Советская политико-правовая идеология

История юридической мысли советского периода -- это ис тория борьбы против государственности и права в их некомму-нистическом смысле и значении, против «юридического миро воззрения» как буржуазного мировоззрения, история замены правовой идеологии идеологией пролетарской, коммунистиче ской, марксистско-ленинской, история интерпретации учреж дений и установлений тоталитарной диктатуры как «принципи ально нового» государства и права, необходимых для движения к коммунизму и вместе с тем «отмирающих» по мере такого продвижения к коммунистическому будущему. После революции в процессе многочисленных дискуссий о судьбах права в новых социально-исторических и политических условиях постепенно в общем русле марксистского подхода к праву стали складываться различные направления и концепции понимания и трактовки права и государства. Право как орудие диктатуры пролетариата. Концепцию ново го, революционного, пролетарского права как средства осущест вления диктатуры пролетариата активно развивал и внедрял в практику советской юстиции Дмитрий Иванович Курский (1874-1932), нарком юстиции в 1918--1928 гг. Право в условиях диктатуры пролетариата -- это, согласно Курскому, выражение интересов пролетариата. Здесь, по его признанию, нет места для «норм вроде Habeas Corpus», для признания и защиты прав и свобод индивида. Курский восхвалял деятельность «революционных народных судов» как нового источника особо выделяя то обстоятельство, что «в своей основной деятельности -- уго-ловной репрессии -- народный суд абсолютно свободен и руко водствуется прежде всего своим правосознанием». Новое, революционное право, по Курскому, это «пролетар ское коммунистическое право». Советская власть, пояснял он, разрушила «все три основы института буржуазного права: ста-рое государство, крепостную семью и частную собственность... Старое государство заменили Советами; на смену крепостной и кабальной семье приходит семья свободная и насаждается об-щественное воспитание детей; частная собственность заменена собственностью пролетарского государства на все орудия про изводства». Реализация этих положений в действительности предстала в виде «военного коммунизма», который, даже по оценке Кур ского, был «по преимуществу системой принудительных норм». Частичное и временное отступление к нэповскому (буржуаз ному) праву Курский (со ссылкой на новое законодательство и кодификацию в начале 20-х гг.) трактовал как утверждение но вого, пролетарского права и правопорядка. «Государственный строй РСФСР, -- писал он в 1922 г., -- в более отчетливой, чем в ряде западноевропейских стран форме, несмотря на незакон-ченную еще полностью борьбу Советской власти с ее врагами, по существу становится правовым». Подобная попытка выдать диктатуру пролетариата, хотя бы и законодательно обрамленную, за «правовой строй» была со вершенно несостоятельной. В данной связи весьма характерно, что и сам Курский говорил о «внедрении правового порядка, совершенно своеобразного в рабоче-крестьянском государст ве». Это «своеобразие» он, подобно другим советским идеоло гам, понимал как ограничение и подчинение допускаемых прав интересам диктатуры пролетариата. Нэповское право не гаран тировало даже допущенных имущественных прав граждан (не говоря уже об их личных и политических правах и т. д.) при их столкновении с интересами власти. Это признавал и Кур ский: «Наше обязательственное право, его основная особен ность и будет состоять, по мнению Наркомюста, в том, что здесь интересы государства должны превалировать над интере сами ограждения личных прав отдельных граждан». Да и в це лом допущенные гражданско-правовые отношения осуществля лись в жестких рамках уголовных норм. В этой связи Курский отмечал, что в борьбе против свободы гражданского оборота «приходится уголовными нормами регулировать отношения там, где они в буржуазно-развитом праве регулируются в по рядке гражданском». Эти и другие сходные положения о праве как орудии дикта туры пролетариата были характерны не только для Курского, но и для представителей других направлений советской теории права и государства. Право -- порядок общественных отношений. Заметную роль в процессе зарождения и становления советской теории права сыграл Петр Иванович Стучка (1865--1932). По его собственной оценке, «решающее значение» для всего его подхода к праву имела статья Ф. Энгельса и К. Каутского «Юридический со циализм». Содержащаяся в этой статье трактовка юридического мировоззрения как классического мировоззрения буржуазии, отмечал Стучка, стала одним из основных доводов «для необхо димости нашего нового правопонимания». Основными началами такого нового, революционно-марк систского правопонимания Стучка считал: 1) классовый харак тер всякого права; 2) революционно-диалектический метод (вместо формальной юридической логики); 3) материальные общественные отношения как базис для объяснения и понима ния правовой надстройки (вместо объяснения правовых отно шений из закона или правовых идей). Признавая при этом «не обходимость и факт особого советского права», Стучка усмат ривал эту особенность в том, что «советское право» есть «пролетарское право». Представления о классовом характере права нашли свое от ражение в общем определении права, данном в официальном акте НКЮ РСФСР (декабрь 1919 г.) «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР». Позднее Стучка писал об этом: «Когда перед нами, в коллегии Наркомюста... предстала необхо димость формулировать свое, так сказать, «советское понима- ние права», мы остановились на следующей формуле: «Право -- это система (или порядок) общественных отношений, соответ ствующая интересам господствующего класса и охраняемая ор-ганизованной силой его (т. е. этого класса)». Критикуя советский Гражданский кодекс периода нэпа за его буржуазность, Стучка писал: «Наш кодекс, наоборот, дол жен ясно и открыто показать, что и гражданский кодекс в це лом подчинен социалистической плановости рабочего класса». Эта идея вытеснения права (как буржуазного явления) планом (как социалистическим средством) имела широкое распростра нение и, по сути дела, отражала внутреннюю, принципиальную несовместимость права и социализма. В классово-социологическом подходе Стучки понятия «сис тема», «порядок», «форма» лишены какой-либо юридической специфики и собственно правовой нагрузки. Отсюда и прису щие его позиции сближения и даже отождествления права с са мими общественными, производственными, экономическими отношениями. Меновая концепция права. Для большинства советских марк систских авторов послереволюционного времени, как и для Стучки, классовый подход к праву означал признание наличия так называемого пролетарского права. По-другому классовый подход к праву был реализован в трудах Евгения Брониславовича Пашуканиса (1891 -- 1937), и пре жде всего в его книге «Общая теория права и марксизм. Опыт критики основных юридических понятий» (1924). В этой и дру-гих работах он ориентировался по преимуществу на представ ления о праве, имеющиеся в «Капитале» и «Критике Готской программы» Маркса, «Анти-Дюринге» Энгельса, «Государстве и революции» Ленина. Для Пашуканиса, как и для Маркса, Энгельса и Ленина, буржуазное право -- это исторически наи более развитый, последний тип права, после которого невозмо жен какой-либо новый тип права, какое-то новое, послебуржу- азное право. С этих позиций он отвергал возможность «проле тарского права». Поскольку Пашуканис был свободен от иллюзий о возмож ности «пролетарского права» и действительным правом для не го было лишь буржуазное право, которое необходимо преодо леть, его критика права, его антиправовая позиция, его уста новки на коммунистическое отрицание права как остаточного буржуазного феномена носили (в общем русле послереволюци- онного марксизма-ленинизма) теоретически более осмыслен ный и последовательный характер, чем у многих других марк систских авторов, и прежде всего сторонников концепции так называемого пролетарского права. Его правовой нигилизм был теоретическим следствием разделяемых им идей и положений марксистского учения о переходе от капитализма к коммуниз му. Применительно к новым, послереволюционным условиям Пашуканис, по существу, лишь повторял, обосновывал и раз вивал то, что до революции было уже сказано Марксом, Эн гельсом и Лениным. В силу негативного отношения к праву теория права для Па- шуканиса -- это марксистская критика основных юридических понятий как мистификаций буржуазной идеологии. Тем самым в теории права Пашуканис стремился повторить критический подход, примененный Марксом в экономической теории. От ношение товаровладельцев, писал он, это то «социальное отно шение sui generis, неизбежным отражением которого является форма права». Сближая форму права и форму товара, Пашука- нис генетически выводил право из меновых отношений товаро владельцев. В этой связи его теория права в литературе получи ла название меновой. Пашуканис различал право как объективное социальное явление (правовое отношение) и право как совокупность норм. «Юридическое отношение, -- подчеркивал он, -- это первичная клеточка правовой ткани, и только в ней право со вершает свое реальное движение. Право как совокупность норм наряду с этим есть не более как безжизненная абстрак ция». Право не исчерпывается нормой или правилом. «Норма как таковая, т. е. логическое содержание, или прямо выводит ся из существующих уже отношений, или, если она издана как государственный закон, представляет собой только сим птом, по которому можно «судить с некоторой долей вероят ности о возникновении в ближайшем будущем соответствую щих отношений». По характеристике Пашуканиса, всякое юридическое отно шение есть отношение между субъектами. «Субъект -- это атом юридической теории, простейший, неразложимый далее эле мент». Если генезис правовой формы, согласно Пашуканису, начи нается в отношениях обмена, то наиболее полная реализация ее представлена в суде и судебном процессе. Развитие в обществе товарно-денежных отношений создает необходимые условия для утверждения правовой формы как в частных, так и в пуб личных отношениях. Но все это, по Пашуканису, имело и имеет место до и вне социализма. В данной связи сторонники концепции нового (пролетарского, советского и т. д.) права, критикуя позицию Пашуканиса, отмечали, что применяемые им абстрактные ха рактеристики права вообще относятся лишь к буржуазному праву, но не к «пролетарскому праву», для которого нужны другие обобщающие понятия. Подобные требования со сторо ны марксистских авторов Пашуканис считал недоразумением. «Требуя для пролетарского права своих новых обобщающих по нятий, -- отвечал он своим критикам, -- это направление явля ется как будто революционным. Однако оно на деле проклами рует бессмертие формы права, ибо оно стремится вырвать эту форму из тех определенных исторических условий, которые обеспечили ей полный расцвет, и объявить ее способной к по стоянному обновлению.

Отмирание категорий (именно катего рий, а не тех или иных предписаний) буржуазного права от нюдь не означает замены их новыми категориями пролетарско го права, так же как отмирание категорий стоимости, капитала, прибыли и т. д. при переходе к развернутому социализму не бу дет означать появление новых пролетарских категорий стоимо сти, капитала, ренты и т. д.». Но постепенно Пашуканис делал шаги в сторону признания нового послереволюционного и послебуржуазного «советского права» с «особой, специфической природой». Вместе с тем это «советское право» он -- для сохранения хотя бы внешней, сло весной видимости своей концептуальной последовательно сти -- не называл «пролетарским правом». Отсутствие подлин ного права и государства при диктатуре пролетариата Пашука- нис (как и другие марксистские авторы), по существу, пытался изобразить как наличие нового, «неподлинного», советского права и государства, обреченных на «отмирание». Весь этот идеологический туман с мнимым «отмиранием» отсутствующих феноменов постоянно витал над всем марксист ским подходом к судьбам права и государства после пролетар ской революции и определял тот неизменный горизонт совет ского правоведения и государствоведения, под сводами которо го все зависело от изменчивой политической конъюнктуры.? В этой системе координат логически последовательная тео рия просто невозможна, и пример Пашуканиса в этом плане весьма показателен. Психологическая концепция классового права. Представления о классовом праве, включая и классовое пролетарское право, с позиций психологической теории права развивал Михаил Анд реевич Рейснер (1868--1928). Еще до революции он начал, а за тем продолжал классовую интерпретацию и переработку ряда идей таких представителей психологической школы права, как Л. Кнапп и Л. И. Петражицкий. Свою заслугу в области марксистского правоведения Рейс- нер видел в том, что учение Петражицкого об интуитивном праве он поставил «на марксистское основание», в результате чего «получилось не интуитивное право вообще, которое могло там и здесь давать индивидуальные формы, приспособленные к известным общественным условиям, а самое настоящее классо вое право, которое в виде права интуитивного вырабатывалось вне каких бы то ни было официальных рамок в рядах угнетенной и эксплуатируемоймассы». Марксистские представления о классовости права Рейснер толковал в том смысле, что каждый общественный класс -- не только класс господствующий, но и угнетенные классы -- в со ответствии с положением данного класса в обществе и его пси хикой творит-свое реально существующее и действующее ин туитивное классовое право. Уже при капитализме, по Рейснеру, имеется не только буржуазное право, но также пролетарское право и крестьянское право. Так что не «все право» запятнано «эксплуататорской целью». В целом, согласно Рейснеру, «право, как идеологическая форма, построенная при помощи борьбы за равенство и свя занную с ним справедливость, заключает в себе два основных момента, -- а именно, во-первых, волевую сторону или одно стороннее «субъективное право» и, во-вторых, нахождение об щей правовой почвы и создание при помощи соглашения дву стороннего «объективного права». Лишь там возможна право вая борьба, где имеется возможность нахождения такой почвы». Развивая такой подход к праву в работе «Право. Наше пра во. Чужое право. Общее право» (1925), Рейснер характеризовал так называемое общее право (общий правопорядок) -- как при капитализме, так и после победы пролетарской революции -- как компромисс и объединение наличных в данном обществе субъективных классовых прав. «Ибо, -- поясняет он, -- одина ково и буржуазное государство, и наше Советское точно так же включает в свой общий правопорядок и право пролетарское, крестьянское, и буржуазное. Одного только, пожалуй, «права» у нас нет -- это права землевладельческого в смысле частного землевладения, хотя зато мы имеем грандиозного помещика в лице самих Советов, владеющих порядочным количеством име ний в виде советских хозяйств». Разница, однако, в том, что при капитализме господствующее положение в общем правопо рядке занимает право буржуазии, а в советском правопоряд ке -- пролетарское право. Именно в условиях военного коммунизма так называемое социалистическое право рабочего класса, по оценке Рейснера, «делает попытку своего наиболее яркого воплощения». При нэпе же, с сожалением отмечал Рейснер, пришлось «усилить примесь буржуазного права и буржуазной государственности, которые и без того естественно входили в состав социалистиче ского правопорядка». Вся история права -- это, по Рейснеру, «история его угаса ния». При коммунизме оно угаснет навсегда. При всем своеобразии рейснеровской классово-психологи ческой концепции права она в основных и главных своих чер тах и подходах остается в общих рамках марксистского отноше ния к праву. Его классовое перетолкование интуитивного права фактиче ски отвергает основание и суть психологического правопонима- ния вообще -- индивида с его правовой психикой, правовыми притязаниями, эмоциями и т. д. И на примере рейснеровской концепции классовости права хорошо видно, как классовость убивает право. Право как форма общественного сознания. Такой подход к праву в 20-х гг. развивал Исаак Петрович Разумовский (1893--?). При этом он отмечал, что «вопросы права и связи его с эконо-мической структурой общества, послужившие, как известно, в свое время отправным пунктом для всех дальнейших теорети ческих построений Маркса, это -- основные вопросы марксист ской социологии, это лучший пробный камень для проверки и подтверждения основных предпосылок марксистской диалекти ческой методологии».? Как идеологическое опосредование (идеологическая форма) классовых материальных (экономических) отношений право, по Разумовскому, это форма общественного сознания. Он дает следующее общее определение права как идеологического спо соба и порядка опосредования материальных отношений в классовом обществе: «Порядок общественных отношений, в конечном счете отношений между классами, поскольку он ото бражается в общественном сознании, исторически неизбежно абстрагируется, отдифференцировывается для этого сознания от своих материальных условий и, объективируясь для него, получает дальнейшее сложное идеологическое развитие в сис темах «норм». Бросается в глаза отсутствие в этом определении права ка кого-либо признака, специфичного именно для права. Отмирание «буржуазного права», по Разумовскому, означает «смерть права как идеологии» и переход в коммунистическом обществе «к сознательно регулируемой и сознающей характер своей связи с материальными условиями производства системе общественного поведения». В целом трактовка Разумовским права как идеологического явления была ориентирована на нэповский вариант пролетар ского использования буржуазного права. Вместе с тем очевидна несостоятельность его интерпретации нэповского права в духе положений Маркса и Ленина о буржуазном «равном праве» при социализме. Эти разные вещи оказались у него отождествлен ными в силу их одинаковой «идеологизированности» как форм общественного сознания. Борьба на «правовом фронте». Конец 20-х и первая половина 30-х гг. (вплоть до совещания 1938 г. по вопросам науки совет ского государства и права) отмечены обострением борьбы раз личных направлений правопонимания в советской юридиче-ской науке. Под воздействием партийно-политических решений и уста новок конца 20-х -- начала 30-х гг. о нэпе, коллективизации, темпах индустриализации, борьбе против различных «уклонов» и т. д. представители разных направлений вносили существен ные изменения и коррективы в свои подходы к проблемам пра ва и государства. Прямая ориентировка на дальнейшую политизацию юриди ческой науки (в духе тогдашней политической практики и «курса партии» на борьбу против правых и левых, против троц- кистов и бухаринцев, против «оппортунизма» и буржуазной идеологии) содержалась уже в установочном докладе Л. М. Ка гановича в Институте советского строительства и права Комму-нистической академии (4 ноября 1929 г.). Не только буржуазные юристы, но и часть коммунистов-го- сударствоведов, по оценке Кагановича, оказались «в плену у старой буржуазной юридической методологии». В качестве примера применения «буржуазно-юридического метода» он на звал работу А. Малицкого «Советская конституция» (1924), где его внимание привлекли следующие положения: подчинен ность всех органов государственной власти велению закона, т. е. праву, носит название «правового режима», а само государ ство, проводящее правовой режим, называется «правовым госу-дарством»; «советская республика есть государство правовое, осуществляющее свою деятельность в условиях правового ре жима». Эти утверждения Малицкого, разумеется, явно расходились с реалиями диктатуры пролетариата даже в условиях временно го и ограниченного допущения ряда норм буржуазного права при нэпе. Но Кагановича, разумеется, интересовало не соответ ствие тех или иных концепций реалиям, а однозначная ориен тация всех на апологию диктатуры пролетариата, не ограничен ной никакими (в том числе, конечно, и своими, советскими) законами. При этом Каганович весьма откровенно констатиро вал подлинное место и значение «законов» в условиях проле тарской диктатуры: «Конечно, все это не исключает закона. У нас есть законы. Наши законы определяют функции и круг деятельности отдельных органов государственной власти. Но наши законы определяются революционной целесообразно стью в каждый данный момент». Выступление Кагановича послужило сигналом к развертыва нию на «правовом фронте» широкой кампании большевист ской «критики и самокритики». В этих условиях обострилась борьба и между двумя основными позициями в советском пра воведении того времени -- позициями Пашуканиса и Стучки. В поисках ответа на усиливавшиеся к концу 20-х гг. обвине ния в адрес его теории Пашуканис в духе тогдашней «самокри тики» не только признал ряд недостатков своей позиции, но и, по...

Среди участников съезда доминировали сторонники Па- шуканиса. В целом предложенная названным съездом общая позиция носила эклектический характер и пыталась соединить несовместимые друг с другом представления. Особенно нагляд но это проявилось в том, что авторы резолюции, признавая пролетарскую классовую сущность советского права, в то же время отрицали концепцию «пролетарского права», чтобы как- то спасти доктринальные представления (а заодно и какие-то остатки прежних взглядов Пашуканиса) о буржуазном «равном праве» после пролетарской революции. Однако и после I съезда марксистов-государственников и правовиков какого-то единого подхода и тем более «генераль ной линии» в правопонимании не было. Споры между различ-ными концепциями (и прежде всего Стучки и Пашуканиса) продолжались. Концепция «социалистического права». Победа социализма требовала нового осмысления проблем государства и права с учетом постулатов доктрины и реалий практики. В этих условиях Пашуканисом в 1936 г. была выдвинута концепция «социалистического права». от своей прежней позиции, от концепции «буржуазности» всякого права и т. д. как «антимарксистской путаницы», он начал толковать советское право как право социалистическое с самого начала его возникновения. «Великая социалистическая Октябрьская революция, -- пояснял он, -- нанесла удар капиталистической частной собственности и положила начало новой социалисти ческой системе права. В этом основное и главное для понима ния советского права, его социалистической сущности как пра- ва пролетарского государства». Сходные представления о «со циалистическом праве» были развиты и в статье М. Доценко. Концепция «социалистического права» была в условиях по беды социализма (на путях насильственной коллективизации, ликвидации кулачества и вообще «капиталистических элемен-тов» в городе и деревне и в конечном счете полной социализа ции средств производства в стране) естественным продолжени ем представлений о наличии какого-то небуржуазного (проле тарского, советского) права. Официальное «правопонимание» (Совещание 1938 г.). В исто рии советской юридической науки особое место занимает «I Совещание по вопросам науки советского государства и пра ва» (16--19 июля 1938 г.). Его организатором был подручный Сталина на «правовом фронте» А. Я. Вышинский (1883--1954), тогдашний прокурор СССР. Совещанию был придан всесоюз ный характер, и в его работе участвовало около 600 научных ра ботников, преподавателей, практиков из различных регионов страны. Цели и задачи совещания состояли в том, чтобы в духе по требностей репрессивной практики тоталитаризма утвердить единую общеобязательную «единственно верную» марксистско- ленинскую, сталинско-большевистскую линию («генеральную линию») в юридической науке на основе нового общего опре деления права. В письменном тексте доклада Вышинского и в одобренных совещанием тезисах его доклада формулировка общего опреде ления права дана в такой «окончательной редакции в соответст вии с решением совещания»: «Право -- совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, уста новленных в законодательном порядке, а также обычаев и пра вил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой го сударства в целях охраны, закрепления и развития обществен ных отношений и порядков, выгодных и угодных господствую щему классу». Наряду с таким общим определением права на совещании было одобрено и следующее определение советского права: «Со ветское право есть совокупность правил поведения, установлен ных в законодательном порядке властью трудящихся, выражаю щих их волю и применение которых обеспечивается всей при-нудительной силой социалистического государства, в целях защиты, закрепления и развития отношений и порядков, выгод ных и угодных трудящимся, полного и окончательного уничто жения капитализма и его пережитков в экономике, быту и соз нании людей, построения коммунистического общества». По своему типу «правопонимание», предложенное Вышин ским и принятое совещанием, является легистским, поскольку в его основе лежит отождествление «права» и «законодательст ва» («действующего», «позитивного» права, обобщенно -- «за кона»). Такое отождествление прямо и откровенно признава лось и утверждалось Вышинским. «Право, -- подчеркивал он, -- совокупность или система правил (законов), имеющих своим назначением заботу о подчинении общества «об щим условиям производства и обмена», т. е. о подчинении гос подствующим в данном обществе классовым интересам». Фак тически за «право» здесь выдаются неправовые властно-приказные правила («нормы»). Юридико-позитивист- ская конструкция используется с целью создания видимости наличия права там, где его нет и быть не может. Приказное советско-легистское «правопонимание», одобрен - ное «с подачи» Вышинского совещанием г., стало на дол гие годы официальной общеобязательной установкой для всех. И в общетеоретических работах, и в области отраслевых юридических дисциплин почти дословно повторялась (в той или иной редакции) дефиниция Вышинского, воспроизводи лись все основные положения соответствующих подходов к праву и государству. Этот тип понимания, определения и трактовки «права», по существу, сохранился и после того, как с начала 60-х гг. по ана-логии с «советским социалистическим общенародным государ ством» стали говорить о «советском социалистическом общена родном праве». Неправовые реалии социализма в сочетании с прочной уста-новкой (в том числе -- во всем советском обществоведении, включая и юриспруденцию) на дальнейшее продвижение к не правовому будущему (коммунизму) полностью лишали общест во всякой действительно правовой перспективы. Новые подходы к праву. Уже с середины 50-х гг., в обстанов ке определенного смягчения политического режима и идеоло гической ситуации в стране, некоторые юристы старшего поко ления воспользовались появившейся возможностью отмеже ваться от определения права 1938 г., начали критику позиций Вышинского и предложили свое понимание и определение со циалистического права. Монополия официального «правопо- нимания» была нарушена. В противовес «узконормативному» определению права было предложено понимание права как единства правовой нормы и правоотношения (Кечекьян, Пионтковский) или как единст ва правовой нормы, правоотношения и правосознания (Мико- ленко). При этом правоотношение (и связанное с ним субъективное право -- в трактовках Кечекьяна и Пионтковского) и соответ ственно правоотношение и правосознание (Миколенко) пред стают как реализация и результат действия «правовой нормы», производные от нее формы и проявления права. Исходный и определяющий характер «правовой нормы», т. е. нормативность права в смысле определения 1938 г. и последующей «официаль ной» традиции, следовательно, продолжали признаваться, но эту нормативность предлагалось дополнить моментами ее осу ществления в По существу, полемика представителей так называемого широкого понимания права против сторонников так называе мого узконормативного подхода носила непринципиальный ха рактер, поскольку в фактически неправовой ситуации оба на правления в одинаковой мере базировались на априорной предпосылке о наличии «советского социалистического права», под которым имелось в виду неправовое советское законодатель ство. «Расширение» здесь «узких» мест сути дела не меняло. Отождествление права с тоталитарным законодательством, некритический позитивизм, присущий обоим подходам, ис ключали саму возможность собственно правовой оценки зако на, различения и сопоставления права и закона, противопос тавления права правонарушающему законодательству. В 60-е и особенно в 70-80-е гг. «узконормативное» (а по су ществу -- властно-приказное) правопонимание постепенно (в том числе и под влиянием новых трактовок права) теряло свое прежнее значение и позиции. Заметно активизировался отход от официальной позиции. Это особенно отчетливо про явилось на проведенном в 1979 г. журналом «Советское госу дарство и право» заседании «Круглого стола» по теме «О пони мании советского права», где в ходе острых дискуссий большая группа ученых подвергла критике официальное правопонима- ние и выступила с обоснованием иных трактовок права. Выйти из порочного круга антиправового советского легиз- ма можно было лишь на основе последовательного юридическо го (антилегистского) правопонимания. Поэтому для выяснения и критики неправового характера так называемого социалистиче ского права и законодательства, определения путей движения от неправового социализма к правовому строю, к правовому го сударству и правовому закону принципиально важное значение имело именно различение и соотношение (совпадение или расхож дение) права и закона (т. е. объективной общезначимой сущно сти и официально-обязательного явления в сфере права) и ана лиз с этих позиций сложившейся ситуации. В таком контексте и была выдвинута либертарно-юридическая концепция правового закона и понимания сущности права как необходимой всеобщей формы и равной меры свободы и справедливости. Неправовые реалии социализма в сочетании с установкой на продвижение к неправовому коммунизму полностью лишали советскую теорию и практику всякой правовой перспективы развития, движения к какому-нибудь варианту постсоциали стического права, правового закона и правовой государствен ности. Либертарная теория правопонимания, напротив, выра жала как раз правовую перспективу развития от наличного (не правового) социализма к будущему правовому строю и тем самым содействовала теоретическому уяснению и обоснованию необходимости выхода за социально-исторические рамки социа лизма как правоотрицающего переходного строя, уяснению логики постсоциалистического пути к праву. Интерес к теории различения права и закона, к идее пра вовой свободы и т. д. заметно усилился (и не только в юриди ческой науке, но и в массовой печати) в условиях перестрой ки и особенно в 90-е гг., когда стали возможны первые реаль ные шаги в сторону права и правовой государственности. Вместе с тем во все большей мере становилось ясно, что пред стоящие преобразования -- это во многом по своей сути дви жение от неправового строя к свободе и праву и что, следова тельно, подобные преобразования не стыкуются с произволь ными властно-приказными представлениями о праве и их можно осмыслить и осуществить лишь с позиций нового пра- вопонимания, исходящего из прав и свобод индивидов и ори-ентированного на утверждение и дальнейшее развитие обще человеческих достижений в сфере общественной и государст венно-правовой