунийцы с Ганнибалом к этому времени стали уже не так страшны Риму, и оба консула получили приказание распределить между собою, по жребию, театр военных действий в Апулии и Македонии. Сульпицию досталась Македония, и он заменил собою Левина.71)

Отношения в Греции послужили решающим обстоятельством, парализовавшим деятельность Филиппа. Греки, как Ахейский союз, в общем дружественный македонскому царю, так и Этолийский союз, враждебный ему, подозрительно относились ко всякому усилению Македонии. Крупные рабовладельцы Ахейского союза во главе с Аратом были заодно с ней, когда им непосредственно угрожали революционно-демократические силы Пелопоннеса. Но рост могущества Македонского государства и усиление его влияния в Греции грозили Ахейскому союзу потерей политической самостоятельности. Эти обстоятельства определяли не всегда твёрдую позицию союза в отношении Македонии.72) Дружба Ахейского союза с македонскими царями неоднократно прерывалась враждебными действиями. Большим препятствием для установления македонской гегемонии в Греции явилось противодействие демократических государств во главе с Этолией, поддержанное социальным движением в Мессении и Спарте. Конечно, все эти обстоятельства были внутренним делом самих греческих государств, диктовались социально-экономическими интересами различных слоёв греческого общества, а не инспирировались римлянами извне. Но римляне в борьбе с Филиппом безусловно использовали эти противоречия и старались бороться с ним силами самих греков, о чём определённо свидетельствует римско-этолийский союз против Македонии, заключённый в 212 г. до н. э. Этому союзу предшествовали тайные переговоры М. Валерия Левина с руководителями Этолии, подготовившими съезд этолийцев. На съезд с небольшой эскадрой лёгких судов прибыл римский полководец; он убеждал этолийцев заключить с Римом союз против Македонии. Обращает на себя внимание стремление римского представителя убедить этолийцев в полезности объединения их общих усилий против опасных македонских соседей. Успехи римлян в Сицилии и Италии, взятие ими Сиракуз и Капуи приводились на съезде как доказательство наступившего в пользу Рима перелома в пунической войне. Такое положение даёт римлянам возможность изгнать македонян из этолийских городов, вернуть этолийцам Акарнанию и заставить Филиппа «опасаться за самую Македонию». Эти утверждения римского полководца были подтверждены руководителями Этолии Скопасом и Доримахом, способствовавшим заключению дружественного союза с римлянами. Любопытны условия, на которых союз был заключён. 1) Союз между этолийцами и римлянами не является лишь двухсторонним союзом. Он может быть расширен за счёт включения в него других государств Балканского полуострова и Азии. Даже указываются конкретные претенденты: элейцы, лакедемоняне, фракийцы, иллирийцы, цари М. Азии.73) Этот пункт красноречиво говорит о том, что союз с этолийцами римляне считали первым шагом на пути создания большой антимакедонской коалиции. 2) Этолийцы должны тотчас же начать военные действия против Филиппа на суше. Рим пришлет им на помощь 20 судов. 3) Все завоёванные в войне города до Керкиры переходят к этолийцам, «земля и строения, стены и поля»; вся же военная добыча становится достоянием римлян. 4) Римляне должны стремиться возвратить Акарнанию этолийцам. 5) Непременным условием заключения мира этолийцев с Филиппом должно быть требование воздержаться «от всяких неприязненных действий против римлян, их союзников и их подданных». Со своей стороны, заключив союз с македонским царём, Рим обязан потребовать от него не вести войну с этолийцами и их союзниками.

Как видно из этого договора, Рим не стал в позу пассивного созерцателя в греко-македонских отношениях. Будучи связан войной с Ганнибалом, он, естественно, не искал тогда на Балканах территориальных приобретений, но, используя противоречия в греко-эллинистическом мире, старался окружить Филиппа со всех сторон врагами.74)

Главное острие римско-этолийского договора направлялось против Македонии. Вместе с тем договор имел цель разъединить Грецию, а потом создать из своих сторонников антимакедонскую коалицию. Этим объясняется то положение, что союз Этолии с римлянами воспринимается рядом греческих государств как опасный акт против греческой независимости, что особенно ярко подчеркивалось представителем Акарнании Ликиском в его речи перед лакедемонянами. Призывая их к совместной борьбе против римлян, он указывал: «Нынешняя война угрожает эллинам порабощением иноплеменниками, которых вы думали накликать только на Филиппа, и не видите, что призвали их против вас самих и всей Эллады. Этолийцы поступают теперь точно так же, как те народы, которые в военное время вводят в свои города гарнизоны, превосходящие собственные их войска, и тем рассчитывают упрочить своё положение, но потом, лишь только избавятся от страха врагов, предают себя во власть друзей. Ибо в желании одолеть Филиппа и сокрушить македонян, сами того не понимая, накликали на себя с запада такую тучу, которая на первых порах, быть может, затемнит одних македонян, но лотом угрожает такими бедами всем эллинам».75) Римско-этолийский союз поставил Филиппа в тяжёлое положение. Союз оживил надежды варварской периферии, постоянно беспокоившей Македонию, на её ослабление. Прежде чем идти с войском в Грецию, македонский царь, стараясь укрепить свой тыл, навёл «трепет и ужас» на иллирийцев, вынужден был предпринять поход в Пелагонию, во Фракию против медов. В это время против Филиппа поднялись войной этолийцы. Левин взял штурмом Закинф, овладев акарнанскими городами Эниадами и Назом, отдал их этолийцам; затем он возвратился на Коркиру, полагая, что Филипп достаточно связан войной на своих границах.76) Цель римской дипломатии оказалась достигнутой: Филипп увяз в Греции и не мог мешать Риму. Прибыв на родину, М. Левин поспешил успокоить сенат: «Филипп прогнан им обратно в Македонию и удалился в самую глубь своего царства, так что оттуда можно вывести легион; для отражения нападения Филиппа на Италию достаточно флота».77) Такое поведение римлян диктовалось, конечно, не тем, что Филипп прогнан обратно в Македонию, но тем, что против него уже стала воевать целая коалиция, оформившаяся в 211–210 гг. до н. э. В коалицию входили элейцы, спартанцы, мессенцы. К ним присоединились северные враги Македонии, иллирийцы, дарданы и даже пергамский царь Аттал I. Участие Пергамского царства в антимакедонской коалиции не было случайным. Оно вызывалось усилившимися противоречиями между Македонией и Пергамом. Закончившееся в 215–214 гг. восстановление государства атталидов превратило Пергамское царство в одно из важнейших восточных государств. Обладая хорошей армией и флотом, оно стремилось укрепить свои позиции на берегах Эгейского моря, на подступах к проливам. Это стремление выражало интересы правящей верхушки торговых городов Малой Азии, которые находились в резком противоречии с действиями и политикой Филиппа V, боровшегося за гегемонию не только в Греции, но и в Эгейском море.78) Деятельность македонского царя вызывала поэтому сопротивление не только со стороны старых греческих, но и со стороны старых малоазиатских городов, руководимых Атталом I. Последний опасался сближения Вифинии с Македонией и искал себе союзников против них,79) чем, собственно, и объясняется участие Пергамского царства в антимакедонской коалиции.

Кульминационным периодом в войне был 208 г. до н. э., когда пергамский флот соединился с римским в Эгейском море, а на помощь Филиппу прибыла карфагенская эскадра.80) Сторону Македонии взял также Прусий, царь соседней с Пергамом Вифинии.

Полибий указывает, что «этоляне сильно ободрились по прибытии римлян и царя Аттала». Они на всех врагов своих наводили ужас и теснили их на суше, в то время как соединённый римский и пергамский флоты действовали на море.81) Они представляли грозную силу, способную блокировать Грецию вместе с Македонией и с востока и с запада. Флот Филиппа не мог им противостоять.82)

Опасаясь неприятельского флота, настоятельно просили помощи у македонского царя беотяне, жители Эвбеи, акарнанцы и эпироты.83) Особенно следует отметить позицию Ахейского союза, который в это время сближался с Македонией «в страхе не только перед этолянами, но и перед Маханидом».84) Социальное движение в Спарте, обострившееся во время военных действий, вынудило ахейских рабовладельцев теснее сомкнуться с македонским царём, в котором они видели силу, способную подавить всякое революционное выступление масс. По утверждению Полибия, Филипп «отпустил все посольства с обещанием сделать каждому из них всё, что позволят обстоятельства, весь отдался войне и думал лишь о том, куда и против кого ранее направить оружие».85)

Положение Македонии оказалось затруднительным. На море господствовал флот противника. Карфагенская эскадра не проявила активных действий. Римляне, захватив и разграбив остров Эгину, передали его за 30 талантов Атталу. Они разоряли города и уводили население в рабство.86) В Пелопоннесе Маханид имел армию «со множеством машин и метательных снарядов для катапульт».87) По утверждению Полибия, «Маханид был твёрдо уверен в своих силах».88) Его армия сражалась с такой ревностью и ожесточением, что стоявшие в тылу ахейские наёмники, иллирийцы и панцирные воины не могли выдержать натиска врагов, все подались назад и бежали в беспорядке по направлению к Мантинее.89) Ахейцы долгое время «не могли вытеснить врагов из пределов собственной их области».90) Стратег Ахейского союза Филопомен для борьбы с Маханидом собрал под Мантинеей все обученные им войска.91) Победа ему досталась в 208 г. ценою исключительного напряжения сил.92) Филипп не имел возможности помочь ахейцам. На северных границах Македонии снова активизировались дарданы.

Однако антимакедонская коалиция оказалась непрочной. Союз этолийцев с римскими «варварами» не был популярен среди греков. Союзник Рима Аттал смог принимать участие в коалиции эпизодично. Союзник Македонии Прусий нападал на Пергам, в то время как Филипп наносил удары Атталу в Локриде.93) Аттал вынужден был поспешно уйти в Азию. В 207 г., в связи с вторжением Гасдрубала в Италию, сильно ослабли действия римлян на Балканах. При таких обстоятельствах Филипп перешёл в наступление. Он вторгся на территорию этолийцев и нанёс им несколько чувствительных поражений. Снова была взята македонянами и разорена этолийская столица Ферм.94) Это побудило Этолийский союз к заключению сепаратного мира с Македонией, в чём им помогли Египет, Родос, афиняне, хиосцы. Стремление этих государств содействовать окончанию войны и водворению мира было выражено родосским послом на собрании этолян. Он призывал последних одуматься, чтобы самим не погибнуть и не погубить прочих эллинов.95) «Вы твердите, что воюете за эллинов против Филиппа, чтобы спасти эллинов и избавить их от подчинения Филиппу; на самом же деле вы вашей войной уготовляете Элладе порабощение и гибель. Таков смысл вашего договора с римлянами; что римляне, стряхнув с себя италийскую войну, вслед за этим стремительно обратятся со всеми своими силами на земли Эллады, под предлогом помощи этолянам против Филиппа, на самом деле для покорения своей власти Эллады, это, мне кажется, совершенно ясно».96) Тит Ливий, не излагая активных мероприятий родосцев по заключению мира, подчеркивает, что все те государства, которые были заинтересованы в быстрейшем окончании войны, «заботились не столько об этолийцах, сколько о том, чтобы Филипп не вмешивался в дела греков и чтобы его владычество не легло тяжёлым бременем на свободные учреждения Греции».97) Но римляне и сейчас не собирались выпускать Грецию из рук, о чём свидетельствует присылка туда пергамского и римского флотов, при поддержке которых этолийцы, заключившие в городе Фаларе перемирие на 30 дней, возобновила военные действия. П. Сульпиций с 4 тыс. воинов вступил в Элиду, навязал Филиппу сражение и разбил его. Ливий указывает, что Филипп бежал к городу Пиргу, где был настигнут гонцами из Македонии, сообщившими, что дассаретии и дарданы вторглись в её пределы и завладели г. Орестидой. Филипп поспешно двинулся в Македонию. При таких обстоятельствах Филипп сумел принудить этолийцев, вновь покинутых римлянами, ускорить заключение мира.98)

Заключение сепаратного мира между македонянами и этолийцами на завершающем этапе пунической войны не входило в задачи римлян. Они послали проконсула П. Семпрония с 10 тыс. пехоты, 1 тыс. всадников и 35 быстроходными кораблями в Диррахий с целью толкнуть этолийцев на возобновление военных действий. Но эта попытка успехом не увенчалась. В конце 205 – начале 204 г. до н. э. римский полководец при посредничестве эпиротов в эпирском городе Фенике заключил с Филиппом мир.99) Ливий говорит, что условие мира предложил римский представитель П. Семпроний. Они включали в себя сравнительно незначительные для римлян территориальные приобретения. Под ними подписались с македонской стороны, кроме Филиппа, Прусий, царь вифинский, ахейцы, беотийцы, фессалийцы, акарнанцы и эпироты; с римской стороны, кроме Семпрония, илионцы, Аттал, Плеврат, Набис – тиран лакедемонский, элейцы, мессенцы и афиняне. Договор этот получал силу после согласия римского сената, поэтому между обеими сторонами было обусловлено двухмесячное перемирие, в течение которого послы, отправленные в Рим, должны были испросить согласие. Ливий подчеркивает, что все трибы утвердили представленные мирные условия.100) «Общее внимание обращено было на Африку, и граждане на это время хотели освободиться от всех других войн».

Как видно, в договоре Ливий на первый план выдвигает роль Рима без достаточного учёта основных действующих сил – греческих государств, что, безусловно, является известным преувеличением. П. Н. Тарков даже считает, что здесь имеем дело с позднейшей легендой, созданной в римских кругах.

Мы, к сожалению, не можем проверить Ливия по данным Полибия относительно заключения мирного договора с Филиппом, так как эти места из истории Полибия утеряны. У нас нет оснований сомневаться в том, что Ливий брал у Полибия как данные об этой войне, так и данные о её завершении, приукрашивая их высочим слогом и выбрасывая те факты, которые в той или иной степени могли повредить славе Рима.

Мирный договор между Римом и Македонией знаменовал собой окончание первой македонской войны, называемой так только с точки зрения римской истории, так как римляне тогда впервые столкнулись с македонянами.101) В действительности война эта была вызвана сложным сплетением противоречий, обнаруживавшихся в недрах эллинистического мира. Эти противоречия пытался использовать Рим.

Мир 205 г. до н. э. был для Рима только перемирием, только некоторым перерывом в военных действиях. Рим хотел выждать окончания войны с Ганнибалом и пока не нападал на Македонию. Но в то же время он вёл переговоры с врагами Македонии в Греции и Фракии, намереваясь привлечь их на свою сторону, использовать против Филиппа. Римский сенат хотел в ближайшие годы перебросить в Грецию свои легионы, что он и осуществил после окончания второй пунической войны.102)

Мир 205 г. был перемирием также и для Македонии, во время «которого Филипп думал собрать силы для новых военных действий. Именно этим он и занимался в период наступившего перемирия.

Первую Македонскую войну обычно называют «Второй Союзнической войной», хотя она далеко вышла за пределы самой Греции и затрагивала социально-экономические интересы многих других стран и государств.

В определении роли Рима в т. н. первой македонской войне обнаруживаются две точки зрения. Первая слишком преувеличивает эту роль. Этой точки зрения придерживается Моммзен, считающий, что римляне причинили македонянам столько домашних хлопот, что они не могли даже помышлять о нападении на Италию.103) В новое время эту же точку зрения разделяет Уолбенк. Описывая войну Филиппа с союзниками римлян в Греции, он подчеркивает, что в этой войне римляне постепенно собирают силы и становятся всё большей угрозой для Македонии.104) Вторая точка зрения слишком умаляет роль Рима в этой войне. Особенно отчётливо эту мысль развивает М. Олло. Определяя политику римского сената в отношении Македонии, он показывает, как римляне упускают случай наносить Антигонидам решительный удар и ограничиваются полумерами. Олло задает вопрос: «Чем можно объяснить такую, на первый взгляд странную, политику Рима? Не объясняется ли такая политика отсутствием политического предвидения и политической проницательности у римского сената?»105) По его мнению, политике римского сената не доставало широты в действиях и размаха. Сенаторы не хотели расширять круг операций Рима. Они были мало расположены к тому, чтобы извлекать выгоды из военных успехов Рима таким образом, чтобы распространять влияние римлян. Они в малой степени стремились к тому, чтобы привлечь на сторону римлян отдалённые народы. Они совсем не стремились к широким политическим комбинациям. Этим объясняет автор медлительность в развёртывании враждебных действий в отношении Македонии.106) Римляне, по его мнению, могли без особого труда нанести решительный удар династии Антигонидов, но этого не сделали, потому что не имели никаких завоевательных намерений. В 205 г. они пошли на мир потому, что Филипп перестал представлять для них опасность. Он растерял всех своих мощных союзников, и второму Ганнибалу не откуда было появиться.107) Рим не хотел завоевывать Македонию и, устранив македонскую опасность, мог жить в мире с Македонским государством.108)

Умаляет роль Рима в этой войне и П. Н. Тарков. В своей докторской диссертации он утверждает, что участие Рима в ходе Второй Союзнической войны было весьма незначительным, что фактически Рим выполнял роль только орудия политики своих восточных соседей, т. е. враждовавших с Македонией греко-эллинистических государств.109)

Обе точки зрения нам представляются крайними. Рим, безусловно, не мог оказать активного сопротивления Македонии, особенно в первые годы войны, когда Ганнибал громил римские легионы, а македонский царь специальным договором обезопасил себя от Карфагена. Вместе с тем у нас нет никаких оснований преуменьшать роль римлян в борьба с Македонией в конце III в. до н. э. В первую македонскую войну они выступали как союзники Этолии и других греческих государств, преследовали цель не допустить Филиппа в Италию, не позволить ему выполнить его союзнические обязательства по оказанию помощи Ганнибалу, захватить побольше рабов для италийского хозяйства.110) Конечно, историко-философские концепции Полибия и патриотические реминисценции и риторические прикрасы Ливия наложили свою печать на изложение и трактовку исторических событий.111) Учитывая эти особенности, было бы, однако, неправильно нигилистически относиться к тому фактическому материалу, который сообщают нам источники. Материал же этот ясно показывает, как Рим в борьбе со своим главным противником на Балканах умело лавировал среди борющихся сил греко-эллинистического мира, дипломатическим и военным путём добиваясь осуществления поставленных перед собой задач.112)

§ 2. Македония и Рим в начале II в. до н. э. Вторая македонская война

С окончанием второй пунической войны изменились соотношения сил в Средиземноморье. Побеждённый Карфаген потерял своё морское господство и вышел из войны крайне ослабленным. Рим ценою разорения италийского хозяйства и обнищания широких народных масс добился господства в западной части Средиземноморского бассейна. Что касается восточной его части, то страны греко-эллинистического мира к этому времени переживали период ожесточённой социальной борьбы внутри каждого эллинистического государства и глубокие противоречия между ними. Среди этих государств самыми сильными оставались Македония и Сирия. Они и пытались поделить между собой влияние на Востоке. Их стремления затрагивали интересы многих стран, в первую очередь Египта, Пергама, Родоса. Особенно встревожил эти страны тайный договор, заключённый в 203 или в 202 г. до н. э. между Филиппом и Антиохом о разделе заморских владений Египта.113) Нам не известны подробности этого договора. Полибий лишь говорит о том, что обе стороны стали подстрекать друг друга, чтобы поделить между собой владения Птолемеев. При этом, указывает Полибий, они действовали с особым бесстыдством и яростью, проявляли и жестокость и необычайную алчность. По всей вероятности, этот договор предусматривал не только разделение владений Лагидов, но и наступление на мелкие независимые государства и поэтому был крайне опасен Пергаму и Родосу.114) О том, что опасения последних имели достаточное основание, свидетельствует поход Филиппа V в М. Азию в 202 г. до н. э.115) Поход имел задачу не только разгромить демократическое движение малоазийского населения, но и укрепить в этих местах македонское господство, что было направлено прямо против Родоса и Пергама. После победы при Ладе Филипп даже начал наступление на Пергам и опустошил центр Пергамского царства.116) Эти действия македонского царя вызвали гнев и решимость у правящей верхушки Пергама и Родоса.

Как уже было отмечено, до конца III в. до н. э. Египет представлял ещё крупную силу. Его владения включали и Южную Сирию, часть Малой Азии по Эгейскому побережью и часть Фракии.117) Но в конце III в. до н. э. начался упадок Египетского государства, чем и воспользовались Антиох сирийский и Филипп Македонский. Первый занял Южную Сирию до границ Египта, а второй захватил египетские владения во Фракии до Геллеспонта, а также Карию. Но между Македонией и Сирией вскоре обнаружились существенные разногласия. Активизация Филиппа в М. Азии вызвала беспокойство в Сирии. Её царь Антиох через своего наместника Зевкида чинил македонской армии препятствия в снабжении продовольствием, чтобы помешать ей захватить малоазийские земли.118)

Захват Филиппом областей Карии и завоевания его в районе Боспора очень встревожили родосцев и афинян. Родос – крупнейший торговый центр Эгейского моря, тесно связанный с Причерноморьем, боялся потерять свои ключевые позиции на море; Афины опасались быть отрезанными от причерноморского хлеба. Если в первой македонской войне греческая столица сохраняла нейтралитет, не вмешиваясь в дела воюющих сторон, то сейчас, когда Филипп стал захватывать подступы к проливам, афиняне были вынуждены стать в резкую оппозицию к Македонии. Об этом свидетельствует деятельность Кефисодора, облечённого чрезвычайными полномочиями в борьбе против Филиппа.119) Как указывает Павсаний, Кефисодору принадлежит инициатива создания антимакедонской коалиции, в которую входили, кроме Афин, Аттал, Птолемей, этолийцы, Родос и Крит. Этот союз против Македонии был создан без участия Рима. Кефисодор обратился к нему за помощью несколько позднее, уже от лица этого союза.120)