Даниель дефо: мятежный корсар

Канатная аллея считалась очень приличной. Солидные дома, ухоженные садики, на вымощенных булыжником улицах аккуратные канавки для нечистот, не то что населенная всяким сбродом Ковент-Гарден, - ночных горшков из окон здесь не выливали.

В 1731 году тут жили отошедшие от дел лондонские законники и средней руки купцы. Найти квартиру дешевле, чем за десять шиллингов в месяц, на Канатной аллее вряд ли удалось бы. А неброско одетый старичок в тщательно завитом длинном парике, представившийся мистером Луси, пивоваром из Кента, платил пятнадцать за две комнаты с пансионом, и хозяйка, миссис Гаррисон, не могла нарадоваться постояльцу. Он рано уходил из дома, приходил поздно, подолгу сидел над бумагами, не употреблял спиртного - словом, беспокойства от жильца она не видела. Имущества у мистера Луси было немного: несколько книг да большой ларец с бумагами, который он всегда запирал на ключ. Миссис Гаррисон терзалась любопытством. Прибираясь в комнате жильца, она без зазрения совести порылась бы в его письмах. Но мистер Луси ничего не оставлял на столе, и в конце концов хозяйка умерила свой интерес, а в разговорах с кухаркой называла постояльца "человеком-невидимкой". Бог весть, имеется ли у него семья и какие дела привели его в Лондон. Ясно лишь одно - они есть, ведь пивовар с утра до ночи пропадает в городе. Вот и нынче, 23 апреля, ушел с утра и к обеду не появился: чем он, интересно, занимается в Сити?

На самом деле мистер Луси был не в Сити - деловой части города, он бродил по всему Лондону, появляясь то в пивных, где разило дешевым одеколоном, которым пользовались лондонские потаскухи, то в маклерских конторах, то в редакциях журналов и газет...

Мистер Луси зорко присматривался к тому, что происходит вокруг, и замечал решительно все: он видел, как крепко набравшийся джентльмен в шитом серебром кафтане вышел из кабака в обнимку с потаскушкой. Через несколько минут здоровенный детина с ручищами, словно свиные окорока, с грохотом поставил на стол свою кружку и выскочил на улицу. Но мистер Луси, услышавший несколько слов, которыми с ним перебросилась красотка, догадался, что назавтра джентльмена найдут где-нибудь под мостом, сильно избитого, ограбленного и раздетого, и хорошо, если не с проломленной головой. А через несколько часов мистер Луси сидел в редакции "Политического обозрения", задиристого оппозиционного журнала, и вел неспешный разговор с главным редактором: они обсуждали всеобщее падение нравов, возможное сотрудничество, и гость точно знал цену, за которую продавался хозяин. Сто фунтов в год - и громы с молниями "Политического обозрения" к вашим услугам. Но времена изменились, и мистер Луси больше не покупал журналистов.

Кентского пивовара видели то в приемной министра двора, то в Ост-Индской компании, выпускавшей стремительно поднимающиеся в цене акции, но никто не обращал на него внимания. Сухонький, смуглый, неприметный старичок - мало ли таких в Лондоне? Поздним вечером он пришел домой, поприветствовал миссис Гаррисон, поужинал, поднялся к себе, отпер свою шкатулку, достал бумаги и стал заканчивать письмо ЗЯТЮ:

"...Ко всему прочему горестно мне и оттого, что уж больше не увижу я залог нашей общей любви, маленького моего внучка. Передайте ему мое благословение, и да будет он вам радостью в свои юные годы, опорой в зрелости и не добавит ни одного лишнего вздоха к вашим печалям. Хотя, увы, на это трудно надеяться! Поцелуйте за меня лишний раз мою дорогую дочь, которую я больше не увижу.

Ваш несчастный Даниель Дефо".

Он скрывался и жил под чужим именем вот уже около года. Впрочем, к этому ему было не привыкать...

...В 1731 году семидесятилетний Дефо казался благополучным человеком.

Трехэтажный кирпичный дом в лондонском пригороде Сток-Ньюингтон, конюшни и кладовые, большая семья - два сына, четыре дочери, любящая жена. Прошлое ушло в тень, нынче мало кто помнил, что в свое время по Лондону ходили слухи о том, что он замешан в подлоге и краже лошади и суд приговорил его к отсечению ушей. Сейчас Дефо знали как знаменитого автора "Робинзона Крузо", книги, вышедшей неслыханным для своего времени восьмидесятитысячным тиражом, озолотившей издателя и даже принесшей кое-какие деньги автору: фамилию в Лондоне помнили хорошо, но в лицо его больше не узнавали. Оно и к лучшему - доброй славы у Дефо не было никогда, а известность, которой он когда-то пользовался, ни к чему человеку, спасавшемуся от кредиторов. На кону будущее семьи: если его схватят и предъявят обвинение, конфискуют и дом, и угодья. С чем тогда останутся Мэри и дети? Они пойдут по миру, и в этом будет виноват он, пустивший по ветру приданое жены - шутка сказать, три тысячи семьсот фунтов стерлингов!

Тут Дефо подумал, что, пожалуй, чересчур к себе строг. Он ведь не был ни мотом, ни картежником, в кости не играл, в непотребные дома не ходил... Ему просто очень хотелось разбогатеть, и он изо всех сил старался поймать ветер удачи - вот тот и сорвал его паруса, а затем швырнул судно удачи на скалы. Тогда Даниелю пришлось скрываться в первый раз, но это было совсем другое дело: в тридцать лет перед тобой весь мир, в семьдесят один ничего уже не изменишь... И все же приходится делать то, чем он занимался всю жизнь: хитрить, обманывать, выдавать себя за другого...

Он смертельно устал, но выхода у него не было.

Даниель Дефо отложил письмо в сторону, подошел к окну и распахнул настежь створки. В ночном лондонском воздухе смешались запахи сточных канав, травы, пива, жареных каштанов и навоза, слышались цокот конских копыт по мостовой и приглушенные вопли: "Помогите, грабят! Убивают!" Ночной Лондон по-прежнему кишел бандитами. Он закрыл окно, вернулся к столу и снова взялся за перо - пришло время написать последнюю книгу, его завещание и объяснение. Он писал уже сорок лет, и современники не могли понять, как такое возможно: из-под его пера вышло около пятисот шестидесяти больших произведений - книг, научных трудов, памфлетов... А он ведь еще занимался торговлей и шпионажем, исколесил всю Англию и Шотландию, побывал в Европе, в плену у корсаров, вынюхивал и выведывал, находился в розыске, под судом, в тюрьме, издавал одну из самых популярных в стране газет, служил трем министрам подряд! Законодатель литературных вкусов Александр Поуп написал тогда о нем так:

Отрезаны уши, да стыд не пришит.

Дефо под ударами черни стоит.

Уши, правда, слава богу, целы, но кто только не тыкал ему в глаза тем, что он готов служить всякому, кто больше заплатит! Что ж, пора расставить все на свои места: он напишет правду, и плевать, если она придется не по вкусу влиятельным людям.

Но пришло ли время рассказывать о том, что он знает? Не скажется ли его откровенность на семье?..

Перо резво бежало по бумаге, и прошлое воскресало: детство, учеба в семинарии Чарлза Мортона (путь в Кембридж или Оксфорд сыну протестанта, отвергавшего англиканскую веру, был заказан), отказ от адвокатуры и сана, решение попробовать себя в бизнесе. Это было не важно, и он писал бегло, с пятого на десятое. А вот его коммерция... О ней следовало рассказать подробнее.

Он, как и его отец, относился к цеху мясников, но занялся галантерейной торговлей. Чулки, духи, оптовые продажи, фрахт кораблей - удача ему улыбалась, он ворочал большими делами. Очень большими. Слишком большими... Ох, черт, но как же об этом написать?

Не расскажешь же о том, как брал кредиты под товары, которых у него не было и в помине, как отправлял в плавание никогда не существовавшие корабли и по собственному усмотрению распоряжался средствами своих доверителей. Он рассчитывал на свою ловкость, но конъюнктура изменилась, и кредиторы пожелали увидеть свои деньги, а у Дефо не было наличных, и крыть оказалось нечем. Тогда он... Да, вот об этом говорить можно.Он напишет о водолазном колоколе и о кошачьей ферме.

Его векселя предъявлены к взысканию, он разорен. Мэри рыдает, не сегодня-завтра опишут имущество, и у него разрывается сердце - ведь это он во всем виноват, так рисковать было нельзя! Но Даниель знает, сколько наваривают на продаже духов, и собирается делать духи сам: по случаю очень дешево ему удалось купить семьдесят мускусных кошек.

Для отчаянно визжащих и больно царапающихся животных снят домик с палисадником в тихом лондонском пригороде, специально нанятый человек кормит их нежирной говядиной. Дело оставалось за малым - наладить производство. Для начала он обложился книгами и прочел все о том, как надо собирать благовонные выделения - пренеприятное и унизительное оказалось дело, недостойное истинного джентльмена. Но Дефо повел себя так же, как его Робинзон: трудился не покладая рук, колдовал над ретортами, смешивал, нюхал, снова смешивал... Но парфюмеры, чьи книги он читал, видно, что-то напутали, а может, и нарочно давали неверные рецепты - запахи получались преотвратные.

Мускусные кошки оказались хитрыми, вороватыми и злобными тварями. Они проделывали дыры в заборе и рыскали по всей округе: воровали цыплят, забирались в дома и сжирали все, что находили на кухнях, а когда их пытались поймать, шипели и кусались. Окрестные фермеры завалили Дефо исками, и от кошачьей фермы пришлось избавиться - он сбагрил пахучих животных какому-то простаку. Увы, Англия так и не стала родиной прекрасных духов, но он уверен: если бы у местных жителей и его кредиторов оказалось чуть больше терпения и у него было время на опыты, парфюмы могли бы оказаться одной из важнейших основ национального благосостояния!

А водолазный колокол, шедевр современной инженерной мысли! Он весил каких-то триста тонн, находившийся в нем человек мог опускаться на дно морей и океанов и минут пятнадцать собирать сокровища, которые там, несомненно, находились. Дефо приобрел все права на это прекрасное сооружение, и если бы государство выделило средства на его постройку, он, без сомнения, озолотил бы себя и Британию. Но власти недальновидны, бюрократическая переписка тянулась годами и ни к чему не привела, сокровища так и остались на морском дне.

Вот его завет будущим поколениям британцев: разводите мускусных кошек и стройте водолазные колокола!

О том же, чем ему довелось заниматься помимо этого, лучше, пожалуй, умолчать. Он принял участие во всех смутах своего времени, его видели среди мятежников на коне и при оружии. Вспоминать об этом не хочется даже сейчас: закроешь глаза и снова слышишь цокот копыт, выстрелы, крики: "Бей! Беги!.." Его могли убить, могли и повесить, приходилось хитрить, менять убеждения, подстраиваться под победителей...

Но как об этом написать?

Публике такое наверняка не понравится, снобы из литературных кофеен освищут его и на том свете. И Даниель Дефо, решив, что утро вечера мудренее, отложил перо и отправился в постель.

Человеку, проведшему долгую жизнь в различных, пусть и не всегда праведных трудах, нет нужды мечтать увидеть во сне нагих красоток - беззаконную любовь Дефо и в молодости не принимал. Он прекрасно знал лондонское дно и то, как, шепча слова любви, местные красотки обирают богатых джентльменов. Опоенные дурманом, бедняги оставались в одних подштанниках, и хорошо, если без дурной болезни. Дефо любил жену, был ей верен, и нынешней ночью та приснилась ему опять. Мэри сидела в гостиной их ньюингтонского дома и утирала слезы, а у ее ног с пеньковыми петлями на шее полулежали оба их сына - и бестолковый Даниель, и беспутный Бенджамин. Дефо проснулся в холодном поту: он верил в приметы и предзнаменования. В свое время ему, автору "Правдивого рассказа о явлении призрака..." и "Истории привидений", удалось убедить всю Англию в существовании призраков. Сон подсказывал, что сыновья добром не кончат, - но разве он не догадывался об этом раньше? Вот она, его расплата: не обрезанные уши, как писал этот рафинированный стихоплет Поуп, а два горе-сына...

В дверь постучали, и миссис Гаррисон внесла поднос с завтраком: большой оловянной кружкой слабого пива, ржаным хлебом и дымящейся свиной отбивной.

Начался новый день, пора браться за работу. Он хотел написать трактат под названием "Эффективная схема по немедленному предотвращению уличного грабежа и пресечению прочих ночных беспорядков с прибавлением сведений о тех исчадиях ада, что зовутся наводчиками". Такую книгу наверняка ждет успех. Надо обязательно добиться аудиенции у лорда-мэра - а ну как оценит его проект? Вдруг новый министр двора согласится на его условия? Чтобы отбиться от кредиторов, неплохо бы стать государственным человеком - это он усвоил еще тридцать шесть лет назад, во время своего банкротства.

В утренние часы прекрасно работается, возьмемся за трактат о воровстве: перо наточено, бумаги разложены. О лондонских ворах он знает все - полгода сидел с ними в Ньюгейтской тюрьме. Итак, воры - они, как известно, делятся на тех, кто промышляет в пивных, непотребных домах, карманников, дорожных грабителей, срезальщиков чемоданов с карет... Дефо исписал несколько страниц и затосковал: нет, все-таки нужны свежие впечатления. Перо отложено в сторону, бумаги заперты в шкатулке, а он отправился в зловонный и небезопасный Ковент-Гарден, в таверну "У тетушки Молль", которую ему порекомендовали знающие люди. По их словам, там собираются бандиты, а у хозяйки, старухи Молль, за одну-две кроны можно выудить нужные сведения.

...Дефо, спускаясь по улочке вниз, чуть не споткнулся о дохлую крысу, толкнул дубовую дверь - и прищурился, близоруко вглядываясь в табачный дым. Здесь пили, пели, орали, грызли бараньи хрящи и никто ни на кого не обращал внимания. Дородная, ярко раскрашенная хозяйка стояла за стойкой. Дефо взглянул на нее раз, другой - и едва не упал: да это же красотка Молль Браун! Теперь уже, конечно, бывшая красотка, та самая, с кого он писал героиню своего романа "Молль Флендерс" - приговоренная к виселице воровка, скупщица краденого, наводчица, подружка известного грабителя почтовых карет, а во всех прочих отношениях очень славная бабенка. Ее должны были повесить, но она забеременела, и казнь отложили. Потом Молль отправили за океан, как белую рабыню, - а продолжение ее жизни Дефо придумал, и она закончилась счастливо. Так вот как все обернулось на самом деле! Интересно, узнает ли его Молль?

Двадцать восемь лет назад Ньюгейт был жутким местом. Стражники вели его мимо клеток, где лежали прикованные к стенам полунагие, худые, словно скелеты, люди - у них не было денег заплатить за свое содержание. А у Даниеля Дефо, политического преступника, которого почти год разыскивали в Лондоне и в окрестностях, в кошельке звенело, и его поселили в сухой камере, носили еду из соседнего трактира, поили неплохим вином. Здесь, в тюрьме, он и познакомился с Молль. У нее благодаря оставшейся на свободе подельнице тоже водились деньги.

Узнав, за что арестовали Дефо, красотка Молль долго хохотала: "Сесть в Ньюгейт из-за брошюры! Ну и дела!.. Мне для этого пришлось больше потрудиться: я полгорода обворовала".

Он отшучивался, но правды не говорил: схватили его за памфлет "Кратчайший способ расправиться с диссентерами", но счет к нему у властей был давний и длинный. Ему предстояло пройти над пропастью по канату... Нет, не так - надо было станцевать на нем менуэт, тут бы закружилась голова и у самой ловкой воровки. Но Молль он об этом не сказал: у ладной розовощекой блондинки были чересчур ясные глазки. Такой невинный взгляд встречается только у законченных пройдох, готовых по сходной цене продать даже родную мать.

Что и говорить, жизнь потрудилась над ней как следует, теперь красотка превратилась в ведьму Разговаривать с Молль ему расхотелось: карга, пожалуй, начнет охать, скажет, что им обоим пора помирать. Лучше уж он посидит в сторонке да понаблюдает, как обделывают свои делишки лондонские воры. А коли кто попробует подобраться к его кошельку, получит хороший удар кистенем - постоять за себя он все еще сумеет. Дефо сидел в углу притона старухи

Молль, поглядывая, как шлюхи подпаивают клиентов, похожие на налетчиков парни играют в кости, а прилично одетый джентльмен с большой шпагой (судя по всему, грабитель с большой дороги) неторопливо потягивает вино, и думал, что Лондон совсем не изменился. Почти так же годы назад выглядели кабаки, где он коротал время, спасаясь от ареста. Как бишь звучало напечатанное в "Лондонской газете" объявление с его приметами? "Среднего роста, худощавый, смуглый, нос крючком, подбородок выдается, глаза серые, в углу рта большое родимое пятно..." За его голову обещали пятьдесят фунтов - ни один из развлекавшихся у Молль бандитов уж точно не оценен так высоко. Дефо тогда ввязался в крупную политическую игру: король Вильгельм III враждовал с парламентом и очень хотел ему досадить. Дефо тогда служил королю и, чтобы угодить Вильгельму, разыграл небольшой спектакль.

Петицию, уличавшую парламентариев во лжи, спикеру палаты общин Роберту Харли от имени английских бедняков передала оборванная, проклинающая засевших в парламенте богачей и обирал старушка. Харли бумагу взял, деваться ему было некуда: за спиной старухи стояло пятнадцать головорезов. Эту сцену в красках описали все лондонские газеты, король был рад - но, на беду, вскоре он упал с лошади и скончался. Шпионы Харли быстро выяснили, что роль старухи сыграл переодетый Дефо. Памфлет о раскольниках оказался отличным предлогом для травли, и на автора спустили всех лондонских ищеек. Его искали и в Сити, и в пригородах, он прятался у знакомых... А потом увидел вещий сон и понял - утром за ним придут.

...В противоположном углу зала раздался шум: налетчики решили подзаработать. Они набросились на ничего не подозревавшего джентльмена со шпагой и скрутили ему руки. Главарь поклонился залу, объяснив, что Джонни-красавчику не надо было грабить архиепископа - теперь его голова стоит сорок фунтов. Дефо поморщился: Джонни наверняка сдала Молль - старая пройдоха верна себе. Но что у нас теперь за молодежь: парень смотрелся молодцом, а оказался сущим теленком. Когда приметы Дефо висели на всех лондонских столбах, один из приятелей тоже решил, что пятьдесят фунтов ему не помешают. Но Даниель тут же приставил ему шпагу к горлу, тем все и кончилось: бедняга бухнулся на колени и чуть не обмочился от страха... Но вещий сон не обманешь: ночью ему привиделись входящие в дом королевские гвардейцы, а на рассвете раздался стук в дверь и возглас: "Волей Ее величества!"

Было - и сплыло, к черту воспоминания! Дефо поставил кружку с недопитым пивом на стол и направился к выходу, держа руку на лежавшем в кармане кистене. Бандитов с него пока хватит. Надо зайти домой пообедать, вздремнуть и наведаться к политикам. Они выручили его двадцать восемь лет назад, выручат и сейчас.

Дефо надел парик и свой лучший темно-синий, шитый серебром камзол. Два с лишним часа он ждал в приемной государственного секретаря. Уже темнело, когда лакей, в карман которого он сунул два шиллинга, шепнул, что милорд уехал и сегодня его уже не будет. Дефо брел на Канатную аллею по быстро пустеющим улицам, зорко поглядывал по сторонам и думал о том, что добрая старая Англия катится ко всем чертям.

Эффективная схема по немедленному прекращению уличного грабежа! Проект организации самой совершенной в мире секретной службы! В былые времена любой министр ухватился бы за это обеими руками. Взять хотя бы Роберта Харли, того самого, ради кого он переодевался старухой, - какая у того была голова, как он ценил умных людей и дельные предложения!

За памфлет "Кратчайший способ расправиться с диссентерами" суд приговорил его к огромному штрафу, тюремному заключению и - это было самым страшным - трем дням у позорного столба на трех различных лондонских площадях: деревянный брус, колодки, зажимавшие руки и голову, град камней, гнилых овощей и прочей дряни. Чернь любила мучить тех, кого выставляли у позорного столба, случалось, что приговоренных забивали насмерть. Но с Дефо этот номер не прошел - он повернул дело так, что к позорному столбу летели цветы, а в последний день наказания толпа смяла оцепление и надела ему на голову венок. Тут-то Харли и оценил силу печатного слова. Он знал, что в тюрьме Дефо написал памфлет "Гимн позорному столбу", а его друзья тут же издали брошюрку, и видел, как эти корявые стишки изменили настроение Лондона. Приговоренный облил грязью своих врагов, а себя выставил защитником народной свободы, толпа была готова носить его на руках. Такой человек неоценим, его талант можно превратить в оружие.

Мысли о прошлом помогли скоротать дорогу домой. Войдя в свою комнату и разложив бумаги, Дефо еще раз просмотрел законченное накануне письмо, сделал приписку: "...В этом меня убеждают как верные приметы, в которых я, как вы помните, знаю толк, так и то, что дела мои не подвигаются", отложил его и попытался взяться за работу. Но работа не шла - мешала злость.

Будь он богат или умей довольствоваться малым - ему удалось бы сохранить независимость. Если бы он мог вовремя остановиться и не лез во все литературные и общественные скандалы сразу, дело не закончилось бы позорным столбом. Но Всевышний не дал ему ни денег, ни равнодушия - и он согласился принять предложение Роберта Харли. Тот ему помог: двери тюрьмы открылись, штраф заплатила королева. Дефо ждала должность инспектора по сбору оконного налога - место нехлопотное и выгодное. Богатым человеком он не стал, зато смог понемногу расплачиваться с долгами и копить на старость, на дом, где сейчас жила его семья. Правда, взамен от него потребовалось множество услуг, о которых и теперь нельзя рассказывать: это слишком опасно.

Харли представил его королеве Анне, и он присягнул Ее величеству на верность. Так началась его служба секретным агентом правительства, при том что публика должна была считать его врагом кабинета министров.

Дефо восемь лет издавал газету "Обозрение французских дел": несмотря на название, речь в ней шла об Англии. Харли ее финансировал, а он, осторожно поругивая власти, стирал в порошок оппозицию. Перед тем как Англия и Шотландия окончательно слились в единое государство, Харли отправил его в Эдинбург, с тем чтобы он поработал на королеву.

Там у Дефо под началом была целая сеть агентов и несколько имен: его знали как Александра Голдсмита, Андре Моретона и Клода Гийо. Несколько раз Дефо пытались убить, однажды он чудом выскользнул из рук разъяренной толпы - но Харли остался доволен: противники объединения были подкуплены или опорочены. Потом "Обозрение" закрылось, и он начал писать чуть ли не для всех изданий страны, ловко проводя в них линию правительства.

Дело кончилось тем, что главный редактор оппозиционного журнала "Политический Меркурий" господин Мист узнал, какую игру ведет его сотрудник. Вопль: "Прохвост!", падающее на пол кресло, со звоном вылетающие из ножен шпаги - он оказался проворнее и проткнул главному редактору плечо. Об этом судачил весь Лондон, его литературные враги, надменный Свифт и брюзгливый Поуп, потирали от удовольствия руки: они-то и пустили слух, что Дефо украл лошадь в Ковентри. Перед ним тут же закрылись все журналы, Харли к этому времени помочь ему уже не мог. Те, кто писал о Даниеле Дефо, не стеснялись в выражениях: "Человек он крайне несдержанный и опрометчивый, жалкий продажный потаскун, присяжный фигляр, наемное оружие в чужих руках, скандальный писака, грязный крикливый ублюдок, сочинитель, пишущий ради куска хлеба и питающийся бесчестьем". Тогда, в 1718 году, его душила такая же ярость, как и сейчас. От позора он закрылся в своем доме и отказался от всех литературных дел, но руки сами тянулись к перу - и через несколько месяцев на свет появился "Робинзон".

Успех был оглушительным: четыре переиздания в течение года, бесчисленные переводы, пиратские перепечатки. Оно и понятно - три оригинальных томика с "Робинзоном" стоили как хорошая лошадь, а пиратский пересказ его книги обходился читателям несравненно дешевле. Издатель тут же усадил его за продолжение: Дефо написал о Робинзоне все, что мог, и после этого в течение нескольких лет выдавал по большому роману каждый год. Так появились "История полковника Жака", "Записки кавалера", "Жизнь и пиратские приключения славного капитана Синглтона", "Радости и горести знаменитой Молли Флендерс", "Счастливая куртизанка, или Роксана". Политический памфлетист, тайный агент, торговавший своим пером журналист почили в бозе, родился писатель - а ему было без малого шестьдесят лет. К черту министров, вот выход - он примется за большую книгу, и дела опять пойдут на лад. А героем на этот раз станет не потаскушка Молль, не прототип Робинзона, моряк Александр Селкирк, ухитрившийся выжить на необитаемом острове, а он сам. Он напишет о себе - но не трактат с оправданиями, как собирался, а приключенческий роман.

Перо шустро бежало по бумаге, а Дефо думал о том, как объяснить читателю, почему он чуть не разрушил счастье любимой дочери, пытаясь сэкономить на ее приданом? Будущий зять хотел получить пятьсот фунтов и закладную на дом. А он все отговаривался да тянул, ведь у него подрастали еще три дочки, и Софи чуть было не покончила с собой. Как растолковать, чего ради па старости лет он вступил в масонскую ложу? Да, пожалуй, дело в так и не прошедшей любви к тайнам и приключениям... Положительной героиней станет его любимица, умница и красавица Софи, о сыновьях он в этой книге не скажет ни одного доброго слова. Вчерашний сон подтвердил его давние предчувствия: финансист-неудачник Даниель разорится, бездарный писатель Бенджамин пропадет. Но как же он объяснит то, что ему приходилось "питаться бесчестьем"? Да очень просто - у него на руках были жена и шестеро детей и он не хотел, чтобы они пошли по миру. Пусть его попробует осудить тот, кто знает, какие глаза бывают у жены, когда дети просят есть, а в доме нет ни крохи хлеба, ни денег...

Утром в комнату вошла миссис Гарри-сон. Увидев, что ее жилец сидит, уткнувшись лицом в стол, и его душа, судя по всему, отлетела задолго до рассвета, она уронила на пол поднос с завтраком и завизжала. Мистер Луси сжимал в руке перо, рядом лежал исчерченный беспорядочными линиями лист бумаги. В открытой шкатулке для бумаг она нашла незапечатанное письмо, подписанное словами: "Ваш несчастный Даниель Дефо".

Фото:

- В 1718 году Даниель Дефо закрылся в своем доме (на фото) и отказался от всех литературных дел, но руки сами тянулись к перу - и через несколько месяцев на свет появился роман "Жизнь и необыкновенные приключения Робинзона Крузо"

- Законодатель литературных вкусов Александр Поуп

- Успех "Робинзона Крузо" был оглушительным: четыре переиздания в течение года, бесчисленные переводы, пиратские перепечатки. Желающие купить роман выстраивались в длинные очереди. Работа Эдварда Мэтью Уорда

- Красотка Молль Браун, та самая, с которой Дефо писал героиню своего романа "Молль Флендерс"

- За памфлет "Простейший способ избавиться от раскольников" суд приговорил Дефо к трем дням у позорного столба

- Харли представил Дефо королеве Анне, и он присягнул Ее величеству на верность

- Спикер палаты общин Роберт Харли очень ценил умных людей и дельные предложения

- Прототип Робинзона - моряк Александр Селькирк, ухитрившийся выжить на необитаемом острове