Тема 4. Слово «терроризм» в современном политическом дискурсе.
Политический дискурс: предмет изучения, междисциплинарный характер, основные работы в данной области, инструменты анализа. Актуальность изучения политического дискурса в рамках гуманитарных наук. Политическая лингвистика как научное направление. Типы анализа в политической лингвистике. Функционирование слова в политическом дискурсе: трансформация значения и сопутствующие этому процессы. Роль слова «терроризм» в современном политическом дискурсе. Анализ речей видных политических деятелей (Президентов РФ и США). Возможные мифологизация и табуирование слова.
В настоящее время, как никогда ранее, терроризм и действия террористов находятся в центре внимания политиков и государственных деятелей разных уровней. Это ставит нас перед необходимостью более детального исследования слова «терроризм» в рамках современного политического дискурса. Для наиболее продуктивного осуществления данной задачи нам, прежде всего, следует обратиться к более общему вопросу, касающемуся «среды обитания» интересующего нас слова. Другими словами, нам необходимо иметь достаточно четкое понимание, что именно представляет собой политический дискурс, и на каких основаниях мы можем выделять его из общего понятия «дискурса», определение которого также следует уточнить.
Как уже отмечалось выше (см.тема 1) дискурс – это функционирование текста в контексте в широком смысле этого термина. Таким образом, мы должны уделить особое внимание непосредственно ситуации или ситуациям, в которых тем или иным образом получает освещение определенный текст. Говоря о политическом дискурсе, мы должны иметь в виду не только своеобразный корпус текстов политической тематики, но и реакцию, которая их сопровождает и порождает следующие тексты. Именно поэтому политическому дискурсу в широком тематическом разнообразии дискурсов уделяется особое внимание в связи с вопросами его речевого воздействия и языковой манипуляцией.
Итак, принимая широкое понимание политического дискурса (форма общения, в которой к сфере политики относится хотя бы одна из составляющих: субъект, адресат либо содержание сообщения), мы включаем в него процесс и результат порождения и восприятия текстов плюс экстралингвистические факторы, влияющие на их порождение и восприятие.
Основы теории политического дискурса, которая анализировала лингвистический контекст общественной мысли, были заложены в 50-е гг. ХХ в. В результате такого контекстного анализа выявляются особенности смыслов отдельных составляющих дискурса, формирующиеся под воздействием внешних факторов таких как социально-экономических, культурных и политических условий, а потому и рассматривать политический дискурс можно с разных точек зрения: политологической (интерпретация), чисто филологической (концепции), социопсихолингвистической (цели) и индивидуально-герменевтической (личностные смыслы). Как известно, речевая деятельность говорящих мотивируется неречевыми задачами, и эффективность их решения зависит от выбора языковых средств. При дискурсивном подходе каждый конкретный текст исследуется с учетом политической ситуации, в которой он создан, с учетом его соотношения с другими текстами, целевыми установками, политическими взглядами и личностными качествами автора, специфики восприятия этого текста различными людьми, а также той роли, которую этот текст может играть в системе политических текстов и – шире – в политической жизни страны. Текст существует не автономно как феномен языка, а в контексте культуры, истории общества, в котором он был порожден. Текст также тесно связан с другими текстами, которые появились до него и появятся после него. Политический язык отражает существующую политическую реальность, изменяется вместе с ней и одновременно участвует в ее создании и изменении. Наиболее «чистыми» жанрами политического дискурса можно назвать публичную роль политика, проблемную аналитическую статью (написанную политиком), политический документ (указ президента, текст закона, коммюнике) (Шейгал, 2000), а задача политической коммуникации определяется как умение «обеспечить возможность для достижения общественного согласия, принятия и обоснования политических и социально-политических решений в условиях множественности общественных интересов плюралистического общества». (Баранов, Казакевич, 1991) То есть политический дискурс является одновременно формой институционального дискурса, т.е. такого, который продуцируется, как правило, социальным институтом или личностью, выступающей от имени института или организации. Институциональность также тесно связана с идеологизированностью текста, которая реализуется как эксплицитно, так и имплицитно.
Отсюда можно сделать вывод о том, что предмет политического дискурса (как и дискурса в любой другой сфере) может представлять интерес для целого ряда гуманитарных наук, помимо непосредственно политологии, - например, для социологии, психологии, философии, юриспруденции и филологии. В рамках нашей тематики, связанной с употреблением слова «терроризм», мы, в первую очередь, должны прибегнуть к помощи инстументов, которыми оперирует филология. В частности, политологическая лингвистика рассматривает политологически значимые концепты в политическом употреблении в сопоставлении с употреблением тех же слов в повседневной речи.
Таким образом, если предметом нашего исследования становится то или иное слово, то мы должны обратиться к политологической лингвистике. Прежде всего, нам следует проанализировать некое количество текстов политической направленности, где встречается данное слово, и далее определить, какое коннотативное значение придает данному слову политический дискурс. В случае, если данное слово не только употребительно в рамках политического дискурса, но и обладает значительным весом (иными словами, когда мы можем назвать это слово «концептом»), мы - при необходимости подобного анализа - перемещаемся в область политологического литературоведения, где проводим анализ макроструктуры текстов.
В.З. Демьянков с своей работе «Политический дискурс как предмет политологической филологии» подчеркивает влияние ораторского слова, что неизменно подводит нас к пониманию необходимости изучения дискурса: «Опытный автор, особенно политик, предваряет такое речевое внушение подготовительной обработкой чужого сознания с тем, чтобы новое отношение к предмету гармонизировало с устоявшимися представлениями – осознанными или неосознанными. Расплывчатая семантика языка способствует гибкому внедрению в чужое сознание: новый взгляд модифицируется (это своеобразная мимикрия) под влиянием системы устоявшихся мнений интерпретатора, а заодно и меняет эту систему». При этом Демьянков ссылается на работу Н. Бадалони «Политика, убеждение, решение». (Badaloni). И хотя данная лекция посвящена бытованию в политическом дискурсе вполне определенной лексической единицы, нам обязательно следует учитывать «знание фона, ожиданий автора и аудитории, скрытых мотивов, сюжетных схем и излюбленных логических переходов, бытующих в конкретную эпоху», чтобы получить объективное представление о функционировании элементов языка.
Ограничиться пониманием того, в какой сфере мы проводим анализ, не будет достаточно, так как в рамках политической филологии сложилось несколько направлений, использующих различный материал и ставящие разные цели при его анализе.
Итак, в политической лингвистике на данный момент выделяются следующие научные направления. Вкратце дадим характеристику каждому из этих направлений – это поможет нам понять, какое из данных направлений будет наиболее приемлемым для посталенной перед нами задачей – анализом употребления слова «терроризм».
· Критический анализ интересуется проблемой неравенства коммуникантов (неравенство может быть этническое, гендерное или, например, социальное). Данный анализ занимается механизмами, при помощи которых социальная власть удерживает свои позиции в обществе. Материалом для критического анализа служат политические тексты, в которых отражено неравенство коммуникантов. В текстах подобного рода обычно создаются образы «чужих» и «своих», позволяющие идентифицировать одну социальную группу за счет другой, ученых же в этом случае интересует не столько рзличия между «чужими» и «своими», сколько сходства в создании данных образов. Упоминавшийся нами в начале лекции голладский ученый Теун ван Дейк возглавляет стан приверженцев критического анализа.
· Контент-анализ. (Несмотря на повсеместное распространение слов, заимствованных из английского языка, мы все-таки повторим, что слово «контент» переводится с английского, как «содержание»). Как можно судить по названию, данное направление занимается изучением содержания текстов, поэтому ему присущи следующие характеристики: контент-анализ фокусируется не на субъекте, то есть создателе/исполнителе текста, а непосредственно на содержании, поэтому для данного вида анализа обычно привлекается корпус политических текстов, которые может быть подвергнут компьютерной обработке. Основной задачей контент-анализа является выявление сходства между социально-политической жизнью и использованием политического языка. (О методике контент-анализа см. подробнее ниже тема 6).
· Риторическое направление работает с использованием традиционных методик.
· Существует также когнитивное исследование политического дискурса, занимающейя проблемой восприятия текста.
Проводимое нами исследование в большей степени оперерует инструментами контент-анализа, используя при этом элементы когнитивного и прагматического анализа.
Прежде чем перейти к анализу связанных с темой терроризма политических дискурсов, хотелось бы пролить свет на само явление. Во-первых, под словом «терроризм» понимают крайне опасное социально-политическое и криминальное явление; террористические акты на криминальной почве, религиозный экстремизм и крайние националистические (сепаратистские) проявления на рубеже нового тысячелетия, ставшие глобальной угрозой безопасности мира и человечества.
Во-вторых, объективно терроризм представляет собой сложное, многомерное явление, посягающее на те или иные охраняемые законом сферы жизнедеятельности людей, что, естественно, затрудняет выработку не только общего понятия «терроризм», но и отличительных его признаков. Дело в том, что, помимо правовых, терроризм затрагивает целый ряд других проблем - социальных, экономических, психологических, исторических, технологических и т.д. Не случайно международному сообществу так и не удалось выработать общепризнанное юридическое определение терроризма. Хотя содержательное наполнение этого феномена для всех понятно: “главный отличительный признак террористов не в тех целях, которые они выставляют в качестве аргумента для совершения своих преступлений, а в тех средствах, которыми они пользуются, - в угрозе, в лишении жизни, в нанесении ущерба, в терроре, в насилии по отношению к ни в чем не повинным людям" (Путин, 29.09.2004). Здесь присутствует и противозаконное насилие, как правило, с применением оружия, и стремление запугать широкие слои населения, невинные жертвы, а применительно к террористическим актам, выходящим за рамки государственных границ, - международный элемент.
В-третьих, необходимость эффективной борьбы с терроризмом требует четкой законодательной регламентации и правильной квалификации в правоприменительной практике. Вопрос «Кого считать террористом?» до сих пор не имеет ответа, который бы удовлетворял законодательства всех мировых государств. Отвечая на вопросы журналистов в Санкт-петербурге в 2006 году В. В. Путин подчеркнул остроту «взаимодействия в сфере борьбы с терроризмом», без которого любого рода противодействие терроризму становится недейственным.
Анализ использования слова «терроризм» представляется логичным проводить в рамках контент-анализа. Корпус текстов для данного анализа будут составлять тексты речей Президентов РФ и США. Временной отрезок анализируемых текстов – с 2000 по 2008 гг. С тем, чтобы иметь возможность проследить, подверглось ли значение слова каким-либо изменениям, мы должны выяснить основное определение слова.
Слово "террор" пришло из латинского языка (terror - страх, ужас). Аналогичное значение имеют слова: terror (анг.), terreur (фр.) - ужас, страх. В книге "Международный терроризм и всемирная безопасность" терроризм трактуется более широко и неопределенно: угроза насилием, индивидуальные акты насилия или компании насилия, ставящие целью в первую очередь постепенно внушить страх - терроризировать. Террор также олицетворяет собой акции массового физического, психологического или идеологического насилия, осуществляемого общественно-политическими структурами, которые обладают неограниченной властью над находящимися в их сфере деятельности социальным контингентом, в целях склонения масс к определенному поведению.
В Толковом словаре В.И. Даля подчеркивается основной смысл, нацеленность терроризма - устрашать смертью, казнью, насилием. Трактовка В.И. Далем слова "терроризм" ближе к современному понятию "терроризировать": устрашать, запугивать, держать в повиновении угрозами насилия и физического уничтожения; творить расправу жестокими карательными мерами и истязаниями, расстрелами и т.п.
Толковый словарь русского языка Ушакова (1935-40 гг.) так определяет слово «терроризм»:
ТЕРРОРИ'ЗМ [тэ], а, мн. нет, м. (полит. книжн.) Тактика, политика террора. || Деятельность террористов. Мелкобуржуазный т.
Стоит так же обратиться к словарной статье на слово «террор».
ТЕРРО'Р (те́ррор неправ.) [тэ], а, мн. нет, м. [латин. terror — ужас] (полит.).
1. Физическое насилие по отношению к политическим врагам. Наш красный террор есть защита рабочего класса от эксплуататоров, есть подавление сопротивления эксплуататоров... Ленин. 2. [Т прописное]. Период активной расправы с контрреволюционерами, возглавлявшейся якобинцами в 1793Ї94 гг. во Франции (истор.). Период Террора.
Спустя полстолетия словарь русского языка С. И. Ожегова под редакцией Н.Ю. Шведовой дает то же самое определение «терроризму», а слово «террор» определяется несколько иначе:
ТЕРРО'Р 1. Устрашение своих политических противников, выражающееся в физическом насилии, вплоть до уничтожения. Политический т. Индивидуальный т. 2. Жестокое запугивание, насилие. Т. самодура.
С.И. Ожегов также делает следующее уточнение: террор - это физическое насилие, вплоть до физического уничтожения, по отношению к политическим противникам. Такое уточнение неоправданно сужает понятие терроризма, если его относить только к политическим противникам. Выходит, что если виновный осуществил насилие из политических мотивов в отношении не политических противников, а, например, "простых" граждан, то такие действия нельзя отнести к терроризму.
В рамках политического дискурса также следует принять во внимание то, что терроризм воспринимется, как самое опасное и труднопрогнозируемое явление современности, которое приобретает все более разнообразные формы и угрожающие масштабы. Террористические акты чаще всего приносят массовые человеческие жертвы, влекут разрушение материальных и духовных ценностей, не поддающихся порой восстановлению, сеют вражду между государствами, провоцируют войны, недоверие и ненависть между социальными и национальными группами, которые иногда невозможно преодолеть в течение жизни целого поколения. Корни терроризма весьма глубоки и, как правило, крайне сложно их выявить и обезвредить.
Именно XXI век, наряду с дальшейшим развитием высоких технологиий, способствующих контролю над террористической деятельностью, прибегает к использованию новейших научно-технических разработок в антигуманных целях, делая терроризм социальным явлением международного масштаба, разжигая межнациональные и межрегиональные конфликты, влекущие за собой гибель большого количества невинных людей. Если захваты террористами самолетов еще в середине 80-х годов были сенсацией, единичными фактами, то уже к концу 90-х эти действия стали практически обыденным явлением. Известны факты применения террористами оружия массового поражения, попытки овладения ядерным оружием. Фактическое многообразие форм террористичекой деятельности вводит в повседневный обиход такие понятия, как «террористические рейды», «государственный терроризм», «регион, подконтрольный террористическим организациям». Являясь, с одной стороны, движением сопротивления против гнета, терроризм имеет явный уголовно-преступный характер в восприятии стороны, против гнета которой идет так называемое освобождение: ситуации непримиримости мировоззрения сторон, как правило, возникают на почве политических, расовых или религиозных разногласий. Благодаря многоплановости и подавляющей непредсказуемости террористической деятельности, уже само по себе слово «терроризм» стал методом устрашения, давления на определенные структуры государственной власти и слои общества с целью реализации стратегий самого разнообразного характера.
Следует, однако, уточнить: действительно, пока не выработано универсальное определение терроризма, т.е. такое определение, с которым согласны все государства (или подавляющее большинство государств) мира. Примечательно, что вследствие многообразия форм террористической деятельности вопрос о выработке единого общепризнанного определения терроризма представляет определенную сложность в международном антитеррористическом сотрудничестве. Соответствующая работа идет, в частности, по линии ООН, где разрабатывается Всеобъемлющая конвенция о международном терроризме. Работа по укреплению международно-правовой базы борьбы с терроризмом все еще ведется. Принятие Конвенции затянулось на годы, отчасти из-за расхождений между членами ООН по поводу определения понятия "терроризм", которое недопустимо связывать с какой-либо религией, национальностью или социальным статусом отдельных слоев населения.
В части уже предпринятых шагов на направлении выработки определения терроризма можно сослаться, в частности, на резолюцию 1566 (2004) СБ ООН, в которой терроризм определен как "преступные акты, в том числе против гражданских лиц, совершаемые с намерением причинить смерть или серьезный ущерб здоровью или захватить заложников с целью вызвать состояние ужаса у широкой общественности, или группы людей, или отдельных лиц, запугать население или заставить правительство или международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения и представляющие собой преступления по смыслу международных конвенций и протоколов, касающихся терроризма, и в соответствии с содержащимися в них определениями, ни при каких обстоятельствах не могут быть оправданы никакими соображениями политического, философского, идеологического, расового, этнического, религиозного или другого подобного характера". Законы и иные подзаконные нормативные акты, принимаемые на государственном и межгосударственном уровне по вопросам борьбы с международным терроризмом, также определяют понятие и характер террористических действий, и непосредственно объект терроризма.
Сравнив значения слова «терроризм», зафиксированные в текстах статей основных законов Российской федерации, можно проследить за эволюцией смысла слова от «совершения акта насилия» до «идеологии». Так Федеральный закон РФ от 25 июля 1998 № 130-ФЗ трактует терроризм как «насилие или угроза его применения в отношении физических лиц или организаций, а также уничтожение (повреждение) или угроза уничтожения (повреждения) имущества и других материальных объектов, создающие опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, осуществляемые в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения, или оказания воздействия на принятие органами власти решений, выгодных террористам, или удовлетворения их неправомерных имущественных и (или) иных интересов; посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность; нападение на представителя иностранного государства или сотрудника международной организации, пользующихся международной защитой, а равно на служебные помещения либо транспортные средства лиц, пользующихся международной защитой, если это деяние совершено в целях провокации войны или осложнения международных отношений».
Федеральным законом РФ от 9 февраля 1999 года N 26-ФЗ в статью 205 внесены изменения: «Статья 205. Терроризм 1. Терроризм, то есть совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях…»
Новый Федеральный закон Российской Федерации от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ «О противодействии терроризму» фиксирует уже следующий этап восприятия данного понятия, отождествляя его с системой взглядов и идей (то есть, практически, присовокупляет значение слова «террор» к слову «терроризм»: «Терроризм - идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий».
Определяя «терроризм» как идеологию, авторы текста закона тем самым практически приписывают ему значения, свойственные слову «террор», делая слово более абстрактным. «Мы не вправе забывать: борьба с террором – это, в том числе, борьба за умы людей, а может быть, прежде всего – борьба за умы людей.» (Из выступления президента РФ В.В.Путина на заседании Совета по взаимодействию с религиозными объединениями от 29 сентября 2004 года). Подобная трансформация слова сопровождается общей тенденцией утраты четкого значения слова. Данное явление было впервые описано Джорджем Оруэллом в работе «Политика и английский язык»: Оруэлл отметил, что ключевые слова в политической речи получают столь разнообразную трактовку, что вовсе теряют какое-либо четкое значение. В качестве примера приводятся следующие слова: «демократия», «свобода», «правосудие», «социализм» и т.д. Можно предположить, что и слово «терроризм» развивается на политической сцене по схожей модели. Политические деятели (в частности, официальные лица РФ и США) придерживаются той же трактовки понятия в своих выступлениях.
В ходе своей эволюции на политической арене слово «терроризм» подвергалось различного рода сравнениям и противопоставлениям: наиболее ярким примером этому является сравнение терроризма с фашизмом, еще одним чрезвычайно насыщенным и противоречивым понятием современности. В выступлении Владимира Путина на форуме в Кракове (27.01.2005г.) делается упор на "уроке" всем тем, кто имеет дерзость сравнивать фашизм с коммунизмом. По его мнению, фашизм можно сравнивать только с терроризмом, угрожающим современному миру: «Сегодня мы обязаны заявить, что современная цивилизация находится перед лицом не менее страшной угрозы. Эстафету палачей в черных мундирах перехватили террористы. Налицо - известное родство нацизма и терроризма - то же пренебрежение к человеческой жизни, та же ненависть к инакомыслию и самое страшное - то же стремление к маниакальной цели. Причем, для достижения этих целей террористы, не колеблясь, уничтожают всех, кто не идет с ними в ногу, кто не соответствует определенным ими критериям». Для представителя же другой культуры и иных ценностей борьба со «смертоносной идеологией Исламского радикализма» напоминает «борьбу с коммунизмом прошлого века»: «The murderous ideology of the Islamic radicals is the great challenge of our new century. Yet, in many ways, this fight resembles the struggle against communism in the last century». (Bush, October 2005)
Анализируя выступления Путина, следует отметить, что основу и систему взглядов по вопросам терроризма будущего Президента России формировала его многолетняя служба во внешней разведке, но, в первую очередь, деятельность на посту директора ФСБ (с июля 1998 г.), одновременно секретаря Совета Безопасности (с марта 1999г.), а также Председателя Правительства РФ (с августа 1999г.). Этот период времени совпал с отражением агрессии международных и чеченских боевиков на Дагестан, началом контртеррористической операции в Чечне. Его оценки, заявления нашли поддержку у соотечественников и мирового сообщества. В этот период времени рассматривался и был принят ФЗ "О борьбе с терроризмом" (1998г., с последующим внесением в него изменений в 2000 г., 2002 г., 2003 г.). Первым по счету субъектом, непосредственно осуществляющим борьбу с терроризмом (ст. 3 ФЗ), была указана ФСБ РФ, которую возглавил В.Путин. Будучи Президентом РФ, Президент России, Верховный главнокомандующий Вооруженными Силами РФ В.Путин проблемам борьбы с терроризмом уделяет значительное внимание и время в своей деятельности. В своих выступлениях, заявлениях, интервью СМИ и т.д. В.Путин глубоко и последовательно излагает проблему терроризма и пути противодействия ему. Первое, что ему удалось, так это то, что он сумел убедить мировое сообщество в том, что в Чечне действуют международные террористы и с ними необходимо вести непримиримую и жесткую борьбу. Обратите внимание насколько последователен В.В. Путин в своих заявлениях, представленных в хронологическом порядке:
· «…мы боремся не с чеченским народом, а с международным террором и самыми крайними проявлениями идеологического и религиозного экстремизма.» (Интервью телеканалу РТР 23.01.2000)
· «Международные террористы подставили чеченский народ для достижения каких-то своих экстремистских целей.» (Из беседы с журналистами по прибытии в Грозный 20 марта 2000 года Грозный, аэропорт Северный)
· «Российская Федерация уже давно, опираясь исключительно на собственные силы, ведет борьбу с международным терроризмом и неоднократно призывала международное сообщество объединить свои усилия. Мы также считаем, что события в Чечне не могут рассматриваться вне контекста борьбы с международным терроризмом» (24 сентября 2001 года) (здесь и далее курсив наш – Г.С., М.С.).
Словосочетание «международный терроризм» приобретает гиперболизированное значение, благодаря которому все высказывание звучит безапелляционно и, следовательно, способствует выполнению общей задачи убеждения аудитории. В своем выступлении на заседании Коллегии МВД, сделанном ранее – 21 января 2000г., В.В. Путин также говорит о международном характере терроризма, но делает акцент на индивидуальной заинтересованности людей в борьбе с терроризмом, усиливая высказывание эвфемизмом «угроза»: «Особую опасность для каждого человека и государства в целом представляет терроризм. Нужно честно признать, что мы недооценивали эту угрозу. Недооценивали мощную материальную и финансовую базу, разветвленные международные связи террористов и их жестокость».
Новый закон принятый в марте 2006 г. «О противодействии терроризму» формулирует и основное понятие терроризма, и дает определение таким понятиям, как «террористическая деятельность», «террористический акт», «противодействие терроризму», и «контеррористическая операция». Подобное явление можно отчасти объяснить тем, что слово «терроризм» приобретает значение чрезмерно абстрактное для законодательного текста, требующего строгости и четкости опеределения.
Одной из характерных черт политического дискурса является его направленность не к личности, а к массам, а потому и политик и толкующие его действия ориентируются не на создание нового, а на следование уже известным образцам. Это, в свою очередь, ведет к стереотипизации содержания высказывания, что требует стандартизированной формы и речевого поведения в целом (ритуалу). В случае со словом «терроризм» мы наблюдаем следующее: оно фигурирует в сочетаниях «борьба с терроризмом», «против терроризма», «отразить агрессию терроризма», «пособничество терроризму», «противодействие терроризму», “global terrorism” (мировой терроризм), «информационный терроризм», «ядерный терроризм», «биотерроризм», «политический терроризм». Словосочетание «борьба с терроризмом» является наиболее частотным в выступлениях и заявлениях В.В. Путина: в нем заключается знаковое противопоставление основых понятий в современной политическрй картине мира – терроризма, как проблемы, и борьбы, как основного метода противодействия ему. Обратите внимание на следющие примеры:
· «Россия выступает за объединение информационных, политических и организационных возможностей различных государств для противодействия терроризму. Чтобы борьба с терроризмом была результативной, необходимо использовать возможности Организации Объединенных Наций». (Заявление для прессы и ответы на вопросы журналистов по окончании переговоров с Президентом Республики Польша Александром Квасьневским 16 января 2002)
· Единый фронт государств, противостоящих терроризму, принципиально меняет всю систему международных отношений. Общая борьба с терроризмом должна быть столь же бескомпромиссной, как и борьба с нацизмом. (Выступление на встрече с ветеранами Великой Отечественной войны 1941-1945 годов и Второй мировой войны 8 мая 2002 года)
· Россия дорожит сформировавшимся антитеррористическим сообществом как инструментом координации межгосударственных усилий в борьбе с терроризмом. Успешное сотрудничество в рамках коалиции и на основе международного права способно стать хорошим примером консолидации цивилизованных государств в борьбе с общими угрозами. (Послание Федеральному Собранию Российской Федерации 16 мая 2003 года)
Следует также отметить, что превалирование коннотативности над денотативностью можно назвать еще одной особенностью политического дискурса. Оценки при этом отличаются ярко выраженной полярностью, строятся на бинарных оппозициях, исключающих какую-либо градуальность: добро-зло, враг-друг, черное-белое и пр.
There is no neutral ground – no neutral ground – in the fight between civilization and terror, because there is no neutral ground between good and evil, freedom and slavery, and life and death. The war on terror is not a figure of speech. (Bush, March 19, 2004) [В борьбе между цивилизацией и террором не существует нейтральной территории, так как не существует нейтральной территорией между добром и злом, свободой и рабством, жизнью и смертью. Война с террором - это не оборот речи. Из заявления Дж. Буша от 19 марта 2004г.]
Как следствие, в политическом дискурсе достаточно стремительно сформировалось устойчивое сравнение терроризма с «мировым злом», в результате чего это словочетание начало использоваться в качестве эвфемизма, заменяющего слово «терроризм». Политическая корректность требует убрать из языка те языковые единицы, употребление которых может вызвать положительную или негативную эмоциональную реакцию, и использовать вместо них соответствующие (положительные) эвфемизмы или (отрицательные) дисфемизмы (обычно направленные на то, чтобы характеризовать действия противника/врага, в данном случае – теракт - «a brutal, unprovoked slaughter of innocent people» – безжалостные, беспрецедентные массовые убийства невинных людей), основанные опять же на устойчивых изменениях семантического слова. Эвфемизм позволяет избежать прямого употребления того или иного слова, которое обычно является табу, поэтому появление эвфемизмов для слова «терроризм» усиливает запретный характер слова и всего понятия в целом. Президент РФ с 2008г. Д. А. Медведев на пресс-конференция по окончании встречи глав государств и правительств «Группы восьми», проходившей 9 июля 2008 года в Японии, также использовал экспрессивность эвфемизма, наряду с еще более традиционным сочетанием «противодействие терроризму»: «По-прежнему актуальная тема – это противодействие международному терроризму. Позиции наших стран в этом вопросе остаются неизменными, что и было представлено в нашем совместном заявлении. Кроме того, вновь подчёркнута центральная роль Организации Объединенных Наций в борьбе с этим злом и новые шаги «восьмёрки» в сфере антитеррора».
Использование метафор и эвфемизмов вполне закономерно в политической риторике, так как в основе коммуникативных актов политического дискурса лежит стремление воздействовать на собеседника, т.е. мы имеем дело с коммуникацией, в которой доминирует один из собеседников, а потому он чаще будет апеллировать не к разуму, а к эмоциям. Следовательно, тексты политического дискурса отличаются экспрессивностью и образностью, проявляющимися в сведении абстрактных понятий к конкретным «картинкам», которые и призваны вызывать прогнозируемые эмоции. Характер использования политиком тех или иных метафорических моделей указывает на способ политического мышления и в определенной степени может использоваться в прогнозировании процессов принятия решений (Баранов, Казакевич 1991). Согласно когнитивной теории метафоры, метафорическое осмысление действительности позволяет сформировать множество альтернатив разрешения проблемной ситуации.
Для языка современного политического дискурса характерна метафоричность и изменение лексического состава. В условиях, когда публичное слово приобретает все большую значимость, метафора оказывается инструментом политика, позволяющая ему регулировать настроения в обществе: чума 21 века, не наша национальная болезнь, это болезнь международная, mortal danger (смертельная угроза), acts of madness (акт безумия).
Особенности политического дискурса, указанные выше, определяют его связь с национальным мифом. Мы воспринимаем себя и общество как продукт истории. Именно к истории мы обращаемся в поисках ответов на волнующие нас вопросы, относясь к ней как к мифу. Роль мифологической системы в нашей жизни играет когнитивная база лингво-культурного сообщества. Важной особенностью «культурных предметов», хранящихся в ней, является их общенациональный характер.
· Мы имеем дело не с отдельными акциями устрашения, не с обособленными вылазками террористов, а с прямой интервенцией международного террора против России. Сегодня мы должны быть вместе. Только так мы победим врага. (Обращение Президента России Владимира Путина 4 сентября 2004 года)
· Недопустимо идти на поводу у террористов и вымещать гнев на людях иной веры и национальности. В такой многонациональной стране, как Россия, это совершенно губительно.
· Главная цель организованной беспрецедентной серии терактов - расколоть общество и нанести удар по единству России. (Заседание Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте России 29 сентября 2004 года)
· Несмотря на тяжелые потери и жертвы, благодаря мужеству и единству народа России была отражена агрессия международного терроризма против нашей Родины. Здесь предстоит еще тяжелая, большая, непростая работа, но ситуацию мы переломили. (Выступление на учредительном заседании движения "За Путина" 21 ноября 2007 года)
· The moment the second plane hit the second building -- when we knew it was a terrorist attack -- many felt that our lives would never be the same. What we couldn't be sure of then -- and what the terrorists never expected -- was that America would emerge stronger, with a renewed spirit of pride and patriotism. (President Discusses War on Terrorism In Address to the Nation World Congress, Center Atlanta, Georgia. November 8, 2001) [Когда второй самолет врезался во второе здание – когда мы поняли, что это была террористическая атака – многие почувствовали, что жизнь уже никогда не будет прежней. Мы не знали тогда, и террористы никогда не ожидали того, что Америка станет только сильнее и возродит свою гордость и свой патриотизм. Из речи Президента США Дж. Буша о войне с терроризмом. ]
К политическому дискурсу, являющемуся аспектом межкультурной коммуникации, имеют отношение, прежде всего, националь