Обращаясь к расовым теориям, Моска замечал, что в его время произошла

настоящая экспансия этих теорий в социальные науки. По его мнению,

учения, в которых общественный прогресс и политическая организация на­родов

зависят от расовых признаков, обязаны своим рождением учению Дарвина и таким

наукам, как срав­нительная лингвистика и антропология. Моска отверг точку

зрения о врожденном превосходстве представите­лей какой-либо расы. Чтобы

показать ненаучность идей социал-дарвини­стов об изначальной этнобиологической

неоднородности общества как важнейшей причине социальной диффе­ренциации, Моска

обратился к примерам смены поколений дворянской аристократии. Если бы

закономерности биологической эволюции действовали и в обществе, то они

приводили бы к накоплению положительных качеств и к улучшению «породы

властителей», чего не наблюда­ется. Так, французское дворянство постепенно

утратило свои высокие личностные качества и в XVIII в. уступило свою власть

буржуазии. Борьба за существование и ес­тественный отбор, характерные для

животного мира и первобытных гоминидов, не заметны в человеческом об­ществе

даже на ранней стадии культуры. Применитель­но к обществу скорее следует

говорить о борьбе за господство и первенство.

Выражая отношение к социальным теориям своего времени, Моска определил

собственное понимание пред­мета и метода социологической науки. Ее задачу он

видит в раскрытии законов и стабильных психологиче­ских тенденций,

Которым подчиняются действия масс, и в этом его позиция близка к исходным

тезисам «Тракта­та общей социологии» Парето. Но если у Парето

социоло­гия выступает в духе Конта как некое обобщенное выра­жение всех наук,

исследующих общество, то Моска по сути не выделил предмет социологии из всего

комплекса политологических исследований. Предложенное Контом содержание

предмета социологии Моска расценил как слишком широкое и неопределенное и

предпочел на­звать ее политической наукой. Ее главной задачей он считал

исследование устойчивых тенденций, определяю­щих устройство политической

власти, ибо система вла­сти во многом говорит нам о том, что представляет собой

общество в данное время и почему оно развивается в таком, а не в ином

направлении.

Критерием научности универсальной политической теории Моска считал наличие в

ней комплекса призна­ваемых всеми исследователями и не подвергаемых со­мнению

истин и использование ею универсального мето­да, основные требования которого

состоят в следующем: а) полном исключении субъективной компоненты из

по­знавательного процесса в области политики и истории; б) абстрагировании от

убеждений, распространенных в данную эпоху и связанных с принадлежностью к

какому-либо «социальному и национальному типу»; в) опоре на возможно большее

число фактов. Но таким требованиям не удовлетворяли исследова­ния самого

Моска; по замечанию Б. Кроче, в них наилуч­шие результаты получены «методом,

отличным от ин­дуктивного и натуралистического» [8, IX]. В действи­тельности

любой исследователь, даже прокламирующий свою абсолютную объективность, не

может избежать субъективности. Так, используемые Моска основные по­нятия:

политического класса, социального типа и поли­тической формулы — не были

взяты непосредственно из исторической реальности, но были сконструированы

ис­следователем и в этом смысле — субъективны.

Социологическая теория политического класса

Содержание используемого Моска понятия «класс» не совпадает с марксистской

трактовкой, поскольку за ос­нову берется не экономический признак, но

положение, занимаемое в иерархии власти. Факт наличия отноше­ний между

управляющими и управляемыми не требует каких-либо доказательств. Эти две группы

людей суще­ствовали и существуют в любом обществе с начала циви­лизации, причем

численно правящий класс всегда зна­чительно меньше управляемого им большинства.

Именно с этих очевидных положений Моска начинал свое исследование. Он исключил

системы, при которых «все в равной мере были бы подчинены только одному

человеку, или же в равной мере и без всякой иерархии ведали бы политическими

делами» [8]. «...Даже если мы предположим, что недовольная масса может

сверг­нуть с престола правящий класс, то тогда внутри нее самой неизбежно

появится новое организованное мень­шинство, которое станет выполнять функции

вышена­званного класса. Иначе бы разрушились любая организа­ция и любое

общество» [8].

Моска согласился со Спенсером в том, что во всякой политической организации

общества сосуществуют эле­менты демократического, монархического и

аристокра­тического принципов правления, и отверг идею •народо­властия,

которую поддерживало идущее от Руссо де­мократическое течение. Но если легко

признать невозможность для одного индивида властвовать без опоры на

меньшинство, защищающего свои и его, индивида, интересы, то, как полагал

Моска, значительно труднее принять утверждение, что именно меньшинство

властвует над большинством, но не наоборот. Для доказательства Моска выдвигал

следую­щее положение: меньшинство властвует потому, что оно организованно, а

большинство не имеет власти и не способно на самоорганизацию, так как оно —

большинст­во. Превосходство организованного меньшинства над не­организованным

большинством рассматривалось Моска как некий неизменный и вечный исторический

закон, что вполне отвечает методологии позитивизма, критикуемо­го им во

многих других отношениях.

Кроме преимущества в организации, представители правящего класса отличаются

от управляемой массы и определенными качествами, «дающими им материаль­ное,

интеллектуальное, а также моральное превосходст­во» [8]. Моска считал

воинскую доблесть именно тем качеством, которое в примитивных обществах легче

все­го позволяло индивиду войти в правящий класс. Теорию внешнего насилия он

отвергал и, вопреки позитивистскому методу, обращался не только к

иссле­дованию классовых отношений, но и к проблеме образо­вания классов.

Здесь он был вынужден признать, что в этом процессе наряду с военными

походами и завоевани­ями большую роль сыграло появление частной

собствен­ности на землю.