Тревожная ночь на 12 июля 1943 г. 8 страница

«Авиация противника небольшими группами непрерывно воздействовала на боевые порядки полка, особенно часто подвергался удару штаб нашего полка. Во время одного из налетов прямым попаданием бомбы в дом, где размещался штаб, был убит заместитель командира полка по политчасти майор A.M. Бопков, а начальник штаба А.П. Соколов легко ранен, но из строя не вышел и продолжал выполнять свои обязанности»{349}.

В боевых донесениях отмечен ряд фактов уничтожения и выведения из строя наших танков прямым попаданием бомб и снарядов от авиационных пушек. По свидетельству ветеранов, были случаи, когда при массированной бомбежке ударная волна валила набок и даже опрокидывала вверх гусеницами легкие Т-70. [397]

Надо признать, надежно прикрыть с воздуха соединения главной контрударной группы ни авиацией, ни зенитными средствами не удалось. Согласно донесениям танковых корпусов и бригад 5-й гв. ТА, до 13.00 советская авиация почти не появлялась над эпицентром боев, а во второй половине дня в небе барражировали не более одной-двух эскадрилий. Причем, как вспоминали ветераны, появлялись «краснозвездные соколы» в тот момент, когда «юнкерсы» и «хейнкели» уже сбросили свой смертоносный груз на атакующие советские войска. Удары нашей авиации возросли лишь после 15.00, но к этому моменту контрудар был уже, по сути, сорван.

В отчете Управления ВВС Красной Армии «Действия авиации в Белгородской оборонительной операции» ситуация выглядит достаточно идеалистично:

«Действия авиации обеих сторон 12 июля были ограничены с утра неблагоприятными метеоусловиями. Авиация противника днем группами от 9 до 30 бомбардировщиков действовала по боевым порядкам наших войск, сконцентрировав свои усилия на прохоровском направлении (выделено мной, – В.З.), где было отмечено до 400 самолето-пролетов из общего количества 546 самолето-пролетов»{350}.

Действительно, если сравнивать первые два-три дня операции «Цитадель», когда фиксировалось по несколько тысяч самолето-вылетов в день, то полтысячи покажется мелочью. Однако эти четыреста самолетов наносили удар главным образом по наиболее важному в тот момент району – острию танкового клина главной контрударной группировки, который, подобно локомотиву, должен был «вытягивать» весь контрудар. Причем бомбил противник не только войска, непосредственно перешедшие в атаку. Его авиация работала и на упреждение, об этом свидетельствуют приведенные выше факты. Что же касается нашей авиации, на направлении главного удара штурмовики почти не использовались, а поддержка с воздуха на поле боя оказалась, мягко говоря, недостаточно эффективной. Причем одной из главных причин этого была напряженная ситуация, сложившаяся в полосе 69-й А и в излучине Пены. Учитывая малочисленность и измотанность большинства дивизий В.Д. Крючёнкина в районе прорыва (особенно 48-го ск), острую нехватку в армии артиллерии и противотанковых средств, Н.Ф. Ватутин утром приказал командующему 2-й ВА бросить все силы штурмовиков против [398] вражеской группировки, вышедшей в район: Казачье – Верхний Ольшанец – Ржавец. Кроме того, генерал-лейтенант С.А. Красовский получил распоряжение: по мере сил производить налеты по районам сосредоточения танков в полосе 1-й ТА и 6-й гв. А, а также на основные дороги, по которым немцы перебрасывают в их полосу технику. Приведу еще одну цитату из уже упоминавшегося отчета Управления ВВС РККА:

«...Части 1-го бак в период 8.00–8.15 группами от 9 до 25 самолетов Пе-2 под прикрытием 12–16 истребителей 4-го иак бомбардировали скопления танков и мотопехоты противника в районе Бол. Маячки, Покровка, Яковлево и рощи восточнее...

Штурмовики 1-го шак и 291-й шад с утра из-за неблагоприятной погоды боевых действий не производили. Они начали действовать... лишь с 10.00 группами в 12–16 самолетов под прикрытием 12–16 истребителей.

... В связи с угрозой прорыва 3-го тк противника к Прохоровке с юга части 1-го шак были перенацелены на действия по войскам противника в районе Верх. Ольшанец, Шляхово, Мелехово и в рощах, что между Верх. Ольшанец и Шляхово.

291-я шад действовала по танкам и мотопехоте противника в районах Верхопенье, Сырцево, Дмитриевка, Ново-Черкасское и по лесу, что южнее Дуброва, Яковлево, Покровка. Всего нашими штурмовиками было произведено около 400 самолето-вылетов, в результате которых было уничтожено и повреждено большое число танков, автомашин, подавлен огонь 14 батарей»{351}.

Кроме того, из-за плохо организованного взаимодействия контрударных группировок гвардейских армий с соединениями 2-й ВА неоднократно отмечались случаи нанесения ударов по своим войскам. В отчете генерал И.Ф. Кириченко отмечал:

«Потери корпуса за 12 июля 1943 г. и в последующих боях, считаю, могли быть уменьшены при тщательной артиллерийской обработке районов накопления противника. Последняя совершенно отсутствовала. Взаимодействие между авиацией и наземными войсками было организовано недостаточно, часто штурмовая авиация бомбила свои боевые порядки, даже второй эшелон и штабы»{352}.

У комкора были все основания быть крайне недовольным действиями авиаторов. Так, в критический [399] момент, когда танковые батальоны 31-й, 32-й и 181-й тбр после пятичасового тяжелого боя ворвались в свх. «Октябрьский», в 13.00 по ним прошлась группа наших штурмовиков, обстреливая танкистов из пушек и сбрасывая кумулятивные бомбы{353}. Такая же ситуация складывалась и у соседей в излучине Псёла. После войны хотя и скупо, но об этих проблемах П.А. Ротмистров упоминал в своих воспоминаниях. Он писал:

«В 5-й гв. ТА находился представитель 2-й воздушной армии, но в танковых корпусах представители от авиации отсутствовали, это затрудняло взаимодействие с авиацией в ходе сражения»{354}.

Слабо действовали и части ПВО. Зенитные части, особенно средней зенитной артиллерии (СЗА), обладали низкой мобильностью. Чтобы перебросить батарею или полк в другое место и подготовить к отражению воздушного налета, требовалось много времени. При транспортировке зенитных орудий огонь из пушек вести было невозможно, прикрываемые, да и сами зенитные части оказывались беззащитными перед атаками авиации. Как показали события, смена огневых позиций и маневр полками продуманы были плохо.

В силу высокой динамичности танкового боя и отсутствия в нашей армии зенитных установок на базе самоходных бронированных лафетов зенитно-артиллерийские полки физически не успевали за танковыми и механизированными соединениями, особенно при выдвижении их и сближении с противником. Именно в этот период они несли наибольшие потери от авиации противника. Если же зенитчики выходили непосредственно в боевые порядки, они несли серьезные потери от осколков и ружейно-пулеметного огня. Поэтому танкисты старались быстрее сблизиться с врагом, чтобы их боевые порядки перемешались, но и это не всегда приносило ожидаемые результаты.

Были и другие существенные факторы, влиявшие на эффективность соединений ПВО. Как показали события, командиры полков не руководили маневром и огнем батарей. Вот лишь небольшая цитата из приказа № 0108 командующего артиллерией Воронежского фронта о действии зенитно-артиллерийских дивизий в период с 5 по 20 июля 1943 года:

«Слаб контроль командиров частей за боеготовностью и боевой работой батарей и пулеметных рот (1366-й зенап 29-й [400] зенад, 6-й зад, 26-й зенад), вследствие чего стрельба отдельных батарей не дает должного эффекта. Много случаев бестолковой, нецелесообразной стрельбы. Контроль с КП полков и дивизий за ведением огня батареями и выполнением ими указаний об открытии и ведении огня и по взаимодействию с истребительной авиацией отсутствует, имеются случаи стрельбы по своим самолетам (6-я зад)»{355}.

По мнению руководства 5-й гв. ТА, в слабой организации прикрытия зенитными средствами от ударов с воздуха были повинны и сами командиры бригад. Вот выдержка из приказа № 0193 от 16 июля 1943 г.

«...С 12.07. по 16.07.43 г. командир 6-й зенитно-артиллерийской дивизии и его штаб проверили целесообразность использования зенитных средств в корпусах и бригадах армии, где установили:

4. 76-й гв. мп выходит в район огневых прикрытий без прикрытия зенитных средств и стоит без прикрытия в районе ОП сутками, в то время как взвод МЗА остался далеко вне зоны зенитного прикрытия ОП минометного полка. Так, например, стоял взвод ст. лейтенанта Сабитова.

5. Пулеметная рота 181-й тбр, состоящая из 9 ДШК, 12.07.1943 г. целиком стояла в Прохоровке на «обороне» не пришедшего в Прохоровку штаба бригады.

5. Зенитные пулеметы ДШК должны лишь действовать у переднего края, а не использоваться далеко от переднего края за 7–6 км. Так, зенитные пулеметы ДШК 53-й мсбр 12–13.07.43 г. стояли в Прохоровке, тогда как бригада находилась далеко впереди.

6. С пехотного и противотанкового оружия огонь по самолетам противника ведется неорганизованно и на больших высотах»{356}.

Разделяя точку зрения, изложенную в приведенном документе, в то же время необходимо отметить следующее. Из средств ПВО танковые и мотострелковые бригады по штату располагали лишь ротой – двенадцать 12,7-мм пулеметов ДШК, в отдельных случаях имели три-четыре 37-мм орудия. Этого было недостаточно для надежного прикрытия атаки 1,5–2 тысяч человек или более полусотни танков. Кроме того, пулеметы монтировались обычно на небронированных грузовых автомобилях ЗиС-5 или [401] ЗиС-АА, вследствие чего они быстро выходили из строя. Зачастую комбриги использовали имеющиеся средства не как требовало вышестоящее командование, а исходя из обстановки и собственного представления о целесообразности.

Как видим, генерал-лейтенант П.А. Ротмистров оказался в тяжелом положении. Не имея возможности (из-за условий местности) использовать в полной мере потенциал своей боевой техники, лишившись резерва (ПО Труфанова), части первого и половины второго эшелонов (две мехбригады 5-го гв. Змк и одной танковой 2-го гв. Ттк), не получив необходимой поддержки артиллерии и авиации фронта (располагая лишь одним гаубичным полком), командующий 5-й гв. ТА должен был, ударив по самому укрепленному месту в боевом построении наиболее сильного соединения 4-й ТА, да к тому же перешедшего к обороне, расколоть его и углубиться в боевые порядки неприятеля на 30 км. При этом периодически отбиваясь от налетов собственной авиации, а их в этот день было как никогда много, но об этом разговор впереди.

Но вернемся к событиям на главном направлении – в полосу наступления 18-го и 29-го тк. Уже после полудня стало очевидно, что общая оперативная обстановка складывается далеко не так, как рассчитывало командование Воронежского фронта. Хотя советское командование еще не теряло надежды переломить ситуацию в свою пользу. Но враг оказывал упорное сопротивление по всему фронту. Стало ясно, что таранный удар двух гвардейских армий надежд не оправдал, при этом войска несли большие потери.

Между 14.00 и 14.30 немцы практически полностью приостановили наступление 29-го тк. Все три его танковые бригады оказались разбиты и потеряли свою боеспособность. Несколько часов держала круговую оборону группа майора П.С. Иванова совместно с мотострелками 53-й мсбр. Но силы оказались неравны, остатки 1/32-й тбр были уничтожены, а сам 36-летний комбат, уроженец г. Каменска (Ростовской обл.), погиб. Его тело было обнаружено у подбитого танка, когда врага уже оттеснили за рубеж свх. «Комсомолец». Комбата и его товарищей похоронили с почестями 17 июля на территории совхоза (район птицефермы).

Для того чтобы совершить подобный рывок в глубину обороны врага, необходимы не только воинское мастерство, решительность, боевой опыт, но прежде всего храбрость, глубокая вера в правоту своего дела, а главное – готовность отдать жизнь за [402] Родину. Этими качествами обладали не только танкисты генерала Ротмистрова, сражавшиеся на поле под Прохоровкой, а сотни тысяч воинов нашей армии. Подобная жертвенность удивляла, порой восхищала врага, но и страшила его. Страна, имевшая таких солдат, была непобедима, и 1945 год это подтвердил.

Без опоры на танки оказалась бессильна и пехота двух дивизий 33-го гв. ск, поддерживавшая соединение И.Ф. Кириченко. Не выдержав контратак эсэсовцев, отошел из свх. «Комсомолец» на юго-восточную окраину х. Ямки и 1/53-й мсбр.

Бои за свх. «Комсомолец» носили ожесточённейший характер. В документах 5-й гв. ТА отмечено, что в течение дня совхоз пять раз переходил из рук в руки. Однако, после того как была уничтожена группа Иванова, мотопехота 1/53 мсбр не выдержала мощного давления эсэсовцев и отошла на юго-восточные окраины Ямки. Без опоры на танки оказалась бессильна и пехота двух дивизий 33-го гв. ск, поддерживавшая соединение И. Ф. Кириченко. Кстати, командование 5 гв. ТА считало, что совхоз можно было удержать. В приказе по итогам боёв армии за июль-август 1943 г. П. А. Ротмистров отметил, что командование 18-го и 29 тк допускало ошибки при организации закрепления территории и не полностью использовало имевшиеся артсредства. А в качестве примера назвал неудачный бой за свх. «Комсомолец».

Очень много полегло у свх. «Комсомолец» бойцов и командиров 53-й мсбр. Согласно боевым донесениям ее штаба, за 12 июля было потеряно 1122 человека, в том числе убитыми – 393. Сохранилось донесение инструктора политотдела 5-й гв. ТА капитана Попова, который находился в бригаде в течение всего дня. Вот выдержка из этого документа, она дополнит приведенные выше цифры и позволит взглянуть на состояние соединения к исходу дня глазами очевидца. Документ датирован 24.00 12 июля:

«Бригада действовала в первом эшелоне. Вначале наступление проходило успешно, продвинулись около 4–5 км по направлению леса, что юго-западнее населенного пункта Прохоровка. Танки, что поддерживали пехоту, свою задачу выполнили, но под воздействием противотанковых средств и массированных налетов вражеской авиации наступление до некоторой степени было приостановлено. Батальоны к 19.00, имея успех в продвижении, задачу дня не выполнили.

В бригаде, как отрицательный факт, отсутствовало нормальное управление боем в связи с медленной перестройкой связи. Командир бригады, перейдя на новый КП, в течение часа-полутора [403] не имел связи с частями, и все передавалось через старый КП.

Стрелковые батальоны в результате наступления имеют потери убитыми и ранеными 35–40%. Эвакуация раненых с поля боя проводилась организованно. Кроме раненых бойцов и командиров 53-й мсбр медперсонал и, в частности, начальник политотдела полковник Василенко оказывали помощь в эвакуации раненых из других частей.

...Боеприпасов у 53-й мсбр к 15.00, особенно таких, как мины, снаряды 76-мм и 45-мм, было недостаточно.

Из строя вышло большое количество младшего командного состава, особенно такое звено, как командиры взводов и рот. Командир 1-й стрелковой роты 3-го мсб-на мл. лейтенант Орлов, кандидат в члены ВКП(б), героически погиб в бою с немецкими оккупантами. Рота, которой он командовал, показывала исключительную самоотверженность и с большим воодушевлением выполнила поставленную задачу. Командир 2-й стрелковой роты 3-го мсб-на лейтенант Шадриков, член ВКП(б), пропал и данных о нем к 18.00 не имелось. Командир 3-й стрелковой роты 3-го мсб-на лейтенант Смирнов, принятый в кандидаты ВКП(б) 3 июля 1943 года, показывая образцы мужества и героизма в борьбе с немецкими оккупантами, ранен в ногу. Ранен заместитель командира 3-го мсб-на по строевой части. Ранен в руку зам. командира 2-го мсб-на по политчасти майор Елагин. Убит командующий артиллерией бригады Емец...»{357}

По данным отдела кадров управления 29-го тк, в бригаде вышло из строя 25 офицеров, в том числе 21 убит, трое ранено с эвакуацией в госпиталь и один тяжело контужен{358}. Офицеры, получившие легкие ранения и даже средней тяжести, в основном верхних и нижних конечностей и касательные (таких оказалось значительно больше), остались в строю.

Состояние 18-го тк оказалось несколько лучше, но из-за осложнения у соседей за рекой он попал в тяжелое положение. Все усилия 2-го тк СС были сконцентрированы на уничтожении смешанной группы, двигавшейся вдоль сел правого берега реки. После полудня положение в излучине р. Псёл изменилось не в нашу пользу. После 12.00 боевая группа мд «Мертвая голова» прорвала рубеж 52-й гв. сд, смяла боевые порядки изготовившихся к наступлению полков 95-й гв. сд и, окружив части [404] 11-й мсбр, вышла на берег реки в районе хутора Полежаев. Северный (правый) берег в излучине значительно выше южного – с него как на ладони просматривались боевые порядки частей 18-го тк. В 13.00 13 немецких танков, в том числе и «тигры», используя возможности своих орудий, открыли огонь по правому флангу и тылам наших войск. На подходе к Михайловке 2/110-й тбр под командованием майора Плескача, наступавший вместе со 2/32-й мсбр, был обстрелян плотным огнем танков из-за реки. Одновременно противник предпринял две контратаки: одну – в направлении Андреевки, Михайловки, другую – из Козловки на Васильевку. Таким образом, эсэсовцы пытались отсечь передовые части 18-го тк в Васильевке, танкисты генерала Б.С. Бахарова и стрелковые части генерал-майора А.Ф. Боброва оказались в огненном полукольце.

Огнем артиллерии и танковых батальонов корпуса попытка эсэсовцев дивизии «Мертвая голова» обратно форсировать Псёл была сорвана. Не получили развития и танковые контратаки противника на левом фланге соединения. Медленно, с большим трудом 18-й тк продолжал двигаться вперед. После неудачной попытки прорваться в тыл «Лейбштандарт», понеся потери, бригады Пискарева и Тарасова были вынуждены отойти. Остатки 181-й тбр комкор направил через Андреевку к Васильевке. Уже к 14.00 поддерживавший в этом районе наступление пехоты полк «черчиллей» лишился 11 машин из 16, перешедших утром в атаку.

Для командования армии 18-й тк был той соломинкой, которая еще поддерживала угасающую с каждым часом надежду на то, что ситуация может измениться. У П.А. Ротмистрова уже созрел план двух фланговых ударов, поэтому важно было не дать противнику полностью остановить движение всех корпусов и сконцентрировать силы на одном направлении.

Атмосферу на НП 5-й гв. ТА юго-западнее Прохоровки передают воспоминания заместителя начальника оперативного отдела 5-й гв. ТА подполковника И.А. Докукина, который в этот день находился в оперативной группе командующего пятой гвардейской. Мемуары писались уже после того, как Прохоровское сражение было провозглашено «крупнейшим в истории войн», поэтому приведенные цифры – это дань времени, но напряжение боя автору удалось передать верно:

«...Небольшая высота юго-западнее Прохоровки. Наблюдательный пункт командующего 5-й гв. танковой армией. Покручивая [405] ус, генерал Ротмистров неотрывно следит за развитием боя. Рядом офицеры штаба, радисты, телефонисты.

...Из частей начали поступать одно за другим тревожные радиодонесения: «Перед фронтом обороны до 200 танков противника. До 50 танков обошли фланг. Прошу разрешения отойти несколько назад. Бахаров».

– Что? Назад? – горячо и раздраженно кричал Ротмистров, кинув на бруствер окопа донесение. – Передайте этому забывчивому человеку, что пушка в танке вращается на 360 градусов и вполне пригодна для отражения танковой атаки. Ни шагу назад! Так и передайте! И чтобы таких донесений он мне больше не присылал. Командный пункт ни в коем случае не менять. Категорически запрещаю. Проверю лично. Пусть производят любую перегруппировку корпуса, но без отхода назад. Запросите, кстати, что делает его резерв.

– Товарищ командующий, разрешите мне выехать к Бахарову и разобраться на месте в чем дело, – обратился к Ротмистрову начальник штаба.

– Правильно, Владимир Николаевич. Поезжай и выясни истинное положение. В случае необходимости принимай решение от моего имени.

Генерал Баскаков уехал.

Спустя час, когда бой был в самом разгаре, гитлеровцы вновь открыли артиллерийский огонь по нашим танкам. Шквал огня тяжелых калибров, артиллерии плотно накрыл боевые порядки танков по всему фронту... От частей снова начали поступать радиограммы:

«Несу потери от сильного огня артиллерии противника. Прошу авиацию». На что командующий отвечал:

– Передайте: ни шагу назад! Всем тяжело, все несут потери. Бейте фашистов с наименьшими потерями для своих войск!

Снова донесение: «Противник ведет ожесточенный огонь из всех видов оружия. Имеются случаи танковых таранов. Прошу огневой помощи. Егоров».

– Передайте: все вижу сам. Положение на всех направлениях одинаково трудное. Побольше огня, назад ни шагу!

Во второй половине дня, когда бой принял особый накал, фашисты совершили новый налет авиации на наши боевые порядки. Теперь бой шел на земле и в воздухе. С высоты стремительно неслись к земле то гитлеровские, то наши горящие самолеты. Несколько вражеских бомбардировщиков взорвались [406] над полем боя. Клочья дюралюминия, барражируя в воздухе, падали на землю, словно огромные подстреленные птицы. В воздухе – гул, рев, свист, пулеметный треск.

Чтобы не поразить свои самолеты, наши зенитчики прекратили стрельбу по самолетам противника и переключили орудия для борьбы с танками.

Генерал-майор Баскаков докладывал:

– Противник перешел в наступление по всему фронту. Бахаров ведет сильный огневой бой. Из 50 прорвавшихся танков противника уничтожено 20, остальные повернули назад.

– Володя, – горячо заговорил командующий. – Наступает кризис боя, и его нам надо во что бы то ни стало выдержать, назад ни шагу! Так и передай Бахарову. Сгорим, но ни метра назад. Ты откуда говоришь?

– Из танка. Ничего не вижу – сплошная дымовая завеса. Гвардейцы удерживают рубеж. Стоим твердо и будем стоять, – закончил Баскаков.

Снова разрывы бомб заметались по полю. Противник повторил авиационный налет на Прохоровку. Вражеские танки продолжали атаку. Ценою многих «факелов», остающихся по пути движения, большая группа танков, в голове которой двигались «тигры», вклинилась в нашу оборону на первом фланге армии. Завязался упорный бой.

Отданы распоряжения на переброску резервов из второго эшелона армии. Командующий расстегнул ворот кителя, вытирая платком большой, высокий лоб, спросил:

– Какое сегодня число?

– Двенадцатое июля, товарищ генерал, – ответил, улыбнувшись, начальник оперативного отдела штаба полковник Ф.М. Белозеров.

– Ну и денек! – сняв очки и протерев стекла, добавил: – Надо отдать справедливость противнику – действует слаженно и напористо»{359}.

Отлакированные воспоминания участников тех событий пестрят красочными описаниями «сквозных атак» и «лобовых столкновений двух стальных гигантов». Читая их, создается впечатление, что танковые соединения гвардейской армии П.А. Ротмистрова и корпуса П. Хауссера на поле юго-западнее Прохоровки, пересеченном множеством больших и малых оврагов, подобно кавалерийским эскадронам на степных просторах, [407] мчались навстречу друг другу и, слившись в единое целое, ожесточенно истребляли друг друга. И этот смертельный поединок больше напоминал не бой войсковых групп, а традиционную русскую забаву – кулачный поединок «стенка на стенку» – шел весь день 12 июля. Приведу отрывок лишь из одной книги мемуаров. Вот как описывал начало атаки П.А. Ротмистров:

«Смотрю в бинокль и вижу, как справа и слева выходят из укрытий и, набирая скорость, устремляются вперед наши славные «тридцатьчетверки». И тут же обнаруживаю массу танков противника. Оказалось, что немцы и мы одновременно перешли в наступление. Я удивился, насколько близко друг от друга скапливались наши и вражеские танки. Навстречу двигались две громадные танковые лавины. Через несколько минут танки первого эшелона наших 29-го и 18-го корпусов, стреляя на ходу, лобовым ударом врезались в боевые порядки немецко-фашистских войск, стремительной сквозной атакой буквально пронзив боевой порядок противника. Гитлеровцы, очевидно, не ожидали встретить такую большую массу наших боевых машин и такую решительную их атаку»{360}.

Оставим на совести автора эту красивую, но далекую от реальности зарисовку. Теперь уже нет сомнения в том, что легенда о грандиозном встречном танковом побоище с участием сотен боевых машин была придумана и тиражировалась на протяжении десятков лет с одной лишь целью – спрятать лобовую по форме, бездумную и самоубийственную по сути атаку, предпринятую без должной разведки и подавления огневых средств артиллерией и авиацией на подготовленный противотанковый район противника. Первые 2–2,5 часа контрудара 5-й гв. ТА никаких сквозных атак не было и быть не могло. Противник встретил наших танкистов массированным огнем с места, с оборудованных и пристрелянных огневых позиций, чем в значительной степени и переломил ситуацию в свою пользу.

Ни в одном оперативном документе найти подтверждение этой придуманной «были» не удалось. Хотя основные приказы и распоряжения в этот момент отдавались по радио и при личных встречах командиров, штабы разных уровней слали боевые донесения и оперативные сводки достаточно регулярно. Поэтому есть возможность определить участки, где в действительности подразделения наших бригад вели бои с танками дивизий СС, и примерное время начала этих поединков. [408]

До 13.00 главные силы 18-го и 29-го тк вели боевые действия с частями лишь одной дивизии СС – «Лейбштандарт». В этот период они понесли основные потери в технике – не менее 70% от вышедших из строя в течение всего дня. Исключение составили: сводный батальон капитана Чекранова из 25-й тбр 29-го тк, который в 12.00 атаковал «Дас Райх», и 36-й гв. оттп под командованием майора Плисова из 18-го тк, вступивший в бой с частями дивизии «Мертвая голова» в районе западных окраин Андреевки, а затем и в Васильевке. Лишь после полудня ситуация начала меняться, да и то незначительно.

Первый удар бригад двух советских корпусов, выглядевший как одна единая атака, продолжался примерно до 11.00 и закончился переходом к обороне 29-го тк. 18-й тк в это время все еще пытался взять свх. «Октябрьский», а часть его танков, поддерживая пехоту, вела бои в селах по левому берегу реки. Через 30–40 минут наступление корпуса И.Ф. Кириченко вновь возобновилось, оно состояло из нескольких атак и длилось примерно до 13.30–14.00, пока свх. «Октябрьский» не был полностью взят. Все эти атаки эсэсовцы отражали в основном огнем штатных средств ПТО 2-го грп СС, усилиями групп гренадеров-истребителей танков при существенной поддержке танкового полка «Лейбштандарт». Его машины находились за противотанковым рвом и вели огонь с места как неподвижные огневые точки. С определенной долей уверенности можно утверждать, что единственным его подразделением, которое вступило во встречный бой с нашими танками и участвовало в сквозной атаке в этот момент, – была 7-я рота. Как уже упоминалось, ее командир Риббентроп вывел семь оставшихся в роте «четверок» на восточную сторону рва, где они, маневрируя, вели огонь по танкам 32-й и 31-й тбр не только на средних дистанциях, но и непосредственно в боевых порядках их подразделений, когда те ворвались на высоту. После отражения очередной атаки оставшиеся три неподбитые машины этой роты отошли сначала к совхозу, а затем и за противотанковый ров. За противотанковым рвом, в районе стыка левого крыла 2-го грп СС и правого фланга разведбатальона, находились и четыре «тигра», которые к утру 12 июля остались в 13-й тяжелой роте «Лейбштандарт». Их экипажи также вели огонь вначале с дальних дистанций.

Примененная противником тактика была оптимальной в тех условиях. Танковый полк «Лейбштандарт» к этому моменту понес существенные потери. Командир дивизии рассчитывал утром [409] 12 июля использовать основную часть боевых машин, после начала атаки 1-го грп СС на Прохоровку с юга, компактно в качестве бронированного тарана, а другую часть как собственный подвижной резерв. До этого времени танки находились за боевыми порядками пехоты. И когда началась атака 18-го и 29-го тк, то главная задача частей «Лейбштандарт», находящихся перед их фронтом, была отразить ее огнем всех имеющихся средств, что и делали эсэсовцы. Двигать шестьдесят танков навстречу 150 несущимся на полном ходу «тридцатьчетверкам» и «семидесяткам» у Т. Виша не было никакой необходимости. Самой трудной задачей для него было удержать на своих позициях 2-й грп СС. Он уже имел опыт отражения массированных танковых атак русских, в том числе и в ходе операции «Цитадель», хотя и не столь многочисленных. Сделать это в тех условиях было возможно, лишь сосредоточив весь огонь танков вместе с ПТО гренадерского полка X. Красса по передовым подразделениям танкового клина 5-й гв. ТА. Тем самым сбить темп атаки и не допустить прорыва в глубь обороны. Полностью остановить наши бригады перед позициями пехоты не удалось. Часть бригад прорвалась на выс. 252.2, но значительное число их танков было выведено из строя, а управление нарушено. Это облегчило гренадерам Красса задачу удержания рубежа свх. «Октябрьский» – выс. 252.2.

Настоящие маневренные бои более или менее значительных танковых групп разгорелись после того, как соединения 18-го и 29-го тк при поддержке пехоты 33-го гв. ск заняли совхоз и оттеснили 2-й грп СС на юго-западные скаты выс. 252.2 (к противотанковому рву). Это произошло примерно к 14.00–14.30. Затем группы танков обоих советских корпусов начали прорываться западнее Андреевки и в Васильевку (последняя к тому времени в результате отхода утром 99-й тбр была уже занята частями мд «Мертвая голова»), а также в район восточных и северо-западных и южных скатов выс. 241.6. В этих контратаках принимало участие не столь значительное число боевых машин, как это было утром у выс. 252.2. Тем не менее танки вырывались вперед и углублялись в оборону «Лейбштандарт», подходя к участку исходных позиций ее танкового полка и даже прорывались через них.

При отражении этих контратак командование дивизии активно использовало танки в качестве подвижного противотанкового резерва. Поэтому два указанных выше района (восточнее выс. 241.6, юго-западнее Андреевки – Васильевки) можно [410] считать местами, где действительно шли ожесточенные встречные танковые бои на малых дистанциях и были сквозные атаки. Отдельные группы советских боевых машин пытались прорваться и прорывались вдоль железной дороги в юго-западном направлении. Здесь атакующей стороной были гвардейцы.