Теории господства и легитимности власти М.Вебера

В политической теории Нового времени исследованию этой проб­лемы были посвящены труды выдающихся мыслителей этого пе­риода. К анализу данной проблемы обращались Н. Макиавелли, Т. Гоббс, Дж. Локк, Ж-Ж. Руссо. В XIX столетии она получила но­вый импульс, вызванный событиями Великой Французской револю­ции. Именно в этом историческом контексте и появилось впервые понятие «легитимность» (как легальность, законность) власти. Его появление было связано с необходимостью оправдания принципов восстановления власти династии Бурбонов во Франции. Меттерних и другие политические деятели этого периода употребляли понятие «легитимность» или «принцип легитимности» как требование вос­становления монархии или принципа монархического правления, а также в качестве обозначения сохранения династического господства Бурбонов в противовес революционному принципу «узурпации» власти, который обосновывал законность новой власти через поня­тие «народного суверенитета».

В середине XIX столетия проблема легальности и легитимности власти стала одной из главных в юридической науке, особенно не­мецкой, что было связано, прежде всего, с созданием теории правово­го государства. С точки зрения теории правового позитивизма^[2], право тождественно закону государства, и поэтому легитимность должна была выводиться из законной видимости власти, так что между поня­тиями «легальность» и «легитимность» власти не возникало никакой напряженности. Вследствие чисто формально-юридического подхода к проблеме критерии легитимности и легальности власти становились, по сути, не различимы. Любое государство по формальному призна­ку наличия в нем государственных законов (основных норм) является правовым и легитимным.

«Вопрос о легальности господства есть вопрос о том, — писал в се­редине XX столетия К. Фридрих, — согласуется ли господство с сущест­вующими законами позитивного права, в особенности, совершается ли оно в соответствии с существующей конституцией. Поэтому господство может совпадать с субъективными ощущениями. В этом случае вопрос о легитимности господства состоит только в том, в какой мере оно со­гласуется с нормами конституции. Если оно не выходит за их рамки, то есть основания считать его легитимным».

Такая трактовка легитимности власти фактически оказывалась совместимой с любым политическим режимом, даже полицейским. Слабости подобного рода позиции стали очевидными уже в начале XX столетия, когда происходит углубление дифференциации между политическим и юридическим бытием власти. В силу процессов модернизации общества, включения в политический процесс огромных народных масс, властные отношения становятся более сложными по своему содержанию и формам проявления, что сформировало потреб­ность и новом анализе проблемы. Новое теоретическое развитие она обретает в трудах известного немецкого социолога М. Вебера в связи с его концепцией легитимного господства.

Понятие «господство» является одним из центральных в социоло­гической теории М. Вебера. Можно сказать, что оно является ключе­вым в его теории о типах легитимного господства: «господство озна­чает шанс встретить повиновение определенному приказу», - писал Вебер.

Господство предполагает:

Ø наличие определенной социальной связи между субъектами и выполнение ими определенных ролевых функций - господина и подчиненного;

Ø опре­деленное ожидание: тот, кто приказывает, ожидает, что его прика­зу будут повиноваться: те, кто повинуется, ожидает, что приказ бу­дет иметь тот характер, какой ими, т. е. повинующимися, ожидается.

В определенном смысле, согласно позиции М. Вебера, господство не тождественно власти.

Власть есть отношение, в котором приказ не является законной необходимостью, а подчинение не обязательный долг.

Господство есть подчинение, основанное на признании приказа теми, кто им подчиняется.

Подчинение приказу может иметь различную мотивацию. В соответствии со своей методологией Вебер осуществил анализ легитимных типов господства, выделив возможные типические мотивы повинове­ния. «Господство» может быть обусловлено интересами, т. е. целерациональными соображениями повинующихся относительно преиму­ществ или невыгод выполнения приказа; оно может быть обусловлено «нравами», привычками к определенному повиновению; наконец, оно может основываться на простой личной склонности подданных к под­чинению, т. е. иметь аффективную базу.

Первый тип господства Вебер определил как «легальный». В качестве мотива признания и выполнения приказа находятся соображе­ния целесообразности или интереса. Поэтому он определил этот тип господства еще как рациональный. Он основывается на вере в обяза­тельность легального установления и в легальность носителей власти, осуществляющих господство. При таком типе господства индивиды подчиняются, как подчеркивал сам Вебер, не личности, а установлен­ным законам: им подчиняются как управляемые, так и управляющие. В качестве управляющих выступают чиновники, образующие аппарат управления. Они обязаны действовать в строгом соответствии с уста­новленными законами, невзирая на лица, т. е. по строго рациональным правилам. Следовательно, в основе легального типа господства лежит формально-правовой принцип. Исторически он в наибольшей степени получил развитие в социальной системе западноевропейского и севе­роамериканского капитализма. Именно в политических системах данных регионов легальный рациональный тип политического господства нашел свое адекватное развитие.

Рациональный тип господства предполагает в качестве необхо­димого элемента развитую бюрократию. Бюрократия, по Веберу, яв­ляется самым чистым типом легального господства. Сила бюрокра­тии — в наличии у нее специального образования и компетентности. «Бюрократическое управление, - писал Вебер, - означает господ­ство посредством знания — и в этом состоит его специфически раци­ональный характер».

Однако легитимное господство не сводится к бюрократической форме его проявления. Никакое гос­подство не может быть только бюрократическим. «На вершине лест­ницы стоят либо наследственные монархи, либо избранные народом президенты, либо лидеры, избранные парламентской аристократией». Политику осуществляют именно они. Но повсе­дневная будничная работа ведется всегда силами специалистов-чинов­ников, т. е. специальным аппаратом, деятельность которого не может быть приостановлена без того, чтобы не вызвать серьезного наруше­ния в функционировании социального механизма.

Следует подчеркнуть, что сам Вебер полагал, в отличие от ряда других социологов, что бюрократический аппарат является политичес­ки нейтральным, т. е. что он не обладает никакими другими интересами, кроме как «интересами дела», и не подвержен коррупции. Рационально-бюрократический тип управления Вебера образно очень напоминает ма­шину, действия которой послушны ее водителю. Но любая машина созда­ется людьми для выполнения определенных задач. Но эти задачи также формулируются людьми, а не машиной. Поэтому машина управления, пусть даже самая совершенная, нуждается в определенной программе. Эту программу создает человек, а в данном случае — политический ли­дер,ставящий перед собой определенные цели. Программа деятельнос­ти аппарата управления поэтому всегда служит определенным полити­ческим целям и определенным политическим лидерам.

Другой тип господства, обусловленный привычками к определен­ному поведению, Вебер определил как традиционный. Традиционное господство основано на вере не только в законность, но даже в опре­деленную священность издавна существующих порядков и властей. Чистейшим типом такого господства Вебер считал патриархальное господство. Он подчеркивал, что этот тип по своей структуре во многом сходен со структурой семьи. Именно это обстоятельство делает этот тип легитимности особенно прочным и устойчивым.

Патриархальный характер господства определяет и специфику аппарата управления. Он состоит из лично зависимых от господина домашних слуг, служащих, родственников, личных друзей или лично верных ему вассалов. Личная верность и преданность господину слу­жит основанием для назначения на должность и для продвижения по служебной лестнице. Знание и компетентность, как это есть в случае легального господства, имеют меньше значения, чем личная верность и преданность. Нетрудно заметить, что традиционное господство ха­рактеризуется отсутствием формального права и, соответственно, принципа действовать «невзирая на лица»: характер отношений в лю­бой сфере носит четко выраженный личностный момент.

Третий чистый тип господства Вебер определил как харизматиче­ский. Понятие «харизма» (с греческого — божественный дар) играет существенную роль в социологии политики Вебера. Харизма выде­ляет индивида среди остальных благодаря дарованной ему природой экстраординарной способности. К харизматическим качествам Вебер относил магические способности, пророческий дар, выдающуюся силу духа и слова — словом, все то, что можно отнести к понятию сверхъ­естественного. Харизмой обладают, согласно концепции Вебера, вели­кие полководцы, маги, пророки, гениальные художники, выдающиеся политики, основатели мировых религий.

Харизматический тип господства основывается на эффектном типе социального действия. Он опирается на необычное, сверхъестественное в жизни. С этой точки зрения он представляет собой прямую противо­положность традиционному господству, основывающемуся на привыч­ке или обычае. Сила харизматического типа господства особенно ярко проявляется в лишенном динамизма традиционном обществе, в котором харизма превращается в «великую революционную силу».

Теория легитимного господства, созданная Вебером, включала в себя и ответ на еще один принципиально важный вопрос, а именно: какой из трех чистых типов обладает наибольшей легитимизирующей силой и почему?

Сам Вебер, отвечая на первую часть вопроса, под­черкивал, что легальное господство имеет самую слабую легитими­зирующую силу по сравнению с традиционным или харизматическим. Он объяснял это тем, что в основе легального типа господства лежит целерациональное действие, т. е. соображения интереса, что, в свою очередь, означает отсутствие в этом типе господства ценностного фундамента. Формально-рациональная бюрократия должна служить исключительно «интересам дела», ее безличный характер соответ­ствует се предполагаемым «внеценностным установкам». Вследствие этого легальное господство не имеет достаточно сильной легитимнос­ти. По мысли Вебера, оно должно быть подкреплено чем-то другим: традицией или харизмой.

В практически-политическом плане это означало, что формальная парламентская буржуазная демократия не имеет в себе достаточной легитимизирующей силы в глазах народных масс и должна быть дополне­на либо наследственной монархией (права которой, разумеется, долж­ны быть ограничены парламентом), либо плебисцитарно избранным политическим лидером (президентом). В первом случае легитимность легального господства усиливается с помощью традиции, во втором — с помощью харизмы.

В теоретическом плане это означало, что Вебер отошел от своей первоначальной позиции соотнесения легитимности легального гос­подства только сцелерациональными действиями и был вынужден отнести его к ценностно-рациональным. Тем самым он признал необ­ходимость включения в чисто формализованный процесс легитимации власти в условиях демократии ценностного компонента.

Так, в последние годы свой жизни он окончательно склонился в пользу дополнения парламентской демократии плебисцитарной легитимностью вождя. В качестве политического лидера, полагал Вебер, должен высту­пать политический деятель, избранный не парламентом, а непосредствен­но всем народом и имеющий право обращаться к народу непосредствен­но, через голову парламента. В результате соединения двух чистых типов легитимного господства должна образоваться новая смешанная фор­ма — «плебисцитарная демократия вождя».

Основной смысл этой формы господства — диктат воли харизматического вождя(выражающего популистские или близкие к ним ожидания народа), за­крепленный парламентскими решениями. Более того, лидер произвольно берет на себя задачу в своих интересах «упорядочить право или заново его конституировать» и, опираясь на «свой» закон, проводить свою политику. Здесь недвусмысленно прослеживается потребность вклю­чения в легитимность легального господства ценностного компонента, который, по мысли Вебера, может вступать в противоречия с формально-правовыми правилами и даже доминировать над ними.

В этой связи Р. Арон, отмечая противоречия в позиции Вебера, пи­сал, что он ставил превыше всего национальное величие своей страны, а не демократию или личные свободы. Достижение же национального величия он связывал, прежде всего, с харизматическим господством вож­дя. Формальная буржуазная демократия, которую Вебер отождествлял с всесилием бюрократии, мешала, по его мысли, утверждению харизма­тического господства. Но только оно, в глазах Вебера, было «спасатель­ной реакцией на безымянное царство бюрократии».

Фактически идеи Веберао предоставлении чрезвычайных полномочий избранному пле­бисцитарным путем президенту оставляли без внимания возможность установления его диктатуры посредством укрепления его господства союзом с царством бюрократии, что имело место на практике в ряде тоталитарных режимов. Критики веберовской теории плебисцитарной демократии особо отмечают среди ее слабых моментов то, что она не содержит четких различий харизматического руководства и харизма­тического доминирования и недооценивает роль институционизированных учреждений в укреплении демократии. Но самым слабым мес­том в концепции плебисцитарной демократии вождя является сведение к минимуму политической активности граждан, их возможности влиять на избранного лидера, что в большей степени отражало политические традиции прошлых столетий, чем нашего времени. В этом можно видеть убежденность Вебера в неготовности масс принимать коллективные решения на основе рациональных принципов и норм и его веру в спо­собность только одного харизматического лидера действовать в усло­виях усиливающейся рационализации общества.

Однако Вебер не смог предвидеть возможность развития иной тенденции, связанной с осуществлением тоталитарного прорыва посредством использования легитимизирующей силы харизматического вождя, тотально разрушаю­щей все демократические институты и нормы.