Дальнейший ход дела. Исполнение приговора

§ 224. Дальнейший ход дела не представлял крупных перемен сравнительно с предыдущим периодом. Составление формулы и вручение ее сторонам для предъявления судье считалось моментом, с которого наступали последствия litis contestatio (см. § 160). Производство in judicio состояло главным образом в рассмотрении доказательств, приводимых сторонами, и в постановлении приговора. Некоторые особенности можно отметить в исполнении приговора, когда он был осуждающий.

Для исполнения было два средства. Во-первых, личный арест, который был не чем иным, как ослабленной формой manus injectio judicati (сравн. § 163). Памятники (юридические и неюридические) не только конца республики, но и времен империи, говорят об аресте лиц, осужденных в гражданском суде*(755). Во-вторых, обращение взыскания на все имущество (bona) осужденного (гражданским судом). Вероятно, начало этого способа взыскания нужно относить ко времени закона Петелия (Lex Poetelia Papiria 411 u.c), который, как известно, постановил ut bona debitoris, non corpus obnoxium esset (см. § 110). Подробно порядок взыскания был разработан преторским эдиктом*(756). В разработанном виде он распадался на три части. Прежде всего судебный магистрат совершал т.н. missio in possessionem, т.е. он разрешал истцу вступить во владение имуществом ответчика*(757). Прочие кредиторы этого последнего могли присоединиться ко владению истца. Цель ввода во владение состояла в охранении имущества от расхищения и укрывательства. Если в течение 30 дней ответчик не удовлетворял истца и прочих кредиторов, то наступала вторая часть исполнения: магистрат предписывал кредиторам выбрать из своей среды уполномоченного, magister, который должен был подготовить имущество к продаже, т.е. составить ему опись, условия продажи и опубликовать их. После того, именно через 10 дней, наступала последняя часть исполнения: venditio bonorum, продажа с публичного торга*(758).

Из сказанного видно, что этот способ исполнения поражал все имущество ответчика и вел за собой установление конкурса всех кредиторов. Во времена империи дозволялось для взыскания по отдельному приговору брать у ответчика в залог отдельные вещи или права (pignus in causa judi caticaptum). Залог брал не сам истец, а служители магистрата. Если ответчик, несмотря на то, не исполнял приговора, залог продавался с публичного торга. Нельзя с уверенностью сказать, чтобы этот способ взыскания существовал во времена республики.

Cognitio extra ordinem

§ 225. Понятие. Выражение "cognitio extra ordinem", или "extraordinaria cognitio", употреблялось у римлян в широком и в тесном смысле. И в том и в другом смысле оно противополагалось нормальному порядку судопроизводства, называвшемуся "ordo judiciorum privatorum". Как уже известно, этот нормальный порядок состоял в том, что производство делилось на две половины, из которых первая находилась в ведении судебного магистрата, а вторая - частных судей (judices privati). Нормальным порядком рассматривались только известные разряды тяжб, но не все. Могли быть такие тяжбы, которые нельзя было облечь в форму ordo judiciorum privatorum, потому что они или не были предусмотрены правом, или не могли уложиться в него по своему особенному характеру. Между тем заключавшиеся в них претензии сторон могли быть таковы, что было бы несправедливо отказать им в юридической защите. В таких случаях магистрат решался рассматривать и защищать эти претензии вне нормального порядка судопроизводства (extra ordinem), a именно он разбирал и решал дело с начала и до конца сам, не передавая его судье. Это и есть extraordinaria cognitio в широком смысле: она, следовательно, означала рассмотрение и решение самим магистратом всех тяжб, которые не могли производиться нормальным порядком. Из сказанного видно, что она существовала параллельно с этим последним и дополняла его. Без нее потребность в правосудии удовлетворялась бы в меньшей степени.

В тесном смысле extraordinaria cognitio означала те случаи, когда магистрат брал в свое исключительное ведение такие дела, которые могли бы разбираться нормальным порядком. Такая cognitio не дополняла этот последний, & заменяла его. В третьем периоде ее еще не видно. Она появляется в начале империи, долгое время существует рядом с ordo judicioram privatoram, но постепенно вытесняет его.

Extraordinaria cognitio в широком смысле обнимала несколько видов производств, а именно: interdicta, stipulationes praetoriae, missio in possessionem и inintegrum restitutio. Первый из этих видов, интердикты, представляет как бы переходную ступень от нормального порядка к экстраординарному.

Interdicta

§ 226. Первоначальное и позднейшее понятие интердикта. У нас нет прямых свидетельств о том, чем были древнейшие интердикты. Судя по более поздним свидетельствам, можно с большой вероятностью предполагать, что они существовали уже во времена legis actionum и представляли безусловное предписание (decretum) или запрещение (interdictum), которое магистрат обращал к ответчику после того, как по жалобе истца сам расследовал дело. Случаи, в которых магистрат прибегал к интердикту, были весьма разнообразны. Общее у них было то, что по тогдашним понятиям их нельзя было облечь в форму legis actio. Например: кто-нибудь жаловался, что на его частном кладбище или на проезжей дороге другой возводит забор; или, подозревая, что у такого-то лица скрывается его раб, требовал показать (exhibere) ему этого раба; или жаловался, что такой-то мешает ему спокойно владеть землей или лошадью и т.д. Как сказано, в древнейшее время магистрат сам входил в рассмотрение всех доказательств и затем издавал приказание, если признавал жалобу истца правильной.

Однако вследствие расширения римской территории и умножения дел магистрату стало невозможно лично разрешать все тяжбы вышеописанного характера. Ему нужно было придумать какое-нибудь средство, чтобы облегчить свою задачу, не отказывая тяжущимся в справедливой защите. Мы не можем проследить, каковы были все переходные ступени при отыскании этого средства. Но в конце республики оно состояло в том, что претор, выслушав заявления сторон и не проверяя их, издавал условный интердикт, т.е. он говорил ответчику: если факты, приводимые истцом, справедливы, то я запрещаю тебе или предписываю тебе то-то*(759). Если ответчик, сознавая справедливость фактов, повиновался условному интердикту, то этим дело и кончалось. Если же не повиновался, то претор для рассмотрения доказательств и постановления безусловного приговора назначал судью. В таком случае, очевидно, разбирательство мало чем отличалось от нормального производства per formulam.

По мере того, как опыт указывал, какие нарушения, требующие защиты посредством интердиктов, составляли обычное явление в римском обществе, преторы на эти случаи уже заранее выставляли в своем эдикте разного рода интердикты, точно так же, как заранее они выставляли и формулы. Подобно формулам, и интердикты в значительной степени содействовали развитию римского гражданского права, как это будет видно в историческом очерке этого последнего.

§ 227. Интердиктное судопроизводство. Выше было замечено, что в конце республики интердикт был условным предписанием, неповиновение которому влекло за собой назначение судьи для разбирательства и приговора. Это назначение судьи происходило различными способами, смотря по тому, принадлежал ли интердикт к interdicta restitutoria и exhibitoria или к prohibitoria. Если он принадлежал к первым двум видам, например, предписывал возвратить отнятое владение вещью или показать, предъявить (exhibere) раба, чтобы определить его тождество с разыскиваемым беглецом, то разбирательство могло идти двояким путем: sine periculo или cum periculo*(760). Sine periculo производство было в том случае, когда ответчик, явившись к магистрату по вызову истца, тотчас после издания условного интердикта просил магистрата назначить судью, именно судью с характером arbiter. Arbiter в руководство при разбирательстве дела должен был принять условный интердикт. Он заменял ему формулу, так как в нем были указаны все обстоятельства, на которые судья должен был обратить внимание для постановления приговора. Если arbiter, разобрав дело, находил, что ответчик неправильно отказался повиноваться условному интердикту, то в своем приговоре давал ему уже безусловное предписание исполнить требование истца в натуре, т.е. указывал точно, что именно и как он должен был restituere. Если ответчик не повиновался этому arbitrium, то судья оценивал в деньгах убытки истца (quanti ea res est) и приговаривал ответчика к уплате денежной суммы, которая взыскивалась обычным, вышеописанным порядком (§ 224). При таком производстве ни истец, ни ответчик не подвергались опасности заплатить штраф (poena); поэтому оно и называлось sine periculo.

Интердиктное производство было cum periculo (при interdicta restitutoria и exhibitoria) в том случае, если ответчик, выслушав условный интердикт, уйдет от магистрата, не испросив назначения arbitri. Этим он вызывал подозрения в неискренности и намерении затянуть дело и потому вызывал иной, более опасный интердиктный процесс: обе стороны подвергались опасности заплатить штраф за сутяжничество. Именно истец вызывал ответчика на заключение стипуляции (sponsione provocat), по которой последний обязывался заплатить ему определенный штраф, если будет признано (разумеется, судом), что он несправедливо отказался повиноваться интердикту. В свою очередь, ответчик рестипулировал от истца обещание заплатить такой же штраф, если его претензия будет признана неосновательной. На основании стипуляции истец испрашивал у магистрата обычную формулу для взыскания с ответчика штрафной суммы. Вместе с тем он испрашивал и другую формулу на случай, если он выиграет дело по стипуляционному иску. Если судья присуждал ответчика к уплате штрафа, то этим самым он косвенно признавал его обязанным исполнить интердикт; если он тем не менее не исполнял его добровольно, то посредством второй формулы истец привлекал его к новому суду, по которому он приговаривался к уплате убытков (quanti ea res est), так же, как и при производстве sine periculo, разумеется, сверх уплаты штрафа*(761).

Если же интердикт принадлежал к interdictaprohibitoria, т.е. заключал в себе запрещение какого-нибудь действия, то производство всегда начиналось с заключения штрафных стипуляции*(762).

Из этого краткого очерка интердиктного производства видно, что в своем развитом виде оно мало чем отличалось от нормального порядка, т.е. также распадалось на две половины in jure и in judicio. Поэтому некоторые современные писатели не причисляют его к extraordinaria cognitio.