В захвате школы участвовали 33 террориста

“Взрывы самолётов обошлись мне в 4000 долларов, на Каширской и у метро в 7000 долларов, а операция “Норд-Вест” в 8000 евро. Оружие трофейное, машина трофейная, взрывчатка трофейная, — все расходы только на питание и экипировку. И до Москвы действительно денег не хватило”.

“В “Норд-Весте” участвовали 33 моджахеда. Из них две женщины. Готовили четырех, но двух я отправил 24.08.04 г. в Москву. Там их посадили на два взорвавшихся самолета”.

“В группе было 12 чеченцев, 2 чеченки, 9 ингушей, 3 рус­ских, 2 араба, 2 осетина, 1 татарин, 1 кабардинец и 1 гуран. Гураны — это народ, живущий в Забайкалье и практически обрусевший”.

Заложники были брошены на произвол и обречены. Требования террористов были “нереальными и невыполнимыми”

Требования боевиков:

— немедленно остановить войну в Чечне и начать вывод войск.

— если этого не произойдёт — Путин должен немедленно уйти в отставку.

— если Путин начнёт вывод войск — дети получат воду и еду.

— как только выводятся войска из горных районов — детей до 10 лет отпускают.

— после полного вывода войск — отпускают всех.

— если Путин подаст в отставку — отпускают всех детей и с остальными заложниками боевики уходят в Чечню.

Политические требования террористов, захвативших школу в Беслане, были “нереальными и невыполнимыми”, заявил в эфире радиостанции “Эхо Москвы” независимый депутат Госдумы РФ Владимир Рыжков.

“Ни Россия, ни мировое сообщество сегодня не могут представить себе независимую Чечню под руководством, например, того же Басаева”, — заметил Рыжков[182]. Вместе с тем, убеждён депутат, необходимо было вести переговоры с захватчиками во имя спасения людей. “Я сожалею, что этого не было сделано, — заметил он. — Более того, оказалось, что нам врали и врут до сих пор официальные власти, которые говорили, что террористы не выдвигали никаких требований, что кассета, которую они передали, была пустая. Это была ложь, которая только провоцировала агрессию со стороны бандитов”.

“Мы должны спросить с тех и за то, почему этого не было, почему в штабе была такая растерянность и почему заложники фактически были брошены на произвол и обречены”, — сказал Рыжков. По мнению депутата, на все эти вопросы должны ответить парламентские комиссии по расследованию теракта в Беслане. “Если говорить о политических переговорах, всё равно нужно искать, с кем вести эти переговоры, искать различные сценарии, различные компромиссы, — заявил Рыжков. — Если мы на это не пойдём, кошмар будет повторяться и мы никогда не выйдем из этого страшного круга”[183].

Глава комитета Госдумы РФ по законодательству Павел Крашенинников также считает, что политические требования террористов, захвативших школу в Беслане, были намеренно сформулированы таким образом, чтобы их нельзя было выполнить.

Если представить ситуацию по выводу федеральных войск из Чечни, после этого следует ожидать гражданской войны в республике, когда “граждане, которые поддерживали федеральную власть, будут уничтожаться физически и мира не будет[184]”, отметил Крашенинников. По его словам, “ни Басаев, ни Масхадов не в состоянии контролировать всех боевиков, которые существуют и зарабатывают деньги на крови”. “Говорить, что Басаев представляет даже какую-то часть чеченского народа, не приходится. Он представляет интересы своей бандитской группы, у него была задача дестабилизировать ситуацию на Северном Кавказе и в целом в России, в общем-то он этого добился”, — отметил депутат.

“Такой циничности мы уже давно не встречали в виде документов, в виде действий мы видели это 1 сентября, во взрывах самолетов и у метро в Москве”, сказал Крашенинников» (интернет адрес цитированной публикации: http://www.newsru.com/russia/17sep2004/basaev.html).

Но и это ещё не всё:

«Согласно официальной информации, спустя неделю после трагических событий в Беслане в морге Центральной республиканской больницы Владикавказа находилось 91 неопознанное тело. Однако есть и неофициальные данные, как ни странно, сильно отличающиеся от предыдущих. Офицер Управления уголовного розыска МВД Северной Осетии майор Герман Гусов сообщил корреспонденту “Новой газеты” о том, что родственники разыскивают 210 человек...

Только через 5 дней после трагедии майор Гусов получил приказ от руководства собирать заявления о пропавших без вести, т.е. уже 8 сентября. Ко второй половине следующего дня таких заявлений было всего 30. Люди не знали, куда и к кому обращаться, тем более что до этого их постоянно направляли искать в моргах самостоятельно.

Однако дело не только в том, что сам по себе приказ самостоятельного поиска в моргах, “несколько” непонятен. По телевидению неоднократно показывали кадры, на которых родственники увозили на машинах своих раненых домой или в госпитали. Но позже выяснялось, что этих спасшихся никто не видел, их нет ни дома, ни в больницах, ни в моргах.

Алан Цаболов и его жена потеряли своего сына Марата. Однако журналисты местного телеканала многократно показывали им плёнку, где их сыночек, живой и здоровый, пил после освобождения воду на улице... И этот случай не единственный.

Люди, до сих пор не нашедшие родных, осмеливаются делать страшные предположения: вырвавшиеся террористы могли захватить спасённых детей. Данные оперативников это подтверждают: террористы переодевались в одежду заложников, и многим их них удалось бежать, а многим заложникам, считавшимся погибшими — выжить» (цитировано по публикации 16 сентября 2004 г. в ежедневной электронной газете “Yтро” “Часть спасённых заложников бесследно пропала” —интернет-адрес цитированной статьи: http://www.utro.ru/articles/2004/09/16/351560.shtml).

Что из сообщаемого А.Хинштейном и Ш.Басаевым и в других публикациях имело место в действительности, а что представляет собой заведомо недостоверные стихийно возникшие сплетни и слухи, а что — целенаправленную пропаганду, умышленно искажающую представления о действительности в политических интересах тех или иных сил, — вопрос открытый для всех, кому не дано быть ясновидцем. Это касается как изложения Басаевым своих намерений, так и описания в разных публикациях самого потока реальных событий в Беслане, начиная от момента появления террористов на школьной линейке, включая и описание поведения тех или иных лиц персонально в этом потоке событий.

Но что действительно неоспоримо, — так это, следующее.

На макроуровне. Непредвзятый анализ сообщений электронных и печатных СМИ за сентябрь 2004 г. о трагедии в Беслане показывает, что должностные лица на разных уровнях были отчасти не в курсе того, что действительно происходит и потому доводили до вышестоящего начальства и до журналистов сведения, не соответствующие действительности; отчасти врали умышленно, выгораживая себя и свои ведомства; отчасти сливали “дезу”, подразумевая что-то своё, что не должно было по их мнению стать известным остальному обществу и их политическим противникам. Такая информационная политика, во-первых, способствует выработке заведомо несостоятельных управленческих решений, когда в их основу ложится информация не соответствующая действительности; во-вторых, само возникновение ситуации в Беслане и атмосфера неразберихи в ходе её разрешения наводят на мысли о том, что имело место соучастие в ней представителей «пятой колонны» (включая провокаторов) как в самом Беслане, так и в масштабах государственного аппарата и СМИ России в целом, и соответственно этому есть причины, чтобы — без нагнетания в обществе шпиономании и истерии противников шпиономании — выявить тех, кто входит в «пятую колонну» персонально и очистить от них государственный аппарат и СМИ (как их оформить юридически — это второй вопрос).

На микроуровне. Что касается собственно ситуации, возникшей в Беслане, и итогов её разрешения:

Если сотни людей оказываются во власти группы террористов, прошедших многопрофильную боевую спецподготовку, которые действуют по определённому плану и успевают подготовить технические средства для уничтожения всех заложников и самих себя, — это ситуация не для гарантированного её разрешения «малой кровью» с помощью силового спецназа[185].

Иными словами:

· отсутствие штурма спецназом — позволяет террористам тянуть время, безнаказанно измываться над заложниками и над их остающимися на свободе родственниками столько, сколько позволяют биологические ресурсы заложников и самих террористов;

· начало штурма спецназом — даёт почти 100-процентную гарантию гибели в результате взрыва (множественных взрывов) подавляющего большинства людей, оказавшихся в заложниках, плюс к тому неизбежна гибель и некоторой части воинов спецназа[186].

И тот, и другой варианты одинаково выигрышны для хозяев и кукловодов террористов, поскольку:

· Первый позволяет обвинить в гибели всех государственную власть, которая не пошла на переговоры и не выполнила требований, оглашённых кем-то из-за «политических кулис» через бригаду “великомучеников”-террористов. Такое поведение власти неприемлемо обывателям, живущим сегодняшним днём и не видящим более или менее удалённых политических перспектив, т.е. тем — кому собственная шкура сегодня дороже, чем та же самая шкура завтра[187].

· А второй вариант показывает, что государственность не только не властна над течением событий на территории своей юрисдикции, но и действует по указке террористов, отказавшись от проведения в жизнь своей собственной политической стратегии или же попросту не имея её. И второй вариант лишает государственную власть какой бы то ни было поддержки почти всех, кто в обществе думает о будущем: они начинают думать о смене власти на другую, которая бы выражала в политике государства их идеалы и долгосрочную политическую стратегию[188].

По существу всё сказанное означает, что:

Спецназ более или менее эффективен против одиночек-психо­па­тов или групп самодеятельных террористов-импрови­зато­ров, за которыми не стоят какие-либо организованные политические силы регионального или глобального масштаба деятельности.

Если же группы террористов и террористы-одиночки являются представителями таких сил (тем более прошедшими разнопрофильную спецподготовку, направленную на то, чтобы они погибли в бою, нанеся как можно больший материальный и психологический урон противнику), то в подавляющем большинстве ситуаций, которые могут быть созданы террористами, спецназ обещает быть тем менее эффективным, чем больше прошло времени с момента обустройства террористов на месте заказанного им трагического шоу и чем меньше «дырок» в сценарии теракта, которыми может воспользоваться спецназ для разрешения ситуации[189].

Это означает, что государство в целом и спецслужбы, в частности, должны быть предельно эффективны в выявлении предпосылок и в профилактике терактов, упреждающе работая на их предотвращение[190]. Если же на этой стадии они проигрывают организаторам террора, то им приходится действовать в ответ на события, порождённые другими, вследствие чего многочисленные жертвы запрограммированы самой сценаристикой террора и построением ситуации террористического шоу. И с этим объективным обстоятельством общество должно смириться, поскольку война не обходится без жертв, в том числе и среди мирного населения.

И это — действительно война, но такая, в которой нет линий фронтов, разграничивающих контролируемые территории и в которой главное средство воздействия на противника — на его общество и государственность — то, что в войнах прошлого называлось «диверсионные операции» и составляло относительно незначительную долю во всём объёме боевых действий.

И войны всегда имеют цели, достижению которых подчинены все войсковые, диверсионные, пропагандистские, дипломатические и прочие операции. Соответственно этому обстоятельству:

Вопрос сводится даже не к тем требованиям, которые оглашаются через бригаду боевых зомби-самоубийц[191], а к долгосрочным стратегическим целям тех, кто с помощью террористов и при пособничестве беззаботно-безответственной журналистики старается осуществить эти цели — цели войны.

Упоминание журналистики здесь не случайно.

Если в СМИ только сообщается о факте теракта и о том, что спецслужбы принимают соответствующие меры, но до завершения спецоперации никаких конкретных сведений о ней не попадает на страницы печати, в интернет, в телевизионный и радио эфир, то это — одна ситуация, неприемлемая для террористов как минимум по следующим причинам:

· во-первых, координаторы террора вынуждены самостоятельно вести разведку, обеспечивать связь с разведчиками и самими террористами, поскольку лишены возможности получать достоверную информацию из СМИ и прежде всего из программ радио и телевидения;

· во-вторых, при отсутствии освещения событий в темпе их развития в общегосударственных СМИ акт террора оказывает угнетающе психологическое воздействие только на тех психологически неустойчивых людей, кто непосредственно находится в зоне восприятия событий своими органами чувств, и не деморализует множество психологически неустойчивых людей в других регионах страны, что сразу же многократно снижает эффективность, даже успешно проведённого — с точки зрения его заказчиков — теракта.

Если же журналистика и СМИ обстоятельно освещают теракт в прямом эфире или с некоторым запаздыванием по времени, но до завершения спецоперации, то журналисты объективно становятся подручными заказчиков террора,поскольку психологическое давление теракта, ретранслируемое СМИ, деморализует множество психологически неустойчивых людей во всех регионах страны.

Однако если информация предоставляется обществу по завершении спецоперации, то — вне зависимости от её итогов — информация может быть подана так, чтобы не оказала деморализующего воздействия на психически неустойчивых людей, но способствовала сплочению общества и затрудняла бы в нём дальнейшую террористическую активность. Это не означает, что по завершении спецоперации надо лгать, а лгать проще, когда всё уже определилось. Это означает, что не предполагается удовлетворять праздное любопытство некоторой части населения, оглашая при этом сведения, которыми противник может злоупотребить как в настоящем, оказывая противодействие проведению спецоперации, так и в будущем, учтя какие-то сведения в разработке сценариев новых диверсий и терактов; и которые способны деморализовать множество психологически неустойчивых людей.

Такая информационная политика неприемлема для заправил террора, поскольку в этом случае, для того чтобы террор оказал деморализующее воздействие на общество, он должен стать регулярным и повсеместным — а это уже полномасштабная гражданская война, течение которой и итоги которой куда менее предсказуемы, нежели давление на власть через эмоционально взвинченного обывателя, запуганного СМИ, свободно и во всех подробностях освещающими всякий террористический акт[192].

Если у претендентов в интеллектуалы от журналистики не хватает совести иума на то, чтобы понять, что именно такая информационная политика в отношении освещения терактов общественно полезна, то эти нормы должны быть закреплены законодательно[193]. А их нарушение журналистами и редакторами СМИ должно квалифицироваться как соучастие в теракте[194].

Предлагаемое — не посягательство на свободу слова и права граждан на информацию, поскольку по завершении спецоперации правда о событиях (за исключением сведений составляющих военную и государственную тайну) должна быть предоставлена обществу и течение событий должны быть проанализированы.

Теперь вернёмся к так называемым «требованиям» террористов и истинным целям заказчиков террора.

В отличие от так называемых «требований», которые выдвигаются террористами долгосрочные цели террористической войны не только не пропагандируются широкомасштабно, но они могут быть даже не известны самим непосредственным организаторам террора, а не то что зомби-самоубийцами, поскольку не их ума это дело: это вопрос компетенции политиков — политиков высокого уровня — в глобальной надгосударственной системе закулисного управления. Назначение так называемых «требований» — привлечь к себе внимание охочих до сенсаций, но социально беззаботной и безответственной журналистики и политиканствующих обывателей и тем самым увести их от рассмотрения действительных целей заправил террористической войны. Но тем не менее такие цели есть, и они существенно отличаются от того, что провозглашают сами террористы и непосредственные организаторы террора, хотя и те, и другие могут быть искренни и честны в своих религиозно-идеологических заблуждениях и в своём личностном самовыражении через террор.

Именно это обстоятельство и делает переговоры с непосредственными участниками терактов для всякого идейного народа и его государства бессмысленными, поскольку в конечном итоге в отказе от рассмотрения требований террористов выражается стратегическая нравственно определённая позиция:

«Лучше принять смерть свободным, чем выторговать себе “жизнь” (в том числе и предав других), и потом влачить существование раба», — именно эта позиция праведно отвечает на вызов тех, кто заправляет непосредственными организаторами террора.

Имея представления о следующем ряде взаимосвязей: «заку­лис­ные заправилы политики, они же — заказчики террора — иерархия непосредственных спонсоров и организаторов террора[195] — непосредственные исполнители террора», — вести переговоры с непосредственными исполнителями чужой волипросто глупо. Это подобно тому, как если бы во время обычной войны начать вести переговоры о её прекращении на всех фронтах с командиром какого-то одного вражеского стрелкового взвода.

Однако в наше время в обществе есть множество тех, кто готов цепляться за существование в статусе раба, отвергая и свободу, и необходимость бороться за неё; и тех, кто настолько глуп, что готов вести переговоры о прекращении войны с «командиром взвода» войск врага. И террор направлен на то, чтобы активизировать политическую активность именно таких нравственных ничтожеств и недоумков[196].

5.2. Истинное лицо российского “демократа”
— самодовольный раб-холоп

Если понимать сказанное ранее, то выясняется, что многие наши «несгибаемые демократы», в прошлом якобы борцы за свободу от советского партийно-государственного тоталитаризма, в действительности являются приверженцами рабства для самих себя и для других.

Так один из вдохновителей ниспровержения СССР и становления буржуазно-индиви­ду­алистической лжедемократии России наших дней, бывший мэр Москвы, а ныне президент Международного университета (в Москве) — Гавриил Харитонович Попов — пишет в “Московском комсомольце” от 8 сентября 2004 г. в рубрике “Страничка из дневника” в статье “Черномырдина не нашлось” следующее:

«Как ни страшна беда — ещё страшнее нежелание (или — что ещё хуже — неумение) в ней разобраться. Чего стоит заявление одного из министров! “Нам”, мол, объявлена война. И хотя “мы” вас, простых граждан, в эту войну сами втянули, “мы” вас в этой войне, увы, защитить не можем, и потому готовьтесь к худшему...[197]

Переговорщика нет

Всем памятен Будённовск. Было очевидно, что главной у Шамиля Басаева была политическая цель: привлечь внимание к чеченской войне и продемонстрировать силу. Ясно было и то, что решение главы Правительства России взять на себя ведение прямых телефонных разговоров — в наибольшей степени соответствовало этой цели.

И тем не менее Виктор Степанович Черномырдин на всё это пошёл.

Сколько потом на него за это вылили грязи! В чём только его не обвиняли! Но он победил — разумеется, если считать победой спасение жизней сотен граждан. Тех, кто за тебя голосовал, тех, кто связал с тобой свои надежды на лучшую жизнь и на саму эту жизнь.

В Беслане — это очевидно — у террористов не было плана уничтожать людей. Если бы он был — достаточно было взорвать школу, как взрывали московское метро или самолёты. План был тот же, что и в Будённовске: привлечь максимум внимания, продемонстрировать свою силу и бессилие тех, кто обещал давным-давно покончить с войной в Чечне[198]. Говорят, что цель террористов — взорвать Кавказ. Если это так — то проще не захватывать заложников, а взрывать их. Захват имеет одно объяснение: добиться переговоров на почётном уровне и так далее.

И у власти была при таком плане альтернатива: или пожертвовать жизнью людей, или идти по пути, устраивавшему террористов.

Террористы, конечно же, учли опыт захвата заложников в “Норд-Осте”[199] и требовали для переговоров если не главу правительства страны, то хотя бы президентов соседних республик.

И весь смысл, вся суть событий в том, что эти их условия о переговорах на соответствующем уровне были отвергнуты. Нам не сообщили даже об их требованиях: вывод военных из Чечни и т.д. Нам нагло врали, что требования неизвестны. Президенты республик — по воле Кремля — на переговоры не явились. Их вели третьестепенные люди и находящийся на пенсии Руслан Аушев (он добился очевидного успеха).

Приходится сделать вывод: во всей системе нынешней управляемой демократии лидера уровня Черномырдина для переговоров о спасении жизней детей, родителей и учителей не нашлось. Почему?

Не захотели?

Для меня возникает вопрос: почему Черномырдин пошёл на переговоры, а нынешние лидеры не захотели?

Дело, конечно, не в страхе за репутацию, не в амбициях. Дело — в стратегии власти и в её отношении к народу[200].

Отказ от переговоров логичен для провозглашенной ряд лет назад стратегии “мочить”, то есть уничтожать противника. Именно уничтожать. Переговоры были бы не только позором, но и смертным приговором для этой стратегии. Пришлось бы признать, что “замочить” не удалось.

Другая сторона дела — отношение к народу.

Черномырдин был руководителем российской номенклатуры. Но всё же он ещё помнил, что его привели в Белый дом народ и народная революция 1989 — 1991 годов. Помнил, что только голосование народа создало ему право на кресло и саму систему этих кресел[201].

И для Черномырдина была недопустима сама альтернатива: гибель избирателей или провал стратегии власти[202].

А вот нынешние лидеры российской бюрократии пришли к власти в результате подковёрных махинаций внутри самой номенклатуры[203]. Никаких обязательств у них перед народом нет[204]. И избиратели, и их голосование для этих лидеров — всего лишь неизбежный формальный ритуал. Для таких лидеров в альтернативе — жизни людей или стратегия власти — существует только второе.

И в этом — в готовности укрепившейся в России власти отодвинуть на второй план вопрос о человеческих жизнях — самое очевидное и самое страшное».

Действительно: ОТОДВИНУТЬ НА ВТОРОЙ ПЛАН ВОПРОС О ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЖИЗНЯХ И ИХ СМЫСЛЕ — САМОЕ СТРАШНОЕ. Но именно это и сделал Г.Х.Попов, обвинив государственную власть в том, что она не стала обсуждать всенародно так называемые «требования», оглашённые через боевых зомби-смертников в Беслане, и не подчинилась им: т.е. не вывела федеральные войска из Чечни, отдав тех чеченцев, которые верны идеалу братства всех народов России, под власть бандитам, олицетворяемым в публичной политике изменником Родины Масхадовым; не заплатила «контрибуцию» за разрушение Чечни и якобы имевший место геноцид в отношении чеченского народа и т.п.

Коран и террор

Тем не менее ясно, что российское общество на протяжении 1985 — 2004 гг. весьма далеко от идеала братского человеческого общежития, и соответственно: постсоветская Российская государственность не только часто ошибается, пребывая в искренних заблуждениях, но и систематически злоупотребляет властью; а наряду с этим имеют место и злоупотребления от её имени со стороны тех, кто к ней не имеет никакого отношения. Поэтому у какой-то части людей как в России, так и за рубежом может возникнуть иллюзия, что федеральным силам и нынешней власти в Чечне действительно противостоят некие бескорыстные романтики-идеалисты — борцы за идеалы ислама и свободу чеченского народа, которых глухота и тупость российской государственной власти довели до того, что для них громкие акты террора — единственное средство обратить на себя внимание и быть услышанными.

Но это — иллюзия.

Дело не в том, что, потеряв родных и близких в ходе войны, вследствие действия федеральных сил и тем более в случаях злоупотреблений властью с их стороны, некоторые чеченцы действительно стали на путь мести федералам и гражданскому населению других регионов России, чья политическая воля, политическая близорукость и политическая безучастность породили преступный антинародный ельцинский режим. И хотя такие тоже есть, но терроризм ныне действует не открыто под лозунгами мести или государственного обособления Чечни, а прикрывает их атрибутикой ислама. И поскольку, если не вся террористическая политика в мире, то её в последнее десятилетие прикрывается лозунгами ислама, то терроризм, исходящий из Чечни, оказывается вовлечённым в этот поток объективно вне зависимости от тех регионально локализованных целей, которые ставят перед собой чеченские сепаратисты, просто в силу того, что ислам для Чечни — исторически традиционное вероисповедание[205]. Соответственно тому, что это — только один из потоков глобальной политики, то для её заправил в целом ритуальный ислам в чеченской культуре — только основа для вовлечения чеченских сепаратистов в некий глобальный проект, в котором (если дать ему осуществляться беспрепятственно) чеченских сепаратистов обязательно «кинут», и ничего подобного Кувейту, Катару или Объединённым арабским эмиратам[206] в Чечне всё равно не состоится.

И потому, чтобы не потворствовать заправилам этой глобальной политики, надо вести контрпропаганду, доводя до всеобщего сведения те идеалы мусульманской цивилизации, которые действительно наличествуют в Коране и не могут быть положены в обоснование политики глобального террора. В частности в Коране сказано:

Коран, 2:257 (256). «Нет принуждения в религии. Уже ясно отличился прямой путь от заблуждения. Кто не верует в идолопоклонство и верует в Бога, тот ухватился за надежную опору, для которой нет сокрушения. Поистине, Бог — слышащий, знающий!»

Т.е. Коран предлагает людям свободу в выборе веры; причём этот выбор должен быть осознанно осмысленным, а не в русле традиции «верую потому, что абсурдно»; и не бездумно-автоматическим на основании того, что предки были носителями той или иной веры.

Но для того, чтобы люди не становились жертвой предубеждений в отношении ислама вследствие терроризма, действующего под прикрытием мусульманской атрибутики, люди — вне зависимости от их вероисповедания — должны быть информированы об идеалах, предлагаемых человечеству в Коране для воплощения в жизнь[207], дабы они сами могли различать и судить, какие явления в жизни общества действительно представляют собой коранический ислам, а какие являются его извращениями и пустой ритуальщиной или которые, будучи далеки от коранического ислама, злоупотребляют его атрибутикой в атмосфере всеобщего невежества. Т.е. искоренение невежества в отношении смысла Корана — путь, закрывающий возможности организаторам террора злоупотреблять исламской атрибутикой и тем самым в немусульманских обществах сеять предубеждения в отношении Корана, Ислама и мусульманской культуры.

Но вопреки этой насущной общественной потребности представители мусульманского духовенства в своих редких публичных выступлениях по радио и телевидению как в России, так и за рубежом не могут внятно показать, что современный терроризм, действующий под прикрытием мусульманской атрибутики, в действительности проистекает не из смысла Коранического Откровения, вследствие чего они объективно оказываются пособниками заправил террора под лозунгами исторически сложившегося ислама. Положение усугубляется тем обстоятельством, что наряду с их содержательно пустыми выступлениями и заверениями то же самое телевидение показывает или упоминает каких-то иных шейхов, мулл или мусульманских богословов и пропагандистов, которые расценивают современный терроризм и бандитизм под лозунгами ислама в качестве истинного джихада, имеющего место в наши дни.

И если обратиться к переводам Корана на русский язык, то в них действительно можно найти такие слова:

Коран, 2:189 (193): «И сражайтесь с ними, пока не будет больше искушения, а (вся) религия будет принадлежать Богу. А если они удержатся, то нет вражды, кроме как к неправедным!»

Коран, 4:78 (76): «Те, которые уверовали, сражаются на пути Бога, а те, которые не веруют, сражаются на пути тагута. Сражайтесь же с друзьями сатаны; ведь козни сатаны слабы!»

Коран, 9:14 (14): «Сражайтесь с ними, — накажет их Бог вашими руками, и опозорит их, и поможет вам против них, и исцелит грудь у людей верующих…»

Коран, 9:29 (29): «Сражайтесь с теми, кто не верует в Бога и в последний день, не запрещает того, что запретил Бог и Его посланник, и не подчиняется религии истинной — из тех, которым ниспослано писание, пока они не дадут откупа своей рукой, будучи униженными».

Коран, 9:124 (123): «О вы, которые уверовали! Сражайтесь с теми из неверных, которые близки к вам. И пусть они найдут в вас суровость. И знайте, что Бог — с богобоязненными!»

Поэтому, если такого рода цитат надёргать из целостности Корана, умолчав обо всём остальном, что есть в нём, и об историческом контексте, в котором появился Коран и, соответственно, — приведённые его фрагменты, то:

· у одних может сложиться впечатление, что коранический ислам действительно агрессивное вероучение, направленное на порабощение или уничтожение всех с ним несогласных, по какой причине ислам надо искоренить как угрозу всему человечеству, а Коран — изъять из обращения и, если не уничтожить, то запереть в спецхраны архивов и библиотек, где он станет доступен только особо доверенным и проверенным специалистам — историкам и социологам.

· а у других появится текстологическая авторитетная основа для самооправдания своей склонности к зверствам, и их можно будет вовлечь в терроризм и при этом они будут пребывать в искренней убеждённости, что именно они являются истинными мусульманами и осуществляют джихад в борьбе с богоотступниками, подтверждая своими действиями убеждённость первых в агрессивности ислама.

Вне арабского языкового ареала положение усугубляется ещё и тем, что большинство традиционно верующих мусульман, не зная арабского языка, не знают и содержания Корана и не понимают его смысла, вследствие чего легко оказываются заложникам недобросовестных вероучителей-богоотступников, которые сами могут быть ритуально безупречны.

О том, что такое имеет место в мусульманском мире, мусульман и остальных людей предупреждал ещё аятола Хомейни:

«Себялюбцы и деспотические правители использовали священную книгу (Коран) для антикоранических властей[208]. Под разными предлогами и путём заранее спланированных заговоров они убрали истинных толкователей Корана, тех, кто познакомился с истиной, почерпнутой в Коране от Пророка… (…) Они заложили основы для искажения Книги, Божественной Сунны и религии[209]. И дело дошло до того, что становится стыдно от одного упоминания всего этого. И чем больше ширились эти основы, тем больше становилось всяких извращений и искажений, пока Священный Коран, который был ниспослан Господом Богом Мухаммаду в его полном прозрении для улучшения человечества и объединения не только мусульман, но и всей людской семьи, с тем, чтобы привести человечество в состояние, которое оно должно достичь, спасти этого носителя божественных качеств от сатаны и деспотичных правителей, установить справедливость в мире и передать власть в руки безгрешных духовных правителей, чтобы те передали её достойным людям; был вытеснен из жизни, как будто он и не имел предназначения Наставления.

Дело дошло до того, что в руках продажных властей и порочных ахундов, которые были хуже деспотичных правителей, Священный Коран использовался как инструмент для насаждения насилия, жестокости и коррупции и оправдания угнетателей и врагов Господа[210].

К сожалению, в руках врагов, готовящих заговоры, и в руках неискушённых друзей, Коран, книга, призванная определять судьбы, не использовалась и не используется нигде, кроме как на кладбищах и поминках. То, что призвано быть средством объединения мусульман и всего человечества и должно стать Книгой нашей жизни, превратилось в орудие раскола или вообще ушло из повседневной жизни» (Завещание. Предисловие, стр. 4, 5. По тексту издания Независимого Информационного Центра «Тавхид», Москва, без года издания, ISBN 5-87298-127-9).

Но тем, кто таким образом втягивает людей в терроризм, творит террор и оправдывает его, прикрываясь атрибутикой ислама, следуя авторитетному мнению тех или иных тупых или просто нечестных мусульманских богословов, не следует ссылаться на приведённые выше и другие коранические тексты, поскольку эти тексты лежат в ином историко-политическом контексте — истории становления ислама и мусульманской цивилизации.

История становления ислама и мусульманской цивилизации началась с десяти лет мирной проповеди пророка Мухаммада и его сподвижников, в течение которых первые мусульмане претерпели и неприятие окружающего общества, торговый бойкот, в результате которого многие умерли от голода, и прямые акты запугивания и террора в отношении многих из них и в отношении Мухаммада персонально[211]. И только по прошествии этих десяти лет был начат джихад, в котором противники мусульман потерпели полное поражение. Мекка — тогдашний оплот противников ислама — сдалась войску мусульман во главе с пророком Мухаммадом. За этим не последовало ни казней, ни разграбления города, ни репрессий иного рода: все зачинатели и руководители сопротивления становлению мусульманской цивилизации были прощены, первые мусульмане отказались и от кровной мести.

После этого началось распространение мусульманской культуры по всему миру. Среди фактов того времени известны и такие. Али[212] покупал на рынке рабов, обучал их знанию Корана и через год отпускал их на свободу, снабдив средствами, необходимыми для жизни свободным человеком в обществе. Многие такие бывшие рабы возвращались на свою родину и становились пропагандистами принятия ислама.

Как известно история чеченского лжеджихада была иной. Стадия пропаганды идеалов и обличения заблуждений оппонентов — в том числе и в Верховном Совете СССР и РСФСР, и в Кремле — чеченскими лицемерами и одержимыми была опущена за ненадобностью для осуществления их истинных целей.

* * *

Было это сделано вопреки прямой коранической заповеди:

«Коран, 9:6 (6). А если кто-нибудь из многобожников <мно­го­бож­ники — неверные: наше пояснение при цитиро­ва­нии> просил у тебя убежища, то приюти его, пока он не услышит слова Бога. Потом доставь его в безопасное для него место. Это — потому, что они — люди, которые не знают».

Т.е. убийство тех, кто не знаком со смыслом Коранического Откровения и не имел времени подумать о нём, война против них не могут быть джихадом с точки зрения коранического ислама: т.е. это дело неправедное, глубоко греховное[213]. Военно-силовой джихад возможен только в том случае, если миссия просвещения незнающих Коранического Откровения сталкивается с умышленно организованной агрессией, направленной против неё и её носителей.

Кроме того, в Коране говорится о его ниспослании следующее:

Коран, 13:37 (37). «И так Мы ниспослали его, как арабский судебник».

И это предполагает, что подавление иных культур с целью приведения их к арабоязычному ритуальному стандарту вероисповедания противоречит Корану и противно Исламу. И соответственно в Коране неоднократно говорится о должном отношении мусульман (людей, искренне исповедующих и