Японо‑китайская война и победа КПК
Укрепившись на континенте (Корея, Маньчжурия) и все усиливая свои экономические позиции в самом Китае, Япония в середине 30‑х годов начала готовиться к завоеванию этой страны. В июле 1937 г., не встретив серьезного сопротивления, японцы оккупировали значительную часть восточного побережья, включая Пекин, Тяньцзинь, Шанхай. В 1938 г. под власть японского командования попали Ухань и Гуанчжоу. Практически это означало, что все важнейшие экономические районы Китая, все его крупнейшие города были оккупированы. Ограничившись этим, японцы пригласили «новый Китай» принять участие в совместном с Японией и Маньчжурией (где во главе с Пу И было создано марионеточное государство Маньчжоу‑го) установлении «нового порядка в Восточной Азии». В оккупированном японцами Нанкине было создано новое правительство во главе с бывшим лидером гоминьдановцев Ван Цзин‑вэем, тоже ставшим марионеткой японцев.
Чан Кай‑ши, переместившийся вместе с Национальным гоминьдановским правительством на запад, в Чунцин, с помощью союзников, которая резко увеличилась с началом второй мировой войны, возглавил сопротивление Японии, пригласив включиться в антияпонскую борьбу вооруженные силы КПК. Но единству в этой борьбе мешали политические разногласия. Дело в том, что КПК выступила против гоминьдановской политики сразу после переворота Чан Кай‑ши. Ею было организовано несколько восстаний еще в конце 1927 г., но они не имели успеха. VI съезд КПК, состоявшийся под Москвой в 1928 г., выдвинул задачу борьбы за массы и укрепление революционных вооруженных сил. В 1928–1930 гг. в ряде районов страны были созданы контролируемые коммунистами территории, где формировались Советы. В 1931 г. в Жуйцзине был даже созван съезд Советов, образовавший Китайскую советскую республику, просуществовавшую, однако, недолго. В середине 30‑х годов КПК и ее вооруженные силы, правда, поставили вопрос о создания Единого фронта с гоминьдановцами в связи с японской агрессией, но с приходом к руководству КПК Мао Цзэ‑дуна (1935) эта линия стала пересматриваться. После начала открытой агрессии Японии в 1937 г. она была вновь выдвинута на передний план в качестве первоочередной задачи. Однако борьбу с японцами коммунисты предпочитали вести обособленно, сами по себе.
КПК закрепила за собой власть в контролируемых ею районах (северо‑западные провинции Китая), где в 1940 г. проживало, по разным данным, около 50–100 млн. человек. Две армии, восьмая и четвертая, численность которых, включая отряды местной самообороны, достигала 500 тыс. бойцов, были немалой частью китайских вооруженных сил, противопоставленных японской агрессии. Существенно, впрочем, заметить, что рост контролируемых территорий и населения, увеличение численности армии и самой партии сопровождались естественным процессом растворения немногочисленных идеологически ориентированных членов КПК в массе традиционно настроенного китайского крестьянства, которое видело в КПК не столько марксистскую партию, сколько сильную и сплоченную, спаянную дисциплиной и имевшую немалую реальную власть организацию, которая ставит своей целью восстановление социальной справедливости. Для традиционно ориентированного китайского крестьянства в годы кризиса и безвластия этого было вполне достаточно, чтобы активно поддержать КПК.
1941–1943 годы были достаточно тяжелыми для КПК. Стабилизация фронтовой линии и некоторые успехи гоминьдановцев в антияпонской войне позволили Чан Кай‑ши потеснить позиции китайских коммунистов. С конца 1943 г. в связи с общими изменениями в ходе второй мировой войны КПК и ее армии вновь перешли в наступление, стремясь потеснить японцев в Северном Китае. А когда в августе 1945 г. СССР вступил в войну с Японией и оккупировал Маньчжурию, захваченные им военные трофеи способствовали укреплению базы КПК в Северном Китае. 1945–1949 годы прошли под знаком наращивания сил КПК и начала военных действий между ее вооруженными армиями и армиями гоминьдановского правительства. Как известно, эта борьба завершилась победой китайских коммунистов и образованием КНР. Гоминьдановцы во главе с Чан Кай‑ши эвакуировались на остров Тайвань. Как для континентального Китая, так и для Тайваня этот момент явился отправной точкой, началом нового отсчета их истории. Гоминьдановцы на Тайване довели до успешного конца преобразования, позволившие населению острова быстрыми темпами развиваться по капиталистическому пути и добиться немалого экономического эффекта. Континентальный Китай, КНР, оказался на долгие годы ареной гигантских социальных экспериментов Мао Цзэ‑дуна, явно не способствовавших экономическому развитию страны. Только со смертью Мао в 1976 г. началась в КНР эпоха энергичных реформ, давшая за короткий срок немалые результаты и положившая начало преобразованию континентального Китая.
Глава 14
Трансформация и модернизация пореформенной Японии (1868–1945)
Япония была едва ли не единственной страной Востока, в чьем развитии период колониализма совпал не с состоянием общего, порой весьма острого внутреннего кризиса, а, наоборот, с моментом бурного внутриполитического подъема, связанного с преодолением кризисных тенденций в ходе так называемой реставрации Мэйдзи и последовавшей за тем серии важных конструктивных реформ. В те самые десятилетия, когда в одних странах Востока на передний план вышла клерикальная реакция, в других одряхлевшие династии не были в состоянии дать должный отпор колонизаторам, а в третьих политическая администрация, как и экономика, оказались под контролем иностранцев, японцы практически безо всякого заметного вмешательства извне, но с привлечением необходимых для быстрой модернизации страны заимствований наращивали темпы экономического роста, модернизировали принципы и методы промышленного производства, энергично и умело добивались необходимых для этого нововведений в политических институтах, правовых нормах, в сфере гражданских свобод, образования, культуры и т. д. Причем все это происходило без радикальной ломки устоявшихся традиций, без болезненного отказа от привычного образа жизни, но на основе гармонического усвоения и логической трансформации принципов и ценностей прошлого, благотворного синтеза своего и чужого, старого и нового. В этом отношении Япония оказалась уникальным феноменом Востока, и эту уникальность она продолжает демонстрировать в наши дни.
Загадка феномена Японии еще далеко не разгадана, в том числе и самими японцами. Подробней об этом будет идти речь в следующей главе. Пока же очертим те вехи, через которые прошла страна после реставрации власти императора до второй мировой войны. При этом постараемся отказаться от привычных стереотипов, вовсе не объясняющих японский феномен. Одним из них является представление о том, что так называемая токугавская мануфактура в XVIII–XIX вв. представляла собой нечто большее, нежели аналогичные явления в других странах, и что, возможно, именно это объясняет причины того, что в Японии сложилась система капитализма. Следует сразу же заметить, что принципиально токугавская мануфактура ничем не отличалась от цинской китайской, а кое в чем и явно уступала ей. Что же касается частнопредпринимательской деятельности как таковой, то и она ни по масштабам, ни по роли в хозяйстве Японии ничем не отличалась от того, что имело место в то же время в цинском Китае. И если Япония в чем‑то все же была не такой, как Китай, то об этом «чем‑то» следует говорить специально, его нужно вычленять и аналитически исследовать, ибо невооруженным глазом само по себе оно не так уж бросается в глаза. Итак, каким же был путь Японии после 1868 г.?
Как и Китай, Япония была «открыта» для колониальных держав в середине прошлого века. Как и в цинском Китае, купечество Японии было слабым и политически бесправным, тогда как власть имущие (в Японии это были не чиновники‑бюрократы, а самураи и князья во главе с сёгуном) не были заинтересованы в усилении связей с колониальными державами. В Японии, как и в Китае времен опиумных войн, насильственно навязанная стране иностранная торговля была экономически невыгодной, ибо выкачивала из страны драгоценный металл и вела к финансовому дисбалансу. Собственно, все эти, равно как и многие другие, факторы предопределили ослабление, а затем и падение режима сёгуната.
Разница в развитии между Китаем и Японией начинает сказываться и становиться заметной именно с этого момента. В Китае реакция традиционной структуры на перемены, вызванные вмешательством колониализма, выразилась в форме крестьянской войны тайпинов, а в Японии эквивалентом тайпинам стал революционный переворот 1868 г., приведший к переходу власти в руки 15‑летнего императора Муцухито (Мэйдзи). Революционным этот переворот следует считать не столько по форме, сколько по результатам, ибо вслед именно за этим важнейшим изменением в привычной для Японии традиционной структуре (император в истории Японии практически никогда не управлял делами страны; за него это делали сначала регенты, потом сёгуны) последовали все остальные, радикально изменившие облик страны.