Национальность, национальный вопрос и социальное равенство

(...) В ряду вопросов, горячо и страстно обсуждаемых теперь, чуть ли не первое место принадлежит национальному вопросу и проблемам, связанным с ним. Такой факт не удивителен, но удивительно то, что спорящие нередко едва ли и сами знают, из-за чего они ломают копья... (...)

В итоге, как видим, ни одна из теорий не удовлетворяет и не знает, что такое национальность*.

Но, могут спросить меня, ведь существуют же, напр., поляки, не составляющие пока одного государства и тем не менее представляющие одно целое. Неужели же это не факт? Неужели еще нужно доказательство?

— Да, конечно, существуют, отвечу я, но связь объединяющая их, или язык, или религия, или общие исторические воспоминания и т. д., т. е. одна из вышеуказанных связей, сама по себе, как мы видели, недостаточна для установления и кристаллизации национальности. А во-вторых, не следует забывать и того, что какое-нибудь соединение людей может считаться социальным целым, самостоятельной единицей, лишь в том случае, когда это соединение по своим социальным функциям или социальной роли представляет нечто единое, когда его части действуют в одном направлении и преследуют одни цели. Видим ли мы это на примере Польши? Увы! нет. В данной войне поляки России и поляки Австрии имели сплошь и рядом только общее имя и... больше ничего, их политика нередко была противоположной (“Русская и австрийская ориентация” etc.).

* Сказанное относится и ко всем тем теориям, которые определяют национальность как “коллективную душу” и т. д. Ведь и церковь, и редакция, и класс, и каста — тоже “коллективные души”. Что же является характерным для “национальной коллективной души?” Ответа на этот вопрос нет, если не считать пустые слова. (...) И тут, и там — постоянное смешение государства, родины, национальности, народа etc., будто эти вещи однородные.

Кто удовлетворяется одним именем и придает ему “магическое” значение, тот может довольствоваться таким пониманием национальности. Сторонник же реалистической социологии едва ли припишет простой общности “имени” свойство и способность обоснования “национальной” группировки людей. Сказанное о поляках с соответствующими изменениями применимо и к любой “нации”.

Что же мы имеем в итоге? — Довольно странный вывод: в процессе анализа национальность, казавшаяся нам чем-то цельным, какой-то могучей силой, каким-то отчеканенным социальным слитком, — эта “национальность” распалась на элементы и исчезла.

Вывод гласит: национальности, как единого социального элемента, нет, как нет и специально национальной связи. (...)

...Наши “национальные вопросы” составляют одну из глав общего учения о правовом неравенстве членов одного и того же государства. (...)

Я не могу здесь вдаваться в подробный анализ так называемых “национальных” ограничений. Но из сказанного, я думаю, ясно, что все они разлагаются на иные, более простые ограничения, а нигде здесь нет какого-то специального национального принципа. Выкиньте из “национальных” причин — причины религиозные, сословные, имущественные, профессиональные, “бытовые” и т.д.—и из “национальных” ограничений не останется ничего. (...)

А раз это так, то объявить эту “мешанину” различных условий чем-то единым и цельным, попытаться найти ее самостоятельную сущность равносильно задаче решения квадратуры круга. Недаром все подобные попытки не удавались. Они не могли и не могут окончиться удачно.

Да будет позволено теперь сделать практические выводы из сказанного. Эти выводы таковы:

1) Если теперь всюду трубят о национальности в форме существительного, прилагательного и глагола, — то нельзя не видеть здесь некоторого недоразумения. Данная война не есть война наций (ведь дерутся же тевтоны-англичане с тевтонами-немцами — одна и та же нация с обычной точки зрения — или славяне австрийские с славянами русскими) и не есть проявление “национального” движения, и не вызвана таинственными “национальными” причинами. Война есть борьба государств, каждое из которых включает различные, с обычной точки зрения, нации.

2) Война не привела и к торжеству “национализма” в ущерб интернационализму, как думает, напр., П. Б. Струве. Уж если можно что противопоставить интернационализму как сверхгосударственности, то не нацию, а государство. (...)

3) Многие выдвигают теперь национальный принцип в качестве критерия для будущего переустройства карты Европы. В силу сказанного едва ли есть надобность доказывать невозможность и фантастичность этого проекта. (...)

Нет! пора бросать эту утопию и пора ясно и определенно сказать, что спасение не в национальном принципе, а в федерации государств, в сверхгосударственной организации всей Европы на почве равенства прав всех входящих в нее личностей, — а поскольку они образуют сходную группу, — то и народов. Каждый, “без различия национальности”, имеет право говорить, учить, проповедовать и исполнять гражданские обязанности на том языке, на каком хочет, веровать, как ему угодно, читать, писать и печатать на родном языке, и вообще пользоваться всей полнотой прав равноправного гражданина. Было бы наивно думать, что эта федерация теперь же осуществится, но столь же несомненно, что история идет в этом направлении расширения социально-замиренных кругов, начавшегося от групп в 40—100 членов и приведшего уже теперь к соединениям в 150—160 миллионов. Распылить снова эти соединения на множество частей по национальному принципу — значит поворачивать колесо истории назад, а не вперед. Затея ретроградная и явно неосуществимая.

4) Как выяснено выше, так называемое “национальное” неравенство есть лишь частная форма общего социального неравенства. Поэтому тот, кто хочет бороться против первого, должен бороться против второго, выступающего в тысяче форм в нашей жизни, сплошь и рядом гораздо более ощутительных и тяжелых. “Полное правовое равенство индивида” (личности) — вот исчерпывающий лозунг. Кто борется за него — борется и против “национальных” ограничений. (...)

Таково наше отношение к национальному движению, вытекающее из основного принципа социального равенства. Но из него же вытекает и обратная сторона дела, на которую нельзя закрывать глаза. (...)

Если борющийся за социальное равенство борется и за правильно понятые “национальные” интересы, то борющийся за последние далеко не всегда борется за первое. (...) Иными словами, “борьба за национальность не есть самодовлеющий лозунг”. (...)

Пока он совпадает и не противоречит лозунгу социального равенства — мы от души приветствуем национальные движения. (...)

Индивид — с одной стороны, и всечеловечность — с другой — вот то, что нельзя упускать из виду нигде и никогда, как неразъединимые стороны одного великого идеала.

Печатается по: Сорокин П. А. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М., 1994. С. 293, 297—303.