Глава 1. определение и общая характеристика права

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Первая проблема науки гласит : что такое право? Для решения этого вопроса (для установления и определения понятия права) мы должны найти 1) общие и отличительные и притом 2) существенные (основные) признаки явлений права.

1. Отыскав общие и отличительные признаки права, т. е. такие признаки, которые, с одной стороны, свойственны всем явлениям права, с другой стороны, несвойственны, чужды прочим явлениям, мы определим объем понятия права, укажем, какие явления этим понятием обнимаются, какие к нему не относятся.

От успешного решения этой задачи зависит определение фундамента и годного материала, без которых немыслимо возведение прочного здания нашей науки. (...)

2. Требуется отыскание таких признаков, которые бы были не только общими и отличительными, но вместе с тем и существенными для правовых явлений, которые бы правильно определили не только объем, но и содержание права. (...)

Если правильно определено существо данной категории явлений, если открыто их существенное, основное свойство, то наука этим обрела средство для объяснения и классификации вторичных, побочных характерных явлений, свойственных данной области исследования. Она имеет возможность объяснить их как естественные, или необходимые, следствия основного свойства (объяснительная сила основного признака) и классифицировать их по отношению к основному признаку (классификационное значение основного признака). Мало того, знание существенного свойства дает науке возможность открывать путем дедукции такие касающиеся данной категории явлений истины, которые еще не были добыты путем опыта и наблюдения; она может дедуктивно предвидеть такие факты, которые еще не были подмечены, ускользнули прежде от внимания исследователей (творческая сила основного признака). (...)

Из вышесказанного очевидно, что определение существа права есть не только первая, но и основная, существенная задача науки права.

Исполнена ли она?

К сожалению, нет. Она до сих пор остается задачей, нерешенной проблемой, так что наука права до сих пор лишена такого прочного фундамента и того животворящего света, о которых говорили выше. Попыток ее решения было сделано, конечно, бесчисленное множество. Гениальнейшие представители человеческой мысли, как великие философы, так и корифеи юриспруденции, трудились над ее решением. Но сфинкс существа права остался и по сей день сфинксом.

Ни одно из бесчисленных определений права не получило санкции науки и не признано общим фундаментом для возведения научного здания. Ни одно из них не сделалось даже “господствующим мнением”. И теперь можно сказать: “Юристы еще ищут определения для своего понятия права” (Кант). Этот факт сам по себе еще не доказывает, конечно, чтобы вся накопившаяся с течением времени коллекция определений права состояла исключительно из ошибок и заблуждений, чтобы в куче мусора неудачных определений не обреталась жемчужина истины. Но он свидетельствует во всяком случае о том, что ни одному из исследователей существа права не удалось доказать правильности своего мнения, сообщить ему научную достоверность, научную очевидность; и если в каком-либо из предложенных определений и кроется верная мысль, то она представляет только интуитивно удачную догадку, но не возведена еще в научную истину в собственном смысле, не составляет научного решения вопроса; ибо не всякое в действительности правильное изречение о чем-либо обладает полною научною ценностью, а только такое, которое научно обосновано. (...)

Для признания существа права неразрешимой загадкой необходимо было бы доказать, что нет доступного человеческим познавательным способностям материала для решения проблемы, что такой материал не существует, или же если он существует, то находится вне границ нашего восприятия (трансцендентен для нашего познания, метафизичен); необходимо было бы гносеологически (на основании данных о средствах и границах познания) обосновать недоступность проблемы для человеческого интеллекта.

Но это не доказано* и доказано быть не может, ибо материал для решения вопроса о существе права существует, и он вовсе не является трансцендентным. Этот материал состоит в следующем:

* Такого доказательства, конечно, нег в изречении, что вопрос о существе права “находится в теснейшей связи с глубочайшими проблемами человеческого знания” и т. п.

1. Основным, вполне достоверным и непосредственно нам данным материалом для познания существа права являются наши внутренние психические акты.

Дело в том, что право есть (этого никто не отрицает) явление не внешнего, материального мира, как, напр., камень, дерево, а явление духовного мира, психическое явление, явление нашей души; поэтому с природой его непосредственно познакомиться мы только и можем (но зато можем познакомиться непосредственно и достоверно, не только так, как с камнем или деревом) в нашей душе, т. е. путем наблюдения, сравнения, анализа наших же собственных душевных состояний и движений.

2. Наши внутренние, психические акты (напр., гнев, радость, желание) бывают причиною разных телодвижений (или воздержания от таковых). Сюда, в частности, относятся те телодвижения, которые мы производим с целью сообщить другим какое-либо наше психическое состояние или движение (мимика, произношение или написание слов). По аналогии, наблюдая такие же действия со стороны других, мы заключаем, что они вызваны такими же причинами, как соответственные наши действия, т. е. что в основе их лежат такие же психические акты.

Мы таким образом (слушая или читая чужую речь, наблюдая чужие действия) можем косвенно (путем заключения по аналогии) познавать и психические явления в душе других людей. Поэтому и материал для познания права как особой области человеческой психики доставляет нам также наблюдение за действиями, слушание или чтение речи других и т. д.

3. Поэтому, наконец, сюда относятся и всякого рода сообщения, повествования и иные источники сведений о действиях, речах других, исторические памятники, письма путешественников и т. д. (...)

Указанный материал не только не может быть сочтен трансцендентным для нашего познания, но, напротив, является более чем доступным, ибо непосредственно и с абсолютною достоверностью нам данным*. Сомнение в доступности вопроса о природе права человеческому познанию

* По аналогии с декартовским “cogito, ergo sum” [мыслю, следовательно, существую.— Сост.] можно сказать: jus mihi inest, ergo sum: я сознаю в себе право (правовые психические акты), стало быть я существую не возникло бы вовсе, если бы был уяснен вопрос о данных для решения проблемы.

Печатается по: Петражицкий Л. И. Очерки философии права. Выпуск первый. СПб., 1900. С. 1—10.